— Лу, пожалуйста, оставь в покое бедных цыплят и иди во двор мыться, — кричит с крыльца копающемуся в огороде в окружении десятка цыплят четырехлетнему омежке Юнги.
— Ну, папа, — ноет малыш, не оставляя попыток водрузить на голову цыпленка лепесток. — У него будет красивый венок.
— Лу, последний раз повторяю, или ты становишься под шланг, или останешься сегодня без десерта, — строго говорит Юнги.
Ребенок, услышав страшную угрозу, продолжает возмущаться, но уже под нос, и обреченно топает во двор, где со шлангом в руке его ждет старший брат — шестилетний альфа Кай. Пока дети, визжа и забрызгивая водой весь двор, купаются, Юнги продолжает накрывать на стол на террасе. Внезапно омега замирает на месте с тарелками в руке и прислушивается к шуму из-за ворот. Долго гадать не приходится. Ворота открываются, впуская внутрь того, кого Юнги ждал каждую минуту этих трех дней в селе.
— Отец! — кричат дети и бросаются на шею красивого альфы, одетого в серый костюм и явно не вписывающегося в общую картину.
Юнги плюхается на стул и, схватив с миски с салатом веточку укропа, медленно его жует.
— Клянусь могилой моего мужа, я отстрелю тебе башку, если ты подойдешь к дому, — вылетает на крыльцо полный омега лет пятидесяти с двустволкой в руках.
На омегу моментально направляется дуло трех пистолетов, зажатых в руках телохранителей альфы, вошедших следом за ним. Чон Чонгуку тридцать пять лет, шесть из которых он женат на Мин Юнги, папа которого в данный момент целится ему в голову. Альфа взглядом приказывает своим людям убрать оружие и, опустив детей на землю, делает первый шаг к крыльцу.
— Йен, ты моих детей пугаешь, — недовольно говорит Чон.
— Твои дети боятся кузнечиков, откуда им живность в твоей крепости видеть, а оружие для них игрушки, спасибо тебе, — кричит на него Йен.
— Па, пожалуйста, убери ружье, все нормально, — просит Юнги и наливает себе лимонада.
— Я не пущу его к тебе, мало он твоей крови попил? — не сдается Йен.
Чонгук прогоняет своих людей со двора и подходит вплотную к крыльцу.
— Любовь моя, давай поговорим, — останавливается у ступенек альфа, сканируя взглядом омегу.
— Я не в настроении разговаривать, — делает шумный глоток из бокала омега.
— Юнги, пожалуйста.
— Что, не нравится мой ответ? — ставит стакан на стол и зло смотрит на него Юнги. — Я ведь у тебя учусь.
— Я не пришел ругаться, я пришел мириться, — мягко говорит Чонгук.
— Я с тобой не ссорился, я приехал погостить к папе.
— И я это понимаю, но я потерпел день без тебя и детей, два, три, а ты обратно не торопишься, — Юнги чувствует нотки раздражения в голосе мужа. — Ты забрал детей, не попрощался, не предупредил меня и пропал.
— Ой, не надо, не успел я зайти в этот дом, как твои коршуны уже окружили его, — кривит рот Юнги. — Так что я не пропал, и ты прекрасно знал, где я.
— Безопасность моей семьи — приоритет, — твердо говорит альфа.
— Дай мне пристрелить его, — топает ногой Йен. — Я должен был это сделать, когда он пришел просить твоей руки.
— У моих детей один дедушка, и он психопат, — поворачивается к Йену Чонгук. — Позволь мне поговорить с супругом.
Пыхтящий от негодования Йен заходит в дом спрятать ружье.
— Возвращайся в город, — говорит Юнги. — Я поживу какое-то время с папой в селе, да и детям свежий воздух полезен.
— А я что буду делать? — не понимает Чонгук. — Как я без вас?
— Нормально, — хмыкает Юнги, — мы и так тебя толком не видим.
