Раз, два, три, я заставляю себя сохранять спокойствие, Они одержимы ненавистью, посеянной алчностью, Коррупцией и неоконсервативными паломниками. IAMX — Everything is burning
Сегодняшний день как-то не задался с самого утра. Мисаки проснулась с тяжёлой головой и еле встала с постели, борясь с желанием вернуться обратно и поспать еще часика три или больше. Даже погода не радовала: снаружи было пасмурно. Идти куда-либо совсем не хотелось, хоть они с Мэй уже договорились сходить куда-нибудь, чтобы развеяться. Какой-то неприятный осадок после посещения больницы не хотел покидать Мисаки вот уже второй день, поэтому ей срочно нужно было собраться с мыслями. Помимо неприятного осадка, что-то было еще. Странное волнение возникло ниоткуда, как тогда при встрече с Итачи, но на этот раз оно намного сильнее предыдущего. Грудь слегка тряслась от волнения, а пульс превысил отметку «100». Мисаки из-за этого чувства была вынуждена сесть на кровать, чтобы не поддаваться панике. Что это? Такое ощущение, будто организм овладел шестым чувством и пытался предупредить об опасности. Девушка качала головой и ровно дышала, стараясь огородить себя от дурных мыслей. Ничего не случится, ей богу. Это все глупости, которые не хотели выходить из головы, не более. Кое-как успокоившись, Мисаки встала с кровати и с облегчением поняла, что ей стало намного лучше, чем было секунды назад. Что это такое было, она так и не поняла. Внезапно накатившаяся паника так же быстро исчезла, как и появилась. Оставалось только пожать плечами. Девушка пошла вниз, предвкушая выговоры со стороны отца, мол, зачем так поздно встала. Оказавшись внизу, она поняла, что никто ее отчитывать не будет, поэтому с легкой душой села за завтрак. Мама как обычно говорила, что еда получилась вкусной, а папа только слушал и кивал, пытаясь скрыть свое удовольствие, получаемое от того, что его хвалили. Мисаки смотрела на них и понимала, что хотела похожую семью. То место, где обязанности поровну разделены и люди дополняли друг другу, перекрывая этим общие недостатки. Хоть с виду можно было сказать, что родители были немного странными, если хорошо приглядеться, можно было понять, что это далеко не так. Разве не было прекрасно, когда два человека принимали друг друга такими, какими были, без лишнего пафоса. Мисаки в который раз убеждалась, что у нее были самые лучшие родители, которых можно было только делать. Порой их высказывания вызывали отрицательные чувства, но все же она любила их, несмотря ни на что. Когда вся семья закончила с приемом пищи, в дверь неожиданно позвонили. Мисаки с радостью кинулась открывать, думая, что это пришла ее подруга, но обнаружила на пороге совершенно незнакомых ей людей в форме. Отец, увидев это, тут же одернул дочь за плечо, и загородил собой. А мама застыла рядом с ним. Девушка, не понимая, что такое происходило, осталась стоять за спинами родителей. — Вы Хитоми-сан и Атсуши-сан? — раздался властный голос одного из мужчин, стоявших снаружи. От этого голоса внутри у девушки все похолодело. Он был таким страшным и жутким, что по телу прошли мурашки. — Да, — только и сказал отец с явным отпечатком волнения. — Мне очень жаль, но ваша дочь должна пройти с нами. От неожиданности и страха у Мисаки расширились глаза. Мужчина уже хотел было схватить ее за руку, тогда папа перехватил ее, а мама кинулась ему помогать, но к их горлу были приставлены кунаи. — Вы не имеете права! — девушка не узнавала голос отца, настолько отчаянный он был. — Ваша дочь обвиняется в измене и в содействии в преступлении против деревни. Было страшно. Сердце колотилось настолько сильно, что было заметно, как тряслась грудная клетка от напряжения. Во рту все пересохло, а руки и вовсе онемели и задрожали. Мисаки хотелось сорваться с места и бежать, но ноги не хотели слушаться. Когда ее грубо взяли под руки и на глазах у родителей начали уводить, она почувствовала, что еще чуть-чуть и слезы сами пойдут из глаз. Хватка была слишком грубой, цепкой, и у девушки абсолютно не было шанса вырваться. Ей хотелось кричать, что это ошибка и ничего плохого она не сделала, однако вряд ли ее бы стали слушать. До ушей доносились редкие, но громкие всхлипы матери. Соседи, которые случайно стали свидетелями этой сцены, также не понимали, что происходило. В глазах потемнело, живот скрутило, к горлу подступил ком тошноты, и Мисаки поняла, что ноги ее давно не держали, а сама она падала в неизвестность.***
