[середина февраля, 20.. год]
Собрание назначили, что было странно, на поздний вечер, а не на середину ночи, как было всегда. Уже направляясь туда, у меня было плохое предчувствие. Однако, как ни странно, все прошло гладко — Орден обсудил некоторые вопросы, наметил дальнейшие планы, в общем, все было как обычно. И если бы я уехал домой сразу после окончания собрания, всего, что случилось потом и что происходит сейчас, возможно, и вовсе бы не было. Некоторые обстоятельства заставили меня задержаться — высшим членам была необходима кое-какая помощь, и отец направил к ним меня, дабы я мог еще раз предстать перед ними в хорошем свете. Я освободился только ближе к утру, когда оставалось не больше часа до рассвета, и тут же вышел на улицу, где всегда паркую мотоцикл. Это место довольно замкнутое, со всех сторон защищенное от каких бы то ни было глаз. Небо на востоке слегка посветлело, но вокруг всё так же оставалось темно. И тихо. Мои шаги эхом разносились в ночи, казалось, нигде не было ни души. Я медленно прошел к мотоциклу, уже думая о том, как доберусь домой и лягу, наконец, спать. Единственный минус деятельности Ордена — работа в ночи. Я потянулся к сумке, вытащил ключи и уже был готов сесть на байк, как из темноты выплыли три фигуры, облаченные в черные мантии с накинутыми на головы капюшонами и с черными полумасками на лицах — члены Ордена. Узнать их не было возможности. В руке у одного, самого массивного, блеснул нож. Я же тут же отскочил от байка, пытаясь найти наиболее удобное открытое и большое пространство. Никакого орудия или чего-то, что могло бы за него сойти, у меня не было, оставалось надеяться на мои умения в рукопашном бою, к счастью, они были великолепными. Из-за моей внешности и телосложения окружающие постоянно дают меньше, чем мне есть на самом деле, и считают меня слабым и нуждающимся в защите. Как-то раз меня приняли за ученика школы, когда я уже год как закончил университет. Вероятно, нападавшие были такого же мнения, что сыграло мне только на руку. Я был уверен в своих силах, знал, что справлюсь с двумя, но вот насчет третьего, того самого, с ножом, у меня были сомнения. Как я и предполагал, сначала напали двое первых. Однако в их тактике изначально была заложена ошибка — они начали действовать не одновременно, давая мне преимущество хотя бы в несколько секунд. И этого очень даже хватило. Первый замахнулся справа, его кулак пролетел в паре сантиметров от меня, я же, уклоняясь, воспользовался возможностью и хорошенько врезал по его челюсти, что на время его замедлило. В этот момент уже набросился второй, и его движения были куда быстрее. Я успел увернуться от удара в лицо, однако тут же после этого последовал второй удар другой рукой в живот. На мгновение перед глазами засверкали искры, боль была сильной, но еще не настолько, чтобы потерять бдительность. Стиснув зубы, я приготовился защищаться дальше. Первый нападавший пришел в себя и был готов ко второй атаке, которая уже обещала быть синхронной. Оба человека ринулись одновременно, пытаясь ударить с двух сторон для большей эффективности, но в итоге это сыграло против них. Рванув в сторону прямо перед ударом, когда они были к этому не готовы, я на мгновение дезориентировал их, после чего, чуть подпрыгнув и сложив руки перед собой в замок, ударил одного со спины куда-то в область шеи. Тот без чувств повалился на землю. После чего на меня тут же налетел второй, ударив пару раз в ребро и снова в живот. Боль вновь парализовала на несколько мгновений, но силы еще оставались. Его следующий удар в лицо я заблокировал и скрутил его руки за спиной, наслаждаясь тем, как он кричит от боли. После я с силой бросил его лицом об асфальт, и он с глухим стуком замер. Даже через капюшон и маску была прекрасно видна ухмылка третьего оставшегося. Я знал, что он внимательно наблюдал за этой битвой и, возможно, запомнил мои движения и реакцию. Плюс, у него