— Ты разозлился, расстроился, может, и ненавидишь меня сейчас, но так жестоко поступать я тебе не позволю, — настаивает альфа. — Я без тебя не уеду.
— Я не поеду, — твердо говорит омега. — Хочешь видеть детей и меня — оставайся, мы не жадные, поживи тут.
— Ты знаешь, что у меня работа, что я не могу так все бросить и устроить себе сельские каникулы, — злится альфа.
— А я не готов возвращаться в ту тюрьму. Выбор за тобой, — тянется за хлебом Юнги.
— Так, значит? — выгибает бровь Чонгук. — Прекрасно, я остаюсь.
Он идет обратно к воротам поговорить со своими людьми, а вернувшийся Йен садится рядом с Юнги.
— И что, эта татуированная горилла будет жить в моем доме? — кривит рот Йен. — Думаешь, я позволю?
— Папа, не называй его так, — смеется Юнги. — Поверь, он через день сбежит. Чонгук и село — это несовместимые вещи, у тебя даже вайфай с кайфом работает.
— Вот пусть и валит, нехуй моего сыночка обижать, — стучит кулаком по столу мужчина.
— Тут же дети! — шипит на родителя Юнги.
— Они не слышат, — отмахивается Йен и тянется за сигаретой. Юнги сразу высылает мужчину на задний двор и зовет сыновей. Он сажает детей за стол и, положив им еды, следит, чтобы большая ее часть отправлялась в их рот, а не на пол.
— Перестань перекладывать курочку брату, Кай, я все вижу! — грозит пальцем сыну омега.
— Я не хочу ее, — ноет малыш, — я хочу мороженое.
— Ты маленькая хрюша, ты только начал кушать, а уже весь измазан в соусе, — вытирает салфеткой рот младшего Юнги.
— Я тоже хочу есть, — Чонгук выдергивает из-под стола стул и садится напротив супруга.
— Ты ничего для этого обеда не сделал, — шипит Йен и отбирает у альфы миску с салатом.
— А вы что делали? Салат выращивали? — смеется Чон.
— Папа, перестань, — журит омегу Юнги и, наполнив тарелку, передает ее мужу.
— Все-таки ты меня любишь, — подмигивает ему Чонгук.
— Жалею скорее, — усмехается Юнги, — знаю же, что, кроме противного кофе, ты ничего больше сегодня не ел и не пил.
— А ты надолго останешься? — спрашивает Лу отца, пока тот режет для него курочку на мелкие кусочки.
— Настолько, насколько ты захочешь, — целует ребенка в затылок и кормит с руки альфа.
Юнги прыскает в кулак и переходит уже на громкий смех, поймав недовольный взгляд мужа.
— Господин Чон, в вашем забитом расписании каждый час на вес золота, вряд ли вы дождетесь заката, — отдышавшись, говорит омега.
— А мы посмотрим, — цокает языком альфа.
— Хочешь есть — работай, — встревает Йен. — Поешь, польешь мне огород, потом на втором этаже поможешь, мне как раз помощь со ставнями нужна была.
— Да без проблем, — накормив Лу, вспоминает о себе Чонгук. — Только я не планировал оставаться и вещей при себе у меня нет.
— Боишься свой костюм от Армани испортить? — язвит Юнги.
— Боюсь, что мне в нем будет неудобно работать, — откладывает вилку и внимательно смотрит на омегу Чонгук. — Жмет, движения стесняет, а когда ты в поле зрения — вообще тяжко.
Юнги заливается краской и сразу меняет тему.
После обеда Юнги вместе с Йеном убирают со стола, дети спят в гамаках в саду, а Чонгук раздевается. Буквально. Юнги наблюдает за тем, как стоящий к нему спиной посередине двора альфа, расстегнув, стаскивает с себя рубашку и вешает ее на забор. За рубашкой в сторону откладываются часы. Также он снимает обувь и закатывает брюки до колен. Юнги чуть ли не облизывается, любуясь мощной спиной, покрытой витиеватыми узорами. Он знает наизусть каждый миллиметр его тела, но каждый раз, как новый. Юнги знает, что эти узоры продолжаются на животе, что под левой стороной груди альфы выбито три имени, а чуть выше пупка справа виднеется шрам, который Юнги лечит поцелуями уже столько лет.
