4 hours earlier
Дом давно выглядел не так, как в начале своего пути. Радующий глаз снаружи и внутри он был создан для уставших от жизни, для тех, кто искал умиротворения и свободы от груза ошибок прошлого. Сейчас же он выглядел в точности, как из какого-нибудь клишированного сериала, где в доме престарелых условия были хуже, чем на помойке или происходили мистические явления. Состояние после переворота у него и правда было не очень, но вот необъяснимых явлений не фиксировалось, а временное отсутсвие спонсирования было вполне объяснимо. Дорога к обители стариков заросла, а так как Коннор и Лита поспешили выйти из машины, им пришлось добираться с приключениями. Высокая трава хлестала по лицу, множество колючек цеплялось на одежду и едва различим был дальнейший путь. Но они с достоинством прошли его. Лита очистила подол своего платья несколькими неловкими движениями рук, в то время как к Коннору эти "зеленые вредители" даже не пытались прикрепиться. — Коннор, на спине что-то есть? — девушка повернулась к нему спиной, пытаясь руками достать, куда могла. — Да, — ответил он и продолжил смирно ожидать. Не дождавшись через несколько секунд действий от него, она повернула голову. — Ты... не мог бы помочь? Коннор опустил глаза на скопление мелких зеленых колючек у нее на платье и принялся убирать их, слегка растянув губы в улыбке и хмурясь — мысленно попрекая себя за отсутствие сообразительности. Она была оправдана, ведь все его мысли были сосредоточены на деле, но ему все равно не нравилось такое состояние. — Спасибо. — Спасибо, что пошла со мной. — Мне давно было пора прийти сюда, — вздохнула она и постучала в дверь. — Раньше я часто навещала пожилых. До Революции... Из-за перехода в новое учебное заведение пришлось больше напрягаться, и времени совсем не осталось. — Тут еще остались твои знакомые? — одновременно в тему и не по делу поинтересовался Коннор. Она пожала плечами. — Ужасно будет увидеть кого-то знакомого, чьих детей я больше не вижу в церкви. — Коннор заинтересованно посмотрел на спутницу, повернув лишь голову. — Ведь это будет означать, что они покинули Детройт и оставили родных тут. Двери отворились и работница встретила их улыбкой. Внутри все было не краше, чем снаружи, но, кажется, работники старались изо всех сил улучшить условия. Сердце Литы окутало теплом, когда она осознала, что люди остаются людьми даже в сложные времена, потому что работники на данный момент не получали за свою работу ни гроша. И андроиды тоже оставались людьми. Лита и Коннор заметили за стойкой регистрации робота, который уж слишком органично смотрелся тут; выдал его, конечно, же диод. Встречающая оставила их тут, сославшись на занятость и извинившись. Перед уходом она указала на администратора-андроида и многозначительно подмигнула. В голове девушке вдруг пришел неожиданный для неё самой вопрос. Она осторожно повернула голову на своего спутника, не решаясь заговорить. По опыту Лита знала, что если резко появилось желание задать вопрос, делать этого не стоит. Сначала лучше обдумать. Но Коннор и его легкость в общении подкупала и заставляла верить, что никакой сложности вопрос не заставит его понять девушку неправильно. Общение с андроида исключало недомолвок, недопонимания и обид. Так она предполагала. — Почему ты... не удалишь свой диод? Полные удивления глаза уставились на неё. Видимо, он и правда был слишком сосредоточен на стариках, не сразу расслышал вопрос. Или совсем не ожидал ни вопроса, ни того, что его задаст Лита сейчас, в таком месте. Он обработал информацию и тогда взгляд его прояснился. — Это знак того, что я — всё ещё я. Андроид, человек, что-то между — сложно не запутаться, но он, — девиант на миг коснулся голубой лампочки на коже, — напоминает мне о моей сущности. Обо