был нож, когда как я полагался только на силу своих рук. Преимущество явно было не на моей стороне, однако сдаваться я был не намерен. Третий подходил ко мне очень медленно, если бы местность позволяла сбежать, я бы уже давно был где-то далеко. Именно в это время все те травмы, нанесенные первыми двумя, решили дать о себе знать. Даже просто стоять было мучительно больно. Я с трудом ждал нападения, пытаясь продумать свои действия, но от боли здраво и грамотно рассуждать было невозможно. Бой был проигран, даже не начавшись. И кто знает, что со мной будет через пару минут: может, я буду валяться в луже собственной крови, доживая последние секунды, может, меня похитят и будут требовать выкуп у отца, а, может, это всего лишь угроза, и меня, припугнув, оставят в живых. Одно было понятно точно — мне не победить. Дальше все случилось слишком быстро. Нападавший замахнулся ножом, я попытался перехватить удар и выбить оружие, но ничего не вышло, и в висок прилетел кулак второй руки. В этот момент, когда в ушах стоял оглушающий звон, а перед глазами возникла белая паутина переплетённых линий и нитей на абсолютно черном фоне, я почувствовал прилив адреналина. Частично потеряв зрение и слух, я пытался отбиваться и сам наносить удары, но в момент, когда даже появилась какая-то надежда, почувствовал острейшую боль где-то слева в районе груди. В первые секунды я не понял, что произошло. Тогда третий швырнул меня, словно какую-то скотину, на асфальт и, вероятно, подумав, что дело выполнено, исчез в темноте так же быстро, как и появился. Я кое-как перевернулся на спину, краем глаза заметив валяющихся по бокам от меня первых нападавших. Ладони горели от ссадин, полученных, когда я падал, болел живот, голова, поясница, которой тоже досталось, но сильнейшая боль была слева. Я положил руку на это место, а когда посмотрел на ладонь, даже в темноте ночи увидел красную вязкую жидкость. На тот момент я уже понимал, что произошло — мне в грудь вонзили нож. Жалко, придется покупать новую куртку. Такими были мои мысли. Наверное, все люди на грани потери сознания думают о всякой ерунде. Но терять сознание было нельзя, тогда бы я точно умер. С силой ударив себя по щекам, я будто бы очнулся. На мне была надета любимая черная кожаная куртка, а под ней — обычная белая рубашка, которая тут же пошла на тряпки для перевязки. Здесь самой большой проблемой было снять куртку, дальше все стало куда проще. Кое-какое основы первой помощи я знал, рана оказалась довольно глубокой, но, к счастью, не очень большой, я постарался остановить кровотечение, но понять, удалось ли это, у меня не получилось. Пролежав некоторое время на асфальте, я в один момент просто не выдержал и приподнялся. Кровь продолжала идти, но уже слабее. Идеальным, нет, необходимым в данной ситуации было вызвать скорую помощь, но я не мог этого сделать — слишком велика опасность раскрытия тайны. А за сохранение этой тайны все члены Ордена поклялись жизнью. Поэтому мне ничего не оставалось, кроме как в одиночку бороться за жизнь. И почему я тогда не нашел способа связаться с отцом? Я, кажется, и вовсе забыл в тот момент, что существуют телефоны. Кое-как перемотав себя остатками рубашки и надев назад куртку, я дотащился до мотоцикла. Надо было только сесть на байк и доехать до дома. Риск был крайне велик, но у меня просто не было, как мне тогда казалось, выбора. И я поехал. Стараясь выбирать самые малолюдные дороги, я ехал по темным переулкам, по дворам каких-то жилых домов, старался не выезжать на широкое шоссе и в итоге добрался до дома. И тогда я уже боялся того, что меня мог кто-то увидеть: обычный прохожий (хотя в такое время вряд ли кто-то гуляет) или соседи. Почему-то я подумал именно о соседе справа, о брюнете с кучей родинок на лице и темными карими глазами. И когда я вообще успел так рассмотреть его, ведь мы виделись-то всего раз? Я пообещал себе, что если выживу, всё-таки