***
— Не то, чтобы я верил в это… Может, я больше никогда не смогу взлететь? Это могло бы быть красивым кадром к какой-нибудь дораме. Ким Сокджин, в белой рубашке с расстегнутым воротом, задумчиво ворошащий лепестки цветка из вазы гостиничного номера Чикаго в полном одиночестве. Постукивающий правым указательным по журнальному столику, с волосами, в которых запуталось закатное солнце, делая фигуру юноши ещё более неземной. Перед глазами мелькают строчки уже готовой песни, которая была завершена не так давно. Ему помогли, направили его желание выразить самого себя, и никто из фанатов не узнает, как долго директор не желал принимать текст долгожданной песни. Ведь для окружающих BTS — группа сильных ребят, которые никогда не ссорятся и всегда дружны друг с другом. Этим они выгодно отличаются от других исполнителей, судящихся с агентствами и застревающих в перебранках над пунктами их договоров как айдолов. Джин отлично понимает, что его честность в песне — даже слишком, но он написал «Awake», и он не отступиться, как и настаивал Намджун, который вместе с ним боролся за эту песню, за детище, которое должно увидеть свет. Хосок так вообще считает, что когда Джин её споёт на сцене, то ему станет лучше и депрессия потихоньку начнет лечиться и старшему не придётся постоянно носить с собой что-нибудь из антидепрессантов. Выступать на сцене одному. Даже мысль об этом пугает до дрожи в коленках. И Джину, правда, хочется быть сильным именно в такие моменты. Он чувствует, что, исполнив соло, прикоснется к тому, о чем так давно мечтал. Пролетит прямо над своими страхами, став лучше как артист, став сильнее как айдол. У него есть силы бороться, и фанаты поддержат его со всей силой любви. Джин всегда внимательно смотрит, как в интернете его стэны реагируют на то, что самый старший участник поёт ничтожно мало и пишут письма, полные такой искренней поддержки ему, что Джин всегда с глазами на мокром месте держит бумагу и прижимает её к самому сердцу, чувствуя, как боль внутри действительно становится меньше. Стук в дверцу номера дарит улыбку губам, а вошедший Намджун — улыбку и глазам. — Эй, всё в норме? — Лидер в такие моменты такой взрослый, что Джин почти с умилением вспоминает, каким он был милашкой во времена трейни, стремящийся выглядеть старше и собранней всех остальных участников. Сейчас ему не нужно стараться. — Да, только… Я думал о том, правильно ли иду. Ты мне так помог, Джун-и, но нужно ли это для группы? — Это в первую очередь нужно для тебя. А мы как группа поддерживаем тебя в этой искренности, — Джун любуется широкими плечами старшего. Они выглядят как крылья, которые вот-вот готовы расправиться, и всё равно Сокджин боится развернуть их во всю силу, продолжая закрывать всех остальных, оберегать их. Но кто бы знал, как на самом деле хрупки эти изящные плечи!.. — Не хочешь помочь мне приготовить пару блюд? Готовка успокаивает, — предлагает Джин, и рэпер кивает, выходя из номера вместе со старшим, по виду которого не скажешь, что совсем недавно он был печален и грустен. На журнальном столике, залитом закатным солнцем, остаются лепестки цветка, которые едва колышет ветерок приоткрытого окна и несколько строчек. Lost my way Found my way***
— Я серьезно, блять, не могу поверить, как этот мелкий придурок смог влипнуть в такую ситуацию! — Юнги давно так не бесился. — Приедем, я ему голову откручу! Узнаю об этом от Лиён-нуны, ну надо же! В самолёте от его голоса становится даже слишком шумно, и он привлекает ненужное внимание. Но Юнги насрать, как и всегда, куда важнее то, что он узнает только сейчас. Если бы он чаще проверял сообщения в соцсетях, то узнал бы ещё три дня назад об этой новости и был бы морально подготовлен, но сейчас!.. — О, ты всё ещё общаешься с той дамочкой из стаффа? — Хосок в соседнем кресле самолета, справа от него, улыбается, заглядывая в телефон Шуги, но тот быстро блокирует экран. — И вообще, о чём ты? Что случилось? — Ким Тэхен случился! — Шуга срывается на злобный рык. — Этот сказочный долбоеб в какой-то подворотне натолкнулся на отморозков, которые ему ребро сломали, — объясняет Шуга, — избили, и мелкий еле от них сбежал, забившись в каком-то тупике. Хорошо, что этот растяпа не потерял телефон и смог написать кому-то из стаффа, и по gps его нашли. — С ним все в порядке?! — взволнованно подскакивает Чимин из кресла напротив, расстегивая ремень безопасности и совершенно забывая, что сейчас