Удалить из друзей

Америка

— Выборы заместителя председателя Совета Наследия состоятся через один календарный месяц. На данный момент у нас имеется четыре кандидатуры: Дафна Вилар, принцесса Франции. Сесси Джордон, наследница свендейского престола. Йонас Герц, принц Германии. Максон Шрив, принц Иллеа. Информацию о государственной деятельности вы сможете найти на персонализированных постерах на информационном стенде в Главном Зале. Мистер Кауфман закончил свой доклад, и уважительно кивнув напоследок, завершил первое собрание. Герцог Норфолк, приглашенный в качестве учредителя собрания, о чем-то переговаривался с Кларксоном, сидящим за столом советской комиссии. Они одновременно перевели взгляд на меня, и король что-то шепнул на ухо старику. Максон подошел ко мне, как только собрал свой портфель с документами. — Не волнуйся, я не обижусь, если ты проголосуешь за него, — выдал он с улыбкой, помогая мне сложить бумаги в папку. — Прости, — грустно улыбнулась я в ответ, — если бы голосование было анонимным, мой голос всецело принадлежал бы тебе. В зале стоял возбужденный гул, наследники обменивались только что полученной политинформацией. Коротко попрощавшись со всеми участниками, мы уже собирались выйти из зала заседаний, как Максон остановился, и я увидела, что рядом с нами стоит его отец. — Ты готов? — без интерлюдий осведомился король. — А у меня есть выбор? — пошутил Максон, однако Кларксоном шутка вполне ожидаемо не была воспринята, и принц разом принял серьезный вид. — Да, сэр. — Готов к чему? — негромко поинтересовалась я, когда мужчина ушел прочь, смерив сына тяжелым взглядом. — Сегодня вечером я улетаю в Россию на два дня. Не скучай без меня, Марс, — он легко дотронулся указательным пальцем до моего носа, вызвав у меня улыбку, и последовал за отцом, к этому моменту уже вышедшим из зала. — Что, даже не станешь говорить «веди себя хорошо»? — шутливо крикнула я вслед. — Не боишься, что я подмешаю змеиный яд в чай твоим подружкам? Не переставая шагать, он обернулся через левое плечо и неожиданно серьёзно сказал: — Нет, я ведь доверяю тебе. Доброе утро, и с вами был выстрел в сонную артерию. Меня, конечно, никогда не ранили в сонную артерию, но я думаю, ощущения вполне сопоставимы, по крайней мере по рассказам о том, что чувствуешь, будто из тебя выбили весь воздух. С большим усилием я прогнала тревожные мысли и по традиции скрестила пальцы за то, чтобы Максон хорошо долетел. Чуть позже я узнала от Сильвии, что во время отъезда принца и короля девушки будут готовиться к ежегодному королевскому балу. Я же, как доверенное лицо этого мероприятия, получила задачу вести для Избранных краткий курс введения в традицию балов. Их оставалось всего семнадцать, и я подозревала, что после приема Максон озвучит свое решение относительно выбора Элиты. Стоит ли говорить, как сильно меня беспокоило поручение короля, которое он до сих пор не удосужился конкретизировать? Я опасалась, что ему представлялось это легким и не занимающим много времени делом, в то время как я собиралась действовать спланировано и очень осторожно. Первая репетиция бала была назначена на вечер. Почти весь день я провела за письмами в Департамент, попытки расшифровать и распределить которые не увенчались успехом. Это была некая разминка, что-то вроде домашнего задания, данного нам мистером Кауфманом, и я, очевидно, вовсе не преуспела в нем. — Ваше Высочество, — постучалась ко мне Уэст, и я взглянула на часы, с изумлением обнаруживая, что до ужина остался всего час. Сама идея быть под моим творческим началом не пришлась девушкам по вкусу — я сделала такое заключение исключительно по недовольным физиономиям некоторых из них — с гордо вздернутым носами и кривыми улыбками в духе «что ж, покажи, на что способна». Были, безусловно, и такие, кто радовался возможности просто провести время в одном помещении с принцессой. Я подготовила себя, что и с теми, и с другими, будет тяжело наладить коммуникацию, но, к счастью, пока от меня этого не требуется. Этот сбор был вводным: мы не разучивали никаких движений танцев, ни правил застольного