B U R N M E

Ты разбросана в лабиринте ложном Меня пополам от тебя ломает Руки выкручены и крошит тоску минором Переломом, отросших крыльев В любви постоянно, я буду с тобой обреченным С тобой постоянно, я буду бессильным Ты словно след на земле замерзшей Под тонкими кистями, ложатся твои мысли Бинты и носилки, а под ножом твое мягкое сердце С моим громким откликом в разрезе Если ты выдержишь, то и я до конца буду стойким С тобой навсегда, постоянно… я буду дословным

Твоя жизнь – карусель. Яркая и жизнерадостная, когда работает и безжизненная, когда конец рабочего, когда аппарат выключен. Gameover, приходите завтра, попробуйте снова, заново. И ты приходишь, каждый раз раскачиваясь по-максимуму, по-другому жить не интересно, говно не блещет без фантазии исполнителя. Вкладываешься уже битый час в текст, а Мон рвет и посылает к хуям все старания, а сам лучше? Ты скрываешься на работе, потому что рамки размылись, а границы отметены в сторону. Не без страха, потому что предугадать не выйдет, проверено. Привык все по ровной, когда устаканено, с неким заезженным повторением. В творчестве хватает скачков, чтобы не сдохнуть от скуки и этого достаточно для тебя на сегодняшний день. Работа позади всех мыслей. Мысли – туман. Нахуй, в жопу, заебало, довело до предела. Если злиться, то вчера, но ты проебал. Просто касался ее и ничего не делал, как и всегда. Не понимаешь, нихуя не понимаешь. Совет? От кого только. Рядом срутся Мон со своей пассией, весь мозг вынесли. Заказчики переносят встречи – всех заебало, а тебя в первую очередь по всем статьям. Ты незаметно попал в какую-то мыльную оперу, только где вместо розовых соплей – ее неординарность. Додуматься. В дождь. Даже не знаешь ржать или провыть навзрыд. А она все равно нужна, как свежий глоток в самую непроглядную ночь. Она опасность, никогда не знаешь, укусит или поцелует. Прибежит и прицепиться или пошлет в Ад. Одно из любимых ее выражений. Больше так продолжаться не может. Варианта лишь два: убить или любить. Сходишь с ума от своей же метафоры ебаной. Бесишься, потому что молчит, осуждает себя за то, что молчишь сам. Решает и делает, не спросив, не дослушав. Это глушит. Сигарета между пальцами, в наушниках приятный бит. Сегодня на машине и любая непогода в пролете, хотя можно было бы и прогуляться. Тело каменное, мышцы залиты вечным сидением, в желудке пустота, во рту Сахара и от дыма слегка жжет горло. Ночь в исполнении редких лиц и метафорой тишины – убаюкивает, предлагает отделаться от предрассудков и поддаться искушению. Звонок друга – спасет или растопчет? Растопчет. «Извини, старина, дело такое себе пахнет паленым. Кай скрылся, да и в сети нового ничего не появилось, да и старое все вычистили. Малой только зря с работы выдернул, даже Намджун не понадобился. Все еще не думаю, накрутили себя только. Этот уебок бы не стал делать этого, потому что самому бы прилетело так называемым бумерангом добра. … Чон разбирается с отцом сейчас, я Джина отпаиваю, так что давай без лишних нравоучение. До завтра…» Наверное, ваши игры с Тэхеном – это ничто по сравнению с тем, какой жертвой готов был стать Кай из-за нее. Почему? Не чувства определенно, только если долг. Тогда какой долг у него перед Сноу? Ты можешь сложить пазл, ты не дурак, но чем больше открывается, тем сложнее. Потому что все доводы и выводы уже не имеют значения. Твоя жизнь – это как до и после, будто перерождение, не без последствий, конечно же. Тебе повезло, повстречать тех, кто до сих пор рядом, в разряде «друзья», крепко слившееся под градусом сплавки металла в «семья». Ты прогнивал, выживая на гроши, не думая о достойной работе и большем. Все было черным дном беспроглядной жопы. Не из-за семьи даже, а из-за себя. В голове рушились давно понятные механизмы, отчаянная депрессия лилась через край. Тогда было до пизды, кто, что, зачем. Скорее развлечение, а не подработка. Отбитый малый с причудами жуткого гения. Кто бы что не говорил, какую истину бы не глаголил, но все реально решает время и хорошая встряска, желательно кулаками и не только по лицу. Слова, что больше не один – мерзкие, в тоже время самые лучшие. Просто не каждый встанет на сторону грязи, не каждый сумеет до нее дотронуться и найти в ней некогда человека. Ты оступился, но поднялся и выкарабкался. Стал кем-то. Хотя и сейчас считаешь, что люди, завязанные на творчестве, часто мечтают и хотят снять свои конфузы хоть чем-то. Ты все еще не убрал виски и сигареты, но зато навсегда завязал с наркотиками. Не нужно быть на дне физически, чтобы попробовать, можно быть на дне морально. Ты близок с ней, духовно близок. Только понял? Нет, не только. Знал, но не хотел признавать. Тут как в схеме, добро и зло, одно к другому в теории тянется, и то и другое не могут существовать по отдельности. Ваша схема на том же примитивном, только одиночестве и саморазрушении. Она себя разрушает, а ты, вспоминая о своих руинах, не боишься того, что будет дальше. *** Чем ближе, тем меньше соображений. Из ее квартиры выносят какие-то коробки. Задеваешь какого-то мужика плечом и проходишь внутрь. Как только неизвестный замечает тебя, приказывает всем выйти. Все как по струнке слушаются, будто только и ждали этого. Усмехнулся бы даже, но не до смеха. В твоем лице нескрываемый вопрос. В его руках стакан с