Тает лёд

      К первой Олимпиаде нельзя быть готовым до конца. Точно не психологически. Это Юра понимает, когда – вжух! – и вокруг Корея, Олимпийская деревня, разноцветные толпы спортсменов, сопровождающих и сочувствующих. Юра хочет поделиться этим ценным наблюдением с Джей-Джеем, сравнить ощущения, но Игры, долгожданные, а начавшиеся парадоксально внезапно, захватывают и немилосердно разделяют всех по лагерям непримиримых противников и патриотов своих стран. Юру в том числе, несмотря на серо-тюремную форму олимпийских атлетов из России, лишенных гимна, флага и последних капель веры в честность и аполитичность спорта. Они перебрасываются короткими информативными посланиями в мессенджере («заселился. а ты?»», «у меня вид на гору с подъёмниками и трамплинами, красиво [показать изображение 13 шт.]», «зато вид на зеркало у тебя так себе», «это чтобы ты не скучал, принцесса», «как будто мне есть когда. лёд супер кстати», «ага, как раз для суперДжейДжея!» «суперпридурок. хватит слать мне свои полуголые селфи!», «понял, принял, котёнок [показать изображение]», «блядь, Джей-Джей!!!!!!!!! …я очень надеюсь, что ты был один», [вы не можете больше отправлять сообщения контакту "MyLovelyJura"]), но встретиться лично, хотя бы взглянуть друг на друга живьём, не говоря уже о приватности обстановки, оказывается не проще, чем попасть на Олимпиаду и выиграть: их постоянно хотят то тренеры, то журналисты, то допинг-контролёры, то все разом и одновременно. И никто из людей в этом ежедневном адском цикле и представить не может, с какой жаждой хотят друг друга два потенциальных олимпийских чемпиона. А потом все неспортивные желания притупляются, уступая место здоровым и спортивным: воле к победе, соперническим амбициям и соревновательной злости. Возможно, поэтому в первый раз, когда Юре всё-таки удаётся пересечься с Джей-Джеем, поговорить у них опять не выходит. Выходит попасть в русско-канадский конфликт. Начатый, к взаимному удивлению, не ими самими. В общей столовой – единственном месте, где хоть как-то можно повзаимодействовать друг с другом с минимальным риском быть заснятым репортёрами, – Мила схлёстывается с канадской одиночницей, имени которой, как и причины ссоры, Юра не знает. Он, по всей видимости, попадает уже на кульминацию стычки. – Gypsy /Цыганка/, – выплёвывает россиянка презрительно, пытаясь испепелить соперницу взглядом. Канадка на это сверкает чёрными, и правда похожими на цыганские, глазами и, кажется, вот-вот вцепится Миле в волосы своими длинными и острыми ногтями в красных блёстках. Маячащий за спиной соотечественницы Джей-Джей ловит Юрин встревоженный взгляд и беспомощно разводит руками. Юра отчаянно сигналит ему бессловесное «Сделай что-нибудь, блин!» Джей-Джей понятливо берёт сокомандницу под локоть, придвинувшись близко-близко, наклоняется к её уху и начинает рассказывать туда что-то курлычущим шёпотом со сладчайшей из своего арсенала улыбкой на лице. На Юру он больше не смотрит. Зато девушка ещё как смотрит на русских, окатывая надменным превосходством, заходится неестественно высоким смехом Джей-Джею в ответ и позволяет ему увести себя с самым гордым видом. Юра до белизны сжимает кулаки, провожая сложным взглядом канадскую парочку, чинно удаляющуюся из столовой под руку. Рядом раздаётся звук затвора. Юра отмирает, поворачивает голову и моргает в наведённый Милой глазок камеры. – Ты чё творишь, Бабичева?! – Для Википедии тебя, Юрец, снимаю. Фото к статье «Ревность». Юра не находится с ответом, равномерно заливаясь краской до корней волос. – Ну, хочешь, я ей стекла в коньки насыплю? – спрашивает Мила, убирая телефон и заметно повеселев. Юра ещё с полминуты молчит, серьёзно