этикета. Сильвия просто объявила временные рамки подготовки и расписание репетиций, а также отдала распоряжение служанкам сшить девушкам новые платья. Затем распустила всех до ужина, и мы остались вдвоем. — В последнее время ты как в воду опущенная, дорогая, — проникновенно коснувшись моей ладони, констатировала Сильвия. — Это имеет отношение к Максону? Я хорошо знаю, как сильна эта дружеская связь между вами. Связь между нами. Вот опять этот банальный оборот речи, о котором всем хватает смелости говорить. — Мне кажется, это последствия сбитого режима — не так легко летать через океан каждые три недели, Силл, — подмигнула я. — Надеюсь, своей чрезмерной раздражительностью я не доставлю тебе хлопот, но на всякий случай прошу прощения. — Ох, Ваше высочество, — радостно отмахнулась женщина. — Я счастлива, что мы в одной команде, и едва ли что-то поможет мне больше, чем опыт принцессы в мероприятиях подобного рода. — Сильвия? Она посмотрела на меня ласково и в то же время сосредоточенно. — Просто… обращайся с ними помягче, ладно? Мне не нравится выступать в качестве защитницы этих девушек, но, думаю, им и так чудовищно тяжело. — Дорогая, я понимаю, что ты сочувствуешь им, но они на самом деле нуждаются в строгом контроле, — резонно заметила она. — Ты относилась бы ко мне так же жестко, будь я одной из них? — внезапно спросила я, на секунду сбив женщину с толку. — В каком смысле? Я неловко опустила взгляд под ноги, подбирая слова. — Если бы я была участницей Отбора, ты так же держала бы меня в ежовых рукавицах, как всех остальных? — Только если бы ты не была английской принцессой, — покачала Сильвия головой. — Но если ты имеешь в виду твое участие в настоящих условиях, то говорить об этом просто не имеет смысла по нескольким причинам. Во-первых, нет никаких шансов, что тебя допустили бы — у конкурса есть вполне опосредованная цель, и её осуществление предполагает участие только девушек из народа. Ну, а во-вторых, тебе бы просто не понадобились мои персональные наставления. — Кларксон Шрив сказал однажды, что иллеанская копия меня из простонародья была бы чересчур эмоциональной революционеркой, которую исключили бы за неподобающее поведение. — У меня даже в голове такое не укладывается, дорогая моя, — легкомысленно пропела она, делая какую-то пометку на бумаге, закрепленной планшетом. Я не смела более задерживать её, а потому сразу перешла к интересующей меня теме. — Чисто гипотетически… Избранная может быть удалена из состава конкурсанток из-за плохого поведения? Она подняла голову от документов, задумавшись. — Она должна сделать что-то поистине серьезное, чтобы заслужить исключение. Помимо измены, конечно — у нас это карается смертной казнью, но в остальном главное слово за Максоном. Хотя, между нами, — если плохое поведение было бы достаточным основанием для вылета, первой на очереди в моем списке стояла бы Леди Калифорния, — Сильвия закатила глаза, глубоко вздохнув. Воздух наполнился пренебрежением. — Самая проблемная девушка из всех, к тому же Пятерка. Попрощавшись с Сильвией, я поднялась в Женский зал, где и провела остаток дня со всей бесполезностью, на которую только была способна. Следующий день был посвящен репетиции танцев на балу. Поскольку девушкам нужно было тренировать свои движения в паре с мужчиной, мы пригласили почти два десятка гвардейцев, которые, к моему величайшему удивлению, уже имели базовые исполнительские навыки. После вступительного слова наставница ненадолго передала управление мне, и я дала команду встать в пары со служителями гвардии. Те едва сдерживали довольные усмешки, радуясь единению с первыми красавицами. Я выбрала самого серьезного из парней и негромко попросила оказать мне услугу, чтобы показать первые движения. Гвардеец даже бровью не повел, только кивнул очень уважительно. — Естественное начало любого танца — маленькое приветствие, короткий реверанс, — начала я, с улыбкой демонстрируя данный прием. — Затем нам нужно принять танцевальную позицию. Если это вальс, то дамы кладут правую руку поверх плеча джентльмена, который, в свою очередь деликатно