Сказкаложь

      Жили-были на Вварденфелле три маленьких гуара, три братца. Звали их Тель-Тель, Хла-Хла и (внезапно!) Редораша.       Всё лето резвились беззаботные гуары на южном побережье, нежились в водах тёплого моря, радовались жизни. Бывало, что и подерутся по-братски, но после снова мирились, вместе выдумывали себе игры: то ложным богам поклоняться начнут, настроят пирамидок на берегу; то вовсе с н’вахами из-за моря игрушками, что от двемеров остались, меняются. Беззаботно жили глупые гуарчики, не ведали ни бед, ни проблем. До поры до времени, конечно.       Но однажды потянуло вдруг ветром с Горы, что стояла в сердце гуарьего острова. Закрыли солнце мрачные серые облака, пепел посыпался на головы неразумных зверят. Стали им сниться кошмары, эхо давних злых дел. Всё хуже жилось им, глупым, всё суровей дули ветра с Горы, всё трудней было дышать.       — Ой-ой, неужто Буря грядёт? — догадался Тель-Тель, самый умный из них. — Что же нам делать, братцы-гуары?       — Надо строить Дома, — посоветовал Хла-Хла, самый хитрый. — И за надёжными стенами, авось, переждём Бурю.       А Редораша промолчал, потому что был из всех братцев самый сильный, а вовсе не умный или хитрый.       И взялись гуарчики строить себе Дома — каждый по своему умению и соображению.       — Не буду я ничего строить, — сказал умный, но ленивый Тель-Тель. — Пусть мой дом сам растёт. В грибе жить стану, так и пережду Бурю.       И вырастил себе огромный дом из грибов. Удобно, и всегда можно прогрызть себе новую кладовую или, к примеру, выход запасной.       — А я, пожалуй, попрошу своих друзей из-за моря, н’вахов позорных, мне с домом помочь, — решил хитрый Хла-Хла. — Они наловчились строить дома из камня, за такими стенами, да под защитой крепостей, и Буря мне не страшна будет.       Сказано — сделано. Понастроили н’вахи каменных домов, и стал в таком хитрый Хла-Хла жить.       А Редораша опять промолчал, потому что ничего не придумал. Зато увидел в песке огромный крабий панцирь, осмотрелся — да и поселился внутри.       Засели в своих Домах глупые гуарята, стали Бури ждать. Похвалялись друг перед другом своими Домами, спорили, чей лучше, прочней да надёжней. Впрочем, песенку пели хором:       Нам не страшен Дагот Ур,       Дагот Ур, Дагот Ур!       Где ты ходишь, глупый Ур,       Старый Ур, страшный Ур?       И Буря пришла.       Вылез из-под Горы злой Дагот Ур, увидал гуарьи домики, расхохотался.       — Я, — говорит, — сейчас как моровые ветра пущу, не скажу из какого места, и сметёт ваши жалкие жилища Буря. Потому что вы, гуары, животные ничтожные, глупые и уроков прошлого не помнящие.       И пустил, как обещал, ветра. Из того самого места, про которое не сказал, потому что воспитанный был, хоть и сумасшедший совсем.       Тут и вспомнили братцы-гуары, что не всегда они втроём жили, был когда-то с ними и четвёртый брат, Эшлем звавшийся. Эшль был настоящий гуар, заветы предков-гуаров чтил, памяти своей не предавал, в игры с игрушечными богами на тёплом берегу не играл и с н’вахами позорными дружбы не водил. Эшль, в отличие от братцев своих, про Бурю не забывал никогда, готовился. Строил Дом свой заранее, да не наспех, не тяп-ляп. По правде-то сказать, дом у Эшля был неказистый, из того, что под рукой в изобилии имелось.       (А в изобилии у него, на неплодородных землях возле Горы, имелись только палки да собственное его гуарье гуано).       Но Эшль, в отличие от братцев, не забыл главного: от Бури всё равно никакие стены не спасут.       И пока злой и страшный Дагот Ур пускал на домики Тель-Теля, Хла-Хла и Редораши свои отравленные ветры, мудрый Эшль тихо сидел в своих неплодородных землях и ждал знамения.       Перепугались Тель-Тель, Хла-Хла и Редораша — поняли, что не спастись им от страшного Дагота Ура. Не защитит ни грибной Дом с нечестивой магией, ни каменные стены, по-н’ваховски построенные, а уж панцирь, где Редораша жил, и вовсе почти замело песком и пеплом по самые крабьи мандибулы. Стали глупые гуары звать на помощь мудрого Эшля, тоже — ишь ты! — вспомнили древние легенды да предания. В своих игрушечных богах сомневаться начали, об убиенном герое задумались…       …а был тот герой когда-то для всех гуаров Пастухом. Потому что гуары — они, как верно Дагот Ур сказал, животные неразумные, им без руководства никуда. Вот только в незапамятные времена решили Тель-Тель, Хла-Хла и Редораша, что и без пастуха справятся, своих богов заведут…       Ан не получилось, когда Буря-то пришла, своим гуарьим умишком с ней справиться.       И напомнил тогда Эшль братьям про Великого Пастуха. И сказал, будто бы должен он возродиться. И — вроде как, но это не точно — уже возродился. Вот, мол, пришёл. Неказистый, честно сказать, был Возрождённый Пастух: нагловат, хамоват, толстоват и вообще н’вах имперский — но тут уж гуарам совсем не до привиредничанья стало. Хоть и поломались сперва Тель-Тель, Хла-Хла и Редораша, покривили свои морды гуарьи — очень уж привыкли вольно, без пастушьей руки жить. А Буря всё ближе, Дагот всё злее ветра пускает, всё вонючее да моровее…       Долго ли, коротко ли — а признали все три братца-гуара Возрождённого Пастуха, вверили ему свои Дома да умоляли от злого Дагота защитить.       Защитил их, конечно, Пастух от Дагота Ура, прогнал того обратно под Гору, остановил Бурю. И жили с тех пор Тель-Тель, Хла-Хла, Редораша и мудрый Эшль мирно, каждый в своём Доме, но под мудрым руководством Возрождённого Пастуха, отказавшись от своих игрушечных богов…       Хорошо жили. Только недолго. Лет с той Бури прошло немного, как обрушились на Вварденфелл беды куда страшнее. И не стало больше ни гуарчиков, ни их Домов, ни даже Пастуха.       Мораль, говорите, какая у этой сказочки? А мораль-то, гуарчики, проста: хоть строй Дом, хоть не строй, хоть зови Пастуха, хоть не зови — а если тебя канон выпилить решил, ничего тебе, животное, не поможет.