Максон
Резко падаю на постель прямо в парадном костюме — Джастин, вероятно, сошел бы с ума, увидев это: аккуратности и фанатичной приверженности к чистоте ему было не занимать. Комната сияет, но в голове — сплошной бардак, и я едва сдерживаюсь, чтобы не взять блокнот, чтобы все как следует взвесить. Взвесить что, идиот? Уровень симпатии к Избранным в процентном соотношении? Степень безнадежности отношений с каждой, пока где-то неподалеку маячит Америка, не давая мне покоя? Мы не разговаривали со вчерашнего вечера. Впрочем, то, что произошло тогда, с трудом можно назвать человеческим разговором. Утром мы пару раз переглянулись за завтраком, и настолько это было кратковременно, что я не смог распознать какие-либо эмоции на её лице, хотя сомневаюсь, что гордость и самообладание Америки позволили ей хоть что-то выразить. Не так я представлял себе нашу встречу после моего путешествия. В моих планах было устроить для неё ужин и вручить наконец то, что я купил в Москве. Интересно, с каких пор я говорю «устроить для неё ужин» вместо «мы идем есть»? Поправив одежду перед зеркалом и приведя себя в божеский вид, я отправляюсь на второй этаж, прихватив с собой небольшую бархатную коробочку. Кэл открывает мне с первого раза, с порога обнимает, едва взглянув на меня. Меня это очень трогает, я крепко сжимаю её в объятиях в ответ, чувствуя себя последней скотиной за то, что почти не вспоминал о ней в последние дни. — Я так скучала по тебе, — сдавленно произносит она мне куда-то в плечо. Отстраняюсь, и только сейчас замечаю, что её правая нога подогнута и замотана повязкой. — Боже, что с тобой произошло? — Твоя подружка-принцесса никудышный учитель танцев, — усмехается она и смотрит с сожалением. — Я упала, и теперь не смогу танцевать с тобой на балу. Её не задевает тот факт, что я не ответил ответным признанием о том, что скучал. Она не требует его от меня. — Думаю, мы что-нибудь придумаем, — произношу я, хитро глядя на неё. — Что это у тебя? — внезапно интересуется она и указывает на коробку в моей руке. — О, это… — я разжимаю ладонь, показывая подарок, — небольшой презент из Москвы. Затаив дыхание, она медленно раскрывает коробок, и на её лице проносится целая гамма эмоций. — Это национальное русское украшение, — спешу объяснить я. — В торговой лавке мне сказали, что в старину такие служили чем-то вроде оберега, но её также можно просто носить на шее в качестве подвески. Кэл переводит взгляд на меня, и я чувствую, как сильно её тронул этот жест. — Максон, оно прекрасно… очень аутентично и колоритно, — она снимает вещицу с маленькой бархатной подушки. — Ты поможешь мне надеть его? Не дожидаясь ответа, она поворачивается ко мне спиной и поднимает копну светлых волос, обнажая изящную шею и плечи. Кажется, я слишком долго соображаю, что от меня требуется, и наконец достаю подвеску. Она едва заметно вздрагивает, когда литое серебро касается её нежной кожи, и я стараюсь растянуть этот момент близости, прежде чем застегиваю цепочку. Я улыбаюсь, когда она снова встает лицом ко мне. — Очень красиво. Мне нравится делать ей комплименты и наблюдать за тем, как она смущенно опускает глаза. Для нее моя оценка действительно значит многое, ведь Кэл обычная девушка, а не принцесса, с детства избалованная вниманием, регулярно осыпаемая похвалой и лестью. — Спасибо тебе, — шепчет она, улыбаясь в ответ. Чувствую, что мы оба приобрели нечто гораздо большее, чем эта драгоценность.***
