***
— Да я лучше признаю, что гребанные андроиды лучше людей, чем попрошу тебя о помощи, старый алкаш! — Гэвин был зол. Нет. Не так. Он был в бешенстве, в порыве ярости стуча кулаком по столу. — Запомни. Мне никогда. Слышишь, НИКОГДА не нужна чья либо помощь! Я со всем могу справиться и сам! И чертов напарник мне нахрен не нужен! — Ха! Ещё бы, ты же угробил своего первого напарника! Бросил его погибать от огнестрела, в то время, как сам... — Хэнк! — взволнованный чересчур агрессивной перепалкой этих двоих Коннор встал между мужчинами. — Успокойтесь, прошу вас. Нет смысла ворошить прошлое здесь. — Ты прав, Коннор. Как всегда прав, — рука мужчины легла на плечо молодого офицера, слегка сжимая ее. Но суровый взгляд из-под седых бровей был прикован к детективу Риду. Крылья носа яростно раздувались, сухие темные губы были искажены в презрительном изломе. — Пойдем выйдем. — С удовольствием, — нехороший блеск в глубине голубого прищура, слегка сморщенная спинка носа, губы, растянутые в самодовольном оскале, обнажающие передний ряд зубов. — Хэнк, нет! — рука мягко, но уверенно уперлась в грудь лейтенанта. Теплый карий взор в полные злобы очи мужчины. — Не надо. — Тебя не спрашивали, Коннор. Отойди, — небрежное движение плечом и руки офицера смазанным движением опустились в низ с груди лейтенанта. — Детектив, Лейтенант, — короткий кивок коллегам и холодное игнорирование офицера. — У нас вызов. Вооруженное ограбление, возможно, преступник ещё на месте. Испепеляющий, полный злобы взгляд и никакой реакции на реплику напарника. Лишь яростно раздуваемые крылья носа, желваки, играющие на скулах, и судорожно сжатые кулаки. — Детектив Рид, — попытка прикоснуться к мужчине не увенчалась успехом. Он дернулся, словно его ошпарили, озлобленно смотря на юношу. — Не тронь меня. Ясно? — плечом к говорящему, словно в стремлении защититься. Насупленные брови, голова наклонена вперед, прикрывая незащищённое горло, пристальный немигающий взгляд. — Я тебя отлично слышал. — Все хорошо, детектив, — подняты вверх раскрытые ладони и спокойный голос, словно стараясь успокоить рассерженного пса, и, как ни странно, это помогло. — А с тобой мы еще поговорим, старикан, — вскользь брошенные слова и они ушли.***
Холодно. Было до ужаса холодно. Озноб продирал до костей, хотелось реветь. Но сил ни на что не осталось. Просто хотелось, что бы все это закончилось. Пусть он сделает ЭТО и оставит меня в покое. Оставит ведь? Дыхание оседало белым паром в тиши моей камеры, противная дрожь скручивала руки и ноги, мокрые волосы неприятно холодили шею и плечи. Кашель разрывал горло и рвался наружу задыхающимися хрипами. Хотелось курить. До ужаса, до дрожи хотелось сделать затяжку. Ха, как же это забавно. Что меня трясет как бродячую шавку, выброшенную на улицу под дождь, как суку в течку, готовую на все, лишь бы вновь обрести спокойствие. Это так забавно, что хочется плюнуть в морду этому уебку. Левую ногу сводит судорогой до боли и прыснувших слез. Холодно. Как же здесь холодно. ...Было душно, но хоть не пробирающийся под свитер до отвратительного промозглый осенний ветер, как снаружи. Пахло пылью, сыростью и мышиным помётом, но было терпимо. Это был какой-то подвал в старом многоквартирном доме, куда меня притащил незнакомый парень с дикими зелеными глазами и рыжеватой лохматой копной сальных волос. Нашел меня в съеденном ржавчиной школьном автобусе, где я пытался укрыться от холода и ветра, вновь сбежав из дома. — Не трясись ты так, браток, — он плюхнулся на потрепанный диван рядом со мной, закинув одну руку на спинку мебели и со стоном наслаждения вытянув ноги. — Мой папаша тоже любил поколачивать меня по выходным, хобби у него такое было, — хитрый прищур темной зелени глаз и кривая усмешка на обветренных