взвешивая предложение. – Вот ещё, возиться, – говорит он в итоге, скорчив брезгливую гримасу. И ухмыляется: – Мы и без этого их сделаем. * В «разогревочной», как называет это недолюбливающий английский Фельцман, на редкость малолюдно, а те немногие, кто здесь, заняты, собственно, разогревом. Убедившись, что никто не смотрит и не снимает, Юра, уже одетый для короткой программы, прекрасный, яркий и манящий, как всё запретное, фиксирует наэлектролизованным взглядом разминающегося на коврике в другом углу комнаты Джей-Джея. Дождавшись от Леруа ответной реакции, Юра медленно, с кровожадной неотвратимостью, проводит по горлу ногтем большого пальца, задевая сияющий ворот костюма, и выговаривает одними губами раздельно и очень чётко: «Я. Тебя. Выебу». Джей-Джей сглатывает, но вовсе не испуганно, неосознанно облизывается, приоткрыв рот, потому что в нём вдруг резко пересыхает. А потом опять утыкается лбом в прямые колени, пряча улыбку, полную предвкушения. После этого эпизода каждый из них избегает встречи с другим, глазами и вообще. Но, по иронии, теперь они натыкаются друг на друга слишком часто: на катке, у пресс-воллов, на фото и видео в соцсетях, и даже на развешанных повсюду экранах, где крутят промо и повторы выступлений, ролики с ними идут подряд. Перед самым началом разминки Джей-Джей ловит Юру за рукав олимпийки и с широкой улыбкой, будто желая удачи, произносит: – Посмотрим ещё, кто кого, принцесса. * По итогам у Джей-Джея бронза и командное золото. У Юры общее серебро и личное золото, вырванное в неимоверной борьбе. Он не сдерживает эмоций после индивидуального проката: из финальной позы оседает и совсем неграциозно падет на колени, упираясь ладонями в равнодушный лёд, продолжает сглатывать слёзы в КиК’е, сосредоточенно стискивает игрушечного маскота соревнований, стоя на пьедестале, так же крепко жмёт необходимые руки, выслушивает и произносит обязательные речи, а потом перекрывается ото всех, включая Леруа. Прежде всего. А после, как ни в чём не бывало, катает показательный номер под старую добрую «You don’t own me»: разноцветные хвостики и провокационно-обтягивающий верх костюма с надписью «Папочкин монстрик» добрую неделю не сойдут потом с первых полос, и не только спортивной прессы. Впрочем, достойное место займут там и фото длинных ног в коротких чёрных шортиках и сетчатых колготках. Хотя, казалось бы, после Барселоны… Под строчку «Я молода и мне нравится быть молодой» Юра выполняет чистейший четверной лутц, а в финале легко вытягивается из стремительного вращения в коронный бильман. Выходя с усыпанного цветами и игрушками льда под крики беснующихся трибун, он азартно выхватывает помятую купюру из рук Отабека. Волосы казаха выкрашены чем-то зелёным, а на убийственно серьёзном лице макияж в лучших традициях образов Гоши Поповича. Они ударяют кулаком о кулак, будто всё именно так и планировали и шалость удалась. Джей-Джей, стоящий неподалёку и редко затыкающийся так надолго, молчаливо охреневает по-квебекски. Сам он, в супергеройском жёлтом трико с красной литерой «J» во всю грудь, как-то разом теряется на фоне этого суперзлодейского косплей-перфоманса. Харли Квин сильно изменилась за лето… Он пытается перехватить Плисецкого во всеобщей неразберихе за бортиком, но Фельцман оказывается быстрее. – …прикройся хотя бы, – доносится уже даже не сердитый, а просто усталый голос Якова, говорящего на английском, видимо, по инерции, потому что Джей-Джей понимает и как никогда согласен с Юриным тренером, поспешно накидывающим на того куртку. Он воровато оглядывается и неловко поправляет в резко ставших ещё более тесными облегающих штанах. На финал Юра выходит уже в мешковатом сером