Я хочу быть героем в нужде Я хочу быть храбрым, хочу верить Но я беру весь свет и делаю его черным Кто мог кого-то любить? Milck — Monster
После грохота последовал настоящий хаос. Мисаки очнулась только тогда, когда оказалась на улице вместе с остальными жителями их квартала. Все казалось каким-то нереальным, будто происходило все это не с ней. Девушка с ужасом наблюдала, как в словно замедленной съёмке рушились здания, а с неба падали насекомые и прочие гады, чудовищных размеров. Что же это такое?.. Вокруг кричали люди, а те, кто не кричал, застыли с неописуемым выражением на лице. Кто-то упал на колени, не в силах подняться, кто-то и вовсе стоял на месте и ждал того, что будет дальше. Где-то вдалеке загорались здания, и дым от этих костров поднимался наверх. Вместе с дымом поднимались вверх и обломки зданий, словно какая-то неведомая сила подбрасывала их. Стоя на ватных ногах, Мисаки попыталась пошевелиться, но у нее ничего не вышло. Страх сковал ее настолько крепко, но, казалось, даже сердце перестало биться. Девушка предприняла попытку оглядеться вокруг себя и хоть что-то осмотреть сквозь плывущую пелену перед глазами. Через секунду она забыла, как дышать. Вокруг нее не было ни одного знакомого лица. Ни родителей, ни соседей. Все разбежались кто куда в этой суматохе, и она осталась одна. Позади послышался чей-то полурык-полурев, и, не желая испытывать удачу на себе, Мисаки что есть силы рванула вперед на трясущихся ногах. Человек перед опасностью замирает, надеясь, что она его минует, и только потом предпринимает действия. Ровно также произошло и с девушкой. Она не знала, куда и зачем пыталась бежать, но прекрасно знала одно: она хотела выжить. Незаметно для себя девушка уняла дрожь в ногах, но они по-прежнему заплетались при движении. На своем пути она видела, как люди убегали от хаоса, а шиноби, наоборот, бежали в него. Впереди Мисаки увидела, как огромная сороконожка приближалась к бабушке и внучке. Девушку от них разделяла огромная трещина, которую нельзя было перепрыгнуть обычному человеку. Тварь так стремительно приближалась, что по спине у девушки пробежал неприятный холодок, а волосы на затылке зашевелились. Еще чуть-чуть и она увидит впервые в жизни чью-то смерть. Но неожиданно кто-то бросился в сторону сороконожки. Та на это не обратила внимание, и в следующую секунду была подкинула в воздух с противным всхлипом, который она издала. Девушка даже остановилась и чуть не споткнулась, когда увидела того, кто это сделал. Это была та самая девушка с розовыми волосами, которую она встретила в тот роковой день. Если бы не особые обстоятельства, то Мисаки не за что в жизни не вспомнила бы, как ее зовут, но имя само слетело с губ. — Сакура! — откликнула она ее. Девушка обернулась, но тут же отвернулась, склоняясь к раненой девочке. Мисаки не стала ждать, поэтому попыталась прорваться к ней. Однако этого не потребовалось, поскольку в следующую момент Сакура спрыгнула к ней и, обхватив ее за талию, вместе с ней прыгнула через огромную трещину. Мисаки от страха не получилось закрыть глаза во время прыжка. — Здесь вы в безопасности, — проговорила Сакура, как ни в чем не бывало, — пожалуйста, идите в убежище, пока ничего не закончится. Мисаки еще не могла здраво мыслить после такого прыжка, но ее голова была занята мыслями о родителях. — Я потеряла своих родителей, — тихо сказала она. — Мне нужно их найти... Сакура покачала головой, а затем прикоснулась к плечу. Девушка почувствовала смутно похожие ощущения, как при касании Пятой. Очевидно, ее успокаивали. Вполне возможно, что родители тоже были в безопасности и их также спасли и отправили в убежище. Мисаки хотела спросить, не из нее случайно все это случилось, но закусила губу. Об этом она подумает позже. А сейчас надо будет оказаться в безопасности. Попрощавшись с Сакурой, девушка не заметила, как оказалась в убежище, нашла там своих родителей, а потом все закончилось. На Коноху страшно было смотреть. Деревня полностью погрузилась в руины, и людям предстояло заново отстроить ее. На секунду девушке показалось, что в конце улицы она увидела знакомый силуэт с четко выделяющимися черными глазами. Чувствуя, как бешено колотится сердце, Мисаки, не обращая внимания на боль в ногах и общую усталость, кинулась туда. Но стоило ей приблизиться, силуэт отдалялся все дальше и дальше от нее, словно она шла не навстречу ему, а назад. Девушка поняла, что он ее не видит. Она остановилась. Был ли смысл преследовать его так глупо? Она всего лишь знакомая, и ничего общего между ними нет. Мисаки еще раз взглянула на удаляющийся от нее силуэт. Она смотрела вслед до тех пор, пока он вовсе не растворился в поле зрения. Быть может, ей все это показалось после пережитого ужаса сегодня. Мисаки пришлось вернуться назад, поскольку она понимала, что должна думать и заботиться совсем о другом. Например, остался ли ее дом целым или не пострадали ли друзья. Но вместо этого она опять думала о нем. Видимо, Мисаки обрела собственное нерушимое проклятье.***
