Шагай вперёд

— Капитан, позолотите ручку, — цыганка хитро прищурила свои лукавые чёрные глаза и протянула Леви тонкую смуглую руку. Блики заходящего солнца отражались в металлических пуговицах, нашитых на пёструю юбку. Ветер слегка трепал красную ленту в кудрявых чёрных волосах… — Опять ты? Две недели назад с тобой же виделись… - капитан презрительно посмотрел на миловидное личико девушки, но после смягчился, - На, держи уж, — в протянутую руку упало несколько серебряных монет. Цыганка просияла и, радостно улыбнувшись, побежала к своему табору. На полпути она, однако, развернулась и задорно крикнула: — Ай, спасибо, капитан, век тебя не забуду!       Леви чему-то усмехнулся и пошёл дальше по своим делам.

***

      Ещё две недели спустя… — Скорее, бабушка Луладджа, пойдём! — Да куда же ты, негодная егоза, понеслась-то?! — Разведчики выезжают за стены! Мы должны их проводить! — Дырлыны! * Деньги-то кто зарабатывать будет? Добры люди собрались на нас посмотреть, денег дать, а Дея убегает! Нет уж, иди обратно, Андрзедж тебя уже заждался, — с этими словами старуха вцепилась мёртвой хваткой в руку девушки и потащила обратно. Дея упиралась и вглядывалась в толпу, в надежде заметить того самого невысокого человека с выбритым затылком и проницательным взглядом серых глаз…       Вечером этого же дня… — Дея! — А? — цыганка, стоявшая на тёмной лесной поляне, повернула голову по направлению звука. К ней широкими шагами шёл самый молодой и известный ром всего табора — Андрзедж. Многие цыганки табора хотели бы стать его невестой, а в будущем — женой. И действительно, он был хорош — широкие плечи, смоляные кудри, под тонкой рубашкой хорошо прослеживались крепкие мышцы торса.       Отвергнув внимание других девушек, своей будущей невестой он избрал нашу красавицу Дею, ухаживал за ней, как за домашним цветком, выполнял каждый каприз. Но нашему красавцу-герою было невдомёк, что гордость табора — то бишь Дея — ни капельки его не любит. Он не был ей противен, но и совсем близок. Нет, её сердце забрал…капитан Леви. Она и сама подивилась своему выбору — что нашла Дея в мрачном низком человеке, который ещё и разведчик? Никакую девушку не прельстит перспектива с постоянной тревогой в сердце ожидать своего любимого из — за стен, прекрасно зная, что он может в этот раз не вернуться… — Ну и где ж ты пропадала, мой ясный маков цвет? — Да я… просто… гуляла…       Ром нахмурился. — С кем же это? — Да ни с кем… одна.       Кажется, Андрзедж вздохнул с облегчением. — Тогда прими эти цветы от меня, забудем обиды и проводим солнце, — с этими словами он протянул Дее букет из полевых цветов. Девушка робко взяла растения и…вдруг заплакала. — Ах, что же случилось с тобою? Или тебя кто обидел? Ты только скажи… — Ты понимаешь…я собираюсь уйти из табора… — Да ты умом тронулась! — Андрзеж отошёл от неё на несколько шагов, — Куда ж ты пойдёшь? — В армию… — Дура ты али как? Вот погоди, бабушка Луладджа узнает, и не поздоровится тебе! — Нет мне здесь места! Хочу я на волю, хочу покинуть эту клетку, страстно желаю! — Точно помутилась рассудком… А как же ты бросишь бабушку? А меня? Меня ты как оставишь? Я ж тебя люблю, Дея, больше жизни люблю! — Но я-то… нет…       Цыган злобно прищурился. — Так вот почему, да?! Тот капитан разведки… Чем же он лучше меня, а? Не может ни веселиться и низкого роста! То ли дело я… — в истерике кричал он. — Сердцу ведь не прикажешь… Мы — цыгане, люди вольные, и не в силах нам никто указывать! — Ой дура… В таборе полюби ты другого, или уйди к нему, я б тебе и слова не сказал, ты — птица вольная. Но у тех людей так не принято! А если ты его разлюбишь? Куда потом будешь деваться?! В табор тебя обратно никто не возьмёт, и не мечтай! — Ну и пусть! — А красота твоя? Всё потеряешь в армии, остригут там твои волосы, огрубеют твои нежные руки, будешь страшной, как зверь лесной! Нужна ли ты будешь своему капитану? — Ах, не говори таких, слов! Я уже приняла своё решение и не отступлю. Прощай, милый друг, и если даст Бог, значит, свидимся!       Дея отбросила цветы в сторону, вытерла подолом юбки заплаканное лицо и гордо, как и подобает настоящей цыганке, пошла к своему шатру.        А безнадёжно влюблённый ром, теперь же сломленный, некогда могучий, опустился на колени и зарыдал, как малое дитя…