У Маркуса оказался невероятно забитый график, и Коннору пришлось ждать, чтобы встретиться с ним ради скетча, но ожидание того стоило: среди вороха бумаг Маркус нашел набросок той самой картины с рукопожатием.
Воскресенье началось с того, что Коннор шёл к небольшому особняку в центре города. Утренние пробки исчезли, те, кто работал, уже были на рабочих местах, остальные же отсыпались. Дорога лежала через парк; там пахло зеленью и землей, на площадке играли дети, солнце кляксами освещало вымощенную плитками дорожку.
Наслаждаясь тишиной, Коннор дошёл до дома и позвонил в дверь.
— Доброе утро, — улыбнулся он, увидев Маркуса.
— Доброе. Кофе будешь?
— С удовольствием.
Маркус провел его в мастерскую. Внимание гостя привлекло огромное полотно во всю стену.
— Это работа Карла, — пояснил художник.
Коннор огляделся. В застекленной мастерской стояло несколько столов, заваленных карандашами, заляпанными кистями, стояли стойки с краской. Слабо пахло ацетоном — в нём художник вымачивал кисти. Вдоль одной из стен на полу стояли свежие работы. Разглядывая обстановку, Андерсон не заметил ещё одного человека.
— Это Норт, — Маркус указал на рыжеволосую девушку, раскачивавшуюся на стуле, — моя подруга. Норт, это Коннор. Мы познакомились на приеме.
— Кофе, Маркус, — напомнила Норт. — Мы сами разберемся, как знакомиться.
— Окей.
Маркус ушёл, оставив их наедине. Коннор подошёл к девушке и протянул руку.
— Рад знакомству.
— Я тоже.
Рукопожатие оказалось неожиданно сильным. Коричневое платье с открытым плечом подчеркивало крепкие руки и точеную фигуру.
— Ты занимаешься спортом? — спросил Коннор.
— Учу девушек самообороне. Сейчас много уродов развелось, которые так и лезут под юбку. Уродин, как ни странно, тоже.
— Полезные навыки, — вежливо ответил Андерсон.
— А ты чем занимаешься по жизни?
— Программированием.
— А-а-а, так это ты из «Киберлайф». Знаешь, Маркус обожает трепаться о ваших роботах.
— Вот как? — Коннор вытащил из-под стола стул и сел рядом. — И что он говорит?
— Что люди слишком зависимы от технологий, и роботы захватят власть.
— Крайне маловероятно, — Андерсон мотнул головой. — Роботы не могут причинять вред людям, это один из основных постулатов.
— Но они могут обладать сознанием, — возразил вошедший Маркус. Он нес поднос с двумя чашками кофе, сахарницей и коробочкой со сливками. — От сознания шаг к самосознанию, а оттуда — к неповиновению. — Поднос с тихим звоном опустился на широкий стол, покрытый пятнышками и зарубками.
— О боже, — тихо простонала Норт. — Началось.
— Всё дело в программе, — пояснил Коннор, насыпая сахар. — Если прописать так называемые блоки, то роботы не смогут совершить действие, причиняющее вред людям. По крайней мере, осознанное.
— А если прописать неповиновение? А ещё лучше — отодвинутое во времени, чтобы к тому времени, как у роботов развилось самосознание, люди стали слишком зависимыми от технологий?
Коннор вспомнил первую встречу с мистером Камски. Гений «Киберлайф» отмёл идею девиации, но сейчас, слушая Манфреда, в душу запало зёрнышко сомнения. Камски мог говорить что угодно, но слова могут расходиться с делом.
— Так, хватит, — вмешалась Норт. — Вы так до ночи будете спорить.
— В моей мастерской сотрудник «Киберлайф», я не могу упустить возможность! — делано возмутился Маркус.
Они рассмеялись.
— Кстати о роботах, — добавил художник. — Сейчас покажу скетч.
Он взял конверт, прислоненный к мольберту, вынул лист бумаги и протянул Коннору. На плотной нежно-бежевой бумаге чёрными графитовыми линиями были набросаны две сжимающие друг друга руки. В множестве тонких росчерков, плотно лежащих вместе, чувствовалась натура Маркуса, решительная и стремительная.
— Два бакса, да? — уточнил Коннор.
— Да, как договаривались.
Андерсон протянул две мятые купюры.
— Я куплю рамку, — радостно сказал он. — Блин, это просто потрясно. Ты талантище.
— Давай уберу, — Маркус забрал лист и спрятал в конверт.
