Израненные души

Я возвращаюсь к своим корням. Новый день. Новый путь. Новые вершины. Новые пучины. Это предел, предел, предел. Imagine Dragons — Roots

Дни превратились в месяцы, а месяцы в годы.  Путешествие, которое должно было занять от силы несколько месяцев, заняло долгие, как казалось, два года.  Но за все это время Мисаки не переставала поддерживать связь с Итачи, поэтому такая любовь на расстоянии не сильно на неё давила. Она слишком прекрасно понимала, как важно было братьям наверстать упущенное время. К тому же, оставшийся срок жизни Итачи все равно будет принадлежать именно ей.  Тоска пробралась в ее сердце, но не вытеснила оттуда светлые чувства, а скорее наоборот укрепила их.  Отношения долго скрывать от родителей не получилось: в один день они увидели склад писем, который оставался в комнате Мисаки, когда та забыла их убрать. Была ссора. Самая настоящая ссора, да такая, какую этот дом в жизни не видывал. Мисаки отстаивала свое право быть с тем, кем она хочет. Даже если предстоит пройти тысячу испытаний, чтобы добиться конечной цели. В итоге она просто съехала в другой район, так как не могла больше выносить постоянные ссоры на ровном месте.  Конечно, она понимала маму и папу. Она все хорошо понимала. А вот они ее в данной ситуации не хотели понимать. Пускай они бы не приняли эти отношения — их право, — но понять свою дочь они смогли бы, если захотели.  Будто бы можно было контролировать чувства, зарождающиеся изнутри, которые текли по венам вместо крови. Если бы все в этой жизни было так просто, то не было никаких бы проблем. Но жизнь это не сказка, насколько сильно этого бы ни хотелось. Увы и ах.   Квартирка, в которую переехала Мисаки, была маленькой, однокомнатной со смежной кухней. Больше ей было и не нужно. Главное где спать, есть и куда можно поставить мольберт. Все равно эта квартирка временное пристанище, не более того. Зачем привязываться к месту, которое все равно нужно было покинуть? Правильно, не за чем.  В какой-то степени Мисаки училась жить заново. Читала книжки о дикой природе, пыталась учиться разводить костёр и прочие мелочи, которые бы ей пригодились, когда Итачи вернётся. Это было глупо, конечно, но такие действия ее успокаивали.  Отношения на расстоянии это всегда сложно, в особенности сложно, когда против них были все. Но девушка была готова идти в этот бой, ни о чем не жалея. Она была готова к этому. Была готова к одиночеству, готова к жертвам. Ко всему.  Сейчас Мисаки сидела и в очередной раз рисовала что-то, что пришло в ее голову с раннего утра. На этот раз это был красивый закат на фоне леса. Эту картину, как и другие, она планировала кому-нибудь продать. К сожалению, без поддержки родителей приходилось сосуществовать на средства с продажи картин. Благо, что клиентов было достаточно. Еще Мисаки откладывала деньги на путешествие.  Как-то Итачи спросил (написал) ее о том, не жалеет ли она, что связалась с ним. Мисаки тогда рассмеялась. Все сожаления уже прошли и сошли на нет. Она не жалела. Она бы жалела, если бы оборвала эту связь. Слишком долго девушка жила в маленьком комфортном мирке.  Сегодня был тот самый день.  Возвращение  И Мисаки ждала этого с особым трепетом в груди. Все чувства как будто в миг обострились, стоило только вспомнить, что ближе к вечеру Итачи переступит порог ее маленькой квартирки.  Вещи уже были давно собраны: походная сумка, деньги, необходимые в путешествии, всяческие разные предметы для похода. Итачи даже как-то в письме упомянул, что из Мисаки бы вышла прекрасная куноичи с ее умением хорошо подготавливаться. Это весьма милое замечание. Но сама девушка знала, что не смогла бы так жить всегда.  Картина была наконец-то завершена. И в голову пришла мысль, что, возможно, стоило оставить ее родителям в качестве прощального подарка, как и остальным друзьям. Они так и не знают, что Мисаки уходит из деревни.  