Токио. Солнце садиться и снег на улице горит прощальным пламенем. Небо светлое и радостное, ведь его совсем не волнуют земные проблемы. Два парня идут по привычному маршруту в плотной, душной и давящей тишине. Оба знают, разговор предстоит тяжёлый, но уже им обоим это необходимо. Они не могут молчать. Чтобы разрядить обстановку, Шу, как раньше, начинает разговор.
— Вальт. Ты же видел нить у себя на запястье?
— Да, она мне сильно помогла. То тепло и спокойствие, изходившие из неё меня просто спасали и не давали потерять рассудок. А что?
— Просто, по сути, она должна была и мысли с эмоциями тебе мои передавать.
— Сначала, как только она у меня появилась, мне казалось, что голос в моей голове что-то ищет, но я, если честно, не придал этому значения.
— Слушай, а из-за чего ты тогда, ночью, начал так истерить? Мне тогда тоже досталось, наверное, полтора часа в снегу рыдал.
— Ах, это...
Аой явно не хотел ни вспоминать об этом, ни рассказывать, но это как раз то, что требовало ответов и устраивать что-либо бесполезно. Экзорцист глубоко вздохнул и продолжил.
— Там был, как он мне представился, падший ангел, с чёрными крыльями. Он сказал мне, что… ты предал меня. Продал их Хозяину. Мне трудно поверить в этот бред, но дословную формулировку передавать не буду, не потому, что не помню, а потому, что в слух такое не говорят.
— А ты... Ты всё же поверил?!
— А что мне оставалось?! Я пытался помнить, что ты не раз спасал меня, успокаивал, но всё это можно объяснить тем, что сказал Итами! Тем более, ты так долго молчал, а перед моментом, когда ты обещал всё объяснить, меня похищают и рассказывают такую ужасную «правду»! Ты ли это просил передать, или всё было выдумано, я не понимал, такого почти никогда не было! Я был в замешательстве!
Демон прибывал в шоке. Да, он чувствовал отчуждение, но подумал, что это его внутренняя сущность отрицает чувства кареглазого. Он не разобрался и не помог справиться с этим дорогому ему человеку. В его голове вспышкой мелькнуло имя того, кого он отпустил и это его привело в бешенство, хотя он внешне и не показал вида. Они ещё просили у него пощады, когда сами нанесли такую душевную рану беззащитному ребёнку! Надо было их убить на месте. Обоих. Но одно обстоятельство его немного успокаивало.
— Но ведь... Ты же разобрался с этим? Поверил мне, а не ему?
Аой сделал жест «рукалицо» и тяжело вздохнул.
— Нет, я просто подумал, что когда выберусь, буду тебя жестоко пытать, чтобы узнать правду. Но ты сам пришёл.
Синеволосый злобно рассмеялся, а альбинос сначала поёжился от представления картины пыток, которая с его живым воображением была довольо-таки красочной, а потом тоже засмеялся и попытался толкнуть друга в сугроб и убежать. Но не тут-то было! Экзорцист немного шатнулся, но не упал в грязный снег, а сразу побежал за демоном, попутно на бегу делая снежки и закидывая ими растерявшегося, но до сих пор быстрого парня.
Так они беззаботно играли и смеялись до того момента, как они не дошли до автобусной остановки, к которой, судя по расписанию, вскоре подойдёт автобус, должный довезти их до леса. Парни понимали, что как только они доберутся до дома, настанет переломный момент, жизнь разделиться на «до» и «после» и как прежде больше никогда не будет. Но жить больше в обмане и тешить себя и друга иллюзиями ни один из них больше не желал и выбора не было. Снова поникнув головами, они дождались автобуса, сели в него и молча доехали до леса. На него, как по ступенькам, опускалась госпожа Ночь. Небо ещё не до конца потемнело, горизнот с запада ещё светился цветом нежного персика, а звёзды с полной луной уже во всю купали равнину перед ними в серебристом свете. Аой был в восторге.
— Этот лес... Он действительно чудесен.
Куренай улыбнулся от умиления, наслаждаясь теплом доверия друга.
Ведь скоро оно должно закончиться.
В замочной скважине два раза провернулся ключ и в дом вошли два подростка. Чтобы хоть на пару минут отсрочить важный момент, Шу, как только они переоделись, предложил то, на что точно не услышал бы отрицательный ответ от Аоя.
— Пить, есть не хочешь? Может, чая?
— Не откажусь от чёрного.
Альбинос кивнул, и хотя был удивлен вялой реакцией синеволосого, стал с готовностью заваривать ароматный напиток. Через минуту на кофейном столике стояла кружка, из которой по всему дому разлился фруктовый запах. Повисла неловкая пауза. На кареглазого давила тишина с противной примесью тиканья часов и он заговорил первым.
— Так... Долго ещё молчать будем?
Демон глубоко вздохнул. Сформировать информацию так, чтобы она не убила, было безмерно больно. Гораздо больнее, чем нож под рёбра, и правда жгла горло, как кислота.
— Конечно нет. Только вот скажи. С чего начать?
— С начала.
— Тогда... Прости меня и попытался всё принять.
Я знаю тебя очень давно. Ещё когда мне было пять лет, мы познакомились. Ты не можешь ничего помнить о том моменте. Тебе на скулу поставили печать Забвения. Это сделал сам Бог. Перед тем, как я расскажу тебе, почему это случилось, немного напомню о порядках нашего родного мира.