комплекте с белыми полосами на рукавах и штанинах. Для общего фото садится на корточки впереди всех – чисто шпана из подворотни, если бы хулиганы в России, конечно, красились временами под героинь комиксов, – и тут уж для национальной идентификации никакие флаги становятся не нужны. * – Что это было? – всё-таки интересуется Джей-Джей этим же вечером. Из Юриной трансляции в инсте он понимает, что тот, наконец, один, и, чувствуя себя кем-то средним между высококлассным шпионом и грёбаным сталкером, пробирается по Деревне, чудом никем не замеченный. Уже на месте, постучав в заветную дверь, запоздало думает, что с Юры станется открыть, будучи ещё в прямом эфире, но почему-то это совсем не пугает. Юра открывает ему с пустыми руками, без видимого удивления и, привалившись к косяку плечом, подозрительно спрашивает: – Ты следил за мной, что ли? – Конечно. От тебя невозможно оторвать глаз. Юра скептически хмыкает и, шагнув вглубь, пропускает Джей-Джея внутрь. – Зачем припёрся? – Поздравить тебя лично. Джей-Джей оглядывается вокруг, отмечая лёгкий беспорядок и колоссальных размеров гору мягких игрушек, сваленных у стены. Юра останавливается как раз около неё, рядом с небольшим закрытым жалюзи окном, и разворачивается. – Валяй, поздравляй. Джей-Джей, приняв это за разрешение, моментально сокращает дистанцию и запускает холодные с улицы руки под Юрину домашнюю футболку, водит и гладит там, как и грезил с самого первого дня нахождения с Юрой в одной стране. Юра цыкает и зябко морщит нос, но всё равно крепко обнимает Джей-Джея за талию под расстёгнутой курткой, прижимается теснее и кладёт подбородок на его правое плечо. Они отлипают друг от друга далеко не сразу, обмениваясь неторопливыми поцелуями, трогая губами и руками, заново привыкая и запоминая эти ощущения, без слов топчась на месте в своеобразном медленном танце, под слышную только им двоим мелодию. – Меня не хочешь поздравить, принцесса? – игриво спрашивает Джей-Джей, роняя прямо на пол мешающуюся верхнюю одежду. – Неа, – вполне серьёзно отвечает Юра, тут же насупившись, и выпаливает, очевидно, давно кипевшее внутри: – Пиздец, Джеджей, ну, на дорожке шагов посыпаться, как последний… А-а! – Юра с чувством машет рукой. – Ладно бы, с прыжка, но так… – Увлёкся, – виновато улыбается Джей-Джей. – В следующий раз учту. – В следующий раз тебе будет двадцать пять, – напоминает Юра. – Всего. – Уже. – Хорошо, уже. И олимпийское золото – отличная точка для завершения карьеры. Потом пару лет в шоу, – планирует Джей-Джей вслух, – и на покой в двадцать семь. – Как Курт Кобейн, – откликается Юра. – Как Виктор Никифоров. На упоминание этого имени Юра реагирует ожидаемо – с раздражённым ехидством: – Что, будешь пидораса отыгрывать не только на льду, но и по жизни? – Сделаю предложение фигуристу, укравшему моё сердце. – Джей-Джей снова тянется Юру обнять, но тот уворачивается и заявляет: – Никогда не буду, как эти!.. – Нам нужно два олимпийских золота, как у моих родителей, – мечтает дальше Джей-Джей. – Будет два. И оба мои. – Юра горделиво приосанивается. – Этого года и две тысячи двадцать второго. – Хотя, если считать моё командное, – продолжает Джей-Джей, игнорируя Юрин выпад, – то у нас уже есть. Но я рад, что ты думаешь о нашем совместном будущем. Юра отмалчивается, с независимым видом нарезая круги по комнате и бесцельно перекладывая вещи, и вот тут Джей-Джей, наблюдающий за ним с дивана, вдруг вспоминает: – Сегодня на гала… Что это было, Юра? – Показательный номер. – Юра прерывает бурную деятельность и пожимает плечами. – Фанатам, чтобы вас с Бексом тут же объявили парочкой? – Джей-Джей складывает руки на груди. Юра повторяет за ним жест. – А