будет взлет самолета. — Господи, Чимин, мы вообще-то сейчас полетим! Сядь на место, живо! — Джин гаркнул это достаточно громко, чтобы то же самое не повторила более вежливо стюардесса на английском. Намджун замечает девушку, которая направляется на шум, и начинает свою англо-пулементную очередь слов, и она улыбается, отвечает, поправляя снова плед на пристегнувшемся Чимине и желает приятного полета. — Лиён пишет, что осложнений нет и через несколько недель уже будет как новенький. Всё же хорошо, что он не танцует, иначе все планы были бы порушены… Что за идиот! Кто его вообще просил лезть и искать на жопу приключений?! — Юнги говорит уже тише, но всё равно шипит, не обращая внимания на гул двигателей самолета. Намджун, сидящий у окна рядом с Джином и смотрящий, как Чимин ерзает на кресле, удивлен тому, как же сильно зол Юнги. Они живут столько лет вместе, и как давно рэпер не слышал, чтобы Мин повышал голос настолько. Всего через несколько часов они будут в Корее. Если Шуга говорит, что Тэ в порядке, то так ему и быть. По правую сторону самолета, в другом ряду, сидит Чонгук, в наушниках, и Джун надеется, что криков Юнги не было слышно младшему. Глаза Чона закрыты, но… Но ладони соприкасаются друг с другом и нервно хлопают, ох, лидеру очень знаком этот жест. Чонгук всё же слышал.***
— Я в порядке! Правда! — Тэхен улыбается, видя, как ребята искренне за него беспокоятся. Даже Юнги-хен, ледышка, с диапазоном эмоций, сравнимым разве что со Стоухенджем. Он принес мандарины, и присел на краешек больничной постели самым первым: — Ага, как же, да ты бледнее меня, — и Чимин внезапно хихикает, держась за живот, вспомнив, наверное, что-то забавное. — Это потому что тут плохо кормят! Умереть можно от этих каш и супов, — надувает губы Ви, — так что мандарины хоть как-то вернут мне цвет лица. Спасибо, хен, и спасибо, что вы пришли. Я причинил вам неудобства… — ТэТэ, не начинай, — жестом прерывает Джей-Хоуп, — это была случайность. С каждым из нас могло такое произойти. Тебе просто не повезло. — Хоуп прав, — кивает Джин, очищая мандарин с другого края кровати и протягивая уже готовый фрукт в ладошку Киму. — В любом случае, ты должен следовать предписанию врачей и быстрее выздоравливать. Наш камбэк будет в октябре, к тому времени ты будешь в строю и сможешь полноценно выступать во время промоушена… — …в ужасной маске, в которой можно помереть от нехватки воздуха, — добавляет Тэхен, подмигивая Хосоку. Кто, как не он, понимает всю жуть маски на лице? — Ты, по крайней мере, не танцевал в ней, — парирует танцор, беря протянутую дольку мандарина от младшего. — Кстати… а что с Чонгуком? Он не придёт? Чимин мнет в ладошках фрукт, отвечая: — Он очень занят, не смог прийти к тебе, хотя очень хотел, Тэхен-и… Ви принимает эту ложь спокойно, с улыбкой, хотя что-то внутри все равно защемляет, как будто он всё ещё в том мусорном баке. Смириться с собственным окончательным одиночеством? Легко! Хотя Чонгука тоже можно понять, ведь мало кто выдержит вечные «обижульки» Тэхена и его постоянное сумасбродство. Вот и Куки разлюбил. А, может, и не сильно любил? Ведь Тэхен сам его мучил неизвестностью, столько лет прошло, а они то ссорились, то мирились, не уверенные не то что в завтрашнем дне — в самих себе! Любовь живет три года, да? — Ладно, Тэ, не скучай тут~ Мы пойдём уже, Седжин нас гонит на тренировку, — покаянно складывает ладони Чимин, и парни прощаются с ним, желая скорейшего выздоровления, а Тэ всё ещё задумчиво смотрит, но теперь уже в потолок, и даже мандарины его не радуют, как прежде. Чонгук более чем ясно дал понять, что никаких отношений, кроме деловых, его больше не связывает. Даже как друг не пришел поддержать, ни сообщения, ни звонка банального, хотя уделить пару минут мог бы. За окном пасмурно, прямо как на душе Ви. Теперь, когда всё предельно ясно, станет со временем проще. Тэхен потерял бабушку и со временем боль приглушилась, и боль от Куки тоже пройдет. Зато у него есть творчество, друзья, фанаты… Всё будет хорошо со временем. Но слезам виднее, когда стоит выглядывать на свет. Тэ крепко-крепко сжимает ткань больничной пижамы на груди, съеживаясь в комочек, чтобы стало полегче. «Ничто не вызовет во мне тех чувств, что вызываешь ты»? Тэ подключает наушники к телефону и включает ту самую песню, в которой Чонгук так проникновенно поёт про них. Ви пропевает строчки «But that is the past now, we didn't last now», а