Мир людей вечно смещался. Его расположение по отношению к Раю и Аду зависит от баланса зла и добра в этом мире. Когда-то он граничил с миром ангелов и человечество чуть не вымерло, желая искоренить все грехи и уничтожить всех грешников ради своих покровителей. Потом – с обоими мирами, что привело к Великой войне, которая длилась полторы сотни лет. Погибли тысячи людей, демонов и ангелов – и того больше. Смертей были миллиарды и это никак не смыть. Подобные шрамы не сглаживаются. И это только ради того, чтобы покровительствовать людям. И всё же, наш смысл жизни, наше предназначение состоит в том, чтобы сохранить людей. Поэтому Бог и Сатана, превозмогая взаимную ненависть, встретились и договорились, что что бы не случилось, какие бы перестановки в мирах не произошли, ангелы не войдут на землю и не будут предъявлять прав на земной мир. Но тогда демоны не будут разорять и тиранить людей, как когда-то это делали ангелы. Общими силами, владыки двух миров стёрли из памяти людского народа всю кровь и все злодеяния, что они сотворили, одержимые желаньем власти. После того, как для демонов мир людей стал вторым домом произошло последнее изменение. Мир людей стал граничить только с Адом, а Ад, с Раем. Эта граница свята, её никто не может нарушить, ибо это одно из худших преступлений. Есть узкая полоса на грани света и тьмы для падших ангелов и для демонов, превращающихся в людей. И границы этой полосы строго охраняются. В нейтральную зону можно всем, а вот в царство демонов можно только демонам, точно также с миром ангелов. Грани постоянно патрулируют. И один раз меня, ещё совсем маленького, взяли в один из патрулей, чтобы «показать, как взрослые работают». Родителей у меня не было, чтобы не пустить, ведь там, со стороны Ада, всегда было опасно для жизни. Даже небо не бывает голубым. Только кроичнево-зелёным, почти чёрным, от пыли в плотных тучах. Меня опекал один из сильнейших тёмных. И он меня сам отдал командующему патруля. Ему плевать было на мою жизнь. Главной целью были мои силы и моя дрессировка до того состояния, что я буду беспрекословно его слушаться. И тебя тоже в тот день отпустила мама. Чтоб ты погулял. Я всё удивлялся, насколько разные наши миры. То же самое небо. Если в моём мире не бывает солнца и небо почти всегда клокочет громом и сияет молниями, у тебя если и бывает гроза, тёплая, с мягким, летним ливнем, то после неё всегда оставалась радуга. Я видел такую несколько раз, она действительно красива, как и всё царство Бога. А ты. Ты был гораздо светлее и теплее, чем летнее солнце в полдень. И пока патрульные перекидывались колкостями, и всеми способами выражали своё презрение и ненависть, ты, мой маленький ангел, подошёл к бледному, невзрачному и лохматому демону, который боялся и ненавидел всех и предложил дружить. А когда я возразил, что не знаю тебя и не хочу разговаривать с тобой, ты рассмеялся и весело приподнял правое моё и левое твоё крыло одной рукой, серьёзно заявив, что мы почти одинаковые, даже крылья одного размера. Это был самый лучший момент в жизни. Мы договорились каждый день встречаться на нейтральной полосе. Ну, вернее, ты договорился, а я просто не смог отказать такому концентрированному комочку позитива и надежды. Сначала, я тебя не понимал, словно на разных языках говорили. Я тебе о романтизме в искусстве суицида, а ты мне о том, что твоя мама печёт самые вкусные булочки на свете. И о том, что мы такие маленькие, что нам ещё нельзя прийти на землю. А ты бы очень хотел видеть людей. А потом мне стало очень интересно. Мы были разными и каждая секунда проведенная рядом с тобой открывала мне что-то новое, мир разворачивался мне такой, каким видел его ты, разворачивал свои рамки. К сожалению, эти дни длилось не бесконечно. Нас разлучили те, кто был за нас в ответе, увидев опасность в нашей дружбе. Меня постоянно тянуло к тебе, просто не хватало единственного существа, к которому я был привязан. А ты знал это и не мог оставить друга. Только я не мог противостоять авторитету наставника, весь Ад стал для меня тюрьмой. А для тебя не было никаких границ, никаких преград. Как же жаль, что я не пришёл к тебе, несмотря на страх.
Ты пересёк грань мира тьмы. Как вчера я помню, потому что эта жуткая картина выжжена в моём сознании. Ты, создание света, влетаешь в мой мир, на тебя обрушивается вся грязь, весь ужас и крики со всех сторон. Твои хрупкие крылья чуть-ли не ломаются от тяжести, а ты летишь ко мне. Наверное, мне было даже страшнее, чем тебе. Тебе было всё равно, а вот я знал, чем может кончиться твоё пребывание там. Я не думал, что ты придёшь за мной.
Нас обоих жестоко наказали. Тебе стёрли память, почти что превратили в человека, и отправили на землю, вопреки всем законам, в обычную семью, лишив всего, кроме имени. А меня лишили наставника и тоже сослали в земной мир. Никто не знал, что твоя семья будет в одном городе с моим домом. Бог отправил тебя в первую попавшуюся праведную семью. И твои приёмные родители тоже ничего не знали о твоём происхождении. Просто решили, что ты – божий дар и не стали искать твоих родителей. А Сатана отправил меня в родительский дом, не зная, что тебя тоже сослали на Землю, считая, что за такой проступок тебя должны были казнить. Место ссылки он выбрал, поддавшись льстивым словам и уговорам моего наставника. Я всё это время тебя искал. А когда нашёл, я уже был обнаружен его прихвостнями. И рассказать тогда я не мог, потому что зная, кем ты являешься, ты был бы для него особо желанной целью и он бы из кожи вон вылез, чтобы убить тебя. Для него мы оба добыча равноценная.
Шу замолчал. А Вальт был в шоке и обдумывал сказанное.
— То есть... Я ангел?