всем, что я пережил и что ещё переживу. После этих слов он развернулся к стойке и начал разговор с андроидом. Голоса девиантов тут же заглушились для Литы — нахлынули воспоминания. Она была рада навещать стариков раньше, до событий, что навсегда изменили Детройт, мир, её... В беспомощных и брошенных стариках девушка видела свою возможность прожить те моменты, которые упустила. В юности ей всегда мечталось, как она будет ухаживать за своим отцом, который отдавал всего себя для неё. Она была слишком привязана к нему, чтобы представлять свое будущее где-то вдалеке от родного дома. Мечтала, как будет водить его на прогулку или в поликлинику, слушая его ругательства в сторону шумных окружающих или неподходящей погоды; покупать ему вкусности и видеть его сияющие глаза, окутанные морщинами; его улыбку, такую же яркую и светлую, как у ребенка. Представляла, как будет засыпать у его постели — в слезах или с улыбкой, это уж как пойдет. Не без ужаса, но как обязательную часть представляла и тот момент, когда он начнет забывать, что вчера она ему готовила, а затем и забудет её... Лита относилась к старению и смерти гораздо легче, чем другие люди в её возрасте. Хоть и пыталась обходить негатив стороной, она не избегала тему смерти, не боялась быть непонятой спокойно принимая и произнося факт того, что детям в любом случае придется хоронить родителей. Все это было для неё естественным. А может она просто лукавила, потому что верила в загробную жизнь и всегда жила лишь надеждой на новую встречу уже там — за пределами мира бьющихся сердец. Где-то там, где слова больше не имею веса. Но ей и её отцу не случилось встретить его старость. Лите было суждено слушать его мудрые отцовские наставления, его похвалу, чувствовать его руку на своем плече в трудные периоды жизни, делить моменты с ним, не суждено было и попрощаться. Лита считала смерть естественной и обязательной частью жизни каждого. Чем-то неизбежным, чего не стоит бояться, что стоит просто принять. Или просто лукавила. Теперь бессмертие души не утешало её. Отца не было достаточно с ней в жизни, и не будет после неё. Ведь таких, как он, не прощают. — Нам туда, — указал Коннор на коридор. Решительно покинув чертоги воспоминаний, таких манящих и располагающих остаться в них навсегда, грозящих поглотить, Лита последовала за ускорившимся Коннором. Мать жертвы сидела в коляске у окна, устремив взгляд в ясное небо и навязывая пустые петли на спицах, и не прервала своеобразную процедуру, даже когда в комнату вошли. Рядом стояли ещё постели — не заправленные, но в них никого не было. Коннор впервые не знал, как начать. Ему ещё не доводилось допрашивать матерей. Мать — была чем-то особенным для людей, та, кто отдает всё своё здоровье ради плода, а затем посвящает всю жизнь новорожденному. Буквально до самой смерти не имея других смыслов, помимо счастья и благополучия собственного ребенка. Такое называют любовью. Точнее Коннор слышал о многих видах этого чувства, но материнская любовь считалась самой сильной. И такой же сильной была привязанность ребенка к матери, несмотря на то, что в зачатии принимают участие оба родителя. Коннор мог это понять, если бы захотел. Но как он мог говорить с женщиной о её главном сокровище, которое она потеряла, при этом не сделав ей больно? Он не умел. Его не рожали, он не любил и даже представить не мог, каково это, но что он знал наверняка — не прочувствовав своего собеседника, ему не удастся выстроить продуктивную конверсацию. Раньше он бы мог просто сымитировать, и человек бы поверил ему. А сейчас — и пытаться не стоит. Андроид с мольбой посмотрел на Литу. — Здравствуйте, — раздался нежный голос её, острым звуком отразившись от старых стен. Ноль реакции со стороны хозяйки комнаты. — Мы бы хотели отнять