ты бы хотел, чтоб они объявили парочкой нас с тобой? Джей-Джей делает очень задумчивое лицо. Юра глядит на него с подозрением и предупреждает: – Сразу прекрати думать в эту сторону, понял? – Где-то я уже это слышал… – тянет Джей-Джей, улыбаясь. На самом деле, он думает, что Юрина попытка отвести подозрения от их отношений в целом даже милая, пусть и выбранный способ весьма… оригинален. – Аффирмации, блин,– прыскает Юра, вспомнив. – Самый стрёмный секс в моей жизни. – Он плюхается на диван вплотную к Джей-Джею. – Потом стало лучше, согласись? – мурлычет тот в светлые пряди у порозовевшего ушка и перетаскивает несопротивляющегося Юру практически себе на колени. – Ну, дружеские традиции у нас с бро такие, на самом деле. Взрываем народу мозги на гала. – Юра устраивается удобнее, забрасывая ноги на диван и бёдра Джей-Джея. – А ещё мы на сотку с ним забились. И я выиграл, между прочим! – восклицает он с высвобождённой ликующей улыбкой, непонятно, посвящённой ли дружескому спору или высшей спортивной награде. В любом случае, Джей-Джей тут же жадно сцеловывает её, но, оторвавшись, всё-таки ревниво бормочет: – Не наблюдал за тобой до этого симпатии к азиатам вообще и среднеазиатам в частности. – Он мой лучший друг, – отрубает Юра. – И ничего не средне. Бека – азиат высшего класса! * C Джей-Джеем Юра не дружит. Джей-Джей с Юрой пытается. И как это назвать, они не знают. Не придумали еще такого слова ни на русском, ни на английском, ни, тем более, на канадском варианте французского. Юра кривит губы на очередную подаренную Леруа футболку с тигром и прилетает в ней летом в Квебек. Отдохнуть. Сменить обстановку. Они не называют это свиданиями. Они вообще это никак не называют. И не встречаются – по мнению Юры, а по мнению Джей-Джея встречаются, но слишком редко. На соревнованиях – скупые послания в мессенджер по мере возможности: место, время, знак вопроса. И либо молчание, либо смайлик с поднятым вверх средним пальцем в своеобразный знак согласия. Житейская мудрость не выкладывать синхронно фото себя на фоне уж очень узнаваемых достопримечательностей вне сезона приходит к ним спустя несколько десятков взбудораженных постов в группах фанаток и пару заголовков жёлтых изданий их стран. «Русская фея Короля!» – кричит один из таких. Юра под дулом пистолета не признается, что злит его, пожалуй, только упоминание дурацких прозвищ. А Джей-Джей говорит, что так мог бы называться фильм об их истории любви. Говорит Джей-Джей вообще много и громко, чаще о себе и так высокопарно, что Юра мысленно суёт два пальца в рот. Но незаметно даже для самого себя привыкает его слушать. Узнаёт много нового. Например, что кроме сестры Анн-Мари у Джей-Джея есть младший брат Луи-Мишель. – У твоих предков что, пунктик на двойные имена? – ржёт Юра. – А, не отвечай. Но знай, что наша попса про твоего брательника целую песню исполнила, так и называется – «Л.М.Л.», прикинь? Ща найду, скину, послушаешь. И Джей-Джей реально слушает творчество русско-украинского вокально-инструментального ансамбля «Гра», ищет перевод, смотрит клип и отвечает офигевающему Юре, что ему понравилось, спасибо, очень красиво. Джей-Джей оказывается из тех, кто проникается присланным по приколу музлом, а не отделывается стандартным «ок, как-нибудь заценю». И в разговоре, несмотря на всё самолюбие, дожидается паузы не только для того, чтоб скорее вставить свои «а вот я, а вот у меня…». Не ленится и не жалеет времени, чтобы узнать о Юре что-то новое. – Получается, твоих отца и деда зовут одинаково? – спрашивает он во время очередного сеанса видеосвязи. – С чего ты взял? – Юра на экране меняется в лице несколько раз. – Ты Ни-ко-ла-е-витч, – старательно