Альбинос кивнул
— Да нет, не может быть! Всё, что ты сказал – полнейший бред! Ангелы – светлейшие существа и мы просто не достойны из видеть. А что бы из-за них, да война?!
— Доказать?
— Да!
— Ты не помнишь ничего с пяти лет, когда ешь вкусную выпечку ты испытываешь дежавю, и на твоей спине есть два шрама, происхождение которых не может объяснить твоя приёмная семья, но когда тебя нашли, они ещё кровоточили. А когда ты делаешь что-то хорошее, твоё тело становится гораздо легче, появляется ощущение, что ты летишь. А к тому же, у тебя есть способности, не присущие людям, уменьшенные твоей амнезией в разы. Ты не говорил о многом. Тем более, и сам не осознавал.
— Допустим, но согласись, здравомыслящий человек не поверит в подобную чушь!
— А разве здравый смысл это то, на чём ты постоянно строишь выводы? В здравом уме ты живёшь с демоном? В здравом уме видел, как тебя похитили падшие? В здравом уме рассказывал мне свои вещие сны?
— Может, хватит?
— Ты судишь о Боге, которого, по-твоему, ни разу не видел, считаешь, что правила церкви не приложны, что всё, что говорят люди, сами не соблюдающие заветы бога, нарушающие правила и ни разу не видевшие того, кому они «подчиняются», сами говорят чистую правду?! Я видел всё, я точно знаю, и я твой друг! Почему ты мне веришь?!
— Не знаю. Наверное, ты действительно прав.
— А как же иначе.
Куренай был рад. С его плеч камнем рухнула ответственность, а правда восторжествовала и окрылила. Он понимал кареглазого и сочувствовал. Разумеется, он будет отрицать то, что он ангел, если думал, что он человек, всю сознательную жизнь. Тем более, ещё и порядки миров узнать. Не так уж это и легко. Альбинос осторожно погладил его по голове, пододвинув крушку с уже остывшим чаем к другу поближе.
— Ты как, в порядке?
— Не знаю. Всё так неожиданно, если честно, я ожидал того, что ты шпион демонов или что-то в этом роде, но никак не подробного. Получается, что у меня осталась семья в Раю?
— Конечно. Мама, папа, а ещё младшие брат и сестра – близнецы. Твои родные не хотели тебя отпускать. Это я во всём виноват. Мне очень жаль!
— Мне бы очень хотелось увидеть свою семью. А ещё сильнее – вспомнить её. Как это сделать?
Демон тяжело вздохнул. Это не было бы задачей, если б не было так трудно.
— Если бы я знал, давно бы уже вернул тебе память. Но я не знаю, как стереть печать Забвения или хотя бы ослабить её действие. Я демон, а это знают только избранные ангелы.
— Хорошо, потом разберёмся. А крылья?
— Крылья у ангела появляются, когда он в первый раз маму называет мамой. Наверное, и во второй раз сработает, только вот... На землю ангелам вход воспрещён.
— А как же я?
— Ты почти человек. К тому же, тут ты не законно. А вот в самом Раю ты можешь её увидеть. Туда тебе тоже можно, ведь ты ангел по рождению. Даже Бог не в праве был тебя выгонять, ведь не только он придумал правило.
— Погоди... Дай вздохнуть. Я не могу всё это переварить. Какие-то другие родные, другая реальность. Сейчас с ума сойду. Я могу попасть в Рай и увидеть родных. Но как я их узнаю? Навряд ли ты сможешь пойти со мной и познакомить её со мной.
— Вернуться в нейтральную зону из вашего мира будет проще простого, но ты прав. Я не смогу тебя провести к твоей семье. Но, думаю, мы разберёмся. Можно отправить тебя с патрулём. Однако, ты наказан самим Богом и я не знаю, согласятся ли ангелы тебе помочь.
— А если помогут?
— Тогда ты вернёшь свой дом, благосклонность всевышнего, семью, возможно, память, старых друзей, в общем – всё.
— А... Что же взамен?
— Ничего. Возможно. Только я.
— Стоп. Как ты?
Кареглазый был в недоумении. Он даже не успел узнать свою маму, не увидел младших брата и сестру, а уже приходиться выбирать между ними и лучшим другом. Так неожиданно из доброй сказочки всё превратилось в фильм ужасов, Вальт не мог успеть за целым миром. Тем более, как сделать такой выбор он не представлял и не желал пробовать представить. Парень резко вскочил и выбежал из кухни. Куренай этого не ожидал, на его взгляд, всё шло ровно. Он кинулся за ним вдогонку, не желая оставлять этот вопрос в подвешенном состоянии. Тем более, что сейчас Аою нельзя на улицу. Шу не готов морально спасать его как только вытащил из лап своего врага. А экзорцист и вовсе не собирался убегать из дома. Он всё ещё мыслил здраво, хотя и не понимал, что творит и чего он хочет. Быстро вбежав в ванную комнату он спешно запер дверь. Разумеется, демон может дверь сломать, или переместиться напрямую туда, где прятался Вальт, но была надежда, что он не станет крушить собственный дом и не может проходить сквозь стены. А альбинос мог, если постарался бы, но он не хотел нарушать права ангела на личное пространство. Он тихо подошёл к двери и несмело постучался. Но ему никто не ответил. Кареглазый не хотел его видеть, чтобы он не мог помешать ему думать и принять решение. Наверное, было проще всего просто сбежать. А тяжелее чем сделать верный выбор может быть только добровольно лишиться близких. Парень хотел сам для себя решить. Что же ему дороже? Давя сам на себя, он стал глубже уходить в мысли, словно черепашка прячясь под панцирь. А Шу за дверью уже мучала совесть и раскаяние. Не надо было так много говорить сразу, может , надо было сказать ему уже после того, как он обрёл бы крылья. Да, альбиносу было очень тяжело даже думать о прощании с его ёжиком, теперь даже тяжелее, чем тогда, в детстве. Но это же не так важно, главное, счастье дорогого ему кареглазого мальчишки. Демон тяжело вздохнул. Дверь не остановит звуковые колебания и с синеволосым можно поговорить и через неё.
