***
Чонгук продолжает петь сольно. Югем был прав — становится куда легче выплескивать эмоции, которые совершенно невозможно высказать в лицо. Он действительно расслабляется, когда с полуприкрытыми глазами смотрит в экран смартфона и чувствует, как ещё движение — и он может практически поцеловать микрофон.Please don't see just a boy caught up in dreams and fantasies Please see me reaching out for someone I can't see Take my hand let's see where we wake up tomorrow
Чонгуку снятся сны, и иногда он, проснувшись, не различает, где же его реальность. Во снах они снова друзья с Тэхеном, и сидят за одним диваном в гостиной, жуя чипсы и комментируя дорамы; они играют в Overwatch, и Чонгук пикает Маккри, расплачиваясь в игре за стремное поведение Тэ, а тот отбрасывает джойстик подальше, крича, что больше никогда не выберет Диву и не будет играть с Чоном. И это действительно бывает мило, по крайней мере, когда Тэхен расплывается умильной лужицей на груди младшего и аккуратно целует в подбородок легкими чмоками, от которых сердце готово разорваться. Младший берет за руку старшего, водит пальцами по запястью, и прерывистые вздохи — музыка, музыка, почти вплетаемая в творение Адама Левина. Чон не знает, когда это произошло, когда сны переступили грань дозволенного, когда он заблудился в самом себе.Who are we? Just a speck of dust within the galaxy? Woe is me. If we're not careful turns into reality Don't you dare let our best memories bring you sorrow
Чон Чонгук не хочет прекращать мечтать, ведь мечты, наверное, станут реальностью?I thought I saw you out there crying I thought I heard you call my name I thought I heard you out there crying Just the same
Когда Чонгук поёт, за дверью практически тишина, и даже обычно шумный Чимин замирает. Чон хочет верить, что Тэхен слушает и слышит то, что пытается донести этими словами, этой песней. Макнэ хорошо от того, что чувства остальных осязаемы, отягощают воздух своей плотностью восприятия, и теперь, когда кто-нибудь осмелиться зайти в комнату и посмотреть ему в глаза, когда он закончит записываться, то будет точно не «всё по-прежнему». Будет иначе, лучше или хуже, и Чонгук теперь не боится.But are we all lost stars, trying to light up the dark
Он осветит дорогу идущему к нему, так ярко, как никогда не светил. Он не выгорит, как свеча, он поддержит, он поймет, не осудит и не бросит. Они будут потерянными звездами, вдвойне потерявшимися в друг друге.***
Тэхен слишком жадный. Он и раньше это понял, но не смог себя остановить, не смог запретить сделать то, от чего предостерегал Намджун, чего так не желал Сокджин. Ви обещал, что группа не пострадает, но постоянно мчится в общежитие, к огню Бантанов, заботливо греющего его в холодном одиночестве. Сбежать в Тэгу хочется ещё сильнее, но теперь, когда Хвараны — пройденный этап, и его жизнь наполнена новыми ролями, новыми съемками, он почти ехидно усмехается от одной только мысли, что тысячи людей помнят его имя, а сотни, возможно, засыпают с ним на устах, целуя заставку своего мобильника. Кто угодно, но только не маленький Чонгук, которого Тэхен сначала обнял, а потом столкнул в пропасть. Он сам виноват в игноре, грубости, и, наверное, нужно бы это отпустить, принять нынешнюю ситуацию, которую Тэ когда-то давно создал из праздного любопытства… …Так он думал. Сейчас, когда любовь фанаток растет в геометрической прогрессии, Ви с небывалой ясностью понимает, что ему нужна была только любовь Чонгука. Любовь не братская, не дружеская, чувства, совмещающие в себе всё и одновременно ничего. Ему нужен весь Гук. — За что боролся… — многозначительно тянет Богом, практически видя, как в голове друга вертятся шестеренки, грозясь сорваться с резьбы и покатиться по столу. — И без тебя тошно, — драматично роняет голову в ладони Ви, — я ведь правда не знаю, что делать. Лучше бы он грубил мне и игнорировал, как раньше, тогда я хотя бы знал, что он переживает и попросил бы ребят нас запереть и нормально поговорить… А сейчас! Он здоровается со всеми и не так демонстративно уходит к себе, и стал часто петь. В твиттере даже каверы выкладывает! Не могу понять, что у