— Откуда воду регулировать? — поворачивается к омегам Чонгук и довольно усмехается, заметив жадный взгляд супруга.
— Ты, блять, что, эти новомодные порошки жрешь? — вылупившись, смотрит на него Йен.
— Я просто спорт люблю, особенно по ночам, — плотоядно облизывается Чонгук, вновь смущая Юнги. Он поднимает шланг с земли, открывает кран и волочит его в сторону огорода.
— Тяжело тебе, небось? — сочувственно спрашивает сына Йен.
— Очень тяжело, но я не сдамся, это он сдастся, — без тени сомнений говорит Юнги. — Дамы и господа, сам Чон Чонгук будет сейчас поливать наш огород. Сказать, что я в ахуе, ничего не сказать, — не стесняется мата Юнги, убедившись, что дети вдалеке.
Во двор входит один из «людей в черном», как любит называть работников мужа Юнги, и что-то ему шепчет.
— Да-да, беги уже, — кричит Чонгуку Юнги, — дела не ждут, ты и так на целый час с семьей задержался.
— Никуда я не уйду, — резко разворачивается, направляя струю на визжащего омегу Чонгук. — Я просто узнавал, нашли ли мои парни место для ночлега.
Пока Чонгук поливает огород, Юнги заваривает чай, а потом садится с папой нарезать яблоки, которые потом они разложат на крыше сушиться. Через полчаса из огорода появляется измазанный в грязи до колен альфа и, матерясь, закрывает воду.
— Напрасно ты воду закрыл, ты бы и сам под ней постоял, — хохочет Юнги.
— Я лучше в душ пойду.
— Это и есть душ, — тыкает ножом в сторону шланга Йен.
— Да вы издеваетесь, — растерянно смотрит на них Чонгук.
— Папа, скажи, что у тебя есть ванная, — задыхается от смеха Юнги.
— Пусть тут купается, а то я таких только по телеку вижу, хочу бесплатное шоу, — не сдается Йен.
— Ладно, идем за мной, — жалеет мужа Юнги, и альфа, хлюпая мокрыми ногами, идет в дом.
Юнги открывает дверь ванной, включает воду, а сам уходит за полотенцем. Чонгук, уже полностью раздевшись, регулирует воду, а Юнги, положив полотенце на полку, собирается выйти, но альфа его ловит.
— Останься, — водит губами по его щеке. — Я безумно соскучился.
— Рука тебе в помощь, — выпаливает ему в губы Юнги и, выскользнув из его рук, захлопывает за собой дверь.
Йен готовит ужин, Юнги складывает в стопку чистую одежду малышей, а Чонгук лежит на коврике, постеленном во дворе, в одежде, которую ему раздобыл тесть. На животе альфы сидит Лу, рядом лежит Кай.
— Какое? — спрашивает альфа омежку.
— С шоколадом!
— А тебе? — поворачивается к Каю и тянется за мобильным Чонгук.
— Ванильное.
— Не смей! — подходит к ним Юнги. — Ты не купишь им мороженое до ужина!
— Ты слишком строг к детям, да и я уже заказал, — убирает телефон Чонгук.
Через пару минут во двор заходит помощник Чонгука с пакетами, а радостные дети бросаются к нему за угощениями.
Юнги отбирает пакет у мужчины и, выдав каждому по одной мороженке, остальное убирает в морозилку.
— Правда, Чонгук, поезжай уже в город, — вернувшись, опускается на ковер рядом с мужем Юнги.
— Никуда без вас не уеду.
— Я не горю желанием возвращаться, — разглаживает невидимые складки на шортах Юнги.
— Что мне для этого сделать? — принимает сидячее положение альфа.
