Бытие и абсурд

Эдди понял, что он пьяный от слова бухой ровно в тот момент, когда обнаружил себя, сидящим на странном диванчике, на который в жизни бы не сел, даже если бы ему сломали обе ноги, а после отобрали костыли. Выглядела эта мечта бомжа как будто его только что вытащили из помойки и протащили по самым грязным улицам родного Дерри, и это ещё до того, как на него вылили ведро самогона. Диванчик был отвратительно розовый и вонял спиртом. Но диванчик Эдди ещё мог себе простить, а вот то, что он сидел, закинув ноги на колени Ричи Тозиеру, на которого с другой стороны закинула ноги брюнетка с синими бровями, так что шпильки её ярких туфель упирались Эдди в бедро, уже было несколько странно. Впрочем, после семи красных стаканчиков, почти незаметно опустевших и оставивших после себя в горле жжение и вкус хвои, а в голове установивших раскачиваться огромные качели, вроде тех, что скрипели на заднем дворе в прошлой жизни, Каспбрак мог простить себе многое. – Гвен, синие брови – это прекрасно, – вещал Тозиер, поводя рукой по воздуху. Из его смоляной шевелюры торчали два оленьих рога с намотанными на них фонариками. Из четырёх цветов не перегорел только красный, и он поселил в глазах рэйвенкловца маленький ад. – Это эксцентрично, если хочешь знать. Эдс, скажи, миленько? Перевести взгляд с фонариков на брови оказалось сложно, как будто в глазах тоже были мышцы, и Эдди ими целый день тягал железо, так что теперь они двигались медленно и чуть не со скрипом, застревая на разных ненужных предметах: рога, губы Ричи, шкаф без дверцы, обмотанная канадским флагом и больше ничем танцующая девушка где-то сзади, натянутая от окна и привязанная к батарее верёвка с развешенной по ней одеждой, тоскливо свисающий с потолка манекен в красном капюшоне. В голову закралась мысль о Красной Шапочке. Эдди задумался, а если бы он был Красной Шапочкой? Очевидно, отца у неё не было, или он где-то пропадал, а мать не могла покинуть дом – может быть, она была на условно-досрочном и носила на ноге браслет, иначе почему она отправила свою дочь идти через лес, в котором, известно, живут волки и хрен знает кто ещё. Часто ли маленькая девочка ходила одна по лесу, чтобы только навестить свою бабушку? Эдди бы, наверное, тоже повесился. Он совсем забыл про Гвен и её брови. – Ты имеешь право самосовершенствоваться, – продолжал Ричи, и его голос шёл издалека, – Синие брови, накаченная задница, тригонометрия, ты заставляешь себя себе нравиться, и ловишь от этого кайф. Ты можешь делать всё, что заставит тебя себя любить. Самолюбие. Это самое тонкое искусство. Ницше хуйни не скажет. – А кто это? – девушка вскинула свои синии брови. – Ницше? Кто такой Ницше? – Ричи аж подскочил, фонарики свалились ему на лицо и внезапно загорелись зелёным, сделав Тозиера похожим на труп. – Эдс, скажи ей, кто такой Ницше! Каспбрак вдруг жутко устыдился того, что понятия не имеет, кто этот Ницше. Вокруг мигал сиреневый свет, способный вызвать не то что астму, а целую эпилепсию. Музыка играла уже почти спокойная, и мир дёргался вроде как с ней в ритм. Эдди попытался сфокусироваться на стоящем в углу чучеле бобра с бутылкой пива в неподвижных лапах, но бобр всё скакал и скакал в сторону. Гвен куда-то делась, Ричи откинул голову на спинку дивана и, кажется, закрыл глаза. Хотя Эдди казалось, что Тозиер их только прикрыл и следит за ним из-под маски ресниц. Эдди чувствовал, как к нему подбирается сонливость, наливая веки тяжестью и наполняя все конечности желанием распластаться по диванчику и чуть-чуть по Тозиеру, потому что двигать рэйвенкловца сил не было. Стоило векам наконец сомкнуться, как мир тут же закружился в темноте, раскачиваясь, как пограничная лодка в шторм. – Не закрывай глаза. – А? – Не закрывай глаза, Эдс, уж поверь алконавту со стажем. А то "вертолёты" начнутся. Это же прописная истина, запоминай на будущее, можешь даже записать в свою разлинованную записную книжку, если и дальше намереваешься так синярить. – Не намереваюсь. И нет у меня никакой книжки. – Буркнул Каспбрак, решив не таскать больше с собой на уроки