твоим виски, информация точная. - Ну и кто ты? – прерывая эти переглядывания, спрашиваешь ты. - Забавно, думал, спросишь о ней, но видимо это будет вторым вопросом, - сжимаешь кулаки, как только слышишь в его голосе насмешку. Ты не сторонник драк, но и пустой треп не для тебя. – Мина дома, там, где должна быть, - отчеканивает он, пуская в твои глаза дым. Думает напугать? - Где она? - Прежде чем ты захочешь что-то предпринять, выслушай, - он заполняет второй стакан, предлагая тебе выпить вместе. Ты не тронулся с места. Достал из кармана телефон и набрал ее номер. Гудки. Без ответа. Потертая пустота граничит с потерей дыхание. Ты в диагнозе, потому что как всегда, потому что это о ней. Ты хочешь ослушаться, но приходится решать все по-человечески, но какого это, когда нет выхода. Перед тобой очередной персонаж ее жизни, тайна покрытая слоем мрака и паутины, погребенная заживо, не доставшееся никому, но выплывшая сейчас. *** Пепел снегом падает на твои джинсы. Обездвижен тянущим чувством в сердце. Небольшая серенада о чувствах такая гадко-забавная. Ты смешон. Сам себе противен до безразличия. Сам себе осточертел. Лиловым, кислотно желтым, золотым и синим. Если приглядеться ближе, можно заметить и эти цвета, выгравированные в тонких линиях. В искусном полотне которого, скрыта ее жизнь. - Это нарисовала наша мама, - ты неосознанно вздрогнул, также быстро и завелся с полоборота. - Это нарисовала она, когда я был рядом, - хотелось кричать, ломать руки, пробить чужой череп на части, выколотить все дерьмо в чудовище, который забрал ее. - Она такая же… И выбирает таких же мужчин, которые ей не подходят. Во рту вязко, от одного касание его слов до твоего разума. Бесстыжее осознание, словно рубцами на коже. Ты ничего о ней не знаешь, ничего. «Давно потерянный брат? Серьезно?» - Ты не можешь быть рядом с ней – это мое желание, которое она исполнит. «Правда?» Но от чего-то не смешно. Ты гоняешься за призраком, который никогда не догонишь, потому что он не хочет, чтобы его нашли. Ты за призрачной любовью гонишься, впиваешься клинками в плоть и душишь своей безысходностью, вдруг осознав, что недостаточно. Вдруг вспомнив, что поверил, что реально. В первого вздоха и касания, с первой беззвучной молитвы, до самой остановки биения сердца. Когда оно бьется ровно, значит излечился. Перешел в стадию обыденности, всего серого, неприметного и второстепенного. - Я подарил ей подарок, последний, по крайней мере, в этом году. Она выбрала без раздумий и приняла решение уйти, осознав, что это может навредить тебе. - О чем ты? - Начав копать на семью Чон, она не думала о масштабном, но у нее также, как у матери, это получается неосознанно легко. Ты должен быть в курсе всех своих ошибок молодости, особенно которые влекут за собой такие последствия. «Она знает, но…» - Но, ушла она не из-за этого. - Не из-за тебя, но ты послужил хорошим катализатором. «Катализатором» Определенно слиш-ком. «Пустота – это то, что ты мне оставила?» Хотел бы ты быть ее катализатором к другому, чему-то глубокому и насыщенному, как то, что испытываешь рядом с ней. Это самоирония, но впервые не хочется отпускать, но когда видишь, не можешь удержать, будто она не для тебя. Это беспричинно, без предсказаний, но не без ревности. Но если ранее, то как в дебильной сказке. Ощущения, что она та самая, не покидают. А вокруг – пустота, потому что ее даже рядом нет. Привычное ощущение угасает стремительно, за отсутствием шорохов и ее шепота. Становится на пару градусов холоднее. От нее остались не вещи, а воспоминания. Сноу - У меня три условия, - режет по ранам, нарушает равновесие, крошит и так разбитую. - Всего три, какая ирония, - огрызаешься ты, но сил встать не находишь. Чужой дом, комната, кровать. Пахнет холодом и новизной, приторно, даже по-больничному. – Я тебя ненавижу. Не смей, слышишь? Не лезь в его жизнь, - вновь подступают слезы. Настроение полномасштабный салют, тебя взрывает от каждого его слова. – Он же твой отец. - Если бы не он, с нашей мамой никогда бы ничего подобного не произошло… - Заткнись! Ты болен. Он наш общий отец, слышишь? Ты меня слышишь? – мелкая дрожь по пальцам. – Нас бы не было, если бы не они! Ты совершенно слетел с катушек. Он мучает тебя, Джису выжидал этого момента, кажется с самого начала, чтобы засадить тебя в клетку. Ты была никем, но вдруг до тебя снизошли какие-то шишки, какие-то члены высшего общества. Господи, тебе так плевать. Все сразу: прошлое Юнги, собственные промахи, вернувшийся брат. За тобой следили всю твою сознавшуюся жизнь, чтобы знать, как поживает младшее отродье, дочери, от которой он отказался. Твой дедушка мазохист или садист, скорее два в одном флаконе. - Я никогда не стану частью семьи Кан! – уже тише произносишь ты. Она не видит, но на лице ее брата падает яркая тень печали и грусти. Он тоже никогда не хотел быть частью этой семьи, но почему-то его отдали, даже без боя, а потом жили припеваючи, не помня. Он мечтал об этой встречи с самого детства, если не с родителями, то с ней, но она… Лишь тратила его деньги не на то, что надо, поступала вопреки его предположениям. Сломалась всего-то из-за… Джису и сам был сломан. Долго уговаривал свою «семью» помочь Мине, помочь той, о которой он ничего не знал. Этот день должен был стать особенным, не так ли?