— Научиться уважать мои желания, — тихо говорит Юнги. — Ты обещал почаще быть с нами, я верил твоим словам, когда мы поженились, верил, когда родился Кай, но больше не могу. Мало того, что я тебя толком не вижу, так ты абсолютно разучился меня слушать. Ты веришь только в свою правду и не позволяешь мне сделать хоть шаг, если он не отвечает твоим интересам.
— Потому что тебе это не надо, — говорит альфа — Все мое имущество принадлежит тебе и детям. Зачем тебе эта работа?
— Бесполезно с тобой разговаривать, я правда будто со стеной общаюсь, — встает на ноги Юнги. — Дети, за стол.
Ужин проходит в абсолютной тишине. Юнги ковыряется в тарелке, так ничего и не съев, а Чонгук продолжает попивать вино и периодически отвечает на вопросы детей.
После ужина Юнги купает малышей и, взяв книжку, идет их укладывать, а Чонгук остается с Йеном на террасе.
— Я тебя только из-за сына и терплю, — говорит Йен, подливая себе вина. — Думаю, ты прекрасно знаешь, как я не рад, что он связался с таким головорезом, как ты.
— Поверь мне, я давно это выучил, но мне это неважно, — говорит Чонгук. — Я люблю его, он мой омега, и я его заберу.
— Если только он захочет, — усмехается Йен. — Ты можешь заставить весь город тебе ступни лобызать, но Юнги ты никогда не заставишь сделать то, чего он не хочет.
— Я это знаю, но также я знаю, что он любит меня.
— А ты продолжай так же по-свински себя вести, и посмотрим, как долго эта любовь продлится, — поднимается на ноги Йен. — Ты, кстати, спишь в комнате для гостей.
— С чего это? — возмущается Чонгук.
— С того, что это мой дом и мои правила.
Чонгук, выругавшись, идет наверх, забирает у уснувшего на кровати с детьми омеги книгу, выключает светильники и, поцеловав всех троих, спускается вниз.
— Я вернусь позже, — бросает он запирающему курятник Йену и идет к воротам.
— Можешь не возвращаться.
Утром Юнги просыпается от шума во дворе и, осторожно встав, чтобы не разбудить детей, подходит к окну. Йен кормит цыплят, а Чонгук, который за ночь добыл одежду, в одних шортах граблями сгребает растительные остатки с земли. Юнги после душа спускается на крыльцо и, налив себе чаю, продолжает наблюдать за блестящей от пота спиной своего мужа.
***
Юнги перебрался в столицу сразу после школы. Омега мечтал стать дизайнером интерьера, но поступить так и не смог. Юнги, не желая расстраивать папу, соврал ему, что поступил, а сам остался в столице, решив найти работу и снова подать документы через год. Сперва Юнги подрабатывал в магазине одежды продавцом, секретарем-ресепшеном, официантом в кафе, а потом он по знакомству устроился в самое знаменитое казино в городе кассиром-оператором. Именно последняя работа стала приносить омеге хорошие деньги, и он, наконец-то, смог снимать отдельную квартиру, а не жить еще с четырьмя парнями в крохотной комнатке хостела. Юнги регулярно посылал деньги папе, продолжал басни о своей учебе и готовился поступать. Так продолжалось до роковой ночи, пока из казино не пропало полмиллиона долларов. Оказалось, что менеджер Юнги присвоил деньги, а пропажу свалил на «безродного» паренька. За Юнги пришли под утро и сонного, ничего не понимающего омегу увезли в загородный дом, как оказалось, хозяина казино — некого Чон Чонгука. Омегу долго допрашивали, пытались выяснить, куда он спрятал деньги и даже угрожали пытками. До пыток не дошло, все решил один звонок. Оказалось, что деньги нашли. Юнги вырубили и бросили в бессознательном положении у его двери. На работу омега больше не вернулся, а из новостей узнал о выловленном в реке трупе своего бывшего босса. Юнги в полицию так и не пошел, перспектива оказаться в реке не особо прельщала.