произносит Джей-Джей по слогам. – Это разве не значит, что имя твоего папы – Николай? И имя дедушки тоже Николай. Одинаково. – Не одинаково, – отвечает Юра после долгой паузы, меряет Джей-Джея внимательным долгим взглядом и решительно продолжает: – Я без понятия, как его звали. Отца, я имею в виду. А, может, зовут, – неохотно перестраивает он английскую фразу. – Мать тоже не знала. А дедушка сказал, что это как-то, ну… Совсем. И разрешил вписать в моё свидетельство о рождении отчество от своего имени. Давай, скажи теперь, что это у меня отбитая семейка, – говорит он, смотря с вызовом в монитор. – Я думаю, – немедленно реагирует Джей-Джей и почему-то выглядит при этом растроганным, – что мы подходим друг другу даже семейными причудами с именами, Юра. Спасибо, что поделился. Юра опытным путём устанавливает, что Джей-Джей патологически неспособен устроить сцену или скандал. Но с этим Юра успешно справляется за двоих. Иногда он орёт на Леруа исключительно русским матом и получает в ответ спокойные реплики на бесящем непостижимостью французском с подкашивающим коленки грассированным «р». – Ты же знаешь, что я не понимаю, что ты говоришь? – Как правило, Джей-Джей первым переходит на английский, и Юра, засчитав себе ещё одну победу, снисходительно поясняет: – I said «Go fuck yourself» /Я сказал «Пошёл ты», дословно «Иди сам себя трахни»/. Джей-Джей понятливо кивает, ничуть не смутившись: – Как скажешь. Только потом не жалуйся, что тебе не досталось, принцесса. Юра привыкает даже к этому нелепому обращению. Человек вообще способен привыкнуть ко многому. Хотя «котёнок», особенно по-французски, всё ещё может вывести его из равновесия. Впрочем, рядом с Джей-Джеем об этом понятии забывается вовсе. С остальным терпимо: Юра примиряется даже с чудовищной разницей во времени, заводя по десятку будильников и зевая на утренних тренировках после бессонных ночей с телефоном в обнимку, и привыкает не краснеть и не сбиваться с темпа на льду, вспоминая особенно волнующие и приятные их моменты. Привыкает, что Джей-Джей может подорваться чуть ли не в самый волнующий и приятный момент посреди их мы-не-называем-это-свиданием свидания и увлечённо черкать что-то в блокноте и телефонных заметках или начать тренкать на гитаре, если та под рукой. Хорошо ещё, что рояль с собой по миру так запросто не потаскаешь.

***

– Ёб твою мать, Плисецкий, – говорит Яков, присев рядом с распростёртым на льду подопечным. – Могли бы раньше сказать, Яковшаич, – откликается Юра, подтягивая к себе за лезвие конька неестественно вывернутую ногу и болезненно морщась. – А то я всё гадал, кто ж мой батя… – Пошути мне тут ещё, шутник нашёлся. Дело-то серьёзное, а ему всё смехуёчки… – Ничего серьёзного, – говорит уверенно женщина в белом халате, – но ноге для восстановления нужен щадящий режим. Никаких тренировок и уж тем более прыжков пока, максимум – зарядка и пешие прогулки. – Я еду в тур по стране весной, – говорит Джей-Джей в голосовом сообщении. «Поздравляю. Я тоже не еду на ЧМ», – набирает Юра в ответ текстом. И следом: «Давай не будем об этом. И о фк вообще». Конечно, соглашается Джей-Джей. Ты в порядке, Юра? Что случилось? Что-то серьёзное? Травма? Проблемы с Федерацией? Тебе нужно что-нибудь? Врач? Адвокат? Я могу помочь? Мне приехать? Сегодня у нас уже ничего не работает, но завтра я прямо с утра! Ты же в Сейнт-П? Или в Москве? Я запутался, прости! И соскучился. Очень. Очень-очень соскучился. Думаю о тебе постоянно. Так где ты, Юра? Что случилось? Господи, я теперь не усну. Хочу тебя увидеть. Хочу тебя. Юра. Давай, я всё-таки приеду, а? Сообщения беззвучно продолжают капать читающему их по превью на экране Юре на