Mindless Self Indulgence - For the Love of God
Кашель не стал для меня спутником, он стал гребаной частью меня самого. Задыхаясь на рабочих перекурах, я как последний мудень оставался курить вторую, когда все остальные работнички съёбывали по своим делам, а затем и третью. Очевидно же, что с работы меня выпирали, и не с одной, естественно. Хотя официантом я продержался довольно долго, почти ебаный месяц, но в итоге какая-то сука сказала, что я ей нагрубил, когда принимал заказ - в тот же день меня уволили, вот же блять. После выходных я выглядел живым трупом. Прохожие шарахались как от туберкулезника, вероятно и не зря, ведь сам я уже год как не ебал, что у меня там с легкими творится. На кофеине и дешевых стимуляторах жилось, откровенно говоря, хуёво, до следующих выходных. До выходных и до падения. Я играл в весьма занимательную игру, которую выдумал сам для себя - проверка тела (проваленная проверка). Ебашил все, что доставалось бесплатно или же за не особо приятное времяпровождение в компашках каких-то обсосов. С моим то умением напиздеть быстро, коротко и в точку, можно было бы сказать, что жилось ниче так. До кровавой рвоты в толчке какого-то притона. До срыва горла, пытаясь выкашлять эти ебучие легкие. До покатушек мясным блинчиком по скоростной трассе на спор. Стукнуло семнадцать. Разъебало череп и вместе с выкашлянным дымом, что рваными лоскутками терялся в свете фонаря, но так и не запомнилось. Как ни в чем не бывало я приходил домой, тип после курсов ага, хуй там. Отчим невозмутимо палил телек, слегка придерживая пивас в правой руке. На столе уже покоились две пустые бутылки. Хотя, какой, блять, отчим? Этот мудак не был мне никем. Он был настолько ничтожен, что даже ебаное "ничто" для него звучало как-то слишком уж значимо. Я не понимаю, нахуя ему, в почти уже смертные пятьдесят с хуем лет, сдался приемный патчер, мудень, пиздюк? Но я одно знал точно, одно я прочувствовал на собственной прогнившей шкуре. Это что-то заплывало мутными озерами на моем животе, ногах, ребрах, костяшках пальцев, что частенько из-за тремора роняли последнюю сигу. Меня трусило двадцать четыре на семь, и спасали от этого говна только таблетки. Под алкашку и настрой, за милую душу этот хуесос метелил меня до отключки, просто по фану, от нехуй делать просто, за хуйню. Домой не пришел - схаркиваешь кровь, сигами провонялся: - Что, деньги пиздишь, что ли? Откуда у тебя, мразь, деньги на сигареты?! - Схватил по ебалу. Это хуйня. Я-то знаю. Было бы мне дело до себя, ногой бы не ступил на этот порог. В любом случае, даже это, на первый взгляд, зверство гораздо лучше, чем приют. Музыка заглушает мои мысли, она заглушает мое дыхание, замещая кислород, гонит кровь по венам пизже любого аппарата. Только не останавливаться, только бы не останавливалось. Небо каменными тучами берет меня в кольцо, а вдали меня ожидает дуэль с богом. Прощай, ебаная загаженная планета, пошли нахуй. Пошло все нахуй. Во мне соединяется свет всех миров, я стану достойной для жизни вселенной, что наконец-то даст людям покой. Я смогу возродить поколение падших и удовлетворить всех страждущих. Я смогу отпиздить ебаного бога, за его, сука, безответственность. Меня укрывает пеленой радуги, краски проходят через мое тело, они вонзаются в кожу, словно невидимые иглы, это не больно. Это навсегда. - Эй, ты живой? - Пронзает грудь. Я задыхаюсь. Подавился мыслями, подавился прошлым, я стер реальность не для того, чтобы в неё возвращаться. Сердце молотом бьется о ребра, я слышу, как они трещат, чувствую. Я ощущаю, что рассыпаюсь, мое тело...оно ведь давно не живо. А существовал ли я вообще? Глупый фильм, картонная реальность! Вся Земля гребаный муляж, ебаный в рот, как же меня наебали, сука, нет-нет же... "Тучка Рю..." - звонкая пощечина на мгновение становится моим спасительным кругом, яркий свет брызжет в глаза, а надо мной стоит светловолосый парень. - Блять...