Юнги вновь начал искать работу, съехал с квартиры обратно в хостел. В день рождения своего друга Тэхена Юнги страшно напился в клубе. Обиженный на весь мир и отчаянный из-за алкоголя в крови омега поехал к тому самому злополучному особняку и, швыряя о ворота бутылки, вопил о несправедливости и требовал обратно свою работу. Разошедшегося омегу схватила охрана и потащила во внутрь, где его ждал скучающий хозяин города — Чон Чонгук.
Осмелевший от уровня алкоголя в крови омега высказал сидящему в кресле альфе все, что думает о нем и его людях, испачкал содержимым желудка его ковер, а потом долго отмокал в огромной ванне под чутким руководством Чонгука, который решил, что не даст этому дикому омеге утонуть.
Утром омега, сгорая от стыда, нашел свою одежду и сбежал из особняка, не оглядываясь. Юнги собрал свои скудные пожитки и в тот же день вернулся к папе и рассказал ему всю правду о последнем годе в столице. Долго в покое омеге побыть не удалось, через два дня у ворот их разваливающегося в то время дома остановилась шеренга из автомобилей.
Это был первый раз, когда Йен встретил Чонгука с ружьем.
«У нас в семье обычай — ты купаешь омегу, ты на нем женишься», — пошутил тогда Чонгук.
Альфа принес извинения, предложил хорошую работу, но Юнги отказался. Юнги не отрицал, что ему нравится этот альфа, но верить в то, что он и правда влюблен в него, отказывался. Разбитое сердце — было последним в списке планов омеги. Юнги остался с папой и решил, что оставшееся время будет готовиться поступать, а не думать о «разных» альфах, которые смотрят прямо в душу. Чонгук вернулся вновь через неделю, повторил предложение о работе, получил отказ. Дальше пошли ухаживания — цветы, подарки, билеты на лучшие концерты. Юнги возвращал все, Чонгук не отступал. «Он не из тех, кто отступит, вцепился мертвой хваткой, и пиши пропало», — причитал Йен и уже гнал жениха от ворот, угрожая полицией. Чонгуку было плевать. Он влюбился, как мальчишка, с первого взгляда, первого прикосновения, первого мата, сорвавшегося с губ пьяного омеги. Зверь Чонгука свое моментально учуял, и пусть даже небеса разверзнутся, он свое не отпустит.
Юнги поступил в университет, Чонгук прислал огромный букет из тюльпанов и записку: «Горжусь». Омега вернулся в город из-за учебы и полностью попал под протекцию альфы, который, как коршун, над ним все четыре года кружился, всячески оберегал, но при этом не навязывался. Юнги пользовался популярностью у альф в университете, но всем отказывал, потому что ни о ком, кроме Чонгука, думать не мог. Первое свидание у них произошло в Японии, куда Чонгук забрал омегу праздновать окончание университета. Три дня в Токио Чонгук показывал ему достопримечательности, красиво ухаживал, и омега, перестав давить в себе чувства, с ним переспал. После возвращения на родину Чонгук пропал. Альфа словно потерял интерес, а Юнги решил, что его так дешево развели на секс и забыли. Омега смирился со своей участью, пообещал себе больше никому не верить и стал искать работу.
Юнги нашел работу в небольшой фирме через месяц поисков. После недели на новом месте в квартиру парня завалился Чонгук и, вжав в стену, долго целовал. По словам альфы, сразу по приезде его забрали в органы на разбирательства, длящиеся почти месяц и только закончившиеся. Чонгук не выходил на связь, чтобы, пока он не на свободе и не может его защитить, не привлекать внимание к Юнги и не подвергать его риску. Омега закатил ему скандал, разбил об альфу же скудные запасы своей посуды и успокоился только на кухонном столе, на котором Чонгук его и трахнул. На следующий день Юнги переехал к нему, а через полгода Чонгук сделал ему предложение.