— Послушай, Вальт. Тебе не обязательно сейчас выбирать. Если честно, я не понимаю драмы всего происходящего. Тебе не из чего выбирать. Там твоя родная семья, дорогие друзья, которых ты очень любил. Стоит только всё вспомнить и ты меня забудешь, будто дурной сон. К тому же, ты сможешь видеть Дайго, Вакию и остальных в нейтральной полосе. А я. Ну, что я? Я тебе врал, я ужасный друг, из-за меня ты лишился родных, я подставил тебя, в конце концов! Да, я не хотел, но это же меня не оправдывает. Ты потерял всё, чем дорожил. Из-за меня на тебя охотится опасный демон, которого не может приструнить сам Сатана. Я ужасен.
— ТЫ МЕНЯ СПАС! А ещё ты самый преданный и лучший друг! Ты мне заменил семью, которой у меня не было все эти без малого десять лет!
—
Да не друг я тебе! Глупо что-то скрывать, как-то выкручиваться. Я люблю тебя. С двенадцати лет понял. Тогда стал искать ещё живее, в глубине души надеясь, что земной мир тебя сломал, что ты не светит больше так ярко, что я всего лишь возношу твой образ из воспоминаний, которые могли быть искажены моей фантазией. Потому что не хотел тебе вредить. Не желал искать тебя только для того, чтобы давить в себе желание смотреть в твои глаза и хотеть в них утонуть. Я ненавидел себя! Своё гнилое сердце, которое избрало своим эталоном совершенства именно тебя, ангела, которому я сломал жизнь и моего единственного и лучшего друга. В конце концов, как можно добиться взаимности в мире, где правит церковь с такой вершиной?! Любовь, заранее обречённая на гибель. Причиняющая боль и страдание всем вокруг. Чувства, подобные чуме, которые надо засунуть глубоко, в самые тёмные углы созния. А ты оказался почти как тогда, в детстве. Да, мир с вечной борьбой тебя не хило потрепал. А ты всё равно чист, как сапфир. Прости меня.
— Ты это говоришь, чтобы заставить меня остаться здесь и не увидеть свою семью?
У демона всё внутри, все нежные чувства и эмоции обрушились и даже, казалось, что-то в грудной клетке жалобно хрустнуло и сломалось. За что он так с ним? Демон очень хотел осчастливить его, но сорвался и сказал то, о чём ему не стоило знать и что теперь? Парень за дверью считает его тварью? Единоличником? Считает, что он способен манипулировать его чувствами? Было очень обидно. Он не ждал ответа, не ждал поцелуев, объятий и романтики, был готов даже на нелепый смех и вопрос: «Это что, такая шутка?», но явно не этого. Его любовь смешали с грязью и назвали ценичным предлогом не пустить его к счастью. Альбинос никогда не мог сказать, что он плаксив, или не может сдержать своих чувств, но сейчас на его алые, как кровь, глаза навернулись горячие слёзы. Парень сжал руки в кулаки и захотел уйти. Но вспомнив, что Аоя, безусловно, нельзя оставлять без ответа, и что он достоин лучшей учести, чем всю жизнь бегать от убийц на земле, он собрал силы и ответил на грани срыва на плач
— Думай... Как хочешь.
Его голос его подвёл и от комка в горле, упал и превратился в шёпот в конце. Стирая с глаз ненавистные капли слёз, парень опёрся о стену и, пошатываясь, пошёл в свою комнату. Чувства душили и он не в первый раз проклял свою участь что-либо ощущать. Он был сломан и никому не нужен, но он искренне желал добра всем, кто когда-либо помог ему. Он забился в дальний угол между кроватью и стеной и стал колдовать, глотая всхлипы. Сначала, он защитил дом, а затем, превозмогая боль, лишил себя зрения. Он не хотел никого видеть. Сжигая себя на костре самобичевания, он дал волю слезам.
В это время в ванной дела были не лучше. Вальт знал, что быстро думать он не умеет, но он и не подозревал, что он вообще не умеет думать! Парень успел узнать Куреная, возможно даже, заново, достаточно хорошо, чтобы иметь чёткое представление о том, что его друг не демон, а божий одуванчик, что он никого не может обидеть без ущерба для себя и что он действительно дорожит кареглазым. Прокручивая раз за разом в голове те слова, что он бросил своему действительно дорогому другу, ему становилось не по себе. Действительно, когда он успел стать таким бессердечным? После рассказа, которого Аой сам так требовал? Ему было очень стыдно. Нельзя так с чужими чувствами, с горяча, так жестоко. Да, он ничего, кроме дружбы, не ощущает к пепельноволосому парню, но разве это что-то меняет? Гуманность не просто пустой звук и она не относится только к собачкам-кошечкам, это касается и близких. Шу стал экзорцистом, чтобы не висеть у него на шее. А та радость, тот вкус жизни, что это бесцветное чудо-юдо принесло с собой? Вальт же и не жил до него! Не ходил в парки гулять, в цирки, в зоопарки, в кафе, не было у него никаких забав, кроме работы.