Окончательно девушка пришла в себя в каком-то темном помещении. После того как она упала, ее грубо привели в чувства и повели дальше, игнорируя крики не только родителей Мисаки, но и всех жильцов района. Сама она смогла сдержать слезы, но когда ее оставили одну, преграда дала сбой. По щекам потекли слезы, которые тут же были безжалостно размазаны по лицу. Девушка закусила губу, чтобы не зарыдать в голос, а потом и вовсе успокоилась. Пальцы рук дрожали, а голова безумно гудела, и этот гул отдавался в уши. Но Мисаки терпела сквозь боль и давила в себе целую бурю эмоций, которая жаждала вырваться наружу. Это нечестно. Что она сделала?! За что с ней поступают так, словно она преступница класса S? Это ведь все не по-настоящему, да? Она сейчас закроет глаза и окажется дома в безопасности, так ведь? Мисаки закрыла лицо руками и села на пол, чтобы переосмыслить все происходящее. Все было похоже на сценарий какой-то книги с жанром ужасов. Помещение больше походило на комнату допроса: стулья и стол. Только сейчас девушка заметила, что некоторые уголки сцен были покрытыми глубокими царапинами, явно оставленные человеческими ногтями. Из-за этого внутри нарастала новая паника, но ее прервал звук открывающейся двери. В помещение зашел мужчина, и Мисаки вжалась в стену, увидев его искажённое шрамами лицо. Как только взгляд опустился на все еще открытую дверь, в голове высветился сигнал «Бежать!», но ноги никак не хотели вставать и девушка осталась на месте. Сложно описать то, что с ней происходило в тот момент. В голове вихрились только мысли о том, как отсюда выбраться и то, что ее сейчас убьют, а она так и умрет молодой, ничего не увидев и не добившись от жизни всего, чего хотела. Внезапно по телу прошелся импульс и откуда-то появились силы, чтобы встать. Мисаки на почти негнущихся ногах встала из своего спасительного угла и, опираясь руками о стену, при этом не сводя глаз с вошедшего, попыталась продвинуться к выходу. Мужчина, казалось, совсем не обращал на нее внимания, а только смотрел на бумаги в его руках. — Собираешься сбежать? Смело, — от внезапности девушка подпрыгнула на месте и вцепилась ладонями в стену, — но только ничего не выйдет. Снаружи полно охраны, не думаю, что ты их сможешь обойти. И что теперь? Мисаки застыла на месте, не зная, что ей делать. Стена за спиной действовала успокаивающе, но просто стоять и ждать девушка не хотела. Сбежать не получится, но, быть может, тогда она сможет сможет оказать хоть какое-то сопротивление прежде чем ее убьют. И снова в голове застыл один единственный вопрос: Что я сделала? Страх снова начал незаметно подкрадываться, и тело понемногу тряслось. — В народе говорят, что клан Учих проклят, представляешь? Их всех используют, ломают, а они все равно восстают из пепла. — Что?.. — только и смогла выдавить из себя Мисаки, но вместо слова получилось выдохнуть лишь слабое шипение. Но, кажется, ее поняли. О чем вообще шла речь? Зачем? Девушка ничего не понимала, и от этого вопросы только прибавлялись. О кланах деревни она знала только поверхностно, потому что никто из ее окружения не хотел говорить об этом. Она точно знала, что такого клана больше нет и что когда-то он был самым сильным и могущественным в Конохе. Но причем здесь этот клан и она, простая девушка, которая ничего не сделала? Что за бред происходил? Может, это чья-то шутка и сейчас войдут ее