Вся их семейная жизнь — американские горки, в которой всегда побеждает любовь. Они отправляют детей к нянькам, громко скандалят, разносят весь особняк, до чёртиков пугают прислугу, а потом трахаются в руинах когда-то роскошной гостиной и мирятся. Обычно утром после скандала Юнги пьет молоко с медом, чтобы вернуть голос, а Чонгук носит водолазки, чтобы скрыть следы его ногтей. Последняя ссора самая крупная — впервые Юнги ушел от него.
***
Юнги, воспользовавшись тем, что Чонгук помогает Йену, лежит с книжкой в гамаке и периодически разнимает дерущихся детей. Омега уже дремлет, когда резко распахивает веки, почувствовав чужие губы на своих.
— Какого…
— Я тут вторые сутки и так не дождался поцелуя от тебя, — вновь целует его альфа. — Это тебе, — протягивает ему ромашки, — я сам их собрал.
— Йен убьет тебя за то, что ты сорвал его цветы, — хихикает Юнги.
— Я ему заплачу, — невозмутимо отвечает альфа.
— Ты все деньгами решаешь.
После обеда дети спят на матрасе, брошенном на балконе, усыпив отца до того, как заснули сами. Юнги подливает рома в свой мохито и с любовью наблюдает за спящей троицей.
— Перестань таращиться, ты не должен сдаваться, — щелкает пальцами перед его носом Йен.
— Но я люблю его, — тянет захмелевший Юнги.
— Все равно будь сильным и не смейте мой дом осквернять, — хмурится мужчина.
— Но, папа, — ноет омега.
Проснувшись, Чонгук уезжает по делам, обещает вернуться к вечеру. Юнги плетет с Лу венки, а потом в сопровождении оставленной мужем охраны идет с детьми на рынок погулять.
Вернувшись с прогулки, Юнги видит БМВ мужа у ворот и находит Чонгука на террасе, разговаривающим с Йеном. Дети сразу взбираются на колени отца, получают угощения из города, а Юнги уходит в душ.
Вдоволь накупавшись, омега, завязав полотенце вокруг талии, проходит в спальню и сразу же оказывается в объятиях повалившего его на кровать мужа.
— Чонгук! — визжит Юнги. — Йен…
— Я его споил, — альфа сдирает с него полотенце, продолжая покрывать горячими поцелуями шею парня.
— Я не буду спать с тобой! — пытается выбраться из его объятий Юнги.
— Не поступай так со мной, — нависает сверху альфа. — Поиграли и хватит. Я без тебя не могу, и я думал, это взаимно.
— Ты знаешь, что надо сделать, — твердо говорит омега.
— Пахнет шантажом, — мрачнеет Чонгук.
— Слезь с меня.
— Как скажешь, — Чонгук встает с постели и идет на выход.
До ночи альфа с Юнги не разговаривает, выполняет поручения Йена и играет с детьми. Юнги тоже мрачнее тучи. Чонгук на ужин не остается. Юнги еле держится, чтобы не разнести от обиды дом. Йен предусмотрительно молчит. Юнги укладывает детей и, накрыв уснувшего перед телевизором папу, кутается в плед и идет на террасу. Долго пробыть в тишине не удается. Чонгук входит в ворота и сразу же быстрыми шагами идет к омеге.
— Мы едем домой, — останавливается напротив альфа.
— Перекинешь меня через плечо? — даже не двигается омега.
— Хочешь, чтобы я просил прощения? Так вот я прошу, — говорит Чон. — Прости меня, что не слушал тебя. Прости, что мешал тебе найти работу. Я так больше не сделаю.
— Ты не будешь вставлять палки в колеса? Не будешь угрожать моим потенциальным работодателям? — с сомнением спрашивает Юнги.
— Не буду.
— Клянешься?
— Клянусь.
— Мной?
— Юнги, — злится альфа.
— Да или нет.
— Клянусь.
— Уедем утром, — ликует омега и протягивает к мужу руки. Чонгук укладывает его на так и оставшийся на балконе матрас и сам ложится рядом.
— Сильно ты днем взбесился? — тихо спрашивает Юнги.