нервы. Джей-Джей, видимо, сообразив, переходит снова на голосовые, и Юра вынужденно переходит в приложение, чтобы послушать. Джей-Джей говорит, что уже смотрит варианты со срочной визой, что скучает, хочет и волнуется по второму кругу, что видит отметку «просмотрено» вообще-то, принцесса, не очень-то вежливо молчать, когда тут король Джей-Джей сходит с ума… Юра, я серьёзно. Я уже готов выходить пешком в Россию прямо сейчас. И ещё говорит, что готов убежать за Юрой хоть на край света. Но почему-то именно Юра снова прётся к нему в Квебек почти семнадцать часов с двумя пересадками. Бонжур, ёпта. Канадское небо за тёмным стеклом иллюминатора плачет от смеха. Аэропорт, несмотря на поздний вечер, многолюден, но Джей-Джея Юра, расправившись с паспортным контролем и прочей постприлётной волокитой, замечает сразу. Он подпирает стену с цветастой рекламой, кидая взгляды поверх тёмных очков то на свой телефон, то на нескончаемый людской поток в зоне прибытия. Юра запрещает себе ускорять шаг, подходит не спеша почти вплотную, небрежно складывает ручку чемодана и сглатывает на место подскочившее к горлу сердце, прежде чем взглянуть в уже успевшее счастливо разулыбаться лицо Джей-Джея, и, за секунду до того, как его бы заграбастали в объятия, успевает мрачно предупредить: – Только попробуй. Джей-Джей послушно убирает телефон и руки в карманы джинсов и говорит: – Юра... И явно хочет сказать что-то ещё, но после паузы, вызванной глубоким вдохом, добавляет только: – Салют. Как дела? – Сава, блин. В смысле, бьен, – отзывается Юра рассеяно, и тут же взрывается, уперев руки в бока: – Не, ни хрена, на самом деле. Это пиздец какой-то, а не перелёт, целый день на жопе сидеть, я ебал!.. – чуть ли не выкрикивает он. Джей-Джей вежливо улыбается оглянувшейся на них пожилой паре. Юра переводит дух и уже спокойным голосом выносит вердикт: – И погода у вас говно. Он показывает Джей-Джею экран своего мобильного. На фоне со свернувшейся клубочком Потей время всё ещё по Москве, завтрашнее, а погода уже местная: Квебек – плюс пятнадцать и солнышко. – А синоптики – пидоры, – констатирует Юра по-русски и прячет телефон в карман худи. Джей-Джей что-то набирает в своём, читает и, продолжая улыбаться, откликается: – Just like us /Как и мы/. Юра на это только кривится и требует срочно себя накормить с дальней дороги. Же не манж па сис жур, все дела. – Надеюсь, ты не на безбелковой диете, принцесса, – Джей-Джей прожигает Юрино лицо долгим и очень нескромным взглядом, потом подхватывает его чемодан и направляется к выходу. Сначала Юра непонимающе хмурит брови, а потом густо краснеет и шипит, нагнав Леруа в два стремительных шага: – Вот за такие шутки ты точно будешь в аду гореть! – Согласен, если вместе с тобой. И хорошо бы не только за шутки. Закажем на дом или зайдем в Тимс? – не меняя тона, спрашивает Джей-Джей, вертя перед собой связку ключей на указательном пальце. * На ярко освещённой парковке Юра издалека узнаёт здоровенную тачку, копию своего обладателя: такая же броская и нелепая среди семейных минивэнов и фирменных грузовичков. Разумеется, красная. Джип. Точнее, JJeep, с одной лишней «J» в лого на капоте. Ну, охуеть, конспирация. Уровень: король. Почётнее только «Никифоров на розовом лимузине посреди КАД в час-пик», но это совсем уж заоблачные высоты слабоумия и отваги. Юра не закатывает глаза только потому, что уже видел это чудо автотюнинга у Леруа в инстаграме. Джей-Джей пикает брелоком и распахивает перед ним дверцу с пассажирской стороны, шутливо кланяясь: – Джей-джип подан, принцесса. А, нет, всё-таки закатывает. Вообще, будь закатывание глаз видом спорта, Юра за время тесного общения с Джей-Джеем стал бы уже