губах, легкая щетина на подбородке. — Я давно тебя приметил, ты частенько бродишь потерянной собачонкой по окраинам, — его рука легла мне на колено, слегка поглаживая его. Это было отвратительно. — Я могу помочь тебе, малыш, — прохладная рука залезла под одежду, поглаживая подушечками пальцев кожу живота. — Нет, — пальцы в ссадинах судорожно вцепились в запястье парня. — Не нужно. Я не хочу, — голос подрагивал от страха, но при этом был жестким и непоколебимым, ещё по-детски писклявым, но что-то не давало ослушаться. — Вау, — неприятная ухмылка только правой стороной губ, обнажая желтоватые резцы и кончик языка ласкающий десна, сморщенная спинка носа и ядовитый прищур. Лис. Вылитый лис. В тот раз только этот образ и поселился в голове. — А в тебе что-то есть. Не буду, если не хочешь, — он убрал руки и приподняв таз, вытащил из кармана потертых штанов два мелких пакетика. — Я предлагаю тебе выбраться из той жопы, в которую тебя выблевали на свет. — Наркотики, — брови в удивлении взметнулись. — Пф, да разве это они? — смешок, его рука метнулась куда-то в складки дивана. Так, баловство одно, — мятая пачка сигарет из недр дивана. — Будешь? — сигарета зажатая меж зубами. — Ты бери, бери. Пора уж. Сколько тебе? Лет одиннадцать — двенадцать? — седой пепел стряхивается на прожженный местами ковер, рука снисходительно помогает прикурить первую в жизни сигарету. — Мне нужен неприметный курьер для распространения дури в «приличных» районах, и ты как нельзя подходишь! Что скажешь? — глаза прикрыты, голова откинута на спинку дивана, сизый дым растворяется в затхлом воздухе. — Нужно уже сейчас начинать рвать зубами и руками лучшие куски от жизни и любыми средствами прорываться в первые ряды, даже если нужно обречь некоторых на смерть. Если конечно не хочешь к двадцати годам загнуться где-то в канаве и быть сожранным крысами. Так что скажешь на мое предложение, Гэвин Рид… Мимолетный испуг загнанной дичи и мужчина вздрогнул, когда чужая тень покрыла его. Ладонь в чёрной коже перчатки ласкающим движением легла на щеку, оглаживая и спускаясь ниже — под подбородок. Приподняла голову пленника, а глаза видели посеревшие дрожащие губы, пунцовую россыпь на носу и щеках, потемневшие от холода серо-лиловые узоры шрамов, прикрытые глаза с мокрой пылью слез. Жар поступающей лихорадки. — Вы совсем замерзли, Гэвин, — урчащий звук довольного хищника. Большой палец разомкнул губы мужчины, проталкивая его в жаркую полость рта, поглаживая язык и небо. Зубы сомкнулись и Ричард с шипением выдернул руку, отшатываясь на шаг от Гэвина. Глаза детектива пылали ненавистью. Насупленные брови, сморщенный нос, приподнятая и подрагивающая верхняя губа оголяет сомкнутые зубы. Подбородок прижат, по-животному защищает шею. — Я не буду этого делать, — хриплый рык, мужчина сплюнул розоватую слюну на серый бетон. — Не заставишь, гнида, сосать тебе. Слышишь?! Не! Заставишь! — Заставлю, детектив, еще как заставлю, — выбрасывая испорченную перчатку в ведро подле входа, тихо бесился Элисон. Он был зол. Злость тихим очагом кипела внутри, пожирая здравомыслие и пробуждая ту часть сущности, приходившуюся скрывать. Желая чувствовать страх и покорность своей жертвы и в то же время страстно желать строптивости от нее. Мечтая создать новую композицию и получить признание своего искусства. Желание было столь явным и искушающим, что пришлось задержать дыхание, чтобы за один раз не убить этого не покоряющегося детектива. Мягкое шуршание пакета и стук чего-то металлического о бетон, когда пакет был бесцеремонно брошен. Он повернулся и детектив Рид вздрогнул. В руках Ричарда болталось кольцо для принудительного минета на черных, кожаных ремешках. Это было страшно, видеть, как в серо-голубой глубине обычно бесстрастных глаз зарождается