Запретное

Приближалась группа из, примерно, двадцати ангелов. За их спинами белели крылья, большие и поменьше, но у четырёх друзей с приближением этих прекрасных, как в легендах, существ, наворачивались слёзы. Демоны предложили пойти им на встречу, потому что, как гласит мудрость: „Ожидание наказания хуже самого наказания”, Аой согласился. Парень поправил лямки рюкзака, в котором лежали вещи, даденые ему ещё на земле Ходзи и с опущенной головой пошёл за друзьями. Когда, наконец, отряд поровнялся с Вальтом и остальными, они остановились. Во главе патруля стоял молодой златоволосый, растрёпанный и сонный парень. В его путанных волосах затерялись две красные пряди. Он стал изучать лицо синеволосого безразличными глазами цвета мокрого асфальта. Его крылья в сложенном виде доходили до земли и сильно выпирали из-за плеч, и парню, далекому от всего этого было трудно представить, какие они во время полёта. Как там говорят зоологи – размах крыла. Пока странный, насколько возможно судить по его поведению, (а кто его знает, может, это и нормально в этой реальности) ангел минут пять-шесть безотрывно, не моргая, можно сказать, пялился на лицо кареглазого без особой заинтересованности, один из его патрульных, наконец, прервал паузу, неизвестно из-за чего возникшую.        — Господин Фри, позвольте...        — Что тебе? – грубо прервал он обращение своего подчиненного, явно не горя желанием продолжать диалог.        — У этого подростка на щеке...        — Ты же Вальт Аой, наказанный и лишённый крыльев? – в очередной раз не дослушав, блондин так и не оторвав взгляда, произнёс с едва различимой вопросительной интонацией. За него ответил Вакия, считая долгом чести помочь своему другу благополучно вернуться домой. И хотя об этом попросил Шу, в котором он кроме соперника никогда не собирался признавать ещё кого-либо, будь то друг или просто приятель, дракон уже испытывает к этой парочке то ли жалость, то ли отвращение, а может быть, даже заботу. Он по-своему солидарен с альбиносом, потому что... Стоит ему представить, что ему, возможно, надо будет отпустить его Ходзи навсегда... Сердце сжимается и рвётся, каким бы чёрствым оно не было. Он определённо сочувствует Кровавому демону.        — Да, это Аой. По моей информации, он должен был вспомнить часть уже в четырнадцать, но ему почти что уже пятнадцать. Некий демон узнал, что ему угрожает опасность и рассказал о его происхождении и отвёл его ко мне, чтобы я его довёл до границы. Вы отведёте его домой? В ответ был еле заметный кивок командира, который был больше похож на сонное «клеванье носом». Парня без слов пригласили идти рядом с Фри. Он легко прошёл полупрозрачную границу, которая тянулась от земли до бесконечно-синего и звёздного космоса. Демоны на прощание только и могли, что помахать. Ведь если сильно бурно расставаться, дежурные ангелы могут что-то заподозрить. А проблем милому Аою в Раю, как только он туда пришёл, не нужно. Парень молча удалялся, всё сильнее жалея. Особенно ему было стыдно за свою последнюю выходку. Он же не знал, что Куренай так груб именно из-за него, вернее, из-за скорого его отсутствия. Прощание было самым ужасным, которое только могло быть. Сейчас вернуться уже невозможно. Бескрылый, как прозвал его командир патруля, понуро шёл по опрятным улочкам. Здесь здания были не выше двенадцати этажей, в основном, только частные двухэтажные тёплого, древесного оттенка, на ровном асфальте не было грязной каши из снега, песка и соли, он был просто сухим и чистым, будто его подмели или пропылесосили. Дышать тут было легко, не было не намёка на загрязнение воздуха, словно это не город посреди зимы, когда зелени совсем нет и смог оседает серой коркой на снегу, а лес после майской гозы. Деревья были совсем-совсем белые из-за маленьких, колючих и блестящих льдинок, словно с приходом морозов тонкие ветви поседели. Почти все лица вокруг были счастливые, даже у Фри появилась на губах лёгкая полуулыбка. Кареглазый увидел только одного не самого радостного ангела, это была молодая девушка. Она подскользнулась на корке льда, образовавшегося из стекающей с крыши воды, и упала, уронив пакеты с едой половина содержимого которых высыпалась на тротуар. Парень уже кинулся к ней на помощь, но его остановила, грубо схватив за шкирку, чья-то сильная рука. Легко улыбаясь, Фри смотрел на эту девушку, ничего не пытаясь объяснить офигевшему Аою. Только кивком указал, чтобы он и дальше смотрел на пострадавшую. И двух секунд не прошло как к ней подлетел обеспокоенный молодой человек и помог встать и собрать покупки. У него всё так неловко выходило, что девушка часто начинала звонко, беззлобно смеяться. Как только с ровной поверхности были собраны все огурцы-помидоры-апельсины, они уже вместе пошли в одном направлении, хихикая и дурачась, как дети. Синеволосый почти ничего не понимал, кроме того что этот парень не любит говорить и просить его о разъяснении бесполезно. Но блондин сам начал рассказывать то, о чём демоны не могли ему сказать.        — Всё просто. Мы немного видим будущее. Знаем, когда надо вмешаться, а когда нет, но результата практически никогда не видим. Ты же был экзорцистом?        — Откуда ты это знаешь? Я же не...        — Короче.        — Да, я был экзорцистом.        — Это плохо.        — Почему?        — Потому что Земля такой же дом для демонов, как и для людей. Они единственные смогли развить науку человечества, почти не навредив ему. Это всё равно, что приёмные ребёнок будет травить своего опекуна.        — А что, людям никак нельзя обойтись без покровительства?        — Нельзя. Без нас они за пару часов теряют понимание, что такое хорошо, что такое плохо, где боль, а где должен быть стыд. Один раз мы с демонами все ушли на шесть часов на Великий совет. Это был первый и последний раз, потому что когда мы пришли мы увидели людей в горящих домах, жарящих мясо и не обращая внимание ни на что, людей, которые едят друг друга, словно так и должно было быть, и это не говоря о том, что многие были голыми. А ещё быть экзорцистом плохо, потому что ты работал на демона.        — Да откуда такая осведомленность?!        — Приближалось время твоего пятнадцатилетия, ты должен был вернуться двадцать второго марта, сразу после твоего дня рождения. Но ты был уже должен вспомнить часть прежней жизни я не знаю, почему этого не случилось. Я пол года собирал информацию о четырнадцатилетнем синеволосом подростке с печатью. Я рад, что этот нечистиивый сам вернул тебя домой.        — Он хороший!        — Но влюбленный в тебя. А это значит, что он мог бы добиться взаимности. Союз двух мужчин – ангела и демона?! Пфф, не слыханно.        — Но... Я то не... Неважно. Отряд быстро разбрёлся в разные стороны, видимо, после патрулирования они могут быть свободны. Кареглазого удивило, что в основном устройство этого города было похоже на Токио, названия и направления улиц совпадали и подростку было довольно легко ориентироваться. Он даже мог сказать, какие перекрёстке находятся рядом, сравнивая это место с городом, где он вырос и постепенно стал ощущать себя, как рыба в воде. Через пять минут молчания Фри наконец озвучил адрес места, куда они бредут. Услышав его, парень воодушевился.        — А я знаю где это! В Токио тоже есть эта улица! Его проводник немного высокомерно хмыкнул, ощущая превосходство, которое даёт ему знания об этом месте.        — А это и есть Токио. Все улицы, города, страны и континенты в Аду, Раю и на Земле совпадают, разные только строения. Но не переживай, многие достопримечательности, вроде Эльфелевой башни и статуи Свободы на месте. Что-то я заболтался. Передам тебя родителям, отчитаюсь перед Ним, а дальше сам справишься. Вальту было так радостно, что неприятный осадок расставания с друзьями почти прошёл. Ну не умерли же они! Мама... У парня не было её, хоть и не нему относились со всей душой. Ему было трудно перестать думать об этом и с каждой секундой его мышцы всё больше напряглись от нервов, ведь метор за метром они приближались к его, кого-то любимому и родному дому. Аой попытался вспомнить, как конкретно выглядит дом по этому адресу на земле. Но мысли путались, он даже не мог откопать в памяти имя, или хотя бы лицо того, кто там жил. Хотя он, как экзорцист, был практически обязан знать почти всех. «Так, успокойся, не надо паники» – подумал Вальт. Такое было почти впервые с ним. Он знал карту, как свои пять пальцев, потому что в его работе важно знать, куда надо бежать, и независимо от психического состояния знать каждый адрес и каждый дом. А сейчас...        — Всё, пришли. – Без единой эмоции проговорил блондин, слегка наклонив голову. – Мисс Чихару, выходите, я же знаю, что Вы нас за километр почувствовали! Ваш сын вернулся! Из дома выбежала счастливая женщина с темными волосами. Её глаза сияли от радости и от слёз. Она кинулась обнимать Вальта, безустанно шепча и крича о том, как она скучала и как она благодарна Фри. Тот почти сразу смылся, официально поздравив счастливую мать. Кареглазый обнял её и окончательно понял – это не сон.        — Мама? Парень не сомневался, он как только её увидел, сразу понял, кто это. Он был настолько шокирован происходящим, что почти не слышал ни единого звука. Старшая Аой отстранилась и положила на плечи своему сыну руки.        — Да. А ты – мой Вальт. Они обнялись и стояли так пару минут, а затем к ним выбежали два ребёнка, девочка и мальчик, похожие, но с разными волосами. Они забегали вокруг них, крича на разные лады        — Братик вернулся! Отца дома не было, оказалось, что он был пилотом и сейчас был в полёте, но родные сказали кареглазому, что тот уже, скорее всего, знает о его возвращении. Подросток не помнил их, но уже ощущал каждой клеточкой – у него есть дом.