поддерживает девушку за талию. Помните, что в вальсе важно соблюдать предписанную дистанцию, в противном случае это будет считаться верхом неприличия. Быстро ознакомив аудиторию с базовыми движениями, которые большинство из Избранных — ввиду своей принадлежности к высшему сословию — хорошо знали, я подала знак дирижеру. Мы начали танцевать: я ободряюще улыбнулась гвардейцу по имени Джейкоб, который вел меня уверенно, однако ко смесью страха и замешательства на лице. Неужели он считал меня такой уж важной персоной, что боялся прикоснуться ко мне? Наблюдая за девушками в процессе под попутные комментарии Сильвии, я отметила про себя, что хуже всего получалось у представительниц низших каст (помилуй, Господи, когда я успела их выучить?). Скорее всего, виной тому была внутренняя скованность и неуверенность в себе, что для людей их положения не было чем-то сверхъестественным. Так, Леди Джейн беспрестанно ёжилась и горбила спину, не прекращая извиняться перед партнером; миниатюрная Леди Джули неуклюже, однако старательно двигалась в противовес музыкальному такту, ну, а Леди Калифорния танцевала так, будто держала в руках ничто иное, как кусок дерева, не имеющее мешающихся конечностей, которые совсем не жалко отдавить напрочь. Она постоянно бросала на меня взгляды, которым я могла дать определение «угрожающие». Нельзя сказать, что я питала к ней доброжелательные чувства — в целом мне было безразлично, что я и пыталась всем своим видом продемонстрировать, однако, в девушке присутствовало нечто такое, что на глубоком, интуитивном уровне, отталкивало меня. Вероятно, я оказывала на неё аналогичное воздействие, поскольку она могла видеть во мне угрозу. В ней было что-то очень до одурения сильное, и меня пугало то, насколько это подходило под описание одной из черт моего характера. В очередной раз бросив взгляд на хромающую пару возле дверей, я вздрогнула от неожиданности, увидев знакомое лицо. Музыка стихла, и мы сделали завершающие танец поклоны. Далее я наблюдала за процессом тренировки со стороны, заняв место у входа в зал, откуда было видно все хореографические точки. — Давно не виделись, Ваше Высочество, — спокойно произнес Джастин, стоявший теперь всего в шаге от меня. — Мне казалось, камердинеры сопровождают своих хозяев в путешествиях, — ответила я, так же как и он, не отрывая взгляда от танцующих. — О, в этом отношении я совершенно особенный камердинер, — усмехнулся он. — К счастью или к сожалению, но Его Величество никогда не позволял мне сопровождать их в поездках, и они прекрасно обходились узким штатом слуг. Сдержав приступ раздражения от напыщенности и самодовольства в голосе парня, я промолчала. В этот момент Леди Кэл с грохотом приземлилась на мраморный пол, и в следующую секунду к ней подлетели два гвардейца — её партнер по танцу и стоявший неподалеку гвардеец, с кем я танцевала первый танец. Они помогли ей подняться, но по её скрюченной от боли спине было ясно, что дальше участвовать в репетиции она не сможет. Пока один из членов дворцовой гвардии нес стул для девушки, я подошла к ней и присела рядом, дотронувшись до её руки. — Как вы себя чувствуете? — Очевидно не самым лучшим образом, — со стоном выдавила она, и я с пониманием отнеслась к едкости в тоне. — Кажется, нога сломана. — Избранную следует доставить на осмотр к доктору Аллену, — распорядилась Сильвия. — Я не смогу танцевать на балу?! — с непритворным ужасом воскликнула девушка, пока двое гвардейцев поднимали её на возникшие из ниоткуда носилки. — Может быть, вы поправитесь, — мягко произнесла я, искренне стараясь утешить. — В любом случае, после установки диагноза доктор озвучит все рекомендации и противопоказания. Калифорнию импортировали в медицинский центр, а занятие танцами закончилось немногим позже. Распустив уставших от долгих репетиций девушек, я уже была на пути на третий этаж, когда вспомнила о гигантском спортивном зале в южном крыле королевского подвала. Заниматься спортом после столь изнурительной танцевальной практики было бы сродни запуску процесса самоуничтожения, однако я просияла, оживив в памяти