С каждой минутой парень понимал – ну и нагородил же он дел! И убеждался всё больше что он просто обязан извиниться перед демоном. Но думать – это одно, а делать – это совершенно другое. Подросток кое-как собрал моральные силы и поднялся с холодной кафельной плитки. Открыв дверь, он медленно побрёл по коридору вперёд, сам для себя тянув время, гадая, в какую комнату забрёл Шу. Остановил он свой выбор на спальне, ведь там можно было рассчитывать на уединение. Разумеется, растоптанное сердце стоит залечиать в одиночку. Несмело пройдя по коридору, жмурясь от скрипа старых половиц, в нужную комнату, он замер на пороге. Куренай сидел, сжавшись в комочек, и не услышал его, а видеть был не в состоянии. Синеволосый заметил, что на него не реагируют и тихо стал подбираться ещё ближе. Подойдя так, чтобы ему было видно лицо Куреная, он заглянул в рубиновые глаза. Вальт ужаснулся. То, что светилось там, как самый жаркий костёр – угасло, потухло и оставило за собой серый пепел, который покрыл алые радужки мутной тёмной пеленой, и горькие реки, текущие по его щекам. Демон смотрел прямо перед собой, но его взгляд словно проходил мимо кареглазого. Тот не сразу понял, что его не видят, он решил, что его игнорируют или же альбинос просто задумался и не замечает изменений вокруг. По этому парень легко коснулся его плеча. Шу вздрогнул и сжался. Он стал оглядываться по сторонам, прищуриваясь, ища ангела. Но поняв, что без зрения, хоть все глаза прогляди, ничего не увидишь, робко спросил
— Вальт... Это ты?
— Да, я.
Синеволосый не знал, что происходит и только собирался спросить Куреная, как парень быстро нащупал его руку и прижал её к своим бледным, дрожащим и сухим губам, а потом отпустил его ладонь и сжал в объятьях хупкое тело подростка. Тот немного был в шоке и совсем растерялся. Что же делать в такой щекотливой ситуации? Но через пять секунд всё само разрешилось. Демон отпустил парня и отпрянул от него.
— Прости, я не знаю, как так получилось. Не хотел тебя стеснять.
— Да ничего... Вроде, не сломал ничего и ладно.
Альбинос выглядел смущённо, на его щеках поступил еле заметный румянец. Аой сам не понимал, что он сейчас ощущает. Жалость или же умиление.
— Прости меня, ты для меня только друг. Я не могу тебе ничего дать или сказать что-либо утешающее. Я не знаю, каково это – любить. Могу только предложить, что когда любит только один – это нестерпимо больно.
Просто стой и смотри, как тонет единственный, кто был всегда рядом. Не важно, что храм, где всегда тепло возведён лжецом. Кареглазый не хотел помнить весь этот день. Он всё равно видел бы, как плохо альбиносу, но он бы снова нашёл оправдание его поведению. А теперь он должен сидеть и видеть, как умирает изнутри его друг. Он не может его спасти, подать руку, обнять, ведь, фактически, это бы обозначало ответ на чувства альбиноса. Вот так жестоко. Не можешь помочь, тогда сиди и смотри, как из груди важного тебе существа уходит капля за каплей воздух, как из пробитого насквозь тела вытекает алая кровь, и как сила земного притяжения утягивает его всё ниже.
— Аой, нельзя заставить себя влюбится. Ты не в чём не виноват.
Неловкая пауза повисла в воздухе. Парни посмотрели друг на друга и засмеялись, даже не зная, в чём причина внезапного веселья. Но через пару секунд смех перерос в истерический хохот, который громом понёсся по пустынному дому, так, что стёкла в окнах задрожали, а потом всё стихло. Потому что слёзы не терпят шума. Как же трудно чувствовать что-либо.
* * *
Час, два, минута за минутой, так прошёл в слезах, самокопании и надрывании собственных нервов, день. Под вечер сил не было совсем. В пол девятого оба парня просто уснули, не помня себя от усталости беспокойным, серым и неприятным сном.
Следующее утро было ужасным. Сухим и окутаным туманом, с таким отвратительным началом дня может соревноваться только классический русский день после недельного празднования нового года. Парни не проснулись, они будто вышли из двухнедельной комы, жутко хотелось пить, но встать с постели было почти не возможно, словно их обоих связали или же просто замуровали в бетонную стену. Опухшим глазам Аоя было больно от яркого света. Зато альбиносу не было видно ничего и он не получал дополнительных страданий. И всё же, Шу пришлось подняться с кровати, притягивающей всех существ круглосуточно, как магнит железные булавки, и вернуть себе зрение, ради того, чтобы выпить стакан воды и принести тоже самое другу. Тот лежал на спине, в одежде, на не разобранной кровати, так, как вчера и уснул. С полным отсутствием мыслей в голове, вместо которых была только вата, подросток лежал на смятой подушке, вокруг него атласными лентами вились его мягкие волосы и он по-тихоньку открывал и закрывал глаза, любуясь потолком и желая снова уснуть. Не нравилось ему то, что он видел и ничего поделать кареглазый не мог. Но после первых трёх глотков воды, принесённой демоном, всё стало немного лучше, чем было, и хоть желание спустить ногу с мягкой кровати на ламинат ещё не появилось, но уже не хотелось покинуть эту реальность. Немного хриплым, ото сна и вчерашних слёз, демон проговорил
— Паршивые, всё-таки, ощущения. Почему мне так не хватает воды, я постоянно хочу пить? У тебя всегда так после того, как ты, эм, расстроешься?
— Хуже тем, чем больше ревёшь. Нет, со мной не всегда так. Ты, кажется, ещё и во сне слёзы лил, вот чего тебе так плохо. Выпей ещё воды или зелёного чая и мне принеси, пожалуйста. Пошевелиться не могу, хоть убей.
— Убивать не буду, но от щекотки ты спастись не сможешь.