- я цежу сквозь зубы, зрение двоится как в гребанном 3D только без ебучих очков. Я не ощущаю леденящую стенку вонючего туалета, что упирается мне в спину, я не чувствую тела, как чего-то, что подвластно контролю. Замечаю, что мои вены, будто змеи уползают прочь, покидая руки, я остаюсь бескровным, беспочвенным. - Ты часом не передознулся? - Чужая рука трясет плечо, но я не хочу этого замечать, я буквально внушил себе, что не ощущаю. - Эй, парень, ты живой вообще? - Блять, я отталкиваясь к ебаной стенке, со всей дури ударяюсь затылком. Меня заливают флэшбэки. Широко распахнув глаза, гляжу на парня перед собой. Тот высокий, немного сутулый, с пшеничными чуть вьющимися волосами, в популярной нынче футболке поло, какие я терпеть не могу до тошноты. Я медленно поднимаюсь по стенке, стараясь принять вертикальное положение. Он протягивает худощавую руку, помеченную загаром, со словами: - Помочь? - Без раздумий я криво ебашу его по лицу, задев скулу. Парень, опешив, пошатывается, но не теряет равновесия, я замахиваюсь еще раз. Мне казалось, что бил я в тот момент дохуя сильно и быстро, прям пиздец, хотя на самом деле это можно было приравнять к возне богомолов на одном листике за местечко потеплее. Меня припирают к стене, ухватив за руки, чуть выше локтя, и я который, блять, раз ебашусь затылком о стену, невовремя откинув голову. Наваливается приступ кашля, меня сгибает пополам. - Ты совсем ебанутый или как? Мог откинуться тут, - на удивление спокойно говорит парень, которого я только что чуть не уебал. - Да пошел ты, - меня не хватает на большее: изо рта лишь вырывается хрип. Я без остановки кашляю, кажется, что горло сейчас разорвет. Мы редко играли в прятки, но как только предоставлялся случай все дружно начинали галдеть "За!". Белобрысый считал в этот раз, я тихонько прыснул с его "тхи", что в теории должно было звучать как "три". Но с каждым разом у него получалось все лучше. Обычно уговор был таков: не заходить за пределы первого этажа и подвала, не менять местоположения, коль уже тип спрятался, и не залазить на балки, ведь может ебнуть. Ребята моментально разбежались, скрываясь из виду совсем. Я тихонько зашагал к колонне, что валялась у входа, из нее торчала арматура, довольно близко к земле. Плиты потрескались и сошли бы за только что упавшие. Я быстро осыпал себя бетонной пылью, еле-еле подняв несколько камней стал наготове. В планах было напугать педика, а потом в голос поорать с его реакции. Услышав окончание счёта, я со всей силы швырнул камни вверх, чтобы по звуку хоть немного показалось, что плита завалилась. Быренько лег под арматуру, чтобы она была прям на уровне груди, накинул на себя пару камней: максимум что успел и замер откинув голову. Атсуши тут же прибежал на шум, я практически не дышал, предвкушая, но ничего слышно не было. Белобрысый замер, словно отключившись на мгновение от реальности, а затем едва уловимо произнес: - Рю? - На этом можно было бы закончить, но неутолимый интерес меня подначивал подождать. Подбежав совсем близко, он упал на коленки и произнес уже громче, - Рю, ты живой? Аку...Акутагава! - Он тряс меня за плечо, а затем заорал так, что я содрогнулся, - Нет-нет-нет, Аку! - зациклившись, он продолжал кричать во весь голос, даже когда я поднялся с земли и легонько схватил его за руки. Забавным все это перестало казаться, когда меня словно водой окатили с ног до головы. Меня пронзило острейшей иглой по всем нервам. Кровь просто замерзла, лишая тело движений. - Успокойся, живой я, хватит, - я старался отчетливей донести до него эту ахуенную инфу. Он перестал кричать, но все бормотал себе под нос, давясь всхлипами и соплями: - Дурак-дурак, какой же ты дурак, Рю, - в момент неведомое ныне чувство стыда накрыло меня. Стало невыносимо мерзко и гадко от самого себя же. Уже полностью я выбрался из-под арматуры и присел напротив безустанно рыдающего белобрысого, секунду подумав я его