Когда цветут липы

День рождения отмечали в воскресенье. С утра приехал Антон, забросил детей, наврал про подарок, который он якобы заказал по интернету и ещё не получил, и куда-то укатил в вечной бестолковой спешке. Теперь он работал менеджером в боулинг-клубе, до этого был администратором в кафе, ещё раньше, кажется, занимался телемаркетингом. На каждую из этих бессмысленных вакансий устраивал его Андрей. Настала его очередь прокладывать для брата лыжню, только вот тот никак не мог удержаться на скользком снегу. Да и самому Андрею это удавалось всё хуже. Зато с детьми дела обстояли отлично. Правда, пятилетняя Кристина чуть его не засыпала простодушным: — Дядь-Андрей, а что ты мне привёз из Штатов? Но тотчас же перебила себя более важным: — А у меня зуб шатается, вот, потрогай! Немногословный и обстоятельный двухлетний Никола приступил сразу к главному: — Дядя Адя, Ассь! И потащил его к соседскому забору, за которым жила весёлая немецкая овчарка по имени Ганс. Пёс вставал на задние лапы, почти доставая улыбающейся мордой до верха забора, радостно вертел хвостом и вываливал большой розовый язык. Потом срывался с места, мчался куда-то вглубь двора, чтобы тотчас же вернуться — похвастаться трофеем: потрёпанным игрушечным мишкой, сдувшимся мячом или недогрызенной костью. От Андрея требовалось держать на руках Николу и комментировать происходящее: — Смотри, это он тебе показывает, как надо ловить мяч. А раскормили твоего Асся, жопа толстая такая, еле прыгает уже… Твой дед шашлыки сегодня делает из свиного плеча, там может быть косточка подходящая сахарная… За этим занятием их и застала Анна. Даже за городом, в джинсах и толстовке, она выглядела деловой женщиной. Наверное, дело было во взгляде, цепком, оценивающем. Андрей сразу же увидел себя её глазами: осунувшееся лицо, тени под глазами, запойная бледность. — Привет, Андрей! С днём рождения. Как ты? — Отлично, спасибо! — он несильно обнял её за плечи, с улыбкой принял конверт, в котором, несомненно, найдётся подарочная карта в какой-нибудь фирменный магазин. Безликий и практичный подарок. Он и сам дарил такие же. За ужином он время от времени замечал на себе её взгляд, такой же холодно-внимательный. Вероятно, именно так она глядит на расписание какого-нибудь проблемного проекта, сомневаясь, удастся ли завершить его в срок. Может быть, дело в том, что она слишком часто заставляла его защищаться, случайно оброненным словом, таким вот прокурорским взглядом? А впрочем, какая чушь. Будь он более уверенным в себе, не было бы нужды оправдываться. Она уехала вскоре после ужина. Он вышел проводить её во двор, обнял на прощание, почувствовал лёгкое прикосновение прохладных губ, ещё постоял под мелким дождем, поглядел вслед красным огням её маленького внедорожника. Вернулся в тепло. Мама убирала со стола, взглянула на Андрея с укором. Неужели все же надеялась, что он уедет с Анной или задержит её как-то? Его волновало совсем другое. На утренней пробежке он едва не умер, значит, завтра на кроссфите умрет непременно. Но перед этим снова увидит его, своё золотоглазое безумие, будет с ним говорить и, может быть, чисто случайно коснётся его руки, хлопнет по плечу, толкнёт локтем… Андрей познакомился с Дмитрием Калиновским чуть больше двух лет назад, в начале лета, когда вечера пахли сиренью и липовым цветом и особенно остро не хотелось быть одному. Дима пришёл к ним на интервью и сразу подкупил прямолинейностью и нежеланием вертеть жопой, чем выгодно отличался от предыдущих претендентов на открытую вакансию. Если что-то знал, отвечал толково, в противном случае не стеснялся так и сказать: «Этого метода не знаю, с этим пакетом не работал, с этой технологией знаком только по литературе». Он понравился Андрею с первого взгляда, но сначала понравился по-другому, как человек человеку, как приятный собеседник и, видимо, хороший инженер. Держался Дима уверенно, но не нагло. На вопрос о возрасте, необычный для интервью, ответил просто: — Мне двадцать пять. Андрей спросил: — Вы закончили Беркли по двойной специальности: биотехнология и компьютер сайенс, два года