— Очень, — зарывается лицом в его шею Чонгук. — Но я выпустил пар.
— Пострелял?
— С Хосоком подрался.
— Дурачок, — перебирает его волосы омега.
— Я так сильно тебя люблю, что страх тебя потерять вырубает мой мозг, — говорит Чон. — Поэтому я и не хотел, чтобы ты работал.
— Ты ужасный собственник, любимый, — улыбается Юнги. — А еще ты дико ревнивый и у тебя отвратительный характер, и я бы давно, даже несмотря на мою к тебе любовь, ушел бы, если бы ты не был тем, кто понимает свои ошибки и работает над собой.
— Я знаю, что не подарок, но я боюсь за тебя. У меня много врагов, слишком много. Поэтому с тобой все равно везде будет охрана. Это мое единственное условие.
— Я готов его принять, а ты прими, что я не просто так поступал, учился, и уж точно не просто так мечтал, — говорит Юнги. — Я хочу работать, хочу оформлять интерьеры и дарить людям радость, а не оформлять твои пустые квартиры для пауков.
— Черт, как же я хочу тебя, — вдавливает его в матрас альфа.
— Йен нас убьет, поэтому потерпим до дома, — смеется Юнги.
— Давай в машине, вспомним молодость, — предлагает Чонгук.
— Не надо, в машине мы Лу зачали, хватит.
Парни так и засыпают на улице, а утром просыпаются от шума во дворе и криков Ким Тэхена.
— Плевал я на диету, — полным ртом вещает лучший друг Юнги и по совместительству супруг брата его мужа Тэхен. — Тут и деревенское молоко, и сметанка жирная, и мед невероятный, одним словом — рай! — восклицает омега, пока Йен продолжает накрывать завтрак.
— Какого черта, — трет глаза Юнги и ловит прыгнувшего на него трехлетнего омежку — сына Тэхена и Хосока Ива.
Чонгук, поднявшись, здоровается с братом и идет умываться.
— Мой любимый мальчик приехал, одна кожа да кости, — причитает Йен, носясь вокруг Хосока и щедро подкладывая ему омлета. Хосок удерживает сына на коленях и, пока не скармливает ему чашку йогурта со свежими ягодами, не отпускает.
— А мне тебе даже яда жалко, — обиженно тянет вернувшийся Чонгук и тоже садится за стол.
— А ты обойдёшься, — хмыкает Йен. — Меньше стероидов жри.
— Папа! — злится на мужчину Юнги и сам ухаживает за мужем, который сразу же тянет его к себе за поцелуем.
Дети выбегают на улицу и, обрадовавшись приезду Ива, схватив бутерброды, уносятся в огород.
— Я подумал, что если вы обратно не едете, то мы к вам приедем, — говорит Хосок. — Йен, любовь моя, твои гренки достойны украшать все мишленовские рестораны мира.
Йен, довольный комплиментом, подмигивает Тэхену.
— А похуй, — откидывает салфетку и достает сигарету Тэхен. — И трахать его будешь, — кивает в сторону Йена омега, обращаясь к мужу.
— Началось, — закатывает глаза Хосок и, встав, идет посмотреть, чем заняты дети.
Юнги с Тэхеном уходят на перекур, а Чонгук звонит своим парням.
— На самом деле я люблю тебя, — поворачивается к Чонгуку Йен. — Пусть ты и задница, но Юнги так от сердца улыбается только с тобой.
— Я знаю, что ты, старый черт, меня любишь, я и сам без твоего ворчания порой скучаю, — усмехается Чонгук и ждет, пока Йен сделает ему тост.
— Только не обольщайся, двустволку я всегда держу под столом, и сейчас она направлена прямо на твои яйца, — подмигивает ему Йен.
— Значит, третьего внука ты не хочешь, — ловит пробегающего мимо Кая и обнимает Чонгук.
— Так и быть, уговорил, — закатывает глаза Йен и достает ружье.
— Я думал, ты шутишь, — в шоке смотрит в след идущему на кухню омеге Чонгук.
