Васильковый рай в наших руках

– Станция Михаро. Посмотрев в окно, я понимаю, что мы находимся на мосту. И, чёрт возьми, больше я ничего не вижу. Что это за остановка такая? Странно, но никто из пассажиров не выходит. Мягко дёргаю плечом, и Аой морщится, продолжая дремать. – Эй, мы приехали. Вставай, – толкаю его сильнее, и мальчик просыпается, "незаметно" потеревшись щекой о моё плечо. Для себя я решил, что я не гей и никогда им не буду. Мы встаём со своих мест и двигаемся к дверям, странно, но никто из сопровождающих не встретился на нашем пути, а как только мы спрыгнули на землю, поезд с шумом и дребезжанием поехал дальше. Мне стало не по себе. Справа от нас был точный указать с почти стёртой надписью "х. Михаро", но вокруг был лишь длинный мост, с уходящими вперёд бесконечными рельсами. – Нам нужно спуститься. Мистер Шу, дайте мне руку. – Вальт протянул мне свою ладонь. Я искренне не понимал, что сейчас происходит, но из-за незнания мне становится ещё интереснее увидеть, что будет дальше. С ухмылкой мотаю головой, и мы идём по резкому склону на дистанции друг от друга. Оказавшись внизу, мы вернулись из почти горизонтального положения в нормальное состояние для человека. Под нашими ногами было, словно, синее море из цветов, разбавленное жужжанием пчёл, которые стремились облететь всё это небольшое поле. – Вам нравится? Да это же самый настоящий васильковый рай, вы только гляньте! – он нетерпеливо потащил меня в самый центр и заставил сесть, а затем упал рядом. – Мистер Шу, согласитесь, что здесь прекрасно. – Ну, – я лишь пожал плечами. Ничего "прекрасного" я не ощущал, напротив, меня раздражали шумные жуки, палящее солнце и эти ужасные цветы, из-за которых в моих глазах рябило от сильно яркости. Тем более меня вновь начал раздражать оптимизм Аоя. – Здесь всё слишком... слишком. – Но, мистер Шу... мы же только приехали, пожалуйста... – Вальт опустил голову и стал гладить своими пальцами васильки вокруг нас. Я немного приутихнув, старался дышать равномерно и наблюдал за движением рук Аоя. – Почему ты так любишь васильки? – после как вечность затянувшегося молчания наконец спросил я, полностью успокоившись. – Вы не знаете легенд? – он приподнял одну бровь, смотря на меня как на идиота. – Я расскажу вам одну... ... выбиваясь из последних сил, устало тащилась лошадь, а молодой парень, бежавший рядом, будто и не трудился с раннего утра, абсолютно не выглядел уставшим и рвался к новым заботам. Но никто не замечал, что издали, несмело, укрывшись за камышами, с самого утра неотрывно следила за ним русалка. Когда парень, окончив работу, подошел к реке умыться, не выдержала русалка и явилась перед ним. Она звала юношу в водную стихию, а он отказывался. Наконец, поняв, что парень никогда не послушает её, русалка решилась: она вышла из воды, но сухая земля иссушила тело девушки до капли, из которой вскоре вырос скромный голубой цветок, который парень назвал Васильком и растоптал из-за своей злости на так быстро покинувшую его девушку. Аой закончил свой рассказ и сорвал один василёк, протягивая его мне. Повертев цветок а руке, я начал задумываться. Эта история напоминала мне нас с Вальтом. Он - русалка, которая зовёт меня "ощутить счастье мира". А я парень - который ненавидит его за его же доброту. – Держа в руках маленькое синее море, ты поймёшь как прекрасны эти цветы, верно? – оторвавшись от разглядывания василька, я посмотрел на Вальта, который улыбнулся мне. Вдруг послышался шум приближающего поезда, и парень резко дёрнулся: – Чёрт, мистер Шу, скорее! – он хватает меня за локоть, и мы несёмся под самый мост, падая в васильки, пока над нами с грохотом несётся поезд. Вальт сжимает свою руку, пока визжит от радости, пиная воздух ногами и стараясь перекричать поезд, а я вздрагиваю от таких громких, бьющих по перепонкам, ударов рельс о колёса поезда над нашими головами. Когда поезд наконец проезжает, и грохот затихает, хотя в ушах продолжает звенеть, Аой поворачивает ко мне своё лицо, горящее каким-то энтузиазмом, и