Узы Алого пламени.

      Маэстро кружится в безумном танце, ему хочется смеяться, хохотать в голос, он чувствует себя сумасшедшим, да кто знает, может быть, так и есть. Но самое главное, он ощущает что-то другое, что было до прибытия в Халлоунест ему неизвестно: он чувствует себя счастливым. Он счастлив, кружась на сцене, рассыпаясь на кошмары и сгустки пламени, он счастлив, видя свое дитя, взрастающее с каждым поглощенным пламенем, он счастлив, счастлив, и это чувство поджигает его изнутри, опаляя итак сожженную дотла и обращенную в угли душу.       Но ещё более он счастлив, танцуя с ней.       Тени пляшут на красной ткани шатра, тени танцующих фигур, которые танцуют вместе с ними, они танцуют друг с другом и тени их кружатся в безумном вихре вместе. Этот удивительный союз теней, черноты Бездны и яркого пламени кошмаров, этот прекрасный танец, смешивающий в себе черное и красное.       Игла взметается вверх, она, черная тень, легкая и быстрая, играет с иглой так просто, так небрежно, словно это не смертоносное оружие, а лишь ветвь цветущего дерева, лишь солнечный луч, невесомый и нематериальный. Но всё это лишь её искусная игра — она может ударить насмерть в любой момент. Алый огонь бросает на железо иглы темные отблески, и кажется, что игла тоже становится алой на несколько мгновений. Она взлетает вновь и вновь, пытаясь ударить его, того, кто сейчас метается перед нею, то вспыхивая огнем, то исчезая в кроваво-красном дыму.       Он кружит по сцене. Сегодня — его звездный час. Он должен победить её, как бы он не любил её, ту, что стала ему почти ученицей. Ученицей, принимавшей его уроки движения. Перенимавшей его танец ритуала. Он двигается вслед за ней, словно её собственная тень, делает выпады, рассыпается на пламя, опаляя пол шатра, и вновь возвращается в свое привычное тело, тонкое и изящное, способное двигаться плавно и изящно, но в то же время быстро и смертоносно. Это давно уже стало ему родным, так он привык к ритуалу, проходящему свои круги вновь и вновь.       Но к ней ему еще привыкать и привыкать.       Воздух полон тишины, звенящей, такой тяжелой, и даже чуть неприятной, и благовонного дыма. Все это смешивалось в такой густой и странный осадок, наполняющий воздух, от которого закладывало уши, а на душе становилось до странности спокойно, и казалось, что тебя на секунду опустили в воду. В тиши лишь слышно было, как вздрагивает и трепещет, искрит пламя в фонарях, висящих под потолком шатра на тонких и черных, словно Пустота, цепях, да как скрипят такие же тонкие и черные лапки, принадлежащие двум танцующим.       Они танцуют вместе сегодня. И это будет танец длинною в жизнь.