работали в «ЛайфТек». Что вас заставило вернуться? — Там я один из многих, — спокойно ответил Дима, — зато здесь — элита. Да и платят здесь получше. — Да ладно! — усмехнулся Андрей. — Вас ввели в заблуждение. Мы не платим так, как «ЛайфТек». Дима тоже улыбнулся: — Я уверен, что бы вы мне ни предложили, с учётом уровня жизни я останусь в выигрыше. Наверное, именно тогда Андрей и пропал от этой улыбки, от звука мягкого баритона, от чуть заметной ямочки на щеке. Но как человек, вдохнувший смертельный вирус, не сразу сознаёт свою обреченность, так и он продолжал жить как ни в чем не бывало, по инерции следовать обычной рутине. Только откуда-то появилось предчувствие праздника, ещё не случившегося, но твёрдо обещанного, ожидание чего-то хорошего и важного. И этот праздник был связан с тем, что Дмитрий Калиновский, двадцати пяти лет от роду, белорус, неженатый, принял предложение компании «ИнфоДжен» и был зачислен в группу разработки инженером биотехнологом. И сразу оправдал самые радужные ожидания. К тому же мальчик оказался обладателем хорошего качества: в любом зале для совещаний на него смотрели, во время любого звонка его слушали. Смотрел и слушал и Андрей, но не так, как все прочие. С неожиданно острой жадностью он отмечал тонкие кисти рук с длинными сильными пальцами, розовые мочки аккуратных ушей, тонкую задумчивую морщинку между светлыми бровями. Смотрел и погружался в транс, которого прежде не испытывал никогда. Ощущение собственной гибели, понимание, как глубоко он в этот раз вляпался, под какой поезд угодил, пришло к Андрею постепенно. Болезнь наконец-то заявила о себе и оказалась совершенно неизлечимой. Разумеется, ни о каком ухаживании, ни о каких знаках внимания и речи быть не могло, Дима производил впечатление человека сугубо гетеросексуального, молодого и сильного самца, уверенного в себе и немного ленивого. Именно таких и любят женщины от восьмиклассниц до пенсионерок, за такими охотятся и о таких мечтают. Их отношения ни на дюйм не выходили за рамки старой и доброй схемы «начальник-подчиненный». Дима никогда не давал ему повода, даже близко не подошёл к разделяющей их грани. И все же, когда на новогодний корпоратив Калиновский пришёл с девушкой, это стало для Андрея ударом, вполне ожидаемым, но неожиданно болезненным. Корпоративная пьянка перешла в недельный запой, а когда Андрей очнулся, Анны уже не было рядом. И это, несомненно, к лучшему. Он видел Диму с девушками ещё не раз: с той самой миниатюрной брюнеткой, с высокой спортивной девицей с белокурым хвостом, торчащим из-под бейсбольной кепки, с чуть полноватой и статной молодой дамой, обещающей с возрастом превратиться в римскую матрону. Андрей ненавидел каждую из них. Ведь им-то можно было класть руку на Димино плечо, брать под руку, поправлять воротник его рубашки. Им можно, а ему нельзя. Нельзя провести подушечкой большого пальца по гладко выбритой челюсти, нельзя взъерошить короткий ёжик русых волос на затылке, ткнуться носом в шею. А ведь так хочется! И хочется много большего. У него светлая кожа и золотистые волоски на предплечье, у него плоский живот и широкий разворот плеч. Он кажется одновременно тонким, лёгким и сильным. Сам Андрей, конечно, мощнее, крупнее, хоть и немного ниже ростом. В постели они бы сравнялись, глаза в глаза, губы к губам. И вот так каждую минуту, днём и ночью. Проехала под окном белая машина. «У Димы тоже белая, Мерседес, пижон несчастный, и как ему удаётся держать его таким чистым?.. Взять что ли суши на обед? А вот Дима, наверное, не любит суши, ни разу не видел, чтобы он их ел. Хотя прожил шесть лет в Калифорнии, вроде бы должен был пристраститься… Погода хорошая, нужно повести детей в парк собирать каштаны… Интересно, любит ли Дима детей, хочет ли? Наверняка хочет, у него будут чудесные дети, а ты подбери сопли, дурак ты набитый». Два года — слишком большой срок для такой тупой и бессмысленной зависимости. Два года глупых фантазий и выматывающей душу тоски — это слишком долго, чтобы выдержать и остаться прежним, остаться целым. Впрочем, когда он был целым? Разве что до встречи с Владом, в