— Ага, ладно.
С гнездом на голове, Куренай ещё раз побрёл на кухню, поставил чайник и уставился в окно. За стеклом кружили светлые и лёгкие крупные снежинки и поблёскивали на свету. Восток неба был чист, и его лазурь сияла ярче любого бриллианта. Парень знал, что на вчерашнем они явно не остановятся и что сегодня ангела ждёт новая порция правды, секретов и жестоких шуток прошлого. Если вчера всё прошло не так уж и удачно, то сегодня всё должно получиться. По крайней мере, в том, кто убил его родителей, в его личности, нет ничего такого, что могло бы взбудоражить сознание Вальта, ведь так?
Из носика чайника повалил густой пар и в кухне раздался щелчок. Парень достал заварочный чайник и коробку с его любимыми сортами зелёного чая. В воздухе повис вопрос века. Какой же чай подойдёт к началу этого дня? Парень с минуту стоял перед шеснадцатью пачками, наизусть зная, что в каждой из них и помня все тонкости их ароматов. Наконец, он остановил свой выбор на зеленом индийском чае с лаймом и мятой.
Насыпав, наконец, в заварочный чайник чайные листья, он залил их кипятком и стал ждать, пока они отдадут вкус и цвет горячей воде, а сам достал чашки и выложил на блюдце овсяное печенье с шоколадными крошками, любимое Аоем. Через несколько минут, перед синеволосым стояла чашка с ароматным зеленоватым напитком и его любимое лакомство. Он не сразу набросился на сладости, а улыбнулся и спросил, немного повернув голову к другу, но не смотря ему в глаза и не поднимая головы.
— Что, как в старые-добрые?
Шу был расстроен тем, что его не удосужели даже взглядом и осознанием того, что никогда больше не вернётся то время, в котором у них были свои традиции и приоритеты.
— Ха, да, возможно. Не бери в голову, лучше ешь печенье.
Озарённая солнцем, умножаемым каждой снежинкой в лесу, комната, казалось, светилась во всех, даже самых дальних углах. Свет проникал и в тела, в каждую клеточку, но, к сожалению, не мог проникнуть в душу, если его не захотят впустить. Что же останеться в душе, состоящей из тьмы, если впустить в неё солнце? Только свет и ты, и выбирать, прятать свою личность в сумраке от себя уже будет бесполезно. Вальт впустил добро в себя и оно там осталось навсегда, как и во всех сильных людях, а Куренай ещё сам не нащупал того окошка, которое нужно открыть. Он сидел с поникшей головойи глядел в чашку, зная, что ему плохо, не имея лекарств, ни докторов, лечащих не тело, а разум. Свет был везде, а он замкнулся в своём маленьком тёмном чулане наказывая себя за никчёмность. Он считает, что никто не замечает, что его не замечает синеволосый парень, отложивший сейчас на потом всё, и любующийся тем, как игривые лучи прыгают по бледному лицу подростка с алыми глазами. Он глуп? Невнимателен? Нет, он
одинок. Аой улыбнулся, будто сам себе и проговорил так тихо, что упавший с крыши снег мог заглушить его слова.
— Спасибо.
— Ты же мне не всё рассказал, так? Я не хочу снова начинать тяжёлый разговор, просто глупо бросать всё на половине пути. Я хочу всё знать.
— Я не хочу. Я привязан к тебе, не в моих силах причинять себе боль, я не мазохист. Прошу, не заставляй меня.
— Меня не отвернуло от тебя то, что ты уже рассказал. Ты обещал меня не бросить, так что же теперь может нас разлучить? Если что, будем видеться как и тогда, на границе. А с Богом там, или Сатаной, или ещё с кем-то, кто будет против, мы сможем договориться! Я уверен.
— Пора бы всё-таки перестать верить в чудеса. Не ребёнок уже, скоро уже пятнадцать будет.
— Шу, ты говорил, что знаешь, что меня подбросили. И что я не знаю точной даты своего рождения. Так может, ты знаешь?
— Твоя мама не хотела, чтобы ты отмечал своё день рождения в какой-либо иной день, кроме твоего настоящего праздника. Поэтому тебя сослали и лишили памяти в один и тот же день. День твоего рождения, когда тебе исполнилось ровно пять лет.
— Убийца твоей семьи и твой наставник это один и тот же демон?
— Да.
— Ты понимаешь, что ты обязан мне расскать.
— Ладно. Хорошо, я согласен.