Уже очень поздно — настолько, что до подъема Избранных осталось чуть больше трех часов. И я, несомненно, мысленно желаю удачи Калифорнии, которая определенно не выспится, но, думаю, никто из нас не жалеет об этом. Прежде чем я наконец ушёл, мы очень долго простояли у дверей в объятиях друг друга. Проходя мимо комнаты Америки, я замечаю свет из-под массивной двери, и вопросительно гляжу на гвардейца, стоящего неподалеку, но тот лишь пожимает плечами. Несмотря на внутреннее сопротивление, я решаю зайти, хотя еще даже не знаю план дальнейших действий. В огромной комнате едва слышно мерное тиканье настенных часов, обрамленных золотой рамой. Прохожу немного вглубь покоев, и то, что я вижу, невольно заставляет мое сердце биться чаще. Ярко светит настольная лампа, а рядом, лежа на собственных руках, и одновременно сидя за столом, расположилась спящая принцесса. Перед ней — раскрытая книга, очки съехали на переносицу. Не могу сдержать улыбку, черт возьми, она кажется такой безобидной… такой беззащитной и хрупкой. И тут же во мне вспыхивает внутренний поединок: оставить все как есть, чтобы не обличить свое присутствие, или разбудить, чтобы она переместилась на кровать. Должно быть, весьма неудобно спать в таком положении. Мягко дотрагиваюсь до её руки. — Сингер, — шепчу я, но безрезультатно — Америка лишь переводит дыхание во сне. — Сегодня твоя свадьба. Эврика, думаю я. Она глубоко дышит и вздрагивает, просыпаясь. Беззвучно смеясь, я машу рукой перед её носом и указываю на кровать. — Привет, мисс Спящее Чудовище. — Мило, — угрюмо бормочет она, хватаясь за мое плечо для опоры. С моей, и немного божьей, помощью, ей удается добраться до постели. Она незамедлительно падает на неё и, кажется, возвращается в фазу непробудного сна, даже не удосужившись укрыться. Я замечаю, что на ней лишь тончайшее ночное платье — ничего неприличного, но мне еще никогда не доводилось видеть её такой… расслабленной, такой домашней. Мне ничего не остается, кроме как подтянуть белоснежное одеяло и укрыть Амес, которая тут же начинает ворочаться. — Останься со мной, — вдруг невнятно произносит она, не открывая глаз. Какое-то время я смотрю на её спящее лицо. Я видел его тысячу раз и, боюсь, мне хватило, чтобы выучить наизусть каждую его черточку. Я знал, как выглядит это лицо, когда Америка смеётся, плачет или злится — о, последнее занимало особое место в уголке моей чертовски избирательной памяти. Всего пару раз в жизни я видел её во сне, и всякий раз мне было не до того, чтобы уделять этому особое внимание. Но сейчас… Господь, умерь мою сентиментальность. — Я всегда буду с тобой, Марс, — шепчу я, целуя её в щеку. Затем выключаю лампу и также тихо покидаю комнату. Конечно, буду. Ведь она мой лучший друг.***
Сегодня за завтраком мама особенно улыбчива — я знаю, что она обожает балы. Отец поглощает пищу с весьма миролюбивым выражением лица, и мне хочется верить, что такое положение вещей продлится до самой церемонии, где я впервые буду выступать с собственным словом. — Леди, прошу вас подняться в Женский Зал, как только вы покончите с завтраком, — заявила Сильвия, закончив есть и встав из-за стола. — Ваши Величества, Ваше Высочество, — она отвела нам безупречный короткий реверанс, затем уважительно кивнула Америке на прощание. — Принцесса Америка. Сильвия удалилась, а девушки начали вопросительно переглядываться. Я заметил, что они бросали на Амес подозрительные взгляды, что она не могла не заметить и в конце концов с улыбкой сказала: — Увы, мне, как и вам, неизвестно, о чем хочет поведать ваша наставница. Кэл взволнованно посмотрела на меня, и я подмигнул ей. «Удачи» — произнёс я одними губами. Затем незаметно перевёл взгляд на Америку — казалось, она вовсе не знает о моем существовании, все ее внимание безраздельно принадлежало омлету с беконом. Её намеренное игнорирование вызвало во мне всплеск раздражения. Мы начали готовиться к мероприятию примерно за шесть часов до прибытия гостей. Моя комната классическим образом