простые и светлые времена гаражных посиделок, байдарок на Немане и дешёвого пива. Да нет, и тогда он был уже таким, увечным, просто ещё не знал этого. Впрочем, иногда Андрею казалось, что встреча с Димой стала своего рода спасательным кругом, удерживающим его на плаву. А может быть и наоборот, последней каплей. Самой большой удачей и самой страшной болью, это как посмотреть. Вот и ехал он на работу сумрачным осенним утром, скользил по асфальтовым облакам с синевой непролитого дождя, радуясь и содрогаясь от боли, ведь так давно уже не видел его, так давно, а скоро увидит, совсем скоро. «Стоячее» пятнадцатиминутное совещание по миелоид неоплазме, панели из пяти генов, где главный инженер проекта — золотоглазый ангел, безжалостный демон, взорвавший его мертвый, бесцветный мир. И хрен с ним, с этим миром, не жалко ничуть, лишь бы смотреть, видеть, чувствовать кожей, как пульсирует на виске тонкая голубая жилка. — Андрей Александрович, нам нужно решить: считать ли онкогенными все мутации в кодоне 617 или только классическую валин-фенилаланин. Есть литературные источники, поддерживающие обе гипотезы. — Только Ви-617-Эф. Будем консервативны. Кстати, Снежанна, проследи, чтобы в СОП были перечислены все мутации, которые мы считаем онкогенными. Миссенс в JAK2 Exon 12, с точными координатами, сдвиги рамки чтения в кальретикулине, Exon 19… «Какой у него внимательный взгляд, умный, серьёзный, какой хороший. Кто-то же спит с ним, кто-то пропускает эти волосы через пальцы, кто-то прикусывает эти губы, садится на его бедра, впускает его в себя, пьёт его, дышит им, господи, почему же не я! Никто не хочет его так, как я, никто не видит его так, никто не может так его любить, до кости, на разрыв…» В условном уединении кабинета Андрей отдышался, достал из сумки планшет. Под руку попался голубой конверт, подарок бывшей жены. Открытка со строгим геометрическим узором, с типографским текстом: «С днём рождения! Пусть каждый год делает тебя богаче». И с подписью от руки: «Будь здоров и счастлив. Целую, Анна». В открытку была вложена пластиковая карточка с затейливыми вензелями: «Спа-салон «Альтаир». Полный комплекс услуг по релаксации». Андрей ещё подумал: «Пидорное какое-то заведение», но потом сунул карточку в нагрудный карман пиджака и забыл о ней. Карточка снова обнаружилась в четверг, когда Андрей собирал вещи для химчистки. Давно установленная рутина: в пятницу он сбрасывает шмотки в торговом центре, во вторник — забирает. В пятницу вечером пошёл в «Арлекин». Одно расстройство. Музыка в стиле техно, мерцающие на стенах блики, на подсвеченном танцполе изгибаются сумрачные тени. Все здесь такие же, как он, мечтающие насадиться на толстый член. К нему постоянно подсаживались какие-то приторные давалки, становилось смешно, не на того напали. Неужели незаметно: они одной крови. Он из тех, кто раздвигает ноги и подмахивает, разве широкие плечи и заметные бицепсы могут так ввести в заблуждение? Да, видимо, могут. А ведь каждый поход в такого рода заведение связан с огромным риском. Любой из этих сладких мальчиков, которых он только что отшил, может встретить его где угодно в городе, в компании друзей или сослуживцев, может подойти и устроить сцену. То, что последует за разоблачением, он представлял себе слишком хорошо. Слезы матери, ненависть отца и брата, насмешки сослуживцев, презрение Анны. Презрение Димы, брезгливое удивление в янтарном взгляде. Андрей бросил на стойку несколько купюр, резко поднялся. Желания как не бывало, а вот пить ему сегодня нельзя. Слишком рано, чтобы снова сорваться. Пустая квартира встретила тишиной и мертвой стерильностью. Нарочно громко хлопнул дверью, протопал в гостиную, не раздеваясь, упал в кресло. На журнальном столике холодно белел маленький прямоугольник — подарок Анны. Андрей засмеялся, звук его смеха потерялся в молчании темной квартиры. Какой-то прямо неразменный пятак! Нужную вещь порой хрен найдёшь, а такая вот ерунда будто сама под руки лезет. Андрей любил нагружать выходные под завязку: обязательно тренажёрный зал с персональным тренером, по возможности встреча с