многократным чемпионом мира. Он усмехается этой мысли, ещё раз оглядывает габариты авто и красноречиво опускает взгляд Джей-Джею ниже пояса: – Компенсируешь? Джей-Джей опирается на крышу машины, нависая так, что Юре приходится запрокинуть голову, и впервые с момента встречи касается его, ведя по щеке двумя пальцами вниз, бережно берёт за подбородок и выдыхает близко-близко от приоткрывшихся губ: – Ты прекрасно знаешь, что нет. Вместо поцелуя он мягко, но настойчиво толкает растерявшегося Юру внутрь, захлопывая за ним дверь, и, как ни в чём не бывало, идёт к водительскому месту. С поворотом ключа зажигания в машине оживает горячим хитом радио. «У-у-у, я бунтарь потехи ради…» – преобразует Юра мысленно припев и радуется мимоходом своей прокачке синхронного перевода, отправляет к чёрту мимолётную ассоциацию с собой, пристёгивается и демонстративно закатывает глаза. Чтоб не забывали, кто тут лучший глазозакатчик планеты, пока Джей-Джей, периодически кидая мимо него взгляды в боковые зеркала, выруливает на развязку. Юра поднимает руки ладонями вниз на уровень груди и делает пару небрежных движений, как будто крутит невидимые пластинки за невидимым диджейским пультом, но при этом всей душой презирает это занятие. – Ты чего? – Джей-Джей косится на него, стараясь не отрываться от дороги. – А, Рашн фольклор, – бросает Юра, улыбаясь одними глазами, тыкает в кнопку на панели и уже в тишине снисходительно объясняет с нарочитым акцентом: – Вэри бэд мьюзик /Очень плохая музыка/. Джей-Джей кивает, как будто понял, и со слишком сосредоточенным на ведении машины видом машет рукой в сторону проигрывателя и Плисецкого одновременно, тоже пытаясь в русский акцент: – Ю ар-р велкам, Юр-ра /Прошу/. Юру дважды приглашать не надо: он почти с головой уходит в изучение содержимого карманов своего рюкзака и выныривает с видом победителя и флешкой в руке. Потёртая железячка в форме тигриной головы тут же оказывается вставлена в слот магнитолы. Юра жмёт на «плей» и тихо радуется, что заиграли его нормальные "Литтлбиг", а не мировая классика от Барановской или, того хуже, Милкины корейцы, – он долго сопротивлялся, но признал в итоге, что биты у них ничё так, но нафига народу-то столько?! – или музыка парников-юниоров, тогда срочно понадобилось скинуть, а флешка оказалась только у него, всё удалить забывает… Ну, или какая-нибудь из пары песен Леруа, которые здесь тоже, конечно, случайно. Пары-тройки. Ладно, весь, слава богу, пока единственный студийный альбом Джей-Джея у Юры имеется. Ну, и сингл ещё, который в альбом не вошёл. Для полноты представлений о дерьмовости музыки Леруа, естественно. За этим же и та сопливая хрень с претензией на романтику и очень оригинальным названием «Серенада», которая никуда вообще не вошла, кроме грешной жизни и почты Плисецкого, потому что написана Жан-Жаком персонально ему, Юрочке, ко Дню рождения. Она же играет чаще всего в Юрином плеере. По чистой случайности. Сломался, наверное. Не плеер, скорее всего. – Напомни, – просит Юрино отражение в стекле, – почему я к тебе приезжаю? – Ну, я хорош собой, талантлив и известен, и ты места себе не находишь в разлуке со мной? – предполагает Джей-Джей. – Мимо. Ещё попытка. – Хм. Я терплю твой плей-лист в своей машине? – Уже теплее. Джей-Джей усмехается, включая поворотник. За окном мелькают огни вечернего Квебек-сити. Юра, качая кедом в такт треку, прикидывает, что до моста через Лавруху минут десять-пятнадцать, а оттуда, если не заезжать ни в какие тимхортонсы, до дома Леруа всего два поворота… В общем, он очень надеется, что приедут они быстрее, чем святой рандом спалит перед Джей-Джеем его специфические вкусы. Музыкальные, в том числе.