него в голове творится, — последние слова уже звучат тише и более приглушенно. — Никто не может понять, что и у тебя в голове творится, но никто же не жалуется! — Богом, несмотря на серьезность ситуации, смеется, прикрывая ладонью губы. — Лучше бы посоветовал, как поступить! Я очень виноват и не сразу понял, в чем дело, но сейчас-то… сейчас ещё не поздно что-то изменить? И такая надежда в глазах у ТэТэ светится, что Богом только головой качает от того, какой же глупыш донсэн. — Ты слушал его песни? Даже я их оценил, хотя и не фанат его группы. Внимательней, Тэхен-а. Ты знаешь Чонгука достаточно хорошо, чтобы понимать всё, что он делает, не так ли? — Да, но… — Тебе скоро девятнадцать, а по ощущениям, будто ты младше макнэ, — Богом готов ладонью пробить себе лоб, пока Ким мнет в руках пустую бутылку, скручивая её в плотную спираль. Взрослые люди, а развели драму на пустом месте. Лучше поговорить сразу, а не растягивать это дело ещё на несколько месяцев. Если к этим двум с половиной месяца прибавиться третий, то Богом наверняка за шкирку притащит Тэхена, свяжет их обоих и вправит мозги. А Бантаны и рады помочь будут. — После моего день рождения, ладно? Сомневаюсь, что Чонгук будет сильно зол, да и мне нужно морально подготовиться, — решает Ви, — спасибо, Богом-хен, ты настоящий друг! Богом уже тысячу раз жалеет, что решил помочь, но уж лучше это, чем собственные проблемы в отношениях: неразделенная любовь, невнимательный коллега-актер и его влюбленность в макнэ корейского бойз-бенда. Он решил, и единственное, что ему остается, лишь смиренно давать советы и помочь другому достичь своего счастья.***
Декабрь наступает неожиданно, и одна из самых радостных новостей, которые его знаменуют — то, что ненавистный менеджер наконец-то уходит. Чонгук с Джином пляшут от счастья: их АРМИ, их маленькие бойкие солнышки, ради которых они стараются, заметили, не оставили без внимания и подняли настоящую бучу в интернете. Конечно, менеджер остался в компании, но теперь он вообще не связан с ними и работает в отдалении, что радует. Джин покупает им по большой тарелке рамёна, и они с удовольствием едят в минуты их свободного времени. — Уж Седжин не назовет меня «свиньей», как этот… слов цензурных на него нет! — Чонгук давно не видел такого воодушевленного хена, и он тоже рад, что теперь не нужно терпеть тычки и подзатыльники, вздрагивать постоянно от малейших замахов грубого хеннима… — Что-то мне подсказывает, что 2016 год станет хорошим годом, — Чонгук наклоняется над тарелкой, с наслаждением подставляя щеки пару и орудуя палочками для еды. Никогда ещё вкус лапши не казался ему таким восхитительным. — Да? Наверное, вы помиритесь с Тэхен-и? — Сокджин прожевывает гриб, выуженный из тарелки, и тянется за следующим кусочком. — У него скоро день рождения, дарить что-то будешь? — Подарок должен быть не менее ценным, чем альбом Бэнгов, — щеки розовеют то ли от пара, то ли от смущения, а, может, и всего сразу, и Джина даже умиляет такая картина, — Byredo Approx, он любит этот аромат, и… я недавно делал заказ на игрушку, которую он часто рисовал до дебюта… — Ты про Тату? — старший припоминает персонажа с головой-сердечком и пятнистом цирковом трико, чьи наброски до сих пор сохранились даже у Джина. Тэхен очень любил рисовать этого человечка на разных записочках и пожеланиях. — Да, хотя, наверное, для человека его возраста нужно что-то посущественней, — краска не уходит с щек макнэ. — Да брось, Тэ всё ещё сущий ребенок. Ему в самый раз. Наконец-то поговорите? — Хотелось бы. Я продолжаю петь, но он не понимает, поэтому, наверное, придётся сказать ему напрямик. Это… будет неловко, наверное, — Чонгук поднимает тарелку, выпивая остатки лапши. — Remember the way you made me feel, such young love~, — внезапно певуче протягивает Ким, и Чонгук неожиданно давится, и Джин же любезно бьет младшего по спине. — Это было неожиданно, хен, — голос Чона всё ещё звучит хрипло, — не делай так больше! — Мне нравится эта песня, и если наша милашка-арми этого не понимает, то он совсем облондинился с новой стрижкой. «Бумажные сердца» просто как с тебя и ТэТэ прописана. — Don't think I would just forget about it, — отвечает строчками песни юноша, и Джин подхватывает: — Hoping that you won't forget about it. — Хен, ты должен петь почаще в наших песнях, ты же… — совершенно серьезно заявляет макнэ, но Сокджин жестом останавливает. Вид у него такой, что говорить на эту тему бесполезно и бессмысленно. — Ты знаешь, это не в моих силах. Я не так талантлив, как ты, но очень стараюсь. Возможно, когда-нибудь потом? — Но!.. — Не думай обо мне, малыш, подумай, о чем ты всё-таки запишешь кавер с РэпМон-и. Время кончается, пора в зал, — так и есть, время поджимает, а в график нужно укладываться, чтобы не получать нагоняй от менеджеров. Макнэ оставляет себе зарубку на памяти после нового года поговорить с лидером о Джине.***
— Ты уверен? Трой Сиван открытый гомосексуалист и исполнение этого кавера будет несколько… смело для Южной Кореи, — лидер скептически настроен к идее Чонгука. Он знает, откуда ноги растут, но всё равно против. — Но мы же пуленепробиваемые бойскауты! — Чон горяч в своих словах и действиях. — Разве тебя волнует мнение окружающих, хен? На сцене андеграунда, читая рэп в Америке, разве ты беспокоился о том, как на твои слова среагируют?! Хен, я выбрал БигХит из-за тебя! Ты забыл, как я действительно восхищен твоей смелостью и силой воли? И сейчас ты отказываешься спеть обычную песню? Хен, это разочаровывает. О, Джун мог бы указать на то, что Чонгук в очередной раз совершенно неуважителен даже используя в речи «хен», но не решается, ведь макнэ прав. Парень действительно хочет спеть именно «Fools», и проще пожать плечами со словами «почему бы и нет», чем возражать. Это же просто песня. Ничего такого. Но когда Чонгук начинает запись в студии, даже его голос говорит говорит — всё не просто так, и если кто-то конкретный захочет понять, то точно расшифрует всё между строк.I am tired of this place, I hope people change I need time to replace what I gave away And my hopes, they are high, I must keep them small Though I try to resist I still want it all
Мон улыбается, глядя, как воодушевлённо и одновременно изысканно перекатывает языком эти строчки Чонгук. Действительно, такой упрямости в достижении целей стоит поучиться и лидеру группы. И пока макнэ тянет ноты на строчке «Only fools fall for you, only fools», и вступает РэпМон, то он понимает, что нужно что-то, что станет для группы прорывом. Альбом, который откроет им Билборд, ну, а чем чёрт не шутит? Они уникальны, вся семерка, а семь во многих странах число счастливое. «Мы… можем сотворить собственную историю, и будем действительно дураками, если этого не сделаем», — думает Джун, когда они с Чонгуком выходят из студии звукозаписи. Он вспоминает отчего-то день несколько лет назад, когда точно так же, зимой, купил Тэхену мороженое и встретил Шихек-нима. День был приятный, а Тэ какой-то молчаливый, как и Чонгук сейчас. — Ты… не хотел бы когда-нибудь написать и спеть свою песню в альбоме? — Мон сам не знает, почему так неожиданно спросил, но Чонгук отвечает быстро, даже не удивившись: — Да. Мне понравилось помогать в создании «Run», но хотелось бы полноценно поработать над собственным треком. Это было бы интересно. — Как бы ты назвал бы свой трек? — Начало. — Почему? — Ну, разве все, что мы сейчас делаем — не начало чего-то большего? Вы помогли мне вместе с вами начать на равных. Я бы поблагодарил в песне всех вас за поддержку, ведь вы со мной столько лет и… вы как семья, — маленькая пауза и «семья», произнесённая слегка хриплым голосом Чонгука, воспринимаются даже как-то по-особенному, и Мон заграбастывает в охапку мелкого, крепко обнимая.***