* * *

На город медленно опускался вечер. Закат расцветил небо в разные тёплые тона. Хотя на улице был лёгкий морозец, на душе каждого, кто поднимит голову вверх становилось так тепло и легко, словно эти нежные облачка были гроздьями цветущей сирени, плавно покачивающимися на мягком, майском ветру. Снежинки, гонимые с крыш домов невесомыми порывами воздуха, ярко поблёскивали, отражая лучи уходящего солнца. В доме Аоев было шумно и также, как и на улице, радостно. Мисс Чихару испекла множество всевозможных булочек и пирожков и поэтому сладкий аромат струился по всему дому, дразня рецепторы, сестра и брат расспрашивали про его жизнь, и сами рассказывали интересные факты из его прошлой жизни, пока ограничиваясь только тем, что он знал раньше. Как они и обещали, папа Вальта прилетел вечером. Он ворвался в кухню, счастливый, нашёл глазами подростка и налетел на него с объятьями, почти как до этого сделала его мама. Все смеялись, кроме самого синеволосого, который чувствовал, что если его не отпустят, он точно лопнет или задохнётся от таких крепких тисков. Через час они всей семьёй сидели и разговаривали ни о чём, словно Вальт пропал всего на пару недель. Его немного беспокоило одно, но он пока не подавал вида. Он назвал маму мамой, он узнал её, полностью почувствовал то, что это его семья. Почему же крыльев нет? Хотя надо бы узнать. Он же ангел, ему не вернуться к прошлой жизни и быть белой вороной ему не хотелось.        — Мам.. А почему у меня нет крыльев?        — Дело в том, что у ангела могут быть только одни крылья за всю жизнь. Они остаются даже после его смерти. А Бог тебя их не просто лишил. Не мог же ты не заметить у себя на спине следы заживших ран? Это жестокий, но единственный способ отобрать у тебя то, что идентифицирует ангела. Тебе отрезали их. Сразу после этого ужасного действия дюжина сильных ангелов попыталась наспех заживить твоё тело, чтобы боль не повредила пятилетнему тебе рассудок и наложив сильное заклятье сна, которое должно было действовать как раз таки неделю, то время, которое требуется для перехода и сослали тебя на землю, когда бог ослабил барьер, не пускающий туда нас. Я точно всё не вспомню, мне самой многое рассказывали, я была не совсем в себе. Трудно было тебя терять. Хоть и я точно знала, что это не навсегда, а на десять лет. Но это так долго для меня, как для матери, даже по сравнению с жизнью, длящейся веками. Вот, ты уже совсем взрослый, рос без меня и совсем нас не помнишь. Я не видела твоих успехов, не могла проводить тебя в первый класс, не знаю твоих интересов.        — Но если я верну память, мы сможем жить почти как раньше! Как её вернуть? Мама, мне плохо, я ощущаю себя призраком прошлого, я сердем знаю, что вы – мои любимые, моя семья, но ничего не помню! Нику, Токо, никого, друзей, совсем ничего! Словно я попал в гости, или смотрю фильм, это просто ужасно.        — Да, понимаю. Не бойся, мы завтра же сможем возвратить тебе все воспоминания. До единого. Ангел может всё помнить, только то, что не даёт ему покоя, он сотрёт из своей головы это, словно сон. А иначе мы бы не смогли жить счастливо так долго. А раз память с нами остаётся на всю жизнь, значит, определённый промежуток времени можно привязать к части тела. И каждой клеточкой переживать все события, что радовали наши души. Первые твои пять лет привязали к крыльям, в надежде, что ты забудешь про демона, из-за которого всё это и произошло. Но ты не просто не позабыл, ты встретился с ним, к тому же, ты стал убивать. Это кошмарно, но Бог великодушен, он простит. В монолог матери вмешался отец.        — Вальт, думаю, тебе пора спать. Завтра утром мы пойдем к небесному царю и он вернёт тебе всё, что забрал. Думаю, встать придётся пораньше, потому что Он уже знает о тебе и прийти позже – значит повести себя не культурно. Парень кивнул и встал из-за стола. Его брат и сестра с готовностью предложили его провести до комнаты, что было кстати. По пути на второй этаж, где находилась спальня старшего сына Аоев, они провели минутную экскурсию по дому, объясняя, где что находится. Дети довели кареглазого до нужной двери и убежали, как лёгкий ветерок быстро бежит по пшеничному полю. Вальт остановился перед ней. Трудно собраться с силами и повернуть ручку, которая так приветливо поблёскивали бликом от яркой лампы. Но усилием воли он заставил себя это сделать и слабо толкнуть её. Петли жалобно заскрипели и на пол тёмного помещения упала узкая полоска света из коридора. Подросток несмело заглянул в сумрак и осторожно, будто на мокрую от росы траву, положил ногу на мягкий ковёр. «Это же моя комната, чего я стою как истукан?!» – вздохнув, попытался внушить себе он. Собственные доводы убеждали и синеволосый всё-таки полностью открыл дверь и вошёл. Он оглянулся в поисках выключателя, а когда нашёл его, мягко опустил палец на гладкую пластиковую поверхность. Тихий щелчок и всё пространство залилось белым, не слишком ярким светом. Парень ещё раз осмотрелся вокруг. Никаких детских кроваток, обоев с машинками, завалов игрушек, чего он ожидал от места, где жил пятилетний мальчик не было. Приятная обстановка, кремово-голубые тона, книги и только одно могло указать на пребывание там ребёнка – это рисунки. Яркие, немного кривые, но такие наивные, они висели на стенах. Вальт медленно обошёл свою спальню. Везде был толстый слой пыли и только у самой кровати, на тумбочке, лежала стопка чистого постельного белья, не тронутого серой пеленой и рюкзак.        — Тут всё так же, как и было десять лет назад... Для чего-то вслух прошептал Аой в пустоту. Он глубоко вздохнул полной грудью. Дышать было трудно, как на чердаке, куда почти никогда никто не суёться. И это необоснованно, ведь, зачастую там храниться и сохраняются все тёплые воспоминания, в вещах, которые там забыты. Воодушевлённый этим, он подбежал к окну и распахнул его. Холодный, чистый и морозный воздух белыми клубами хлынул на пол, вызывая у парня лёгкую дрожь. Взволнованный и счастливый Вальт улыбнулся. Стряхнув с кровати пыль, подросток сел разбирать рюкзак, так как понятия не имел, что там. Зубная щётка, одежда, в целом, ничего такого. Но внизу была кружка. Его кружка, из которой он так любил пить фруктовый чай в доме демона. Посидев так с полчаса, перебирая пальцами обрезки воспоминаний, дыша холодным, уличным воздухом. Аой вздохнул и встал, взглянув на часы. Было почти одиннадцать, а парню совсем не хотелось спать. Мысль о том, что ему придётся засыпать одному не давала покоя, он давно забыл, каково это. Он решил стряхнуть пыль со всех поверхностей, надеясь, что он устанет и его, наконец, станет клонить в сон. Ангел бережно снял один лист. Домик, белые капельки над человечками, которые, возможно, должны означать крылья и голубые облачка. Наверное, многие дети так рисовали небо. Он бережно сдул серую пыль и, погладив бумагу рукой, повесил обратно. Вся уборка длилась около получаса. Хотя работы было много, а глаза всё время слезились, кареглазый не останавливался ни на секунду и с всё нарастающим рвением вытряхивал всё, что попадалось под руку, замирая лишь на пару секунд, чтобы запечатлеть в памяти причудливый танец пылинок в лунном свете. Парень не просто так пытался извести себя. Он очень не хотел ничего откапывать в памяти, а назойливые воспоминания всё лезли и лезли в голову, а совесть с противной интонацией нпшёптывали ему на ухо, о том, какой же он гад, и если кто-то кого-то и предал, то это он так поступил с Шу. Но вспоминая, как его все уговаривали уйти, что его дальнейшее пребывание на земле опасно, становилось на мгновение легче, хотя тут же яд, разрывающий душу вновь наваливался на него с новой силой. Была уже полночь, а завтра всё же надо было рано вставать. Аой лёг в кровать и укрылся тёплым, зимним одеялом. От постельного белья пахло чём-то сладким, возможно, кондиционером-ополаскивателем, но даже этот аромат не приносил спокойствия, хотя обычно это помогало синеволосому. То, что мама знала о том, что приятные ароматы помогали расслабиться её сыну, говорило лишь об одном – егт привычки и зависимости не изменились. А ему уже тогда был нужен Куренай, раз он пошёл против воли Бога и Сатаны, против двух владык всех миров. Как и сейчас. Весь день окладываемые слёзы, сожаление и даже скорбь навалились на парня и слёзы хлынули из его глаз. Он так сожалел о том, что сказал и что не успел сказать и сделать.