у вас немного времени. Лита сделала робкий шаг вперед. Пол скрипнул. Старушка медленно и неуверенно повернула голову на давно вошедших. На её лице не было ни улыбки, ни злости, только множество морщин. Лита не знала, слышали ли её. И рискнула повторить:— Здравствуйте. — Кто это с тобой? — И прежде, чем Лита успела открыть рот, старушка продолжила: — Твой жених? — После этого женщина улыбнулась и Лите, и Коннору. — Я всегда говорила, что тебе стоит к нему присмотреться. Видя, что их приняли не за тех, Коннор решил тут же исправить ситуацию и подошел ближе. Но Лита взяла его за руку, одновременно останавливая, и подпитывая фантазии старушки. — Норман, ты её не обижаешь? Увидев молящий взгляд временной напарницы, девиант вопреки здравому смыслу откликнулся на чужое имя. Спустя миг он понял, что не все методы выглядят логично, несмотря на то, что являются действенными. Смекалка людей иногда поражала его. И кажется, почти не беспокоило то, что они обманывают бедную скорбящую женщину. — Нет, — сухо отвечал Коннор. — Я люблю Алана, но он тебе не пара. — Она говорила о своем сыне так, будто тот был жив. Никто в комнате этому не удивился. — Он чересчур вспыльчив, а ты слишком ранима. — На минуту Лите показалось, что она и правда знакома с женщиной, так нежно и искренне та на неё смотрела. — Миссис Говард… — Почему ты так меня зовешь? — перебила Литу старушка. — Если Алан умер, это ещё не значит, что мы с тобой стали чужими. Лита и Коннор переглянулись. Теперь никто из них не знал, как стоит продолжать разговор, и стоит ли продолжать притворяться. Поможет ли это делу? Лита смотрела прямо в сияющее лицо миссис Говард и знала, что стоит. — Ты ухаживаешь за его могилой? — Я... — Знаю, что слишком просить тебя о таком. — Алан в полном порядке, — нашлась Лита. Старушка с испугом уставилась на Литу, а затем испуг сменился презрением. Она осуждала Литу, а не ту за которую её приняла. — Я не об Алане говорю... — Прежде чем отвернуться, прошипела: — Ты не Лора! Операция была провалена, но Коннор в принципе и ожидал такого. Все, что построено на лжи, слишком зябко. Это он узнал уже после одного месяца жизни в качестве гражданина свободного Детройта и работника полиции. Каждый скрывающийся преступник и лгущий свидетель, которых они с Хэнком вывели на чистую воду, отразился в пространстве перед его глазами чередой фотокарточек. — Мы из полиции, — взял на себя инициативу Коннор, пока Лита растерянно моргала. — И хотели бы узнать некоторые подробности жизни вашего сына. Он единственная жертва, у кого остались в живых родители. Старушка внимательно слушала и, казалось, была готова сотрудничать. Но девушка знала, что все, чего та хочет, это плюнуть в лицо Коннору, который так сух и безразличен к её потере. — Я тебе ничего не скажу, проклятый робот! — Снова жуткое шипение и полные ненависти глаза. Но затем она повернулась к Лите и будто снова узнала в ней ту, что так хотела. — Зря ты связалась с ним, Лора. Алан был не самым лучшим, но этот… — Еще один презренный взгляд на девианта. Теплая ладонь Литы накрыла морщинистую руку миссис Говард. Лита присела рядом с ней на корточки и тепло улыбнулась. — Столько времени прошло…. Я уже и забыла, почему мы разошлись. — Было рискованно обманывать такой неустойчивый рассудок старушки, но Коннор оценил смелость напарницы. — Иногда мне кажется, что не стоило его оставлять. — Ещё как стоило, милая! — Старушка бойко схватила обе руки её в свои и с искренним восхищением заглянула в лицо знакомой незнакомки. — Алан был не достоин тебя! Как и тот бедный малыш, ты не виновата, в том, что он стал таким. И это не твоя обязанность, но я бы все же хотела попросить за ним ухаживать. — Слезы старушки покатились по щекам одновременно со слезами Литы, которую поразило