Ванная как место воссоединения пар.

Воспоминания о вчерашнем мгновенно возникли в сознании. «Так, Т/И, спокойно, давай, просто прикинься дурой, которая ничего не помнит. Главные героини всяких сериалов и книг так могут, сможешь и ты.» — успокоила ты себя и еле слышно вздохнула. — Да все хорошо. Особо ни на что не жалуюсь. А что такое? — спросила ты как можно искренне. — Ничего, я просто поинтересовался. И, малая, насчёт вчерашнего… — Я, кстати, извиниться хотела. — Санс удивлённо посмотрел на тебя. — Ну, я же вчера упала на тебя и потом отключилась? Ты уж прости! Сама не знаю как так получилось! — сердце бешено билось, ладони вспотели. «Хоть бы не догадался, хоть бы не догадался!»  — мысленно молилась ты. — Тебе же до кровати пришлось меня тащить? — парень неуверенно кивнул. — Спасибо, и с меня две бутылки кетчупа! Ладно, я в комнату пойду, мне нужно ещё кое-что доделать. — и ты якобы спокойно и расслабленно, подавляя в себе дикое желание убежать, пошла на второй этаж. Закрыв дверь, ты плюхнулась на кровать. — Ааа! Т/И! Актриса из тебя!.. — уткнувшись лицом в подушку, простонала ты. — Боже, надеюсь, что он поверил… *** Санс, кажется, действительно поверил. Больше на эту тему он не заговаривал. Но теперь ты совершенно не могла находиться с ним в одной комнате. Сердце все время колотилось, а в животе появлялось то чувство. А ещё это странное ощущение притяжения. Хотелось все время быть рядом с ним, касаться его и чувствовать касания в ответ. «Поздравляю, Т/И! Ты влюбилась!» — с какой-то отчаянной усмешкой сказала ты себе одной ночью, когда не могла уснуть. Осознание своей влюбленности било по сознанию. И теперь тебе казалось, что ты не можешь находится с Сансом не то, что в одной комнате, даже в одном доме — это уже было слишком. «Съеду!» — в каком-то непонятном порыве клялась ты. Но мозг, будто издеваясь, задавал вполне логичный вопрос: «Куда?». И действительно, некуда. Душевных терзаний становилось слишком много, и ты хотела поделиться ими с Фриск. Но подходящего случая для этого как-то не попадалось. Поэтому ты молчала. «Да, Т/И, что-то эта «любовь» совсем тебя истрепала.» — сказала ты себе, смотря в зеркало. Обычно всегда яркие и светящиеся глаза смотрели грустно. Да и есть ты стала куда меньше. — «Неужели, это оно? Когда ни ешь, ни спишь, высший класс, чемпионский разряд? *» — вспомнилась цитата из одного фильма. Да, похоже, это оно. Ребята волновались, но ты каждый из раза в раз говорила, что все хорошо, вымученно улыбаясь. — Т/И, — услышала ты стук в дверь. — Можно мне с тобой поговорить? — Конечно, проходи, Фриск. — ты села на кровати. Девушка вошла, аккуратно закрыв дверь. Присела на стул и глубоко вздохнула. — Т/И, пожалуйста, скажи, что случилось! — с беспокойством начала она. — Ты уже всю неделю молчишь, почти ничего не ешь и… — она прервалась. Опять вздохнула. — …И мы с ребятами очень беспокоимся за тебя! Все, особенно я и Санс… — Санс?.. — хрипло и удивлённо спросила ты. — Да, он тоже хотел прийти, но в потом передумал. Сказал, что ты, наверное, не захочешь его видеть… — Не захочу?.. — ты горько улыбнулась. Вот же дурак! Интересно, а если бы он знал, что тебе будет достаточно услышать его извечное: «Малая.» или какой-нибудь дурацкий каламбур, чтобы почувствовать себя капельку лучше, то он бы пришёл? — Т/И, пожалуйста, расскажи мне, что случилось. Я так больше не могу! Я все время извожу себя беспокойством, думаю, что это я виновата. — ты изумленно на неё посмотрела. — Ведь, с тех пор, как я начала встречаться с Папирусом, мы с тобой почти не общались. И ты, наверное, чувствуешь себя… — ты привстала и обняла её. Фриск замолчала, сжимая тебя крепче. — И если это так, то, Т/И, пожалуйста, прости меня. — Глупая. — с нежностью сказала ты. — Это мне извиняться надо. Повела себя как последняя эгоистка, заставила всех волноваться, а сама сижу себе и депрессирую тихонько. Это ты прости меня, дорогая. — Но, Т/И… — И да, если тебе станет легче, то я веду себя так не из-за того, что ты начала встречаться с Папирусом. Я, наоборот, так счастлива за тебя! Ты даже не представляешь насколько! — ты улыбаешься и выпускаешь девушку из объятий. — Но тогда, что же случилось?