Нападение уже должно было начаться. И как бы Саске не хотел абстрагироваться от всего этого, у него ничего не выходило. Коноха больше не была для него домом. Все, что было в ней раньше важным, наполнилось ядом. Саске чувствовал, что теперь там чужой. Да, его родительский дом был там, он родился и вырос в этом месте, но больше его почти ничего туда не тянуло. Остались только узы, но разве нельзя было их сохранить, при этом не возвращаясь туда? Ведь не важно где, главное — с кем. Для него теперь дом это то место, где тебя ждут. Хоть Коноха подходила под это описание, у Саске зарылась мысль в голове, что это легко изменить. Сейчас он стоял на очередном важном шаге к возвращению когда-то крепких уз. За эти восемь лет они никуда не делись, но смогли чуть-чуть ослабнуть. Разговаривать с Итачи по-прежнему тяжело, но это теперь необходимо как глоток свежего воздуха. Причем для обоих. Юный Учиха еще прибывал в неком состоянии после недавнего разговора. Для него все пространство было немного как в тумане, но он не обращал на это внимания, поскольку у него была цель. В душе Саске зарождались семена сомнения по поводу его молчания о Конохе. И с каждым шагом эти семена прорастали все глубже и глубже в груди. Выходы не было. Он не мог скрывать от брата эту информацию. Он и так его предал. Пора бы братьям вновь стать братьями. Отныне Саске видел чужими глазами. Глазами своего непостижимого брата. Идеала. Казалось, этот факт он осознал только сейчас спустя некоторое время. Он ему расскажет все. Саске сделал свой выбор. Он выбрал тот мир, ради которого Итачи постоянно жертвовал всем. Жизнью, репутацией, семьей. Саске был готов пожертвовать и своими принципами тоже. Такое решение далось ему нелегко, но если выбирать между миром, полного крови, и того пускай неидеального, но относительно спокойного, который хотел видеть его брат, ответ был очевиден. Возможно, это был неправильный выбор для него самого, но уже было поздно что-либо менять. Как никогда молодой Учиха твёрд в своих действиях. Семена сомнения проросли достаточно грубо. Саске больше нет нужды быть в союзе с Мадарой. Напротив, как раз для него он представлял большую угрозу, чем остальной мир. Оставалось снова вернуться в Коноху. Саске заметил иронию, что в это место он рано или поздно всегда возвращался, как бы сильно этого не хотел. Он быстро послал сообщение «Така», чтобы те как можно скорее покинули эти бесконечные убежища и осели где-нибудь, где они будут в безопасности. Саске не знал, как отнесётся Мадара к тому, что он сделал выбор не в его пользу. Поэтому на всякий случай решил предупредить об этом. Что же он творит в последнее время, что заставляет его постоянно идти против своих принципов? Догадаться было очень легко. Его собственный брат. Саске остановился возле одного из многочисленных помещений. Но это самое помещение было обустроено так, чтобы тот, кто находился внутри, не смог бы выбраться. Мадара обустроил специально его для Итачи. Вокруг двери были специальные, сдерживающие амулеты, которые находились не только снаружи, но и внутри. От чего-то Саске был уверен, что если бы Итачи захотел, он бы давно их переборол, но как тот и сказал, все теперь целиком и полностью зависело от Саске. Рука сама потянулась к ручке, но тут же остановилась в воздухе на полпути. Как же по-прежнему все это давило… Саске сжал кулаки, пытаясь собраться воедино. Каждый раз с ним происходило одно и тоже, как будто он не мог преодолеть себя и поменяться. Но на самом деле он очень сильно вырос, сам того не замечая. — Черт… — тихо топнул ногой Саске, злясь на самого себя. Просто открой эту чёртову дверь! Так он и сделал. Они сразу встретились взглядами. В глазах у Итачи не было ни злости, ни недовольства. Они смотрели на Саске как и всегда — с заботой. Иначе и быть не могло. — Здравствуй, — Саске сделал шаг ближе, — я… Но не успел он ничего сказать, как был застигнут врасплох. Когда-то далекие тёплые объятья снова дали о себе дать. Саске лишь оставалось обнять Итачи в ответ, положив голову на чужое плечо. Он точно сделал правильный выбор. Так они простояли ещё немножко. — Прости, — первым подал голос Саске, — я не должен был этого всего делать. Он обвёл руками помещение. Но Итачи лишь