Израненные души

День придёт однажды И пожелаешь жадно Владеть огромной силой Ради кого-то ты Nika Lenina — Magia (Kalafina — Magia)

Это было сложно. Тело, словно его сковали тысячи льдов, никак не хотело слушаться и сделать шаг вперед. Казалось, только переборол свой внутренний некий страх, так на смену ему пришел другой, и так продолжалось по кругу. Шаг вперед на самом деле обозначал шаг назад. Саске пытался заставить себя хоть на чуть-чуть расслабиться, потому что его скованность можно было заметить невооружённым взглядом. Душу разрывали совсем не те эмоции, которые он должен был испытывать. Саске давно уже все решил: тогда когда подписал свой собственный договор с дьяволом, чтобы спасти не только себя, но и дорогого для него человека. Но почему-то именно сейчас, в самый последний и отнюдь не подходящий момент он начинал колебаться. Почему? В чем же была причина? Саске не мог поступить иначе, кроме как начать бороться за место для двоих под солнцем. Обстоятельства складывались как нельзя лучше, но какое-то гадкое чувство, поселившееся где-то между лопаток, не давало покоя. У Саске не должно было быть больше сомнений, он оставил их уже давно. В голове он прокручивал то, что будет делать, но от этого легче совсем не становилось. Что-то определенно могло пойти не так, ведь это касалось Итачи. Перед ним, как и в детстве, Саске по-прежнему был бессилен, хоть в глубине души пытался это отрицать. На самом деле так и хотелось подольше оттянуть тот момент, когда настала бы пора действовать. Ещё ни разу за все время, пока они были в Конохе, нормально и по-человечески — а это самое главное — поговорить так и не удалось. Старые раны кое-как за это время удалось затянуть, но Саске придётся снова их потревожить. Так много слов, но так мало времени. Страшно даже было подумать, что будет, если замысел Саске раскрылся бы до того момента, когда он будет уже далеко от Конохи. Пространственная техника занимала много чакры, поэтому действовать надо было быстро, четко и бить точно в цель. На месте уже Учиха Мадара как-нибудь поможет. Скорее всего он сразу же рухнет от бессилия, ведь тяжело переносить одного человека, а тут надо двух. А самая главная проблема была в Итачи. Для шиноби лишиться зрения не так уж и страшно, поскольку оставалось способность чувствовать окружающий мир всем телом. Саске помнил и никогда не забыл бы, насколько чудовищная сила была у его брата. Сила, что была дана кем-то свыше для уничтожения, чтобы защитить то, что дорого. Казалось, Саске больше не испытывал ни ненависти, ни какой-либо негативной эмоции к этому. По-видимому, пришло то время, когда можно было спокойно сказать, что Саске смог простить Итачи. Наконец-то. Ветер колыхнул его волосы, и Саске понял, что больше не может оставаться на улице. Ему хотелось побыстрее закончить, как и начать, но он прекрасно понимал, что не в силах сделать это. Почему? Откуда у него такая уверенность, что Итачи возненавидит его? Так не должно быть, он не должен такого чувствовать. В конце концов все было уже предрешено. Саске нашел в себе силы сделать первый шаг в сторону больницы и подняться в эту чертову палату. АНБУ не умели читать мысли, — если это не не клан Яманака, конечно, — но вряд ли они на него обратят внимание, потому что видеть Саске в больнице было уже привычным делом. Неожиданно для себя Саске заметил, что уже несколько секунд смотрел на розововолосую макушку, мелькающую где-то впереди. Сакура. Попадаться ей на глаза не хотелось, но он никак не мог обойти ее, сколько не старался. Невольно по лицу поползла слабая улыбка. Забавно получилось: Саске сделал шаг в сторону, и Сакура, совсем того не осознавая, делала тоже самое. В какой-то момент, пожалуй, в переломный она повернулась лицом, и ее глаза на минуту стали больше. В это время вокруг мир будто остановился. Он всегда чувствовал что-то подобное, стоило только встретиться с ней взглядом. Какая-то странная и даже немного нелепая, как всегда казалось Саске, пауза проскальзывала между ними в этот самый момент. Удивительно, но почему-то всегда его взгляд сразу падал именно на Сакуру. Так было при встречи в логове Орочимару и в тысячу