* * *

Ранее утро после плохого сна не бывает хорошим. Вот и Вальт, и так расстроенный и подавленный был разбужен в шесть часов утра. Его день начался не с назойливого, но привычного писка будильника, и даже не с кофе. На его бессознательную тушку прыгнули двойняшки, гормко и синхронно крикнув        — Просыпайся, соня! Но как только взгляд Ники упал на лицо брата, она тут же умерила свой пыл и тихо-тихо извинилась. Брат же был не так эмоционален и просто слез с его кровати, передав кареглазому слова матери, чтобы он приводил себя в порядок и спускался к завтраку. И взяв сестру с собой, пошёл вниз. Кареглазый без ярого рвения отправился в душ и уже через пятнадцать минут и с более или менее устойчивым настроением приветствовал семью. Мисс Чихару с сожалением в голосе сказала, что старшему Аою пришлось улететь в очередной рейс, это было неожиданно для него и он не смог предупредить своего сына лично. Вальт расстроился, но он не по наслышке знал, что ответственность всегда следует за профессией, без неё работа не имеет смысла. Но настроение подростка улучшилось сразу, как только он попробовал то, что приготовила мама на завтрак. Ничего особенного, в отличии от его домашнего демона, Аой не приготовила, однако во всём ощущалась её забота и любовь. От воспоминаний о его самом дорогом друге лицо парня потускнело. Его родные переглянулись и, возможно, в первый раз не знали, чем утешить ангела. А ведь крылатые создания почти всегда радостные и беспечные, оптемизм заложен у них на генетическом уровне. А именно он, который всегда был маленьким солнышком, ощутил всю тяжесть существования и это даже хуже, чем в Аду. Демоны – души, рвущиеся навстречу свободе и удовлетворению своих желаний, но далеко не у всех людей есть такая возможность, как у нечистых. Только подчиняться, выживать, лицемерить и искать смысл существования. Это самая бессмысленная трата времени, когда люди, считающие себя высшими существами, пытаються оправдать глупость и непридусмотрительность своих родителей великим замыслом Бога. Больше повезло тем индивидам, за которых распланировали жизнь их заботливые мамы и папы ещё до рождения своего ребёнка. Незачем ломать голову над разгадкой, для чего его родили. Есть готовые ответы и шаблоны, всё, что остаётся – это слепо следовать стандартам. И этот парень знает, что такое страдание и душевная боль, когда душа стремится к небу, а правила существования втаптывают её в грязь. Окончив завтрак в полной тишине, мисс Чихару попросила Токо с Никой убрать со стола посуду, а сама повела старшего сына в его комнату. Как только они поднялись, она захотела, чтобы он переоделся из его любимой толстовки в одну из бесформенных вещей, собранных Кеном, похожих на футболки, только с длинными рукавами и с почти полностью голой спиной. Вальт только пожал плечами и согласился. Белоснежная ткань приятно скользнула по телу, и хотя спина даже в тёплом помещении покрылась мурашками, в ней было довольно удобно. Парень поёжился и посмотрел на мать, не зная, что от него требуется теперь. Женщина ушла в свою комнату и от туда крикнула, чтобы все ждали её у входа. Через некоторое время она подошла к своим детям с небольшим рюкзаком, поместившемся между её крыльями. Только бескрылый не понимал, что с ним будет дальше. Его уже почти час преследовало ощущение дежавю, от него как и друзья, что-то скрывали родные. Но обвинять их в чём-то не очень хотелось. Возможно, они сейчас его просто оберегают от чего-то, тем более, ему уже так много рассказали, нет смысла выпытывать информацию. Он совсем скоро всё