Мон тактично сваливает из комнаты, и Чонгук так ему благодарен и одновременно недоволен, потому что он несколько отвык оставаться наедине с Тэхеном в комнате. Последний раз, когда это было, дело закончилось поцелуем. — Держи, с днём рождения, — Чонгук протягивает уже упакованный заранее сверток, и Тэхен, разом снявший все напряжение, обнимает Чонгука вместе со свертком. — Спасибо-спасибо, Куки! — Тэ тараторит, улыбаясь своей фирменной улыбкой, наконец, отрывается от застывшего макнэ и плюхается на кровать, отчего та даже как-то жалобно скрипит. Он бережно, почти невесомо касается своими невероятно красивыми пальцами обертки и аккуратно её снимает, и по взгляду даже непонятно, что его больше радует — игрушка или парфюм, но когда Ким всё-таки поднимает глаза, то у Чонгука будто сердце замирает, и в этот момент кажется, будто и Земля приостановила свой неумолимый оборот вокруг Солнца. — Спасибо, — Тэхен обнимает плюшевое сердце, — и… я хотел извиниться. За все месяцы, и вообще… Я был неправ. Глупо как-то вышло, да? — Есть такое, — Чонгук скрещивает руки на груди, и на лице настолько читается позыв «говори до конца», что Ви продолжает: — Я думал, что… не стоит портить тебе жизнь. Группа, будущее. Вы становитесь популярней, и к вам всё больше внимания, и сейчас на улицах узнают. И ты заслуживаешь хорошенькой девушки когда-нибудь, нормальных отношений, с которыми тебя никто не будет стыдить. А не порушенной жизни и… — Так, всё, я понял, — Чон резко вскидывает руку. Тишина настолько вязкая, что слышно, как гремит на кухне посудой Джин, и как Мон пытается помочь с резкой продуктов, но старший участник его только отгоняет со смехом, и Чимин с Хосоком заходят на кухню, говоря, что жутко устали и хотят жрать. Юнги, наверное, отсыпается после бессонной ночи и снятся ему, наверное, новые аранжировки песен…. — Понял, что ты идиот, который отчего-то знает, как мне будет лучше, да? — Ви удивленно вскидывает голову, когда Чонгук присаживается совсем рядом на корточки и добавляет с такой детской, почти кроличьей улыбкой: — По закону жанра сейчас мы должны страстно целоваться, не думаешь? И Тэ, чувствуя, как вязкая тишина отпускает этот момент, начинает смеяться. Настолько громко, что гомон за стенкой комнаты стихает, но Тэхену, если честно, на это совершенно наплевать. — Ты же понимаешь, что всё сейчас испортил, да? — Тэхен, отсмеявшись, рассматривает лицо Чонгука. Вблизи, без косметики, он такой красивый. Взгляд ненадолго задерживается на родинке у носа — такой же, как у него, но поменьше, и оттого ещё притягательней; глазами он гладит шрамик на щеке, спускаясь к губам и залипая на нижнюю, с крохотной точкой под ней. — Зато ты момент восстанавливаешь, — хрипло отвечает Гук, обнимая ладонями лицо и касаясь кончикам носа чужого, — будем мириться или как? Вопрос остаётся без ответа, но только словесного. Меньше слов и больше дела. И больше тела. Теперь, когда они оба не замирают от прикосновений друг друга, чувства обостряются до предела. Губы к губам, прилившая кровь к щекам и полуприкрытые глаза, и Тата, которого продолжает сжимать Ви, является единственным свидетелем примирения. Но он тоже оказывается не у дел, отброшенный новым хозяином в сторону, который вальяжно развалился на смятой постели и поглаживал спину целующего его парня. Тот, похоже, уже успел расстегнуть в спешке пару пуговиц и расцеловать выступающие косточки ключиц и даже слегка укусить, и мог бы зайти дальше, ещё дальше, если бы не грохот подноса прямо у входной двери. Это был Чимин, заливающийся краской до шеи и быстро подхватывающий с пола источник шума. Танцор прячет горящее лицо за Хосоком, стоящим рядом. — А я говорил, что идти не стоит, — негромко говорит Намджун, подмигивая Чонгуку и одобряюще поднимая большой палец левой вверх. — В-вы… вы серьезно? ВЫ?! — Чимин отмирает и теперь ещё больше смущает Тэхена, дрожащими пальцами застегивающего рубаху до верхней пуговицы у самого горла. — Чимин-и, ты даже не догадывался? — Хосок удивленно поворачивается к младшему, когда тот, всё же поняв свой косяк, убегает в сторону кухни, а Хосок, смеясь, идёт его догонять. — Блин, мне же тут тоже спать, а вы такое творите, — лидер подхватывает за локоть брыкающегося Джина, тоже идёт в строну кухни, — через минут десять всё будет готово, поедим вместе. Ви умирает и рождается вновь, прямо на кровати Чонгука, уткнувшись в его подушку и сгорая от стыда, возрождаясь от приятного запаха наволочки. Поцелуй макнэ приходится на ухо, как и его шепот: — А мы так и не помирились как надо, ТэТэ, давай восполним десять минут по максимуму… И Тэхен согласен с ним, как никогда раньше.