осознание — или скорее догадка — о происшествии, что так беспокоило женщину. — Малышу, наверное, так одиноко там… Он приходит ко мне каждую ночь и тянет свои маленькие бледные ручки… Коннор видел, как Лита заплакала, как склонила голову, не отпуская рук миссис Говард. И не мог поверить, что всё это игра. Как и не мог найти адекватных причин такому её поведению. Она намного слабее той же Вивиан, упрямой и порой циничной, но даже для неё было слишком необычным так быстро впустить в своё сердце чувства другого, да ещё и того, кто не был знаком ей — какой-то неизвестной Лоры. Коннор уже пробил её по базам и не нашел никакой Лоры Говард, а просто Лор было слишком много. — Мне пора… — сипло произнесла Лита, не поднимая лица, которое было прикрыто распущенными волосами. — Я позабочусь о нём. Старушка нехотя отпустила руки девушки, когда та поднялась. Они не обмолвились ни словом и на том расстались. Лита поспешно выбежала из комнаты, а Коннор чуть помедлил, думая, нужно ли прощаться. Тогда-то он и услышал, как старушка прошептала вроде как самой себе: — Его зовут Майкл Моунтан. Но казалось будто она сказала это именно Коннору. И девиант незамедлительно начал искать информацию о человеке с таким именем. И единственным, кого он счел подходящим, был 14-летний паренек, который несколько лет назад покончил с собой. Но его имя никак не было связано с Аланом Говардом, как и имя Лоры. Если с Лорой все можно было объяснить лишь гражданским браком, то с Майклом только вмешательством в базу данных или вообще отсутствием официальных документов, что связывали мужчину с мальчиком. Коннор нашел Литу около большого окна чуть дальше по коридору. Она фальшиво улыбнулась Коннору, чтобы убедить его в том, что она в порядке. Видя её там заплаканную он едва ли мог понять, что за такая тяжесть образовалась в его груди, но сейчас видя её, скрывающую свою печаль, он понял. Это сожаление, потому что он не мог ей помочь вновь улыбнуться. А он уже признавался себе, что хотел бы видеть Литу всегда радостной и сияющей. Не такой, какой она была сейчас. Конечно, Коннор был рад любой Лите, хоть больше и предпочитал видеть её преисполненную счастьем. И бежать ему не хотелось, несмотря на свою бесполезность. Девиант думал: постой он тут минутку — авось и пригодится ей. Может, теперь он начинал понимать Хэнка, который несмотря на ужасное состояние системы андроида, не бросил его, хоть тот ему нравился больше исправным, полезным. — Зачем ты плакала от лица Лоры? Лита обернулась к нему с неподдельным изумлением. — Плакала не Лора, а я, Коннор… — Но почему ты плакала? Может быть в другой ситуации, она разозлилась на такие вопросы. Но почти детское любопытство Коннора рождало в ней совсем другие эмоции. А может сам Коннор был противоядием от отравляющего гнева, с которым Лита ещё не научилась в совершенстве бороться. — Ты не видел её глаз… Нет ничего ужаснее, чем чувствовать вину за то, чего не делал. Нет ничего ужаснее сожалений о содеянном, когда не имеешь возможности исправить. Одно твое существование — словно причина всех бед. В голове Коннора пронеслись его собственные ранее сделанные заключения о его невозможности прочувствовать боль матери, если он не проживал подобного и не был сыном. — Ты так расстроена, потому что понимаешь её? — Мне это знакомо, да. Бестактно было бы просить Литу поделиться, хоть Коннор и очень хотел знать причину её слез. И не только чтобы найти способ помочь ей. Может, ему просто хотелось что-то знать о ней. Может, так и случается связь у людей. (Ведь до того, как Коннор узнал о трагедии Хэнка, что мог он сказать о ворчливом лейтенанте?) Пускай это и бесполезно для их дела. Кажется, он уже давно ходит к ней не для того, чтобы узнать что-то важное для расследования. — Мой отец был