Мерзавцы

      Рыбаки клялись, что она была бездыханна и холодна, что мороженая треска. Она была мертва, когда они снимали примечательные широкие браслеты с тонких запястий, тяжелые золотые серьги… …одна с кровавым рубином, размером почти с ноготь, запуталась во вьющихся волосах девицы: — Ну? Что ты там возишься?! — раздраженно воскликнул «голова» их троицы, самый старший и, пожалуй, разумный из них. Им несказанно повезло — его бессонница в кои-то веки сослужила добрую службу. Предрассветные сумерки он застал на берегу — ничто не прочищает мозги лучше холодного морского ветра. В пограничный час, когда тьма ночи теряет плотность, сереет, а мир обретает слабое, словно подернутое дымкой, подобие цвета, мужчина разглядел темные пятна, покачивающиеся на морском полотне. Это могло означать, что где-то неподалеку разбилось судно, а могло быть плодом его воображения и притупившегося зрения. Тем не менее, не теряя времени, он отправился за товарищами, рассудив, что если Утонувший будет милостив, втроем они унесут всяко больше, чем он один.       Когда он вернулся, первые лучи солнца едва прорезали горизонт. Утонувший, казалось, был скуп — ничего кроме щепок. Ругаясь за раннюю побудку, его спутники хотели повернуть назад, когда они наткнулись на тело молодой женщины. Бедняжка, похоже, пыталась спастись — на ней было только исподнее… и украшения, стоившие целого состояния.       Глядя на горизонт, мужчина не мог не нервничать — солнце поднялось вот уже на четверть. Скоро явятся другие. Желающие заплатить железную цену за их находки. — Запуталась, ***! — ответил Сиг по прозвищу Хромой и, отчаявшись высвободить серьгу из ловушки волос, рванул, порвав мочку уха и выдрав темный локон. — Наконец-то! — А что с трупом делать? — их третий спутник блаженно щурился в лучах рассветного солнца, благодушно поглаживая свою жидкую бороду. Он уже мысленно представлял, куда потратит вырученные с продажи украшений деньги. Может теперь, когда у него за душой будет что-то, помимо старой рыбацкой хижины, что, точно портовая шлюха, впускает в себя все сквозняки подряд, Хельга посмотрит на него чуть более благосклонно? — Прикопаем где-нибудь. Костер привлечет слишком много внимания. — У старшего как всегда была дельная мысль. Его спутники в который раз порадовались, что среди них есть умный — их товарищ даже был обучен грамоте. — Хватайте за ноги. За тем валуном почва достаточно мягкая, нужно лишь… — Погодите-ка, — перебил его Сиг. — Негоже такой красоте пропадать, — пальцы его потянулись к завязкам на штанах. — Чур, я первый!       Старший брезгливо поморщился — знал бы отец, с каким больным отребьем он нынче водится. — Золото отдайте. Как закончите, не забудьте избавиться от тела. — Бросил он, видя, что и второй не прочь воспользоваться — уже запустил руку в штаны, ожидая своей очереди. Забрав золото, мужчина молча развернулся и, не оборачиваясь, зашагал прочь. Нет, он вовсе не святой, но трахать труп… Больные ублюдки! — Ага, — Хромой даже не посмотрел в сторону удаляющегося товарища. Брезгливый, выше них себя считает, раз грамотный. Вот и пускай катится! А у него давно бабы не было — с тех самых пор, как от побоев скончалась его женка, а такой красивой — еще никогда. И пускай мертвая, это не помешает ему урвать свое, так даже лучше — не будет рыпаться. Грязные, воняющие рыбой руки задрали подол, грубо раздвинули бедра. — Скорее же! — прохныкал второй рыбак, жадными глазами следя за тем, как товарищ пристраивается меж белоснежных ног. Можно ведь представить, что это Хельга. Отомстить за все ядовитые насмешки, за то, что сделала из него посмешище в глазах всей деревни. Сотворить все то, на что у него не хватит духу сделать с нею настоящей. Что-что, а воображение у него богатое — только оно, да собственная рука спасали его одиноким ночами, после очередного унизительного отказа. — Заткнись! — прошипел Сиг, почти касаясь головкой промежности девицы.       Вдруг небольшая ладонь девушки с силой, неожиданной для такой хрупкой руки, сжалась вокруг его плоти. Хромой завопил, дернулся было назад.…       Говорят, на пороге смерти, жизнь, подобно книге с гравюрами, картинками проходит перед глазами… У Сига ничего не проходило. Жизнь его была пресна, как физиономия старой девы и так же скучна. Тело его иссыхало, морщилось и уменьшалось на глазах — и, вот, у бесстыдно обнаженных женских ног лежал высохший, сморщенный труп. Бледная кожа еще минуту назад мертвой девицы розовела, наливаясь жизнью. — Что за ***?! — единственный свидетель замер, позабыв руку в штанах. Где-то над головой оглушительно прокричали чайки. «Беги! Беги! Беги!» — слышалось в их криках.       Черные глаза без намека на радужку и белки глядели на него издевательски насмешливо. Она, чем бы она ни была, даже не пыталась прикрыть наготу. Алые губы раскрылись в улыбке, обнажая острые, белее снега, зубы и раздвоенный язычок, скользящий меж ними.       Не помня себя от страха, рыбак побежал. Подальше от жуткой твари, принявшей образ красивой бабы, от берега, от того, что осталось от несчастного Сига… Ему никогда не везло, сколько он себя помнил. Младший, самый слабый и болезный среди шести детей, он всегда и во всем был последним. Сегодня он впервые был этому рад. Мужчину трясло так, что ему казалось, что весь Пайк дрожит вместе с ним.