узнает. Хотя семья легко могла долететь за треть часа до места назначения, они решили идти с Вальтом за компанию. По пути они разговорились, и любуясь чистым небом, рассказывали друг другу об интересах и в общем о всякой ерунде. Синеволосый всё-таки время краем глаза пытался увидеть из далека хоть что-то, что могло претендовать на обитель Бога. Но у него никак не получалось, хотя они прошли довольно много и повернули бесконечное количество раз. Неожиданно произошло то, от чего подросток потерял дар речи. Прямо перед ними, чуть ли не из под земли вынырнул белоснежно-кремовый дворец, окруженный цветущим и благоухающим садом. Его точно не было там! А то, что всевозможные цветы цветут в одно и тоже время, посреди зимы! Сирень, розы, тюльпаны, сакура, яблони и персиковый деревья и ещё несметное количество нежнейших оттенков лепестков были укрыты тонким слоем иния. Мисс Чихару с удовольствием наблюдала за реакцией своего старшего сына.        — Не просто так же он сам Господь. Этот сад красивейший из трёх миров, а этот замок – самое удивительное, что можно только встретить. Наикрасивейшее строение, которое вобрало в себя по одному лучу из всех восходов, он – сердце нашего мира. Кареглазый медленно шёл по выложенной белым мрамором дорожке и легко касался нежных цветов. Рядом журчал прозрачный ручей. Его пересекало несколько водопадов, которые словно хрусталь отражали лучи и краски окружающей природы. Его семье это явно было не впервой бывать тут и ангелы брели средь этого великолепия, как по обычному парку, словно от этого блеска могла не кружиться голова. В лохматой голове Вальта промелькнула мысль, что так относиться к этому месту – знать, что это самое лучшее место, которое только может быть, и при этом не ценить то, что ты можешь видеть его каждый день, принимать это как должное – кощунство. Внутри грудной клетки что-то сильно сжалось. А ведь он тоже не ценил то, что было великодушно подарено Судьбой именно ему, относился к этому дару с пренебрежением и пытался от него избавиться. Шу... Подросток настолько забылся, что даже не заметил, как вошёл во дворец, неуважение к которому он только что осуждал. Пришёл в реальность он только когда его окликнул смутно знакомый голос. Он тут же подумал, что это не может быть какой-либо голос, принадлежащий существу с земли, так как и речи быть не может, чтобы кто-то от туда попал сюда, а он точно не слышал его здесь. Может быть, это был только сон, но...        — Как же так, Вальт Аой? Неужели, ты совсем меня забыл?        — Если я не ошибаюсь, Вы – Бог. Так почему же Вы удивляетесь, что я не помню вас, если Вы сами лишили меня памяти?        — Вот видишь. Ты помнишь.        — Было трудно не догадаться, что сидящий на троне в замке, посреди которого раскинулся такой прекрасный сад мужчина и есть главный тут, то есть – Господь.        — Так почему же ты так отреагировал на мои слова? – в ответ на эти слова он молча поднял свои потемневшие карие глаза. В них была только серьёзность, но ни капли недоумения, подобострастия, сожаления, страха – всего того, что могло бы возникнуть в сознании любого другого, кто оказался бы на его месте. Только яркий свет, который попадал в залу из огромных окон, словно сочился через его радужки. От этого у любого могло потеплеть на душе у любого, кто заглянул бы в эти глаза.        — Верните мне память. Мне не нужны крылья так, как я предполагал раньше.        — Тебе не нравится летать? Раньше ты почти не ходил, твой полёт это почти самое чудесное, что я видел за последние три века.        — Я не помню, какого это.