для меня опорой, поддержкой, самым близким человеком. Его любовь... А затем он наложил на себя руки. — Она решила не дожидаться вопроса собеседника. — Он решил, что сможет полюбить меня сильнее мамы, когда предпочел мою жизнь её. И он смог. Но вот от тоски никуда не уйдешь. Я не могла заменить ему её, насколько бы сильной ни была наша любовь. — В чем же ценность этих чувств в таком случае? — Лита с робким возмущений взглянула на него. — Если в итоге самый близкий человек оставил тебя. — Не знаю, как там с имитацией эмпатии, но высокомерие и бесчувственность ты имитируешь хорошо, — усмехнулась Лита. — Иногда я начинаю верить. — Я просто стараюсь мыслить критически, — невозмутимо отвечал девиант. — Не у всего должна быть ценность. Что-то просто есть. Как выбор. Как смерть. Отец выбрал мою жизнь и позволил маме выносить меня, а затем умереть. — Она вздохнула, её глаза помокрели. — Но я совру, если скажу, что не скучаю по нему, что не скорблю... — Но ведь твоя религия дает возможность предположить, что сейчас твои родители вместе по ту сторону, — едва уловимо звучало изумление в голосе девианта. — Самоубийство — худший из грехов. Они с мамой по разные стороны, Коннор. Им следовало помолчать прежде, чем снова что-то сказать друг другу. Сейчас она завидовала Коннору, как собственно и всегда. Его чистый незагруженный ничем разум, его наивность давали ему такую шикарную возможность жить легко и естественно. Как мечтала она. Без знания того, что её отца ждет ад. Без надобности оберегать свою душу от посягательств зла. Без необходимости бороться каждый день своей жизни с собственными страстями, отрицая свою порочность, чтобы быть такой же чистой, как он. — Я подверг жизнь своей напарницы риску. Но последнее, что бы я хотел видеть — её смерть. — Ты не обязан всегда выбирать борьбу, но всегда человека. Мой отец сдался и выбрал мою жизнь, пожертвовав мамой. А ты боролся за лучшую жизнь каждого, в том числе и Вивиан. — Я не хочу, чтобы это повторялось, — голос его звучал так упаднически, что Лита отвернулась от окна к нему вновь. Проверить. — Это чувство сожаления и вины и… — …страх перед последствиями твоего выбора, — закончила Лита. Кто-то закончил за него фразу. Конечно, глупо было полагать, что его мысли уникальны. Но это приятное "разочарование". — Вы говорите, что цель оправдывает средства. — Если цель — спасение души, — пожала Лита плечами. — Так оканчивается эта фраза в оригинале. И наконец они взглянули в глаза друг другу без страха. Все это время Лита старалась смотреть в окно и не показаться грубой, потому что было что-то в глазах Коннора, что могло сбить её с мысли. С правильной мысли. Глаза — чистый холст, где только появляются наброски настоящих чувств. Объяснять ему общеизвестные понятия и сразу затем, когда он ещё не все усвоил, делиться самым сокровенным было рискованно. Но кажется, он все прекрасно понимал, пусть никогда и не был ни сыном, ни отцом, ни тем, кто любил. А Коннор переживал, что увидит в её глазах ответы, которые ему не понравятся или просто ответы. Ответы Литы. Но он уже говорил себе, что желает найти свои собственные. Какова вероятность, что он примет каждое её слово за истину, если сам слушает её с таким доверием, едва зная? Какова вероятность того, что Лита так легко открылась чужому, потому что не боялась осуждения, ведь Коннор попросту ещё не умел судить? Девушка и девиант вышли в холл, где уже никого не было. Тихий час: все старики сидели по комнатам. Андроид за стойкой беседовал с Вивиан, которая тут же замолкла, как увидела их. — Она перепутала дом престарелых с монастырем? — бестактно ткнула Вив пальцем в Литу. — Я не монахиня и быть ею не собираюсь, — мягко парировала Лита. — Да насрать, — вскинула бровь Вивиан и холодно взглянула прямо