детьми, рыбалка или вылазка на природу с отцом и его друзьями, пиво с Савичем, парикмахерская или поход по магазинам. Но несовершенство окружающего мира порождает препятствия даже для самых скромных начинаний. Персональный тренер отменил занятия, дети проводили выходной с матерью, Савич копал картошку в деревне тестя, а мама заключила простуженного отца под домашний арест. Свободное время Андрей переносил плохо. Поход в спа-салон «Альтаир» стал альтернативой общению с телевизором. Недавно открытое заведение приятно удивило камерностью и даже интимностью обстановки, по-городскому хилой, но симпатичной бамбуковой рощицей с деревянным фонтаном у входа, полутемным приемным залом с дубовыми скамейками, хорошим чаем, поданным несуетливой и приветливой девушкой. Тихая музыка доносилась из невидимых колонок, уютно журчала вода в фонтане с Буддой, пахло хвоей и лавандой. И казалось Андрею, что из мира автомобильных пробок, навязчивых реклам и серых осенних улиц он переместился куда-то далеко-далеко, где нет суеты, и некуда спешить, и никто никому ничего не должен. Сама собой упала с плеч усталость. Андрей с наслаждением вдохнул запах корицы и ещё чего-то непонятного, но приятного, струящегося в дымке над чашкой горячего чая. Другая девушка проводила его по коридору в маленькую и тоже слабо освещенную массажную комнату, очень тихо, чтобы не нарушить покой этого места, показала крохотную душевую пещерку и шкафчик для одежды с темной бамбуковой дверью. Мыло тоже пахло хвоей и лавандой. Простыня на массажном столе ластилась к телу. Андрей даже задремал на минуту или же окунулся в состояние покоя, похожее на легкий сон, и оттого не расслышал шагов вошедшего в комнату человека. В ответ на тихое, сказанное с лёгким акцентом: «Здравствуйте, меня зовут Шиан, и я ваш массажист…» — только промычал что-то. Просыпаться не хотелось совершенно. Оказывается, этого от него не требовалось. По комнате поплыл более сильный травяной запах. Ласковые и сильные пальцы коснулись волос. Сначала казалось, что Шиан, или как его там, просто гладит его по голове, как заслужившего поощрение ребёнка, но от этих лёгких прикосновений шло по коже приятное тепло. Потом движения стали более сильными, горячие пальцы проходили по скальпу, нажимали за ушами, разглаживали кожу над бровями, на висках, на подбородке. Крупные ладони обхватили его голову, стали поворачивать её и приподнимать, что-то хрустело в шее. Андрей слышал тихую далёкую музыку и совсем уж беззвучным эхом — дыхание Шиана. Тепло охватило шею, поползло по плечам. Андрей чувствовал, как уходит из мышц напряжённая усталость, как развязываются, распадаются какие-то туго стянутые узлы, выравнивается дыхание. Простыня, которой укрылся Андрей, соскользнула с его тела, осталась лишь узкая полоска, прикрывающая бедра. Теперь присутствие Шиана ощущалось отдельно от его рук. Горячие и скользкие ладони широко прошли по бокам, из-под них разбежались стаи мурашек. Андрей вдруг почувствовал очень лёгкую, едва заметную истому, предвестницу возбуждения. Она была слишком приятна. Пальцы легко прошлись вдоль позвоночника, как по струнам знакомого инструмента, затем взялись за каждый позвонок в отдельности. Позвоночника больше не было, лишь цепочка круглых камешков на белой простыне, лишь неподвижное тело, распластанное в полной покорности. Андрей перестал ощущать это тело, он парил в невесомости, привязанный к реальности только движениями сильных и ласковых пальцев. Пока Шиан не обхватил его за талию, прогибая в пояснице, сильно нажимая большими пальцами. Андрей длинно выдохнул. В паху медленно разливалась тёплая и приятная тяжесть. А волшебные руки вдруг исчезли, смолкло тихое дыхание. Андрей прислушался: зажурчала вода, тихо лязгнуло что-то стеклянное. Как, неужели это все? Ему недостаточно, он хочет ещё. Хочет этих прикосновений, просто хочет… Что-то влажное и горячее накрыло ступни ног, Андрей дёрнулся от неожиданности, но словно испуганная лошадь был остановлен мягким и властным прикосновением к плечу. В самом деле, что это он. Ему просто завернули ноги в тёплое полотенце. Между тем