потрясающий вид на огромный бассейн… Я ненадолго заскочила в комнату, и, не обнаружив там помощниц, сама отыскала спортивный купальник, а через несколько минут уже стояла перед раскинувшимся в мраморном зале многометровым бассейном, готовая к расслабленным водным процедурам. Перед входом стояло несколько гвардейцев и служанок, которые были призваны прийти на помощь по первому зову. Боже, как долго длится эта беспрерывная гонка? Я вдруг поняла, что больше года сознательно лишала себя отдыха, боясь остановиться и упустить важную встречу, поездку, возможность… Что завышала требования для выполнения задач и усложняла пути достижения целей только из-за сумасшедшего страха сойти с дистанции. Я называла это ответственностью. Серьезным отношением к своим обязанностям, поддержанием себя в тонусе — да чем угодно. И только сейчас, когда я с головой ныряю в толщи воды, до меня наконец доходит, как много я на самом деле упустила. Неужели осознать, сколько всего ты действительно имел, можно только оказавшись на дне? Выныриваю, опираясь руками о бортики и дыша так часто, словно только что испытав приступ гипоксии. Я оборачиваюсь приготовленным горничной полотенцем, которое лежит на шезлонге, и тут мое внимание привлекают отрывистые звуки из спортивного зала. Нерешительно медлю, но любопытство пересиливает осторожность, и вот я уже направляюсь по широкому коридору цокольного этажа, в котором чьи-то сдавленные стоны, сопровождаемые глухими ударами, с каждым моим шагом становятся все отчетливее. Распахиваю дверь, и далее все происходит словно в дыме, густо окутавшем мое сознание и там же осевшем. С жестокостью, которой позавидовало бы проклятие Тамплиеров, Максон колотит по боксерской груше, висящей в середине секции спортивных занятий. Отчаянье во взгляде, напряженная поза, удары нечеловеческой мощности — казалось, им движет чистая ненависть. Каждый удар эхом отзывается в стенах зала, и поначалу я даже не замечаю, что подхожу все ближе к этой опасной, неконтролируемой территории. Разум догадывается, что я здесь совершенно не к месту и что необходимо дать ему время остыть, прежде чем я смогу ему помочь, — однако я опрометчиво теряю его в потоке тревожных мыслей и желании помочь. Его рука уже отведена в замахе, но, словно чувствуя мое присутствие, он замирает в этом положении и пытается восстановить дыхание. За считанные секунды я оказываюсь настолько близко, чтобы рассмотреть рубцы на его спине, которые он всегда трепетно и предусмотрительно прячет. Но сейчас ему, кажется, все равно. Его спина обнажена, покрыта испариной, и — черт бы меня побрал! — на ней свежие следы от ударов и еще непонятно от чего. — Максон, — ошеломленно и с сочувствием шепчу я, протягивая руку, и он резко оборачивается, задетый моим оскорбительно жалостливым тоном. Лицо его искажено от злости, мышцы напряжены до предела, а ладони сжаты в кулаки. На секунду мной овладевает холодящий испуг, потому что тот, кто стоит передо мной — не Максон. — Тебе стоит уйти, — чуть не рычит он. Игнорируя этот эмоциональный выпад, я кладу ладонь ему на плечо сзади и притягиваю его к себе, крепко прижимая в утешительном жесте. Я просто не представляю, что еще могу сделать сейчас. Знаю, ему действительно не сдалась моя жалость и стремление помочь, и это, вероятно, немного эгоистично с моей стороны, - но я хочу, чтобы именно я была первой, кто поможет. От кого он почувствует поддержку. Как только наши тела оказываются максимально близко, а сам он заблокирован в кольце моих упрямых объятий, Максон обессиленно роняет голову на грудь, словно окончательно сдавая позиции, позволяя мне утешить его. Словно признавая мою власть над этим моментом. Понятия не имею, что произошло, но дело совершенно точно в его гребаном отце. - Америка... - хрипит он. Я отстраняюсь. Наконец он разворачивается, и я могу смотреть на него прямо. Его взгляд невольно скользит по неприкрытым полотенцем оголенным участкам моей кожи, но тут же возвращается к лицу. - Прошу, - тихо произносит он, - дай мне возможность самому с этим справиться. Он уходит, даже не взглянув на меня. Ни разу.