в напряжённое лицо блондинки. — Вы ведь сказали, что не придёте, — напомнил Коннор. — Закончила дела и пришла спасать ситуацию. — Вив смерила обоих взглядом по очереди. — Вы ведь, наверное, все запороли. — Вообще-то мы кое-то узнали, — обрадовала её Лита. Но выражения радости на лице Вив не возникло. — Валите тогда в машину, я сейчас. Не задавая лишних вопросов, оба направились к выходу. Но когда они уже разгребли все нахлынувшие мысли, то заметили, что времени прошло слишком много. Для того, кто сказал "я сейчас" Вивиан подозрительно долго не спускалась. Лита настояла, чтобы Коннор поторопил её. Потому что ей давно уже пора быть в церкви, и она была очень признательна, если бы попала туда поскорее с помощью машины Вивиан. Коннор поинтересовался у андроида за стойкой, где его напарница, и тот указал, что она интересовалась седьмой комнатой, где недавно скончался бывший священник одной детройтской церкви. С такой ненавистью Вивиан смотрела на пустую постель, будто бы видела там кого-то. Неотрывно. С высоты своего роста. Перебирая пальцами. Коннор не решился её отвлечь, продолжая наблюдать в стеклянное окошко в двери. И в итоге она заметила его, когда развернулась к выходу. — Что тебе не имется? — без особой агрессии кинула Вив, выходя и шагая мимо напарника. — Ты кого-то потеряла? — сам он понимал, как бесправен был его вопрос и как безучастен голос. — Избавилась.16:40
— Ну и как оно там? — не выдержала Вивиан смотреть на Коннора, который, сидя на скамейке у дома престарелых и прикрыв глаза, копался в своих базах. — Погоди, — сдержанно посоветовала Лита, и в ответ получила ещё более раздраженный взгляд. — Есть, — Коннор резко открыл глаза. — Отношения Алана и Лоры не были оформлены официально. Но некая Лора числиться в посетителях миссис Говард. Она же была расписана с Норманом Трассом. — Была? — изумилась Лита. — Они покинули Детройт за год до Революции. С тех пор о них нет информации в базе данных. — А что за Майкл? — нетерпеливо спросила Вив. — Майкл Моутан, 14 лет. 3 года назад найден мертвым в своей комнате. Повесился на перекладине кровати. — Коннор замолк. Вивиан незамедлительно обратила свой взор на Литу, которая, как она и предполагала, погрузилась в печаль и "с сочувственно-блаженным лицом таращилась в пространство". — Только не надо драмы, — не сдержалась она. — Он умер давно. Твоё страдальческое лицо не к месту. Лита ответила осуждающим взглядом прежде слов. — Может я сама буду решать когда и что мне чувствовать? — Едва нахмурилась Лита, и Вивиан никак не ожидала такой реакции. В тот же самый миг девушка поняла, что не совсем верно выразилась, но отступать уже не собиралась. — Смерть — это просто смерть, — сочла важным напомнить Вивиан. — Нечего тут скорбеть в онлайн-режиме, будто это чем-то поможет. Если бы всю силу, что вы тратите на молитвы, вы пускали на поимку вот таких педофилов, зла бы в мире стало намного меньше. — Она все ещё сохраняла самообладание и просто сухо подмечала. Лита же наоборот слегка повысила тон. — Так значит наши молитвы бесполезны, а если такие педофилы будут сидеть в тюрьме, это что-то изменит? Вернет Майкла к жизни? — Вернет справедливость в этот мир. — Справедливость — это когда человек получает то, что ему положено при жизни. Майклу уже все равно. — Лита закончила, печально вздохнув, и больше не желала продолжать спор. — И это ты мне говоришь? — воскликнула Вив. — Ваша религия орет на протяжении веков, что каждому воздастся по заслугам. После смерти конечно же! А до тех пор "не убей", "не укради", а если все-таки убил-украл да чужого ребенка поимел — ходи себе дальше дрочи, сын мой, блять, потом с тобой обсудим твоё поведение. Ебучая религия! — Вивиан всплеснула руками и почти выплюнула последнюю фразу. К изумлению Литы и