ежедневник, обклеенный стикерами. Но глаза открыл и на всякий случай вытаращил. Пришлось фокусировать взгляд на лице Ричи. Его чёрные глаза провалились куда-то внутрь, и Эдди проваливался тоже. – Не знаешь час? – едва сложив звуки в слова, а их почти что в связанное предложение, спросил Каспбрак. – Понятия не имею. – Ричи вернул голову в вертикальное положение и, похлопав Эдди по колену, заявил. – Время – весьма абстрактная субстанция, порой она не имеет никакого значения. Или наоборот, вспомни Штирлица. Эдди честно хотел вспомнить, но немного мешал тот факт, что он понятия не имел, кто такой Штирлиц и какое отношение он имеет к времени. – У нас с тобой, Эдс, времени катастрофически мало, теперь. Возможно, не сегодня – завтра мы будем точить зубные щётки. – Он вдруг наклонился к самому лицу Эдди и доверительно посоветовал. – Ты, кстати, лучше и правда заточи, на всякий случай. – Хорошо, – растерянно пообещал Каспбрак. Тозиер удовлетворённо откинулся обратно. Эдди уже даже вроде как успокоился, но тут рэйвенкловец внезапно гаркнул: – Эдс, что выберешь, вилкой в глаз или в жопу раз?! Вздрогнув и уронив стакан, Эдди неуверенно покосился на абсолютно серьёзного Ричи. – Ээ... М... – в трезвом состоянии он бы ответил "Иди нахер", но алкоголь сбил все знаки "стоп", как пьяный водитель, поэтому Каспбраку не показалось странным начать рассуждать. – Ну знаешь, глаза-то у меня всего два, и если в них вилку воткнуть, то уже одного не будет, но... Ричи посмотрел на него долго и грустно, а потом вздохнул. – Ну нет, Эдс, ты совершенно не готов к тюрьме. Нельзя тебе туда. И тебе несказанно повезло, что ты встретил такой блестящий ум. Это я про себя. – на всякий случай пояснил он, постучав пальцем по своему виску. – У меня есть очередная шикарная идея, как предотвратить твою безрадостную судьбу. – Я весь внимание. – моргнул Эдди. Страшно хотелось спать. – Как насчёт самим взяться за это дело? Понимаешь, выяснить, кто убийца и доказать свою невиновность. – Ты что, детских детективов начитался? – изогнул бровь Эдди. – Я достаточно часто имел счастье контактировать с нашей доблестной полицией, и, поверь мне, им на нас плевать. Они не станут разбираться. Дамблдор их задержит, но не на долго. Сам он тоже разбираться не станет, по причинам мне неведомым. Он удивительно безразличен ко всему пиздецу, что творится у него под носом. Сам посуди, мы в замкнутом пространстве, неужели так сложно будет найти убийцу? Мои рейвенкловские мозги и твоя гриффиндорская безбашенность могут наделать много подвигов. – Безбашенность – последнее, что есть в моём арсенале качеств, необходимых для свершения подвигов. – решил сразу предупредить Эдди, сам удивившись, как смог выговорить такую сложную фразу непослушным языком. – К слову, у меня такого арсенала и нет. – Что ж, всё равно придумаем, как тебя использовать! – обнадёжил его Ричи, ещё раз похлопал по колену и крикнул в другой конец зала. – Да поставьте вы что-нибудь нормальное, а то под эту галиматью только вены вскрывать! – вскочив, он, спотыкаясь о людей и расплёскивая жидкость из стаканчика, направился куда-то в сторону источника музыки. Эдди тоже встал, пошатнулся и спугнул нервным смехом двоих четверокурсниц, которые зачем-то обматывали третью скотчем. Скотч трещал и скрипел, и это действовало Эдди на нервы. Ему пришлось обойти здоровенного парня, который пытался кинуться с ножом на полного хаффлпафца, но его удерживали двое других и тащили к двери. Память Эдди внезапно даже откуда-то отрыла его имя – Генри Бауэрс, типичное имя для какого-нибудь гангстера в кожанке. А ведь он тоже хаффлпафец. В углу комнаты за антикварным шкафом, вообще непонятно как пролезшим в дверной проём, обнаружились Билл и Стэн, сидевшие за шахматным столом. Вместо шахмат на нём стояла одна щербатая рюмка и блестели капли крови. Парни играли в монеточку, и Урис систематически проигрывал, задумчиво разглядывая разбитые костяшки. Беверли на коленях у Денбро курила самодельный кальян, трубка которого была обмотана изолентой как пальцы Ричи, и наблюдала за игрой. – Ув-верен, что тебе не-не надо