История его жизни длится тысячи лет, никто не помнит его маленьким, если только сам Ад и его властелин. Говорят, что до трёх ста лет он был хоть и не подарок, но мудрее чем сам Сатана и тот часто просил у него советов. Но что-то произошло такое, что сломалo его и превратило в идеального война, но прежнюю личность он больше никогда не показывал. Моя семья очень древняя и с каждым поколением сила магии преумножалась, копилась и увеличивалась. У него же не было семьи, родных, он никого не любил и жил ради войн и воспитывал тех, кто должен стать влиятельным. С каждым веком этот дьявол раскрывал свои силы всё с новых граней, видя, как развиваются многие семьи. Он находил забавным то, что вокруг него все становятся более могущественнее, но был более, чем уверен, что он всё равно останется чуть ли не правой рукой Сатаны. Но примерно пятсот лет назад всё изменилось. Некоторые демоны стали мельчать, перестав желать только развития слуг Ада, как рассы, и начав следовать больше сердцу и любви, заводя детей с людьми и даже с простеньким ангелами-хранителями. Союз сильных ангелов и демонов как прежде оставался незаконным. А те же, кто продолжал вести свой род к вершине эволюции, стал даже сильнее, чем он. Его это раздражало, он считал, что его законное место никто не в праве занимать. Поэтому он уничтожал сначала предпоследнее покаление, затем старших детей, чтобы те не могли дать новую ветвь, а затем сводил сильных демонов, которые чаще всего были его воспитанниками, либо с людьми, либо с ангелами, а если не получалось, то он прибегал к крайним методам. Моя семья была не похожа на остальные, она не была основана на расчёте, но и не убила её потенциал. Он убил моих родных, но что-то было не так. Он не делал из меня война, присекал любую самостоятельность, за дерзкие слова жестоко наказывал, и поощрял любые просьбы. Новый сильный воспитанник великого война, которого тот дрессировал не так, как прежде, заинтересовал общественность, но он каким-то образом отбил весь интерес ко мне. Я знал, кто лишил меня самого дорогого для ребёнка – семьи и ненавидел его всем своим детским сердцем. Он обожал залечивать раны, нанесенные мне им в сердцах, я был безмолвной куклой, он часто ломал мне руки, ноги, крылья и, не редко, рёбра. То самое патрулирование было очередным наказанием. И он был просто в бешенстве, когда я познакомился с тобой. Разумеется, теперь у меня был друг, я хотел бывать чаще с тобой, а не с тем, кто должен был стать моим кумиром. Он кинул меня в подвал, избивал, потом лечил, но неизменно давал два часа на прогулки, потому что «не будешь бывать на свежем воздухе и солнце, ничего не будет заживать и сростаться». На самом же деле, он, скорее всего, делал это для того чтобы скрыть то, что он просто держит меня для избиения. А я пользовался знаниями, которые он мне давал, скрывал синяки и ссадины и летел к тебе, на границу, как раз к тому времени, к которому ты договорился со мной видеться. Но на пятый раз он узнал. После возвращения он посадил меня на цепь, как забавную, породистую псину и любовался мной и моими страданиями, словно картиной. А я вырвался, узнав пароль от того кодового замка, которым был закрыт мой ошейник, вырвался и убежал, жил два дня в нейтральной полосе у одного гибрида ангела и демона. Но он снова меня нашёл, словно всегда знал где я был, и пристегнул к кровати наручниками, в подвале. На этот раз он пошёл к Сатане, чтобы тот связался с Богом. Одно дело – слабые ангелы, а другое – сильные, могущественные, не имеющие права на дитя, которое может совершить грех. Он наплёл всем, что ты можешь в меня влюбиться и что тогда я обязательно утащу тебя в трясину. Тогда и было принято решение нас разделить. Он меня выпустил на воздух, но привязал магией к выжженой земле, я мог передвигаться только в круге, в диаметре равном чуть более десяти метров. Магия была не самой сильной, я понял это только потом, наверное, он был уверен, что я побоюсь вновь идти против его воли. А ты... Глупый, бессердечный и безответственный! Ты тогда правда, безрассудно поступил. Знал же, что даже для взрослого и сильного ангела опасно для жизни пересекать границу! Не говоря о наказании. Тогда Бог получи ещё одно доказательство греха и принял решение, которому был рад только мой наставник. Скользкий и вёрткий, как гадюка, он узнал то, чего не все ангелы знали. Но и он пожалел о нём, ведь следом за Богом Сатана объявил, что я также сильно виноват и меня надо отправить в ссылку. Тем самым, мудрый правитель тьмы принял самое ужасное решение, не только потому, что он не знал о тебе, а потому, что он не знал того, кто был его серым кардиналом тысячу с лишним лет. И несколькими словами он натравил моего наставника на мир людей.
— Ты уверен, что для него ты был только куклой?
— Аой, я для кого тут распинался?! Ты хоть слушал?!
— Внимательнее, чем ты анализировал. С твоим наставником произошло что-то такое, что заставило его начать прятать любовь ко всем, испытывать ярость к этому миру. Он не хотел быть один, поэтому воспитывал чужих детей, а тебя, возможно, в первые полюбил, как сына, за больше, чем тысячу лет! Он забыл, как проявлять нежность и испытывал жуткую ревность! Пока он был сильным, он был кому-то нужен, как советник, как воин, а потом потребность в нём пропала и из-за этого он стал убивать соперников! Всё сходится! Да, это точно не оправдывает кровь на его руках, но ты же поступал почти также! Ты стал экзорцистом, чтобы быть мне полезным и не надоедать. Я не могу знать его истинных намерений и обстоятельств, но я хочу знать, кто он.
— Ты уверен? Шок точно будет обеспечен.
— Да, уверен, как никогда.
— Убийцей моей семьи, правой рукой Сатаны, моим наставником и демоном, выгнавшем тебя из Рая, является действующая глава церкви – Луи Широсаги.
Чашка с недопитым чаем выпала из рук синеволосого и осколки разлетелись у кровати. Карие глаза застыли. На его лице было написано, что он изумлён, но Шу и не предполагал, что реакция будет такая сильная. Он взял парня за плечи и легонько потряс.
— Эй, с тобой всё в порядке?
— Нет.
— Плохо?
— Нет, я могу поверить в то, что я ангел, что я лично знаком с Богом, но то, что сам Широсаги – демон, да ещё и творил такое... Ты понимаешь, что это серьёзное обвинение, что это не может быть правдой?
— Но ты обязан мне поверить! Он не только вредит Аду, он владеет Японией, как загородным домом!
— Он приложил много усилий, чтобы истребить демонов! При нём экзорцисты стали важной частью общества!
— Он думает только о себе, не желает видеть ангелов, истребляет демонов, контролирует людей и разводит, как зверюшек и слуг, падших ангелов. За это в Аду о нём и не упоминают, иначе, как о «неверном». Не заметил, что к священникам уважения больше, чем к обитателям Рая?