других ситуаций; всех уже и не вспомнишь. А ведь если подумать, то явной причины, почему так происходило, так и не было. Это было что-то как нечто должное, словно так оно и должно быть, будто это такая же обыденная вещь, как дышать. Никто не задавался вопросом почему, поскольку ответ на него был бы один: так надо. Еще где-то с минуту они стояли и смотрели друг на друга, не обращая внимания ни на что, кроме пары соседних глаз напротив. Потом Сакура двинулась и ровным шагом стала подходить ближе. Саске на миг захотелось развернуться и уйти прочь, но он сдержал этот порыв. Казалось, Сакура знала, что он замышлял. Конечно, это было невозможно, ведь об этом знали только два человека. Во взгляде Сакуры была решительность и немного проскальзывала нежность, но когда она остановилась напротив, то вся ее решительность что-то вдруг пропала. Они стояли так долго, по-прежнему ничего не замечая вокруг. Надо было что-то сказать, иначе атмосфера неловкости так бы и давила. — Сакура, — только выдохнул он. Неудивительно, что они столкнулись. В любом бы случае они бы встретились, так как чакру друг друга могли чувствовать на расстоянии. Глупо было надеяться избежать встречи хотя бы с одним знакомым человеком. Однако ничего не помогло разрушить неловкость, поэтому они по-прежнему стояли молча и смотрели друг на друга, пока Сакура все же не решилась взять ситуацию в свои руки и попробовать хоть что-то сказать: — Не ожидала увидеть тебя здесь, Саске-кун. Конечно, это ложь. Для Саске это было так же очевидно, как и для Сакуры. Наоборот было бы странно, если бы он сюда не пришел. Но разве сейчас это важно? Тем для разговора отчего-то не было, хотя обычно Сакура могла что-то рассказывать, не останавливаясь. Наверное, с возрастом все менялось, в том числе и старые привычки. Только сейчас до Саске дошло, что перед ним был абсолютно другой человек, совсем не тот, которого он когда-то знал. На самом деле изменились почти все, просто это стало очевидно и заметно только сейчас. На секунду Саске словил себя на мысли, что бы было, если он остался здесь. Может быть, в его душе и был бы покой, но тогда он совсем не узнал бы правду и смерть Итачи была напрасной. Нет, он сделал правильный выбор, хоть другие и считали иначе. А как еще можно поступить, если все хорошее разрушилось на глазах, а потом выпал шанс исправить это, пусть собственной кровью и силой. Люди в Конохе никогда не понимали Саске, и скорее всего это непонимание будет продолжать расти, пока не достигнет своего предела. А когда пик спадет, его плоды останутся на долгое время. Интересно, а Сакура бы смогла понять? Ведь она всегда клялась ему, что при любой ситуации будет на его стороне и что бы он не решил, она всегда будет рядом. Насколько же правдивы были эти слова? А если рассказать правду? Саске вовремя себя одернул, не понимая, откуда вообще взялась такая мысль. И что это было? — Может, тебе чем-нибудь помочь? — как чувствуя, что что-то не так, Сакура вывела своим голосом Саске из оцепенения. «Если только помочь перевоспитать моего брата» — подумалось ему. Но вслух этого не произнес, потому что это было бессмысленно. Пауза между ними затянулась, и Саске понял, что надо как-то ответить на поставленный вопрос, вот только пока нужных слов не нашлось. — Нет, мне ничего не нужно, — он только покачал отрицательно головой. Что-то мелькнуло в глазах у Сакуры, и она оглянулась по сторонам, а потом тихо произнесла: — Я же работаю над лекарством и понимаю, зачем ты здесь. Если хочешь что-то спросить, то я отвечу. Это меньшее, что я могу для тебя сделать. В этот момент Саске на какие-то пару секунд совершенно забыл, как дышать, будто весь воздух выбили из легких. Точно, он уже и забыл об этом. Ему на самом деле хотелось спросить очень многое, но он не мог решиться. Каждый раз, когда Цунаде спрашивала у него, хочет ли он знать, как продвигалось лечение, он почему-то не хотел слушать, однако виду не подавал. Ему казалось, что если он не узнает, то все будет хорошо. Это всегда было сложно, ведь неизвестно, что на этой раз скажет Цунаде. А неизвестность, как принято, пугала. Саске хотел знать, но в то же время и