затем «I guess that this is meant to be yeah», и вот он, ответ Гуки, который тот сказал через песню. Всхлип получается даже слишком громким, и Тэ прижимает ладонь уже ко рту, сдерживая рыдания и вырывая наушники из гнезда смартфона. — Ты… ты плачешь? Болит ребро? — мерещится голос Чонгука, и когда Тэ поворачивается, то видит нервно мельтешащего макнэ, который повторяет «где же здесь кнопка медсестры?», «подожди, ТэТэ, я сбегаю за ней прямо сейчас»… — Ты правда тут? — сквозь пелену слез очень плохо видно, кончиком одеяла парень смахивает с лица влагу и уже четче видит запыхавшегося, встрепанного возлюбленного, который тормозит у двери и практически сразу же оказывается совсем рядом, обеспокоенно всматриваясь в зареванное лицо. Тэ чувствует запах «Bvlgari Omnia Paraiba», и убеждается, что это не мираж. Чон тут. Прямо сейчас, с ним. — Да, конечно, тут, меня запрягли на совершенно идиотские дела, я постарался закончить быстрее и вот я тут, с тобой. Ты как, в порядке? Как себя чувствуешь? Ребро очень болит? — участливо интересуется младший, поправляя позади него подушку. — Ложись аккуратно, не напрягайся лишний раз, сейчас я медсестру позову, она поможет… — Не надо, — просит Тэхен. И добавляет: — Я думал, ты вообще не придёшь. Я ведь тебе уже не нужен, правда? Ох, лицо Чонгука каменеет после этого вопроса, но Тэхен всегда жил по принципу «лучше уж раньше, чем позже», и сейчас, когда он услышит всю правду, то сможет окончательно отпустить себя и свои чувства, справившись с ними со временем. — Это я тебе не нужен, как я понял, — с совершенно серьезным лицом говорит Чонгук, и от этого взгляда становится не по себе. Он как будто стал в разы серьезней, таким, от которого идут мурашки, — до конца не верил, что нужен, но сейчас… Младший берет телефон Тэ с подушки, собираясь убрать его на тумбочку, и видит на экране свою песню. На аватарке — их селка, где они так счастливы и не обременены сомнениями о будущем, живущие в настоящем. — Я пришел кое в чем признаться, — продолжает Чон, кладя телефон на тумбочку и засовывая руки в карманы. Ви напрягается, мгновенно становясь серьезным, и только красные глаза да блестящее лицо напоминают о том, что было всего несколько минут назад. — Очень долго думал, как же поступить, и в итоге решил, что уж точно не пожалею об этом, — в руках у Чонгука коробочка, которую он аккуратно открывает. Тэхен как-то съеживается, почти вжимаясь в подушку головой. — Эти кольца дарят обычно на свадьбу, — слегка розовеют щеки макнэ, — но пусть они станут нашим обещанием друг другу. Мы ссоримся и вновь миримся, ревнуем друг друга, не понимаем и всё равно мы вместе. Мы нужны друг другу, несмотря ни на что, и я хочу, чтобы ты помнил об этом, нося подарок. Извини, что не понимаю тебя, игнорирую. — Извини… что я порой всё порчу, — Тэхен шмыгает носом, начиная яростно тереть глаза, — я… я думал, ты хочешь, чтобы мы были просто коллегами по работе… и я… — Эй, тише, тише, — Чон очень неловко прижимает ладошкой голову Ви к сгибу шеи, отчего становится очень тепло от горячих слез старшего. И в этот самый момент Чонгук чувствует, как слаб в такие моменты Тэ, который, как он думал, всегда был сильным. Когда умерла его бабушка, он не проронил не слезинки, и выглядел так, будто хорошо держится. А сейчас, обнимая своё светловолосое чудо (стилисты постарались невероятно), Гук хочет уверенности и в себе, и в Тэхене. Ви чмокает в ложбинку шеи Чонгука и поднимает голову. Чонгук ответно касается губами родинки у алых, припухших губ, отчего взгляд старшего плывет. Куки обнимает, совершенно забывая, что у Тэ травма и когда тот громко стонет, откидываясь на подушки обратно, макнэ пиздец как совестно — он и так до этого кучу боли моральной причинил, а сейчас и физически вред наносит. А Тэхен смеётся, держась за бок, впервые ощущает, что даже боль может быть приятной. Ободок кольца приятно холодит безымянный, и сейчас что — снова распускаются крылья? Перехватывает дыхание от осторожных касаний и поцелуев? Кажется, что то самое чувство одиночества было самообманом? Боль в ребре исчезает, оставляя только чувство покоя и умиротворения от Чонгука, по которому Тэ скучал? Всё вместе. — Давай и дальше говорить обо всем, что нас беспокоит, сразу, без задержек, — предлагает Тэхен, протягивая мизинчик, и Чонгук охотно скрепляет обещание не только своей ладонью, но и поцелуем. Можно ли быть счастливей, чем сейчас? — Договорились, Тэ.