трансформировалась в большую гримерную, где было по меньшей мере полдюжины помощников. — Твой костюм на сегодня, — провозгласил Джастин, бережно вешая запакованную одежду на специальный стенд. Мои волосы, а значит и свобода движений головой, были во власти стилиста, поэтому я как можно незаметнее перевел взгляд на камердинера. — Надеюсь, без медалей и прочей королевской атрибутики. Он ухмыльнулся, загадочно пожав плечами. Паршивец. Через добрых полтора часа я придирчиво осматриваю собственное отражение в огромном зеркале с золотой рамой, поправляя орден королевской гвардии и ленту на груди. Сегодняшний вечер должен стать для меня решающим, потому что на завтрашний день назначена дата объявления Элиты. Отец настоял на том, чтобы остались три девушки, чей социальный статус был безупречен. Эта задача была поистине сложной, потому что прошло столько времени с начала Отбора, а я понятия не имел, кто был достоин идти дальше, а кто — нет. Горько усмехаюсь своим мыслям. Борьба за мое сердце. Единственная девушка, к которой я что-то испытывал, была непростительно строптива по королевским меркам и очень далека от дворцового быта, и оба эти определения не соответствовали представлениям отца о подходящей претендентки на роль моей жены. Перед началом мероприятия мама стучится ко мне и окидывает меня восхищенным взглядом. — Мне очень жаль этих девочек, — с доброй усмешкой произносит она. — Если принцессой может стать только одна, как же все остальные оправятся от такой гигантской потери? Я улыбаюсь её комплименту, слабо качая головой. Она мягко берет мою ладонь и накрывает её второй рукой. Она делает так всегда, когда хочет поддержать меня или сказать что-то ужасно приятное перед важным событием. Иногда я гадаю, кого из нас двоих она в действительности успокаивает, но на меня это всегда действовало умиротворяюще… — Твой отец любит тебя, — говорит она уверенно. — Ты знаешь, он не такой человек, который может облечь свои чувства в слова, но он очень беспокоится о тебе. И в то же время уверен, что ты справишься сегодня. — Спасибо, мама, — коротко отзываюсь я, классически умалчивая о том, что думаю об отце на самом деле. Она никогда этого не узнает. Через час я стучусь в комнату, где живет Америка, но оживленные звуки и многочисленные голоса помощников наводят меня на мысль о том, что она тоже готовится к балу. Я не стал её беспокоить, и просто вышел в сад под звуки разыгрывающегося в Главном зале оркестра. — Я не стану этого делать, — доносится до меня чей-то сбивчивый шепот неподалеку. — Я никогда не поступлю так с ним. Ответный шепот едва ли можно уловить обычным человеческим слухом. Мне очень не хочется нарушать чей-то приватный разговор, но любопытство все же берет верх, и я следую на звуки голосов и шороха листвы. Раздается всхлип. — Сюда кто-то идёт, — тревожно и сравнительно громко говорит один из собеседников. Я ускоряю шаг, мне почти смешно, словно я сорванец, который ищет любимую игрушку, проходя в процессе поисков целый квест. Смешно и удивительно интересно. Слышны торопливые шорохи, и затем бег. Я раздвигаю руками кусты, и совершенно неожиданно обнаруживаю Калифорнию, которая в этот момент отчаянно прячет лицо ладонями, словно приготовившись к самому худшему. Должно быть, её собеседница успела убежать, но из-за недавно полученной травмы ноги Кэл так и осталась стоять на месте, кажется, она даже не пыталась шелохнуться. — Что случилось? — я приобнимаю её за плечи, и вздрогнув от моего голоса, девушка убирает руки от своего лица. — Кто-то шантажировал тебя? — Нет, — растерянно ответила она. — Нет, Максон. Всё в порядке. — Тебе точно не нужна моя помощь? Она решительно мотает головой, и я успокаиваюсь. Кто бы это ни