— Он пытается нас защитить.
Куренай закатил глаза, устало вздохнул и встал, чтобы выйти из спальни. На пороге он остановился, слегка повернул голову и сказал последнее, что могло убедить экзорциста.
— Я позову твоих друзей, они всё знают обо всём, что надо, подтвердят.
Знаешь, я думал, что мы сможем поговорить и без недоверия.
* * *
Мелкий, во всех смыслах слова, демон, бежал со всех ног, разнося послания, понятные немногим в этом мире, в котором нет места магии. Он не стучался и не звонил в двери, зная, что кровь в этих стеклянных капельках сделает это за него. Странное существо с красными глазами-бусинками бегало из одного конца города в другой и остовляло на порогах нужных адресатов маленькие приглашения. Когда последний дом с двором, создающим гнетущую атмосферу остался позади, этот скелетик грызуна, обтянутый тёмно-зелёной шкурой, шмыгнул к первому попавшемуся объёмному дереву и своими острыми чёрными когтями вырыл ямку прямо под корни, залез в неё и как будто не бывало никогда его. Как по целчку пальцев, в абсолютно разных частях Токио дверь открыли насторожившиеся хозяева домов. Это сработали приглашения в гости, доставшиеся только тем демонам, которые дружили с Вальтом. Парни воровато огляделись, подняли колбочки, чем-то напоминающие леденцы-барбариски и каждый вернулся обратно к себе. Через два часа все были уже в гостинной загородного дома, в тайне надеясь на безопасность в доме, затеренном в лесу. Вакия был раздражён больше, чем напуган или удивлён. Тряхнув своими золотыми волосами, он стал выражать недовольство.
— Ну и зачем ты, зазнавшееся ничтожество, вызвал всех нас в такое опасное время?
Шу недоуменно посмотрел на него, а Вальт, который в это время разносил чай, должный прийтись по вкусу каждому из гостей, чуть поднос с чашками не уронил. Куренай и не думал верить другим демонам, он при крикнул на них, считая, что они разыгрывают его и Аоя.
— Да что вы говорите?! Нас не было меньше, чем две недели, и за это время всем стало так «опасно»?!
Дайго, рационально рвзмышляющий и имеющий талант убежать, немного приподнялся и стал успокаивать альбиноса.
— Да, это так! Чуть больше недели назад неверный просто взбесился и натравил на нас почти все силы. Никто не может выйти на улицу так, чтобы не заметили. А если заметят, то обязательно убьют. Мой дом пришёл в запустение, демоны и носа не могут показать, особенно, слабые. Я еле-еле улизнул, благодаря тоннелю, ведущему из подвала во многие места города.
Остальные закивали, ведь некоторые тоже проникли за город благодаря этому тайному проходу. Кареглазый побледнел и сполс в глубокое кресло, поджав кгруди колени. Он тихо прошептал, но в комнате не было слышно ни звука, и всем было слышно.
— Шу... Это мы виноваты... Это я во всём виноват!
Все, включая и самого Куреная, обернулись на него и, каждый по-своему, думал, что сказать. Первым отреагировал кровавый демон. Он бросился к тому, сел на пол, взял его ладонь в свою и заглянул в глаза.
— Послушай, ты не в чём не виноват, ты не виноват в том, что тебя похитили, слышишь?
По щеке кареглазого прокатилась слеза. Он уткнулся в колени лицом и расплакался, мучаясь чувством сожаления. Никто не остался в стороне, все подошли и стали аккуратно подбирать нужные слова, чтобы утешить того, кто смог их всех свести. Кен утешал его в две руки, пытаясь развеселить, Ходзи поддержать, Дайго пытался быть просто рядом, а для Вакии было труднее всего. Для него слова были просто пустым звуком, хотя ему совсем не чуждо было сочувствие. Когда Аой, всё же перестал лить слёзы, Дайго, как будто очнулся.
— Ты что, позволил, чтобы Вальта похитили?!
Все обернулись на альбиноса, а ангел понял, что сейчас надо будет защитить от нападок друга, ведь он его спас, к тому же, он бы всё равно не смог догнать Курая в городе. Всегда эмоциональный дракон закричал
— Ты, со своей хвалёной силой не смог защитить его?! И ты ещё утверждаешь, что он твой лучший друг?!
— Как ты мог?!
— Ты постоянно был с ним, почему ты кого-то к нему подпустил?
—
ХВАТИТ УЖЕ!
Все присутствующие утихли, смотря на разъярённого кареглазого. Он, убедившись в том, что всё внимание сосредоточено на нём, продолжил.
— Он попытался меня увести от них, но его оглушили и в тот же миг меня схватил ангел с чёрными крыльями и почти сразу поднёс к лицу платок, который очень странно пах и я отключился. После этого я помню всё только после того, как меня пристегнули кандалами к стене. Шу непросто спас меня, он воспользовался всей своей магией для того, чтобы найти меня и вызволить. Превратился в человека на неделю ради моего блага! У меня точно нет причин злиться или обижаться на него, ведь я ему очень благодарен!
После такой пламенной речи всем стало стыдно, даже самому альбиносу, ведь в том, что он спас Аоя, нет ничего такого, тем более, он сделал плохого ему гораздо больше, чем хорошего. А остальные были подавлены тем, что они стали обвинять того, кто был им, наверное, другом. Ясно ведь, что если бы была возможность, Куренай бы не допустил похищения синеволосого. Повисло молчание с ароматом бергамота. Ходзи решил перевести тему.
— Мы многое узнали, кроме главного. Так, зачем ты нас пригласил? К чему эта срочность?
— К тому, что я всё рассказал Вальту.
В комнате повисло
молчание...