надо будет поговорить с ним. Уже дома я осмотрел свою рану — выглядела она жутко. Кровь не переставала идти, может, не так обильно, как это было там, на небольшой улице меж домами. Найдя аптечку, я наугад выбрал лекарства и другие лечащие штуки и постарался обработать рану. Зря я тогда не обратился в больницу. Я ведь мог что-нибудь соврать, придумать, да никто бы даже не подумал об Ордене! Но голова была забита совсем не тем. Следующие несколько дней, может, около недели, я не выходил из дома, да что там, из гостиной. Каждый раз, вставая с дивана, на котором я, можно сказать, жил, рана кровоточила, и по телу волнами разливалась дикая боль. Я почти не ел, не ходил в душ, кое-как доползал до туалета и все время принимал обезболивающее, от чего целыми днями спал. В один момент таблетки закончились, и наступил настоящий ад. Уже тогда где-то в душе я понимал, что без чьей-либо помощи я не обойдусь, но я был без понятий, к кому обратиться. Как-то ночью мне приснился крайне правдоподобный сон. Я шел с чемоданом по улице, искал дом, в который на днях переехал, и тут ко мне подошел парень, на пару сантиметров выше, с темными карими глазами, спортивным телосложением. — Хей, я Томас, живу тут неподалеку. Тебе помочь? — улыбнулся он и протянул для знакомства руку. Я пожал её и тоже невольно улыбнулся — этот парень казался очень честным и открытым. — Я немного заблудился, не могу найти дом, в который только переехал, — я по привычке провел рукой по волосам. — Иди за мной, я отведу тебя, — Томас пошел вперед, протягивая руку и жестом призывая следовать за ним. Я боялся доверять незнакомому, хотя нет, я просто боялся доверять. Но с этим парнем все было по-другому — я хотел идти за ним, я был уверен в том, что он приведет меня домой. И, да, пройдя несколько построек, я стоял у своей двери, а парень стоял у двери в соседний дом справа. — Спасибо за помощь, — поблагодарил я. — Ты всегда можешь обратиться ко мне снова, я никогда не откажу тебе, — сказал Томас и, как мне показалось, подмигнул. Я проснулся на своем диване с мыслями о соседе, я помнил даже самые мельчайшие подробности сна. Забыв про рану, я резко дернулся за ноутбуком, тут же стиснув зубы от боли. Повязка снова пропиталась кровью. Спустя полчаса у меня была найдена вся нужная на тот момент информация о Томасе. Прочитав, что он выпустился из медицинского колледжа, я на мгновение поверил в судьбу и вещие сны. Рана стала кровоточить сильнее, времени ждать больше не было. Приложив руку к повязке, я с трудом поднялся с дивана и похромал на улицу. Дорога от моего дома до соседнего окончательно забрала мои силы, я не мог даже нормально постучать в дверь. Надеясь, что сосед меня-таки услышал, я оперся о перила, испачкав их кровью. И тут за дверью послышались шаги, она медленно открылась и показалось удивленное и, секунду спустя, напуганное лицо Томаса.***
— Какой же ты идиот, Ньют, — В глазах Томаса больше не было ненависти, теперь там можно было увидеть лишь переживание и сочувствие, — ты мог умереть. Я не понимаю, как ты вообще выжил. Придурок, совсем не беспокоишься о себе! — Томми?.. — блондин был очень удивлен, он ожидал от Томаса любую реакцию, но только не такую, — но я же здесь, я жив, и со мной все хорошо. — Только посмей еще раз выкинуть такое, я найду твой подыхающий труп, сам убью тебя, а потом дефибриллирую назад и хорошенько врежу, — угрожающе прошипел брюнет. Ньют лишь улыбнулся, кажется, впервые за этот день, и слабо кивнул. Он чувствовал то, что Томас беспокоился о нем, только пока не мог сказать ему, что безмерно за это благодарен. Сейчас было не до этого. — Если ты хочешь что-то спросить, то я готов ответить на любой твой вопрос, — блондин посерьёзнел и вновь нахмурился. — Кем были те люди в мантиях, которых я каждый день видел неподалеку? Они словно следили за мной… или преследовали меня, — наконец брюнет узнаёт то, что так долго мучило его и