нет, поскольку не хотел тешить себя ложными надеждами. — Спасибо, — только и сказал он, а затем, все же подумав, продолжил. — Есть прогресс? Сакура как-то по-особенному сочувственно улыбнулась, а потом снова оглянулась по сторонам и схватила Саске за рукав, довольно ощутимо дёрнув на себя, потащила в какой-то коридор, где было не очень много народу. Саске не протестовал, хоть ему и не нравилось то, что им снова командовали. Он не понимал, зачем нужна была такая секретность, но через секунду догадался. Хоть АНБУ, в том числе и Корень, были под руководством Цунаде, никто не исключал, что остались люди, верные Данзо. И в том, что здесь могли быть шпионы, сомнений не было. В коридоре не ощущалась аура смерти, а значит здесь, кроме них и простых гражданских, никого не было. — Мы не знаем, что это за болезнь, но у Цунаде-самы, кажется, получилось что-то выяснить, — девушка закусила губу, будто ей было неприятно это все говорить. — Жизни… его пока ничто не угрожает, но есть вероятность, что будут кое-какие приступы. Есть возможность, представляешь, на время оттянуть тот момент, когда… ну ты понимаешь. Согласно нашим подсчетам, это произойдет не раньше, чем через двадцать лет. Цунаде-сама такая молодец! Я бы ни за что не подумала, что все окажется так. Саске слушал немного с растерянным видом. Этого Цунаде ему ему не говорила, только то, что шла разработка лекарства и все. Он только кивнул в знак благодарности и уже хотел было уходить, но Сакура в который раз схватила его за рукав и только сказала: — Саске-кун, я многого не понимаю, но ты можешь положиться на меня. Я помогу. В который раз кивнув, Саске снова с благодарностью посмотрел на нее, а потом они разошлись вовсе. В глазах немного рябило, стоило только посмотреть на дверь палаты. И снова его одолевали сомнения, но все было уже решено, поэтому у Саске не было другого выбора, как сделать то, что он планировало. Вдох-выдох. Руки тряслись, когда парень потянулся к двери, чтобы открыть ее. Что это? Волнение? Точного ответа Саске не знал, но все было направлено на это. Почему это было так сложно? В чем причина? Саске поступал правильно — он отстаивал свои интересы. Ведь так? Впервые, как ему казалось, в жизни сделал правильный выбор, а не доверился брату как всегда. Так стало лучше для всех. Правда, оставались проблемы в виде ублюдка Шимуры Данзо, однако теперь он не мог ничего сделать против их клана. Сомнений не было: Цунаде сделает все, чтобы до конца своих дней он жалел об этом. Казалось, все будет только хорошо и даже лучше, но что-то внутри таким гадким голосом говорило, что это только начало. Итачи всегда был для Саске опорой, и было как-то странно видеть его таким беспомощным, что ли. На самом деле, даже будучи в таком положении, Итачи все равно оставался таким, каким он и был. Саске до сих пор не мог осознать, насколько же было велико воздействие старшего брата на него. Наверное, корни этого воздействия брали свое начало из детства. Хотя почему наверное, так ведь оно и было. Саске понимал, что друг без друга они никогда не могли, особенно сейчас, когда накону стояла жизнь Итачи. Разумеется, что старший Учиха не даст себе помочь, потому что привык полагаться всегда на себя и решать, что лучше, а что хуже для Саске. Сам Саске отчасти понимал это стремление делать только лучшее для него, потому что наверняка бы делал тоже самое, будь он на месте Итачи. Но разве нельзя разорвать этот круг самопожертвования? Каждый человек был достоин счастья, даже такой человек, как Итачи, хоть он упорно это отрицал. Это, наверное, для него было нормальным — постоянно жертвовать собой ради своего брата; постоянно направлять его в нужное место; выступать в роли помощи для самореализации Саске. Младший слишком хорошо это понимал, чтобы как-то противостоять этому. Он слишком долго стоял около двери. Пора уже было заходить. Чем больше оттягиваешь, тем сложнее будет потом. Саске, закрыв глаза и выдохнув, зашел в палату. Было такое ощущение, что Итачи давно его ждал. Когда он зашел, то никак не отреагировал, словно события и дальше развивались по его сценарию. Саске смотрел на него и был уверен, что сделал правильный