что-то темное, первобытное. Что-то, что заставляет привычные черты лица напарника исказиться. Страх. Дикий, животный страх обволакивающий сознание и искажающий рассудок. Он неприятным комом ползающих дождевых червей копошился где-то в брюшной полости, перехватывая дыхание и пуская ряд мурашек по телу. Было отвратительно противно и хотелось отшатнуться, но было уже некуда, когда он подошел почти вплотную. Хотелось раствориться, вжаться в этот поручень и больше не быть здесь. Но это было смешно до ужаса! Я не жертва, я хищник! И я не буду подчиняться очередному мудаку, возомнившему себя невесть кем. Зубы клацнули в считанных миллиметрах о тянувшихся пальцев. Прикованный мужчина рванул вперед, вновь сводя кожу запястий, стремясь достать своего мучителя. Руки ломило от напряжения, колени разъезжались от усталости, и хотелось просто лечь и больше ничего. Но это значит сдаться. — Я откушу тебе твой хуй, если ты сделаешь это, — хриплый крик с пылью слюней. Было не до приличий и эстетики, да и кто этому учил Гэвина? Гримаса мучений от боли в вывернутых руках, и яростная злоба, скрывавшая страх. — Как бы не так, Гэвин, — сжатый кулак на темных волосах тянет голову мужчины вверх, заставляя вытянуться. — Ты будешь делать то, что говорю тебе Я, — скользящий шепот в ухо и стальной захват подбородка, сдавливающий его до синяков. — И сегодня ты мне отсосешь. Хочешь ты того или нет. Нажим пальцев на стыки зубов заставляет разомкнуть их и открыть рот. Пленник терпел, стараясь вырваться и шипя проклятия, но напор на челюсть был невыносимым. И пришлось поддаться. Вновь. В очередной раз оказаться слабее. Фиксирующее кольцо в рот, не позволяет закрыть его или укусить, ремешки гладкой кожи застегнуты на затылке. — Обещаю, я не буду кончать в тебя, — мягко улыбнулся Ричард, расстегивая ремень. Это было отвратительно, когда чужой пенис коснулся щеки, когда головка с мазком возбуждения скользнула в рот, вдоль по языку и в горло. Чужие ладони обхватили голову, зарываясь пальцами в отросшие за эти недели волосы, не позволяя отстраниться. Было противно от собственного бессилия и слабости, хотелось забыться… Но оставалось лишь страстно желать освобождение от всего. Любым средством, но забыть это. Как же я слаб. Ненавижу. Захлебывающиеся хрипы, каждый раз, когда член входил на всю длину, сильный захват в очередной раз удерживал голову. Член мягко скользил, то входя полностью, заставляя мужчину задыхаться, и наслаждаться рефлекторно сжимающимся горлом, то почти давая свободу — выходя из ротовой полости и видя, как нити слюны тянутся вслед за его возбужденной плотью. Слюни были везде, на его руках, на его члене, на подбородке и груди пленника, крапом на полу и даже в волосах мужчины. Движения ускорились, Ричард просто насаживал Гэвина ртом на свой член, не заботясь о последнем. Рид покраснел, ему не хватало воздуха и временами начинало казаться, что он просто отключается. Слезы текли из глаз и он этого даже не пытался скрыть. Это было напрасно, когда тебя просто имели как дешевую шлюху. Как он сам неоднократно трахал в рот проституток с трассы. С глухим стоном Ричард спустил на бетон, как и обещал, не кончая в Гэвина. Он молчал, опустив голову и тяжело дыша. Одним движением расстегнув застежку на фиксаторе и почти в тот же миг Рида согнуло пополам, его рвало желчью, а пустой желудок сводило судорогами боли. Как в насмешку, ласковые поглаживания по спине и тихий щелчок расстегнутых наручников. — Вы были великолепны, детектив Рид, — мурлыкающий шепот на ухо и пальцы, заправляющие прядь. — Но в следующий раз обойдемся без этих игрушек, — сухие губы прикоснулись к шее, укол иглы в руку остался не замечен. Эта мимолетная боль ничтожна по сравнению с этим унижением. — Спи, мой прекрасный мотылек.