начинает смеяться: – Это было так громко, да, мистер Шу?! – Ты знаешь, что в месте соединения наружного и среднего уха есть барабанная перепонка? Так вот, она у меня порвалась от такого шума к чёртовой матери! Вальт на это ничего не ответил. Он лишь простодушно улыбнулся и начал срывать васильки, переплетая их между собой в незамысловатый венок, пока я неотрывно следил за его ловкими движениями. Мальчик поймал мой взгляд и улыбнулся, начиная петь: – Лето ушло и уже никогда не вернется, Осень, хлебни ядовитой воды из колодца... Не знал, что у Аоя такой красивый голос. Вальт потянулся за новым нежно-синим цветком, и я заметил, что все руки парня были покрыты царапинами. Я стал смотреть на порезы, которые ещё сильнее выделялись от падающих на них солнечных лучей, пока он, беспечный ангел, продолжал петь. – ...Я прийду умереть от любви, Чтобы утром проснуться живым... У меня всё сжалось, а сердце неприятно заболело. Мне хотелось спросить как, зачем и почему. Почему-то, я не чувствовал привычную противную любознательность, которая принуждала меня всё знать, я чувствовал лишь заботу о Вальте, которая хочет понять, что заставило его изранить себя. – Мистер Шу, вы испепелите мои руки если продолжите так смотреть на них, – он захихикал, вплетая в венок маленький одуванчик. – Вальт... зачем ты делал это? – из всевозможных вариантов вопроса я выбрал самый никчемный. Как обычно я всё порчу. – Это? – он протянул ко мне руки, и я, задержав дыхание, едва касаясь провёл своими пальцами по рубцам шрамов. Возможно, это было самое интимное и личное, что происходило с нами. Потому что, его руки, его испорченные руки, определённо были самым личным и чёрным пятном на его яркой биографии. – Мистер Шу, можно мне наплевать на субординацию и открыться вам? – Вальт, мы с тобой учитель и ученик, которые проводят чёртов уикенд вместе за городом. Мы давно наплевали на субординацию. – Хорошо, – он невинно улыбнулся, а моё сердце сделало кульбит. – Около года назад, я не был таким счастливым. Я был одержим идеей убить себя. Тогда я начал причинять себе боль, и с каждым днём мои порезы становились всё глубже. Я пытался убежать от самого себя, пока в итоге не оказался в этом месте. Я проводил здесь всё своё лето, каникулы, прогуливал уроки, когда мне снова маячило навязчивой мыслью прекратить свою жизнь. И знаете, этот рай под мостом спас меня. Я нашёл здесь покой, но... я хотел бы помочь вам. Потому что, жизнь правда стоит того, чтобы жить. Не смотря ни на что... Он сжал мою руку, и в этот момент я понял в чём моя проблема. Вальт идёт вперёд, а я нет. Он оставляет всё дерьмо в прошлом, я же тащу его за собой. Он изрезал свои руки, чтобы потом стать счастливым, а я изрезал свою душу, чтобы стать ублюдком. Но царапины на руках Вальта зарастают, а моя душа – нет. Ведь я всё ещё убиваю себя изнутри. Он терпел от меня все мои идиотские претензии и "удары" сарказмом. Моя ненависть появилась от того, что он может справиться с разрушением себя. А я нет. – Прости меня. – Сдавленно говорю ему, потому что всё это так сильно сжимает меня изнути и, кажется, что если я не извинюсь, то меня расплющит. – Зачем, мистер Шу? – он смеётся и садится ближе ко мне. – Я же не обижаюсь на вас, я очень рад, что вы здесь. Со мной. Я смотрю лишь на его карие глаза, ведь для меня сейчас существует только Вальт и его приятный голос. Он снова улыбается, а его взгляд падает на мои губы. Неужели он поцелует меня? Да... Аой медленно придвигается ближе, и я сам подаюсь ему навстречу, чувствуя его дыхание и немного отдающий аромат клубники и лета. Между нашими губами оставались буквально миллиметры, пока я не услышал треск где-то справа, и отпрыгнув от мальчика, стал оглядываться. – Вальт, тут водятся животные? – Неа, – он прикусил губу, смотря на место где только что был слышен шорох. – Это какая-то дикая тварь из дикого леса выскочила. – ЧтО?! – Расслабьтесь, мистер Шу, я пошутил. Чего нам бояться? Мы же вместе. – Он доплетает венок и надевает на мою голову.