даже заставило посетить психотерапевта. — Черт, надеялся, ты не спросишь… Я не знаю, как объяснить это тебе, но раз уж обещал быть с тобой честным, то расскажу, — Ньют был в замешательстве, — поначалу эти люди были не знакомы мне. Они, ты правильно выразился, следили за тобой, и это все случилось только по моей вине. Я же говорил, что не хотел ни с кем сближаться, недоброжелатели с радостью воспользуются возможностью как-то навредить важному для меня человеку, чтобы манипулировать мной. Именно это и произошло. В тот момент я уже начал понимать, что за этим, как и за нападением на меня в ту самую ночь, стоит никто иной, как Дженсон — самозванец с притязаниями на власть. Эти самые люди, члены ордена, следили только лишь за нашими домами, помню, ты рассказывал, как видел подозрительных людей. Однако те, кого ты встречал в городе по дороге на работу или где-нибудь еще, были уже моими наемниками. Многие члены Ордена работают телохранителями у высокопоставленных людей, я позаимствовал несколько наиболее преданных, в ком я и мой отец были полностью уверены, и попросил с расстояния незаметно охранять тебя. К счастью, большего от них не потребовалось. Томас слушал этот рассказ, а в голове в это время творился хаос. Это не он беспокоился за Ньюта, это Ньют на самом деле беспокоился за него. Но почему? Они тогда еще не были близко знакомы, может, в благодарность за спасение? Блондин уже давно закончил говорить, а Томас продолжал сидеть молча, где-то в тайне в самой дальней части души надеясь, что его более чем дружеские чувства взаимны. Он, казалось, по новой влюбился в парня, теперь он знает правду, знает, что Ньют чувствовал, через что прошел. — Томас? — Ньют провел рукой перед лицом брюнета, который в то же мгновение очнулся, вздрогнул и растерянно посмотрел на приятеля. — Прости, задумался, — проговорил он. — Тебя настолько поразил мой рассказ? — блондин хитро поднял брови и ухмыльнулся. — Что? Нет, все нормально, я даже не помню, о чем думал, такое бывает… — начал было оправдываться Томас. — Разве это честно? Я не сказал тебе за сегодня ни одной лжи, лишь только правду, а ты врешь мне прямо в лицо, — Ньют наигранно надул щеки и обиженно отвернулся. Томас давно не видел его таким. Да, впрочем, он вообще давно его не видел. Всё-таки брюнет заблуждался, когда думал, что Ньют изменился, а потом мысленно обвинял его в том, что это только с ним он вел себя не по-настоящему. Парень просто умел как быть крайне серьезным, так и в подходящие моменты веселым и беззаботным, и, вероятно, просто не хотел, чтобы у Томаса возникло о нем не очень хорошее впечатление, как о скучном и угрюмом человеке, каким он был на самом деле большую часть жизни. Раз уж Ньют решил так себя вести сейчас, хорошо, Томас подыграет ему. — Что? Да разве я тебя когда-то обманывал? А вот ты… — парень тоже сделал вид, что обиделся, сложил руки на груди. — Я? Я только что рассказал тебе всю правду, а вот ты до сих пор что-то не договариваешь, — улыбнулся Ньют, ожидающе смотря на друга. — Так, может, это ты все еще чего-то не договариваешь, а, Ньюти? — честно говоря, Томас уже давно потерял нить разговора, но раз блондину было весело, прекращать это он не хотел. — Хм, ну, и правда, есть кое-что, что я тебе не сказал, но не думаю, что мне стоит это говорить, — Ньют потер подбородок и сделал задумчивый вид, — если только ты не расскажешь мне первым то, чего не хочешь сейчас говорить. — Но это же не я клялся говорить только правду, — ухмылка расползлась по лицу брюнета, он чувствовал, что победа будет за ним. Ньют поднял руки в воздух и засмеялся: — Ладно, ладно, сдаюсь. Мир? Ньют протянул парню руку, которую тот, не долго думая, пожал. — Так что ты там еще мне не сказал? — снова спросил Томас, однако, скорее, не для того, чтобы получить ответ, а уже просто так, без определенной цели. — Это подождет, Томми, пока рано, — чуть улыбнувшись, проговорил блондин.