Лжёт.

       — Мне душно в Раю, вся эта рискованная свобода и счастье. Меня тошнит от этого.

Чистая правда.

       — Врать всю жизнь себе, дабы избежать слёз. Равноценно самоубийству.

Чистая правда.

       — Забывать хорошие моменты, чтобы душа не требовала продолжения и грустные, забыв извлечь из них уроки. Отвратно.

Правда.

       — Не помнить то, что тебе вонзили нож в спину, чтобы остаться при крыльях. Чтобы на следующий день пить с этим ангелом чай с овсяным печеньем, его любимым. Ваши воспоминания из пластика, что из своей многовековой жизни вы помните?! В ВАШЕЙ ГОЛОВЕ ЕСТЬ ХОТЬ НЕДЕЛЯ, НЕ ПРЕРВАННАЯ ПОТЕРЕЙ «ФАЙЛОВ»?! В СЕРДАХ ЭТОГО МИРА ЕСТЬ ХОТЯ БЫ КАПЛЯ ЖИВЫХ ЧУВСТВ?!        — Хватит! Бог окончательно вышел из себя. Крикнув, чтобы все, кроме «дерского мальчишки» вышли вон, он попытался восстановить дыхание. Немного наклонившись, словно его кто-то ударил, он ловил губами кислород. Его плечи подрагивали, а лицо было закрыто длинными светлыми волосами. Аой на одно мгновение задумался, а надо ли было всё высказывать так прямо. За эту сцену он мог заплатитьбольшую цену. Но у него же и так всё отняли. Сначала дом и воспоминания, потом друга и всех тех, кто заменял ему друзей много лет. Ему нечего терять, кроме воли, которую у него никто не отнимет. Ни за что и никогда. Но его взгляд упал на капли. Они стекали по щекам высшего существа, которое, по Библии, породило и Сатану, и людей. Бог поднял лицо. На нём была счастливая улыбка и бесконечно синие глаза, в которых сейчас, и только сейчас можно было увидеть бурю эмоций.        — Я подарил своим детям то, что могло сделать их счастливыми. Умение всё помнить и забывать боль. А они, как и люди, и Люцифер, используют его не так, как могли бы. Я помню и знаю всё, что можно. От меня все отреклись, и даже Ангелы, мои самые первые и послушные чада считают меня бездушным. А я просто всех их люблю, а меня все оставили. Кто-то забыл, кто-то считает виновным, а кто не видит во мне нужды. Не хочу отдалять от себя последних, кто остался рядом, забрав дар, дающий им возможность забывать. Я рад, что именно ты смог найти выход среди трёх тупиков.        — Вы... Ты утверждаешь, что никого не выделяет и никого не оставил?        — Я дал выбор. Демоны ушли первыми, за моим сыном – Сатаной, а люди согрешили и забыли, что у них есть свобода.        — Почему тогда не поможешь? Не помиришься?        — Я делаю всё, что в моих силах. Видимо, этого не достаточно.        — Почему тогда ты ненавидишь демонов?!        — Я не... Я отвечаю им тем же.        — Ты сказал, что перед тобой все равны. Тогда дай мне встретить с Люцифером! Бог, шокированный до глубины души, уставился на этого подростка. Пятнадцать лет, а позволяет себе то, чего Господь не видел тысячия. Требования и мечты, летящие в небо быстрее, чем могли бы унести самые сильные крылья.        — Я сделаю то, на что не хватило ни у кого сил за всё время существования миров. Усталая улыбка проявилась на лице Создателя. А ему определённо нравилась эта наглость ребёнка, с которой он упрямо рвётся к цели.        — Делай что хочешь. Когда вернёшь свои крылья.