выбор. Он не стал проходить вглубь, а замер, пытаясь совладать со своими эмоциями. Когда перед тобой находился человек, которого одновременно и любил, и ненавидел, контролировать действия довольно сложно. Но Саске еще раз вздохнул и выдохнул, чтобы успокоиться. Все получится. — Здравствуй, — собрав эмоции воедино, Саске поднял взгляд на брата. Тот кивнул в знак приветствия. Как и ожидалось, нужные слова никак не хотели приходить на ум, а молчание только ухудшало ситуацию. Саске уверен: в них обоих сейчас бушевала целая буря, готовая в любой момент вырваться наружу вихрем. Однако надо было держать себя в руках, а не поддаваться глупыми порывами. Собрать бы боль в груди и разом выпустить все это искрами, бликами, энергией в воздух и оставить там, в пространстве, навсегда. Но у Саске не было такой возможности, зато у него было другое. Если не разрядить обстановку сейчас, то уже никогда не получится. Саске совершенно не уверен в том, что в будущем у них будет нормальная возможность поговорить. Но как это сделать, когда чувства так и рвутся наружу, окутывая их обладателя. И как тут можно мыслить здраво? — Я тебя понимаю, — не ожидая от самого себя, начал Саске, пробуя слова на вкус. — Правда, понимаю. Ты всегда защищал меня, поэтому я слепо верил твоему каждому слову. Возможно, будь на твоём месте, я бы поступил не так, как ты, но сейчас это уже неважно. Можешь не рассказывать правду, это тоже уже неважно. Бессмысленно прятать меня от мира, Итачи. Ты можешь не отвечать на мои вопросы, можешь игнорировать мои чувства, но больше бросать меня ты не в праве. Я не тот ребенок, которым можно было управлять. Все менялось. Саске больше не нужна правда, какой бы она не была. Он уже сам может обо всем догадаться. Ведь Итачи —это его неприступный старший брат, но любая крепость рано или поздно могла пасть. У этого простого правила никогда нет исключения. — Ты и вправду вырос, — в голосе Итачи на секунды послышалось тепло. — Возможно, если бы я рассказал тебе с самого начала правду, то ты бы мог изменить все… По крайней мере теперь я это осознаю. Хорошо, пусть будет по-твоему. Саске улыбнулся. Наконец-то! Они на равных! Больше не придется искать силу, больше не придется гнаться за неуловимым силуэтом впереди. Все хорошо. Не правда ли? Оставить прошлое и встретить совместное будущее с распростертыми объятиями — разве не счастье ли. Разве не то, что нужно? — Давай начнем сначала, сделаем вид, что ничего этого не было, пожалуйста, — в этот момент Саске ощущал себя таким жалким. Казалось, что этой фразой он перевернул все то, что делал парень для этого, как будто все перечеркнул. — Нам это необходимо. Таково мое решение и такова моя воля. Я, возможно, веду себя глупо и стану вновь в твоих глазах по-прежнему маленьким мальчиком, но я не хочу больше, чтобы кто-нибудь из нас страдал. И снова повисла тишина. Итачи встал, и в этот момент Саске замер, не зная, что делать. — Прости, — сказал он и положил руку ему на плечо. — Чтобы ты не решил, теперь все зависит от тебя. В сказанное даже с трудом верилось, но Саске понял, что это правда. Итачи уже устал бороться с теми препятствиями, которые были у него на жизненном пути. Постоянно выживать в попытках избежать смерти, чтобы потом принять ее от рук Саске. Хватит с них, слишком многое прошли. От любви до ненависти, от ненависти до любви и так по кругу. Кроме друг друга у них ничего не осталось: того, что связывало их с семьей. Как ни старался каждый из них уничтожить эти узы, они останутся навсегда. Во веки вечные. Итачи долго молчал, и по его лицу невозможно было прочитать ни единой эмоции. По телу от взгляда его слепых глаз пробежал холод. Этот взгляд… Он все такой же, пронзающий насквозь. Стоило только с ним встретиться, так сразу же хотелось забиться в угол или как минимум отвести взгляд. — Ты простил меня? Это был тот самый важный вопрос, который им был необходим, как глоток свежего воздуха. Саске застыл, и ему казалось, что еще чуть-чуть и он бы рассмеялся тихим истеричным смехом. Итачи, кто из нас еще глупый брат? — Простил, — на одном вдохе сказал Саске, — и ты меня прости. В следующую секунду он сложил печати.