друзья с криками «Это был розыгрыш!», и кошмар закончится? Но время шло, а ничего не происходило, лишь становилось только хуже. Происходящее давило, а тишина, которая образовалась в камере, усугубляла ситуацию. Хотелось кричать во все горло, чтобы это закончилось. — Можешь звать меня Ибики Морино, — мужчина наконец-то обратил на нее внимание и перевел на нее взгляд. — Что, страшно? Должно быть, не понимаешь, что происходит? Девушке оставалось только кивнуть в ответ. Конечно, не понимала. Как вообще можно было понимать ситуацию, когда тебя обвиняли в предательстве и говорили, что, помимо этого, ты замешен еще в каком-то преступлении. Мисаки не могла говорить нормально, и в ее глазах читалась мольба рассказать ей правду. Мужчина указал ей на стул, но девушка осталась на месте, тогда он взял одну из своих бумаг и показал ей. — Знаешь его? — бумага была объявлением в розыске. Конечно, знала. От увиденного у Мисаки по телу прошелся неприятный холодок, начиная с первого позвонка в позвоночнике и заканчивая копчиком. Учиха Итачи. Преступник класса S. Не узнать человека, что был изображен, было невозможно. На нее с листовки смотрел тот, о ком все девушка хотела узнать побольше. Вот и узнала. Мисаки впервые увидела его глаза и тот взгляд, который был слишком жестокий. В этих глазах ничего не отражалось, кроме непонятной боли, но при это они смотрели строго, жестоко и безжалостно. Девушка смотрела на этого человека и не понимала, где был настоящий Итачи, на листовке или тот, с кем она познакомился. Страх ощущался кончиками пальцев. — Да, знаешь, — сделал вывод Ибики Морино. — А в курсе ли, что он сделал? Мисаки отрицательно покачала головой. «Тогда слушай» — таков был ответ. В тот момент время, казалось, остановилось. Правда о человеке, образ которого не давал покоя, безжалостно врезалась в сознание и, словно стекло, порезала изнутри все, что осталось. Как может Итачи быть таким?.. Не верю, в сердцах кричала Мисаки, но наружу вырывались жалкие звуки. Каким можно быть человеком, убив своих родителей и целый клан в придачу? Голова еще больше загудела, а страх подкатил к горлу с новой силой. Нет. Тот человек, о котором ей рассказали, не мог быть Итачи. Совершенно. Это было невозможно. Но Ибики Морино не был похож на того человека, который мог врать другим. Его лицо и сам образ был слишком серьёзным. Мисаки чувствовала, как ее сердце разбивалось на тысячу осколков. Так бывало, когда ничего не знаешь о человеке, но кажется, что он чересчур хороший, а когда узнаешь правду, то буквально захлёбываешь в странном чувстве разочарования. Мисаки подняла взгляд на мужчину, но не нашла в нем поддержку, лишь абсолютное безразличие. В минуту девушке стало страшно. Боже! Она ведь несколько раз находилась с ним в одной комнате! Но ведь ничего не случилось… Мисаки задыхалась от страха, но в то же время внутри нее все еще теплилась надежда, что они говорили о разных людях. Она так была поглощена своими эмоциями, что не смогла заметить появление в помещении еще одного лица. — Такой талант похоронили. Что скажете, госпожа Пятая, верно я говорю? — мужчина обратился к человеку, чье лицо Мисаки не видела и почти не заметила присутствия. — Так ты догадался? — Хокаге вышла из тени, откидывая хвосты волос назад. Ее лицо в момент помрачнело. — Это было нетрудно, Цунаде-сама, но Вас просто не было тогда в деревне, поэтому Вы не могли знать. В любом случае в данной ситуации я на Вашей стороне. Прошу. Девушка судорожно смотрела то на Хокаге, то на Ибики Морино, не зная, что еще ожидать. Мисаки всем своим видом была похожа на загонного зверя в угол. Хокаге перевела взгляд на нее, и ее лицо приобрело совершенно другой оттенок, намного мягче того, что был до этого. — Не бойся, — сказала она мягко, — с тобой ничего не сделают. Думаю, мне представляться не надо. Как тебя зовут? Девушка бы и рада была ответить, вот только ничего не могла