Коннора сразу же после этой эмоциональной реплики женщина села в машину, уехала и была такова. В воздухе запахло неловкостью. Лита долго не решалась двинуться или что-то сказать: она была готова поклясться, что видела влажные глаза разгневанной напарницы Коннора. И не могла понять, чем религия ей настолько не угодила. Соврала бы, если бы сказала, что никогда не задумывалась о том, почему бог позволяет таким, как Говард, например, расхаживать по земле безнаказанными. Но со временем она просто приняла это как факт. Как то, что кто-то беден, а кто-то богат; как то, что у морей бывают отливы и приливы. Каждому необходимо нести свой собственный крест, и не каждому выпадает лёгкая дорога, но чем скорее ты это примешь и перестанешь сравнивать свой путь с другими, тем быстрее и проще пройдешь свой. Лита пришла к этому, и пусть это ещё не могло стать частью её, она старалась. Да, у неё не осталось никого, а одна из её знакомых, имея обоих живых родителей, все ещё недовольна жизнью, когда как Литу это могло осчастливить до конца дней. Но такова уж её судьба. И другой не будет. Так какой смысл в ненависти, зависти и прочих порочных чувствах? — Говард был педофилом, — осуждающе констатировал Коннор и требовательно посмотрел на временную напарницу. — Ты говорила, что мне не следует искать преступника в церкви. Но Говард был частым её посетителем. Приятельница молчала. А Коннор продолжил накладывать изображения Лоры на изображение лица девианта, что был замечен под домом Говарда. И в итоге нашел их весьма схожими. Цветом волос, формой лица, губ, носа и цвета глаз. Хотя изображение с камер слежения могло и обмануть девианта с цветом глаз. Коннор был уверен, что это непременно связано, но никак не мог уловить ниточку. Не хватало одного маленького звена. Казалось, что одна деталь — и сразу замкнется вся сложная цепь, дело будет закрыто. Но пока он продолжал вязать пустыми спицами, прямо как миссис Говард.17:05
Вождение её не успокаивало, как прочих. Без сигареты успокоиться не представлялось возможным. Удивительно, но курить она начала лишь несколько лет назад, хотя по логике вещей должна была начать с детства. Подступающая весна посылала едва уловимые теплые лучики на её дрожащие от злости руки. Но холодный камень лестницы так и оставался холодным. Она смотрела в пол, — и если сразу не услышала, то заметила его ноги. Он встал прямо над ней, отгородив солнце. Вивиан раздраженно прикрыла глаза. — Хэнк говорил мне, что можно вполне сносно существовать и не оскорбляя чужие интересы и веру. — Да пошел ты! — рявкнула она и протянула ему сигарету. — На, забирай! Или сегодня ты не за зож? Он присел рядом на лестницу перед участком. Как же ей хотелось врезать ему! Неужели он до сих пор не понял, что людям в гневе нужно побыть одним? И что уж тем более не нужно садиться с ними рядом и проявлять свое сраное сочувствие, будто вы друзья — не разлей вода. Но она бы не потянула его ремонт. А уйти… Уйти не позволяла недокуренная сигарета. Наверное. — Я всегда думал, что смерть — одинаково ужасна в глазах каждого человека. “Отлично”, — подумала Вив, — “Он собирается изливать душу”. Необычно было осознавать, что ещё и первая сигарета была не докурена, а гнев уже отступал, когда как раньше требовалось парочку, как минимум. Может, Коннор был чем-то вроде противоядия от злости, несмотря на то, что его поведение вынуждало агриться еще больше. — Я не думаю, что смерть так ужасна. Все умирают — это закон. Гораздо важнее, как тому, кто остался справляться с потерей. И гораздо ужаснее того, что ты кого-то лишился, лишь, что твоя жизнь не будет прежней без этого человека. Ни через год, ни через 5 лет. — Однако это не делает чувства Литы неправильными, — отметил девиант. — Но лицемерными. Мы жалкие эгоисты, которые