обнял, сильно прижимая к себе. Вышеупомянутый лишь уткнулся своей сопливой мордой в мое плечо, все продолжая рыдать, повторяя как мантру, - Дурак-дурак, не делай так никогда, ты совсем дурак. - Его мало беспокоила моя грязная одежда. Вряд ли он задумался, сколько пыли сейчас вдохнул с моей вонючей куртки. Я обнимал его как что-то несуществующее. Одна часть моей души угарала гиеной с того, какой пиздюк наивный, другая же познавала искрящееся чувство какой-то близости, а в какой-то степени, возможно, даже зависимости. Прибежали ребята, взволнованно спрашивая о происшествии. - Я мертвым притворился, та-да! - С кислой миной оповестил я их. Реакция на это дебильное заявление была ожидаемая. - Ты что, совсем придурок? - Разозлилась Наоми, - тебе сказку в детстве, тупому болвану, не читали про пастуха и овец? - Про овец и кого? - Непонимающе протянул я. - Про пастуха и овец, глупый ты дурачок, - Наоми редко использовала столь гневные выражения, но это сейчас отлично выражало её недовольство, - мальчик пас овец, а потом кричал:"Волк! Волк!", дабы пошутить, как ты, умник, смеялся во весь голос, а потом волк действительно пришел, он звал на помощь, но никто не поверил! - Действительно, крайне поучительно, - я закатил глаза но, поймав рассерженный взгляд Наоми, все же сатирично выдавил, - прошу понять-простить, мэм, виноват. - Она быстро успокоилась, хоть и бросила напоследок тип победное, - то-то же! Долгожданная игра сорвалась, и все побрели в подвал, надо было растопить бочку. Я сидел словно каменный под пристальным взором десятков глаз Медузы Горгоны, обнимая белобрысого придурка, который чуть не уснул на моем плече. Через пару дней, проходясь по площади я наткнулся на затоптанную газету. Объявление на первой странице гласило:"В среду, около 23:30, на перекрёстке улиц ////// и ////// был найден труп парня примерно от 14 до 18 лет, зверски изуродован и судя по экспертизе, намеренно расчленен. При себе ни документов удостоверяющих личность, ни бумажника не имел. Как показали анализы, парень оставался ещё жив после нападения, но тело обглодали бездомные псы. Его личность до сих пор не установлена, если вы владеете какой-то информацией о похожем пропавшем человеке, сообщите в полицию по номерам ////////// и ////////// звонки бесплатные и без НДС"
Газета выпала из рук, ветер окрылил измятые страницы с отпечатками чужих ботинок, унося её прочь быстрее, чем я успел вдохнуть. Я смотрел в пустоту. Я не видел перед собой ничего. Как они могут писать подобное? Как такие вещи выпускают на общее обозрение, твою ж мать? В подробностях мельчайших, блять, жаль фото не приложили. Тряслись коленки. Меня охватила паника и дикий страх. Он полз по рукам, поднимался по ступенькам мурашек на коже, по позвонкам выше, выше, шептал на ухо устрашающе: "беги, глупец", а я стоял. Стоял как вкопанный ебаный столб посреди площади, где ни один из прохожих людей меня не видел. Не обратил бы внимания, и даже если б заметил, явно не стал бы звонить по объявлению в случае моей пропажи. Ведь всем плевать. Да, всем похуй и это не новость, но в тот момент я будто заново услышал это, как первый раз сквозь призму детскости и наивности взглянул на гребаную реальность. Надо было рассказать. Они имеют право знать об этом. Но выпуск недельной давности, они вряд ли еще наткнутся на него. Простояв невидимым мертвецом среди снующих падальщиков еще около получаса, я все-таки заставил себя сделать шаг в сторону нашего "дома". Его дома. Ребята, до жути уставшие, скидывали все, что нашли сегодня. Мы не ели нормально уже около недели, все запасы, что оставались - съедены. А на пиршество у нас сегодня уготовано: гнилое яблоко, кулек со скисшей кашей странного цвета (помнится, кто-то после нее блевал целый день), несколько корок хлеба, два огурца, что я стырил сегодня из овощной и сырая заплесневевшая картоха. От нее можно было отрезать нормальный такой кусок и