Шиан завладел его левой ладонью, огладил сильно, от пальцев к локтю, будто натягивая невидимую перчатку. Потом взялся за его пальцы, будто были они сделаны из пластилина. Каждое прикосновение к ладони отзывалось слабыми электрическими разрядами. Андрей не слишком часто пользовался услугами массажистов и не очень разбирался в этом искусстве. Но никогда ещё его тело не отзывалось так чутко, будто существуя отдельно от разума, отдельно от страхов, волнений и жёстких, вбитых в глотку истин. И снова разорван контакт, но теперь теплые руки переместились на его ступни. Массажиста нужно было остановить прямо сейчас, но ведь он ещё не сделал ничего предосудительного. Ничего, что могло бы вызвать волны неспешного ленивого возбуждения, на которых Андрей поднимался и опускался, невесомый и бестелесный. Сильные пальцы перебрали каждую косточку ступни и щиколотки, будто заново вылепили каждый палец и двинулись вверх по голени, мягко и нешироко раздвинув его ноги. Под коленями у Андрея всегда было так: горячо, будто вовсе без кожи. И он прикусил губы, глотая стон. Вот сейчас и нужно было остановить этого шамана-Шиана. Но когда горячие ладони, чуть сдвинув простыню, прошли по внутренней поверхности бёдер, разгладили складки под ягодицами, Андрей уже знал: не остановит. Пойдёт до конца, ведь это не человек даже, невидимая тень с непонятным именем, без лица, не знающая его и незнакомая ему. Гладкие от масла пальцы легко скользнули между ягодицами, надавили на копчик, все же вырвав из горла глухой стон, закружили у входа, едва заметно нажимая, нет, уже заметно, задевая края лёгкими и быстрыми движениями. Андрей и сам не заметил, как раздвинул ноги чуть шире, как дрогнул навстречу этим ласкающим, почти щекотным прикосновениям, уже вполне откровенным, чувственным, развратным. Жутко неправильным, стыдным… Качаясь на мощных волнах, Андрей едва заметил, как два больших пальца проникли в него такими же мягкими ритмичными движениями, будто пальцы скульптора, ласкающего покорную глину. Все труднее становилось не податься навстречу этому проникновению, и Андрею не слишком это удалось. А потом пальцы исчезли, и он беззвучно всхлипнул: «Неужели все? Вот сейчас прикроет его простыней, попрощается и уйдёт…» Но крепкие руки обхватили и приподняли его бедра, и Андрей покорно встал на колени, опустившись грудью на влажную простыню, открываясь с бесстыжей отрешённостью. Массажный стол чуть дрогнул под тяжестью второго тела, тёплая ладонь легла на поясницу ласковым и одновременно властным движением. Звук разрываемой упаковки оказался намеренно громким: последнее предупреждение, сейчас ещё можно остановиться. Андрей двинулся навстречу, почувствовал, как прижимается к его входу гладкая и скользкая от смазки головка, входит осторожно, без спешки, но и без колебаний, и ничего на свете не было правильнее и желаннее. Ладонь невидимого любовника коснулась шеи, пальцы сильно прижали выемку под затылком, Андрей тихо ахнул от странного острого ощущения и не заметил, как небольшой, но очень твёрдый член вошел в него до конца. А дальше было все очень просто, почти как с Лёхой, безыскусно, именно так, как и положено трахать любовника на раз, которого больше никогда не увидишь, да и, увидев, не узнаешь. И это тоже было правильно, освобождающе, бездумно. Ничего лишнего, ничего личного, животная случка, всего лишь инстинкт и ничего больше. Лишь пальцы, сомкнувшиеся на его члене, были все же очень живыми пальцами профессионала, лёгкими и сильными, быстрыми, ласковыми, обалденными, если честно. Когда все закончилось, Шиан прикрыл подрагивающего Андрея подогретой простыней и чуть слышно прошелестел: «Рекомендую пятнадцать минут полежать. Спасибо, и приходите ещё». Тихо хлопнула дверь. Андрей блаженно прикрыл глаза, каждой клеткой тела ощущая сладкую усталость. Где-то на задворках разума испуганным вороньем метались тревожные мысли. Он знал: их время скоро наступит, время отвращения к себе, и страха, и ужасных подозрений, но сейчас у него есть еще пятнадцать драгоценных минут тепла, покоя и волшебной лёгкости измученного удовольствием тела.