плачем по умершим от того, что не представляем свою жизнь без них, и если хотим их вернуть то только ради себя, а не ради них. Твоя Лита даже не знала этого пацана. — Вив сделала паузу и когда вновь заговорила, по резкости и отчужденному тону голоса Коннор понял, что Вивиан окончательно успокоилась. — Поэтому он просто умер. А не то, что она там строила на своём лице. — Значит, того человека в доме престарелых ты не знала? — уточнил он. — Знала. Но я не просто представляла свою жизнь без него, но и с нетерпением ждала. — Она докурила и отправила бычок в урну. Затем встала и поднялась на пару ступенек вверх. — В этом разница. Она не хотела своей судьбы кому-то ещё. И пускай Майклу уже и впрямь было все равно, ей — нет. Позволять ещё одному насильнику или какому бы то ни было ублюдку оставаться безнаказанными она не могла. Её цель находилась в "Городе без андроидов".FLASHBACK OFF
19:22
— Я вспомнила. Я не видела лица второго погибшего, но думаю, что это они наведывались к отцу Кирану по вечерам. Тучный мужчина и один мелкий и худой — азиат из морга. Однажды я забыла сменную обувь и вернулась. Тогда я услышала, что эти двое угрожали пастырю. Говорили, что он взял с них денег, а не предоставил товар. Грозились расправой. В комнате повисла тишина, потому что Коннор не сразу сообразил. Ему требовалось не только привязать эти показания к делу и соединить звенья общей цепочки, но понять, почему Лита не рассказала раньше. — Почему ты сразу не сказала? — Я боялась. — Тебя кто-то видел? — насторожено уточнил он. — Нет. — Тогда почему ты боялась? — с долей недовольства поинтересовался Коннор. — Я боялась поверить. — Коннор увлеченно следил за изменением выражения её лица. — Я боялась признать то, что слышала. — Её глаза помокрели, и андроид вовсе растерялся. — Когда вы сказали тогда, что в церковь ходят, чтобы иметь хорошую репутацию и быть защищённым от подозрений, я тоже боялась. Поэтому прервала разговор. Но я была согласна с вами. Я пытаюсь отгородиться от грязи, но это не делает меня слепой. Не помогает. Я всё вижу, все понимаю, это часть мира и моей жизни — грязь распространяется. Но я просто боюсь в это поверить, признать. — Не поднимая головы, она резко посмотрела в сторону и смахнула поступившие слезы. — И я не хотела верить, что мой пример для подражания не идеален. Точнее, он не должен был идеальным, но он же преподобный. — Когда она уточнила, голос её звучал уже более спокойно, но затем вновь стал дрожать. — Чем бы он там ни торговал, это и так незаконно, ведь он не имеет права вести какую-либо деятельность помимо священнослужительства. И я тогда просто ушла и попыталась забыть. Но я не могу носить это в себе... И принимать тоже. Не могу, Коннор. Она произнесла его имя так, словно взмолилась о помощи, а вкупе с отчаянным взглядом, обращённым к нему — всё вовсе стало похоже на мольбу богу. Коннору стало неловко, потому что он сочувствовал Лите и в последнюю очередь хотел бы видеть её такой потерянной, в слезах, которые она правда с мужеством сдерживала. Но он не знал, что говорить. Он не умел утешать девушек, чей светлый мир рушился. Коннор — солдат, его мир изначально состоял из крови и грязи, и только позже в его жизни появились проблески света в лице близких теперь уже людей. Но он не знал, каково это, когда, наоборот, с каждым днём в жизни света всё меньше и меньше. Так что решил даже не пытаться. — Спасибо за предоставленную информацию. Она была очень полезна. С этими словами андроид-детектив направился в коридор, оставляя опустошенную девушку одну в комнате. — Отец Киран сказал, что пока заказ выполнить не может и “придется выбирать из того, что есть”, — неуверенно начала девушка. И на этом закончила. Не оборачиваясь, девиант кивнул. — Будь осторожна, Лита.