Как-то в голове до сих пор не укладывалась эта мысль. Всю жизнь она здесь жила и думала, что никогда не покинет свой отчий дом. Думала, что вечно будет встречать здесь рассветы и провожать закаты. А сейчас Мисаки не знала, когда вернётся, как и вернётся ли она вообще. Было тяжело принять это решение, но за столько лет эта мысль срослась с ней настолько, что перестала делать больно. И это хорошо. Все ради одного единственного человека. Ради него она готова принять боль и смерть. Были ли в этой жизни ещё вещи, с которыми Мисаки так просто смирилась? Если не бегать от судьбы, а принять ее, становится дышать легче.  На обороте картины Мисаки оставила маленькое послание всем тем, кого она любила и тех, кого она собиралась покинуть на долгие годы. Уже завтра ее здесь не будет. Родители наверняка будут долго плакать, но у них нет иного выбора, как принять выбор своей дочери. А подруга Мэй… она поймёт. Ведь она единственная, кто поддерживал ее в трудную минуту.  Мисаки встала со стула и оставила мольберт там же, где он и стоял, на середине комнаты. Завтра хозяйка квартиры получит письмо, что она съехала, но первыми сюда придут родители, которые и обнаружат прощальный подарок. Это последнее, что останется после неё.  Она не хотела прощаться с ними лично. Знала, что не сможет. Не сможет смотреть в их налитые слезами глаза. Они и так проклинали Итачи и то, что он появился в ее жизни. Поэтому уж лучше Мисаки уйдёт так, ничего никому не сказав лично. Так будет лучше для всех, в том числе и для неё самой. Ее никто не заставлял, она сама сделала такой выбор. Отказаться от всего, чтобы быть с ним.  В конце концов, кто может ее судить? Любым душам нужно спасение, в особенности тем, кто давно блуждал во тьме. Спасение для израненной души в покое и сострадании. За своими размышлениями Мисаки не заметила, как наступил тот самый долгожданный вечер. Легкий стук в дверь заставил вынырнуть ее из водоворота мыслей. И она, словно в замедленной съёмке, наблюдала, как ее руки открывают эту дверь. На пороге стоял — ну конечно же, это был он! — тот, кто нарушил покой ее жизнь, кто подарил ей весь этот ураган новых эмоций и ощущений. Итачи Глаза расширились при виде знакомого и родного лица. Он почти не изменился. Все тот же взгляд исподлобья, все те же длинные волосы, собранные в хвост, хотя вот они чуть-чуть стали длиннее. — С возвращением, — наконец-то те самые заветные слова, которые Мисаки так сказать, были произнесены и услышаны. Наконец-то, наконец-то, наконец-то. — Я дома, — голос, что снился ночами, что постоянно звучал в голове. Такой родной теперь слышен возле самого уха. Так забавно, что почти все при их встрече мелькают одни и те же слова. Видимо, это можно назвать стабильностью и покоем. Было много объятий, было много лёгких поцелуев. Одним словом, все — чего так долго ждала Мисаки эти годы разлуки. Мисаки в последний раз оглянула квартирку и отвернулась, чтобы не смотреть на оставленную ей картину. Перед ней стоял Итачи, а в руках у неё были ее тщательно подготовленные вещи. — Дать тебе ещё немного времени? — Итачи как будто бы понимал весь тот спектр эмоций, который она испытывала. Но Мисаки покачала головой. Ей больше не нужно время. Если она останется тут хоть на ещё одну секунду, то перед глазами образуется картина ее родителей. — Все в порядке, — выдохнула она. Девушка быстро спустилась по лестнице, выходя на улицу. Ну вот и все. Рядом с ней Итачи, а позади неё — прошлое. — Они поймут, — Мисаки взяла его за руку, переплетая пальцы. Проходя мимо знакомых улиц, она ловила каждой клеткой тела дома, людей. Старалась, чтобы все это надолго отпечаталось в ее памяти. Дом, где она сделала первые шаги. Квартирка, которая дала ей надежду на новую жизнь. Больница, куда она любила ходить с картинами. И там же, где случилась судьбоносная встреча. — Ты точно не пожалеешь об этом? — кажется, этот вопрос задавал Итачи уже не одну тысячу раз. — Нет, и ты это знаешь лучше меня, — ее ответ никогда не менялся. — И вправду, — улыбнулся он в ответ. И за эту улыбку стоило жить. Их история только начиналась.