зажарить. Все, что посвежее мы отдаем Наоми и Гин, хоть они и отказываются поначалу, предлагая поделить на всех. Наоми выглядит не очень хорошо последние два дня. Белее мрамора, лежит неподвижно на матрасе, кашляет, не переставая. Сварганив какой-никакой ужин, мы усаживаемся поудобней вокруг бочки, и заходит как-то само по себе: - А вот когда мы вырастем, - начал Джу, - кем станем? - Я пекла бы тортики для братика и друзей, - улыбнувшись, бросила Наоми. - Хотелось бы иметь такое место, - чуть закашлявшись, она продолжила, - где все бы могли найти еду и доброту, - Джу тихо посмеялся, обнимая сестру. - Видимо, я остаюсь без выбора, хотя, с удовольствием помогал бы тебе с работой в пекарне. Не могу же маленькую сестренку без присмотра оставить. - От его слов Наоми заметно ободрилась. - Гин, а ты? - Девушка сразу опустила голову, закрывая волосами лицо, и еле слышно пробубнила себе в коленки: - Лодку хочу. - Путешествовать? - Удивился я. - Нет. Рыбачить, - я задумался, какой интерес в постоянном каче на волнах и сидении на одном месте в полной тишине, в ожидании? Но ответил лишь: - Занятно. Хорошая мечта. - Гин тихонько угукнула и направила взгляд в темное пламя нашего "не совсем костра". - Эй, Ацуши, а ты о чем мечтаешь? - Только в своей пустой головушке я называл его белобрысым, дураком, педиком и все в этом духе. Покосившись на меня, все еще не отошедший от той убийственной шутки, он без колебаний ответил: - Чай с рисом делать. И рисовать. - Я скептично глянул на него, во дает же пацан. Для счастья всего лишь чай с рисом и рисование, еп твою душу. Но он дополнил свой список. - Всегда мечтал научиться играть на пианино. Хотелось бы побывать на Луне, говорят, что туда можно переехать, - я прыснул со смеху, не сдержавшись. - Жить? На Луне-то? Там же воздуха нет. Разве что всю жизнь в скафандре. - Иногда тупость сказанного им меня просто поражала. - Ну не навсегда же, годик пожить, а там определиться, - тут и Джуничиро не выдержал, рассмеявшись. А Атсуши лишь нахмурился, - вот раз так смешно, поделись своей мечтой! - Мне действительно было пиздец как смешно, но ответа на его вопрос я найти не мог. Ебучего себя я вообще за что-то способное или даже живое никогда не считал. Ебаный мусор под подошвой разве может слыть мечтами? Хуй там плавал. Отходы должны выбрасывать, чтобы выжившее говно вокруг не умирало еще быстрее, хотя человеческая жизнь и так не славится своими сроками. Но правды ебучей не отнять - не хотел я никем быть, до сих пор не хочу. Порой задумываюсь над тем, а хотел ли я вообще быть? Существовать таким вот примитивным образом, паразитируя на более сильных, более добрых, более открытых. Но оставить педика без ответа гордость не позволяла, так что я выпалил первое самое пиздатое, что пришло в голову: - Президентом хочу стать, - не без значимости этих слов сказал я. - Серьезно? А не проще на Луну переехать? - Засмеялся уже белобрысый, чуть ли по полу не катаясь. Все подхватили, и в итоге мое, как бы пиздец рандомное и тупое заявление сделало вечер. Спустя какое-то время повисла тишина. Ребята зевали через раз, тем самым заразив и меня. На мгновение я вспомнил о газете, по спине прошелся холодок. Надо было сказать им...Я практически собрался с мыслями, но: - Как думаете, а Джон добьется, чего хотел? - Немного грустно подняла злополучную тему Наоми. - Хах, конечно, разве можно в нем сомневаться? Джон парень хоть куда, мастер на все руки. - Воодушевленно заговорил Джу, - Он все рассказывал, как свою ферму обустроит: коровы, куры там, все как надо. Но самое главное - виноградный сад, куча разных сортов винограда. Обещал гнать лучшее вино во всей округе. Всегда он хотел на природу уехать, подальше от смрада этого. Может и появилась возможность. А за вами, детишки, приглядывать теперь моя работа. - Он посмеялся, искренне улыбаясь. А я крепко прижал дрожащую руку к груди, дабы сердце не разорвалось на части.