Норт отвернулась, пряча улыбку. Маркус не умел принимать комплименты и делал вид, что игнорирует тёплые слова, но блеск глаз выдавал его с головой.
— Знаешь, ты мог бы попросить своего папочку, и он купил бы саму картину, а не набросок, — как бы между прочим заметил художник, возвращая скетч.
Коннор густо покраснел. Норт застыла с чашкой в руке.
— Так, с этого момента подробнее, — заявила она.
— Он придумал невесть что, — Коннор гневно сверкнул глазами. — Якобы мой босс ко мне неравнодушен.
— Якобы? — Маркус подвинул поднос и сел на стол между ними. — Слушай, я на таких встречах с шестнадцати лет, и поверь, я отлично научился разбираться в людях.
— Ты его видел один раз! — возмутился программист, глядя снизу вверх. Щёки пылали, выдавая смущение.
— Я наблюдал весь вечер за вами. Знаешь, когда твоего нового знакомого утаскивают едва ли не насильно, становится интересно, кто и зачем его тащит.
— Так ты принцесска своего босса, — хмыкнула Норт. — Прикольно.
— Давайте закроем тему. Пожалуйста.
— Ладно-ладно, — миролюбиво произнёс Маркус, видя, что Коннор на грани срыва. — Может быть, я ошибаюсь.
— Вот именно, — ответил Коннор.
***
Ричард задумчиво смотрел на нож-бабочку, вытащенный из почтового ящика. Аккуратный свёрток из крафтовой бумаги, перевязанный бечёвкой, лежал среди бумажного спама. Кто-то хорошо знал Ричарда, раз подарил ему нож.
Собирать «бабочки» он начал ещё в детстве. Хэнк настаивал на том, чтобы братья развивали мелкую моторику; Коннор выбрал для тренировок монетку, Ричи — карманный ножик. Тренировки переросли в страсть, и Ричард стал собирать ножи. Знали об этом немногие: Коннор и Хэнк как ближайшие родственники, Гэвин, от чьих внимательных глаз не укрывалось ничего, и несколько бывших, которым Ричард показывал свою коллекцию. Каждому из них он отправил смс с одним и тем же текстом:
«Ты подарил мне нож?». Получив семь раз:
«Нет», Андерсон задумался. Вспомнился подарок для Хэнка — бутылка виски. Оба раза отправитель неизвестен, и оба раза точное попадание во вкусы. Ричард посмотрел на разорванную упаковку и мысленно выругался. Если бы он её не трогал, можно было бы найти отпечатки пальцев незнакомца.
***
Скетч Маркуса Коннор принес на работу и поставил на стол, придержав съезжающую по гладкому столу рамку манэки-нэко. Азиатский котик качал лапкой, на стекло рамки прилип стикер с напоминанием, монеток на столе прибавилось. Всё шло как обычно.
Появление рисунка не осталось незамеченным. Вернувшись с обеденного перерыва, Коннор обнаружил за своим столом мистера Камски. Тот сидел, закинув ногу на ногу, и рассматривал набросок.
— Здравствуйте.
— Привет, — отозвался босс, не отрываясь от рисунка. — Работа Манфреда?
— Да, — ответил Коннор.
— Всего лишь набросок… Почему не сама картина?
— Я даже знать не хочу, сколько она стоит, — ответил Коннор, удивлённый вниманием Элайджи к рисунку. — Но Маркус был очень добр и отдал скетч всего за два доллара.
— Значит, Маркус был очень добр… — со странной интонацией произнёс Элайджа. Он резко встал, сунул Коннору рамку и ушёл.
Минут через сорок ему пришло сообщение от Манфреда. Тот был лаконичен и написал:
«АХАХАХАХАХАХАХАХАХАХА».
Андерсон бомбардировал его вопросами, но тот отмалчивался, отправив только таинственное:
«Вечером увидишь».
Вернувшись домой на час позже обычного — засиживаться допоздна у него входило в привычку — Коннор обнаружил у двери квартиры замотанный бумагой прямоугольник высотой в половину его роста. Он огляделся, надеясь увидеть кого-нибудь из соседей, но к одиннадцати все сидели у себя и высовываться не собирались. Коннор с трудом внёс тяжелый предмет и ножом вскрыл упаковку. Под несколькими слоями бумаги скрывалась картина. Та самая картина Маркуса с рукопожатием человека и андроида. Андерсон медленно осел на пол с ножом в руке.