покачал головой в ответ. Как и всегда, он был спокоен. — Ты сделал то, что посчитал нужным. — Ты правда не злишься на меня? — в голосе у Саске заиграла надежда. Глупый вопрос, учитывая все то, что происходит сейчас. — Правда. Конечно, иного ответа и быть не должно. Кажется, даже дышать стало намного легче. Пожалуй, впервые за долгое время. — Но не стоило жертвовать всем ради меня, — Итачи явно намекал на возвращение его зрения. — Я, как и ты, не могу по-другому, — Саске непринужденно улыбнулся. Он не мог смотреть в слепые глаза. Вина за это поселилась в его душе и терзало его. Как и за многое другое, что он делал в своей жизни. — Мадара, — начал Саске то за чем он пришёл, ведь расслабляться было нельзя. На кону стояло слишком многое: — Он хочет объявить войну всем деревням. И… И сейчас на Коноху совершается нападение! В миг лицо Итачи помрачнело. Саске было слишком хорошо знакомо это выражение лица. Он и глазом не успел моргнуть, как все бесконечные амулеты уже горели алым огнём. — Пошли, — только и бросил ему Итачи, выходя из комнаты. И как было хорошо, что гнев Итачи был направлен не на Саске.***
В кабинете у Хокаге было на удивление спокойно. Саске, ведомый братом, снова оказался здесь. Им удалось пройти сквозь эту суматоху и безумство, что творилось на улицах деревни. Итачи смотрел на это лишь с неприкрытым сожалением, но так больше не сказал Саске ни слова. Возможно, ему самому тоже нужно было все обдумать. Саске видел все эти разрухи и понимал, что чувствует абсолютно ничего. Совершенно ничего. Была ли это его вина? Очевидно, что нет. Коноха уже давно не была его домом и больше его не касалась. Поэтому видеть разрушенные улицы и дома Саске спокойно. Такая картина не впиталась в его сердце. Они немного опоздали со своим появлением. Все уже было закончено, и каково было удивление Саске, когда он узнал, что закончил весь этот хаос Наруто. Снова разница в их силе давала знать. Но теперь даже то, что всегда трогало за живое, больше не ранит. Пока никто не знал о их появлении, кроме Цунаде, состояние которой оставляло желать лучшего. Саске не стыдно перед ней за свое предательство, он стоял перед ней совершенно спокойно, без какого-либо волнения в теле. Он даже не собирался ей ничего объяснять, где был и что делал, если она сама того не попросит, но ее взгляд был прикован далеко не к нему. Нельзя было не заметить этот взор, который всегда был устремлён на Итачи. Саске за всю свою жизнь много раз видел его. И даже сейчас ничего не менялось. — Твои глаза, — поражено произнесла женщина, — как? — Это сейчас неважно, — покачал головой в ответ Итачи. Саске ожидал, что старший брат расскажет Цунаде то, что узнал от него. Так оно и было. Вот только он не ожидал услышать, что Мадара это совсем не Мадара. Точнее, не так, Саске догадывался, что это был человек совсем не тем, за кого он себя выдавал, но не подумать не мог, что Итачи знал его личность. Почему же Саске всегда узнавал все последним? Факт того, что они были не последними Учихами не так сильно интересовал его, как-то, что Итачи все знал и не сказал ему. Как же такое поведение было на него похоже и свойственно. — Если все действительно так, как ты говоришь… — Это действительно так, — перебил Цунаде Саске, но та лишь устала посмотрела на него. В ее глазах что-то промелькнуло, будто бы она вспомнила, что Саске тоже был здесь. Или это было что-то другое. — Как бы ты облегчил жизнь вам обоим, если бы только не сбежал, Саске, — призналась наконец-то она. Саске и сам это прекрасно знал. Но если бы он этого не сделал, зрение Итачи не удалось бы вернуть. Может быть, он погорячился, но сделанное уже назад не вернёшь. — Уже поздно что-либо менять, — вмешался в разговор Итачи, словно подтверждая мысли Саске и переводя разговор на прежнюю тему. — Или вы хотите позволить и дальше проливаться невинной крови? Саске был благодарен за то, что тот отвлёк Цунаде от него. Таким образом, ему не пришлось оправдываться за свой поступок. А пока они и дальше продолжали свой разговор, Саске, не желая слушать, отошёл к окну. Перед его взором предстали руины, которые защищал его брат даже сейчас. Интересно, если бы ничего с их кланом не случилось, они бы защищали Коноху вместе? Спина к спине, в союзе брата с братом. Саске всегда мечтал об этом в детстве. А сейчас его мечты были далеки от реальности. И приходилось с ней бороться за право под солнцем. Там, за окном, был мир, в котором только-только начиналась эта борьба. Саске это слишком хорошо ощущал. Бороться за право жить, за право быть тем, кем ты родился, за право быть с теми, с кем ты хочешь быть. Он был к этому готов.