сказать. Хокаге, по-видимому, поняла, в каком та находилась состоянии, поэтому не стала давить. Она лишь подошла ближе, заставив Мисаки дернуться от приближающийся к ней руки. Пятая коснулась рукой ее лба, и от места прикосновения посыпались зеленые искры. Прохлада мгновенно окутывала все тело, успокаивая ненадолго нервы. Мисаки даже позволила себе расслабиться и окунуться в этот круговорот приятной прохлады. Вместо привычного сухого привкуса во рту и дрожащего голоса появилась возможность снова говорить по-нормальному. Девушка сглотнула неприятный ком и посмотрела на Пятую. Сейчас эта женщина не внушала ужас, а наоборот от нее веяло спокойствием. Чего нельзя сказать об Ибики Моримо, который по-прежнему всем своим видом вызывал только страх. Мисаки не знала, как лучше ей себя вести, выполнять все, что просили, или игнорировать. Последнее было глупым решением, поэтому ничего не оставалось как подчиняться. — Мисаки, меня зовут Мисаки, — в голосе осталась хрипота, но это было лучше, чем шипение. Пятая улыбнулась: — Отлично. Тогда, может быть, расскажешь, как Учиха сбежал из-под нашего надзора? Девушка непонимающе покачала головой. Все больше и больше она путалась в том, что происходило. И, по-видимому, ей не хотели объяснить, в чем же конкретно ее подозревали. Но разве то, что она обещалась с Итачи, являлось предательством? Мисаки почувствовала, что дрожь возвращалась к ней, но ничего не смогла с ней поделать. Что делать? Что говорить? Размышление прервала девушка, вбежавшая в помещение настолько быстро, что Мисаки и не заметила, как она здесь появилась. У нее были розовые волосы и лицо, излучающее беспокойство. — Цунаде-сама! Я слышала, что Саске-кун с Учихой Итачи пропали! Я… ой, — она затормозила, увидев в комнате Мисаки. — Извините… — Ох, Сакура, — госпожа Пятая покачала головой и посмотрела на девушку. — Поговорим позже, ты не вовремя. Так, значит, вот в чем дело? Кажется, что Мисаки начала кое-что понимать. Подумать только! Из-за того, что она ходила к Итачи, все подумали, что девушка была причастна к его исчезновению. Осознав это, ей захотелось рассмеяться истеричным смехом. Но потом ее сердце пропустило удар. Итачи пропал? Как же так? Кто был первым названным человеком, было не особо интересно, внимание Мисаки было сосредоточено на Итачи. Почему она волновалась об этом человеке, хотя должна была его ненавидеть за то, что он сделал? Почему? — Пускай останется. Ты же связана с Учихой Саске, не так ли? Вас тогда видели вместе, — после этих слов Сакура замерла на месте, с неприкрытой злобой смотря на мужчину и сжимая кулаки. — Мы просто встретились в больнице. Вы и меня будете подозревать? От этой девушки исходила темная аура. Ее вид был настолько воинственным, что Мисаки вжалась еще больше в свои плечи. Впервые она поняла, что из себя на самом деле представляли шиноби. И помимо этого ощутила их бушующую энергию на себе. Они сильные люди, чья внутренняя сила могла сбить с ног. Уйдёт ли она живой или нет, Мисаки не знала. Тело по-прежнему оставалось онемевшем от страха, и ей ничего не оставалось, как ждать, когда вершат ее судьбу. Та энергия, которая исходила от трех людей, которые, казалось, совсем уже забыли о девушке, забившейся в угол, распространялась по всему помещению. Мисаки чувствовала, как у нее крутило живот и слегка пошатывались ноги. Еще немного и скорее всего она упала бы в обморок от страха, окутавшего полностью сознание. Хокаге устало вздохнула, а потом обратила внимание на девушку. Она ей как-то сочувственно улыбнулась, стараясь не обращать внимания на бушующую ауру позади нее. — Так ты не хочешь мне ничего рассказать? И Мисаки рассказала все, не видя смысла скрывать. Она не виновата в том, что познакомилась не с тем человеком и оказалась не в том месте и не в то время. — Иди домой и желательно несколько дней не появляйся на улице. Я тебе верю, но найдутся те, кто захочет тебя уничтожить.