был, я сообщу Сильвии о разладе внутри этого специфического женского коллектива. — Бал начнется совсем скоро, тебе нужно быть в Женском зале, — мягко произношу я, глядя ей в глаза. Она согласно кивает, и в этот момент она очень похожа на испуганную девочку, которую я очень хочу защитить. Неожиданно она тянется ко мне, чтобы оставить легкий поцелуй на моей щеке, чуть не лишая меня здравомыслия, и быстро удаляется в сторону выхода из сада в холл. В течение часа все Избранные прибывают в Главный зал, сказочно красивые и одетые в фантастические наряды. Леди Селеста с первой же минуты профессионально позирует фотографам, леди Джейн ослепительно улыбается гостям, леди Натали спокойно разговаривает с леди Марли, а Калифорния немного неуклюже пробирается к столикам с напитками. Невольно улыбаюсь, ведь это было очень ожидаемо. Мама с отцом прибывают минутой позже. Король весьма недоволен моим вольным нарушением протокола — появлением на торжественном мероприятии одновременно с остальными гостями. Америка задерживается в очень несвойственной ей манере, заставляя меня немного беспокоиться — впрочем, я быстро нахожу себе место, вспоминая с какой суетой слуги приводили её в подобающий для бала вид. Сегодня мне предстоит сделать это. Объявить Элиту — десять девушек, которые продолжат быть участницами Отбора. Я чувствовал некоторое облегчение от того, что не буду причинять девушкам боль ложными надеждами, и смогу избавиться от снедаемого чувства вины перед ними. Я был уверен в своем выборе и очень надеялся, что мой выбор со временем станет так же уверен во мне. Отец произносит небольшую приветственную речь, и оркестр начинает играть. Вдруг вспоминаю, что оставил свой лист с полными именами Избранных в своем кабинете. Не то что бы я не помнил, кого хочу оставить, просто в такой ответственный момент непростительно совершить ошибку. Я собираюсь послать Джастина за приготовленным планшетом, однако мой помощник словно сквозь землю провалился, также, как и Амес. Незаметно выскользнув из зала, я через минуту оказываюсь в своем кабинете. Моя рука уже тянется к планшету, когда я вдруг замечаю небольшую, сложенную вчетверо бумажку, наверху которой небрежно написано «М. Шриву». Мне так хорошо знаком этот почерк. Было опрометчиво оставить это письмо в кабинете, где так часто бывает мой отец, пренебрегающий такими понятиями, как личное пространство сына. Сгорая от любопытства, я разворачиваю лист и углубляюсь в содержимое…«Максон, Если ты читаешь это короткое письмо, значит, я уже лечу в Германию для обсуждения последних деталей предстоящей свадьбы. Напряженная политическая ситуация так быстро сошла на нет, что естественным побуждением Герцев было воссоединение со мной. Я рада, что больше не нужно ждать. К тому же я чувствовала, что в буквальном смысле засиделась в Иллеа-палас, и больше не могу злоупотреблять добротой Эмберли. Не могу больше ставить тебя в неловкое и компрометирующее положение перед той, кто однажды станет любовью всей твоей жизни. Мне так жаль, что не удалось поговорить до моего отъезда. Может быть, если бы я не была бы генератором таких сумасшедших идей, как пытаться ободрить тебя, когда ты так взвинчен и нуждаешься в тишине и одиночестве, все бы получилось. Прости меня за это. Понимаю, в последнее время между нами происходит такая путаница, и я уже не знаю, могу ли верить собственным чувствам, но Шрив, давай не забывать друг друга! Тот факт, что у меня есть ты, приносит мне ни с чем несравнимое чувство спокойствия и уверенности. Помни, что и я всегда буду рядом, только если ты этого захочешь. Буду скучать! Твой друг навсегда, Америка. P.S.: Клянусь, о подробностях свадебной церемонии ты узнаешь первым. P.P.S.: Удачного бала!»