с-сменить руку? Я могу пробивать по ле-левой. – обеспокоенно предложил Билл, разглядывая капли крови на столешнице. Стэн молча раскрутил монетку, Билл подкрутил, и Стэн тут же сбил её пальцем, так что она слетела со стола. Он напомнил Эдди кота, который, сидя на полке с коллекционными статуэтками и глядя большими честными глазами в глаза хозяина, нарочно сшибает лапой какого-нибудь фарфорового слона. – Ты же с-специально п-проигрываешь, – покачал головой Билл, пробивая монеткой и так разбитые костяшки даже не вздрогнувшего слизеринца. "Мне просто не хватало места на этой малюсенькой полке, только и всего" – Билл, что ты выберешь, – Эдди склонился к другу и серьёзно спросил. – Вилкой в глаз или в жопу раз? – Вилкой в-в глаз. В тюрьме не-нет вилок. Ричи уже промыл тебе моз-зги? – Бев, кто такой Ницше? – не ответив, спросил Эдди, наблюдая за мазохистской картиной и загадочной полуулыбкой на лице Стэна, и пытаясь удержать равновесие. – Не знаю, какой-нибудь меценат, – пожала плечами Беверли. Стэн раскрутил монетку и сам удивился. – Билл, кто такой меценат? – О, – возникший рядом Ричи хлопнул Стэна по плечу, – Да ты хорошо пробиваешь, Билли. Верно, Стэн? Билл сдвинул брови, Бев хихикнула, предлагая кальян и Тозиеру. – А мы с Эдсом решили поймать убийцу, кто с нами? – отбирая у Стэна монетку и с первого раза подкручивая, спросил Ричи. – Ты думаешь, это кто-то один? – уточнила Беверли. – Убийца. Может, их двое. Убийства ничем не схожи. – Если их двое, моя дорогая, то мы поймаем обоих, – успокоил её Ричи. – Хогвартс содрогнётся, когда мы начнём наводить в нём порядок! Все вы содрогнётесь. Билл вопросительно посмотрел на Эдди, и Эдди пришлось открыть глаза. Он пытался уснуть стоя, но получалось плохо. – Это он придумал, – открестился Каспбрак. – Я считаю эту затею дебильной. – Ничего, он протрезвеет и передумает. – махнула рукой Беверли. Ричи хотел уже возмутиться, но тут Эдди начал медленно и аккуратно падать, и рэйвенкловцу пришлось его ловить. Что ж, – подумал Эдди, прежде чем отключиться на руках у Тозиера, – в этот раз я продержался намного дольше. ●●● Эдди очень странно спал, закинув руку куда-то за спину и уткнувшись лицом прямо в подушку. Ричи долго ходил вокруг, задумчиво покусывая поочерёдно губу и костяшки пальцев, и наконец изрёк мучивший его вопрос. – А не задохнётся ли это чудо? – С ним всё нормально, – бросила Беверли, пройдя мимо разглядывающего гриффиндорца Ричи. – Он всегда так спит. – Н-но когда он п-проснётся, – тоже задумался Билл, с шипением открывая бутылку с минералкой. – То будет в ужасе, чт-то спал на э... этом. А это он ещё не-не знает обо всём, что пережил этот диван. – и Денбро с какой-то грустью погладил обивку. – Можно перетащить его в кладовку, – предложил Ричи и тут же хмыкнул. – Тогда он сразу помрёт. – Предварительно прирезав нас, – серьёзно предупредила Бев, проверяя карманы джинсовки. – Он первый раз что ли пил? – А по нему не видно? – ехидно сощурилась Марш, подбирая с пола стаканчик и зачем-то в него заглядывая. Аудитория олицетворяла собой типичную картину "Последствия вселенской пьянки". Одно большое окно давным-давно замазали краской, потом намалевали на нём картину, очень абстрактную, но навевающую жуть. Поэтому на окна в итоге повесили плотные чёрные шторы, которые совсем не пропускали свет. По серой темноте, царившей во всей комнате и сгущающейся в углах и за шкафами, можно было с трудом догадаться, какое сейчас время суток. Повсюду валялись стаканы и люди, кто-то нервно декламировал Сенеку, кто-то искал зажигалку, рассказывая всем, на кого натыкался, что из неё сейчас вытечет весь газ и все здесь взорвутся. В сонной тишине слова казались приглушёнными, будто разговоры велись сквозь подушки, и пахло спиртом. – Эдс, – позвал Ричи, неуверенно присаживаясь на корточки рядом с диваном. Эдди никак не отреагировал, и Тозиер заорал, так что парень, спавший в обнимку с чучелом бобра, проснулся и спросил, где стреляют. – Подъём!! Взъерошенный и сонный, Эдди резко вскочил на руках, осоловело уставился на Ричи и, кажется, испугался его присутствию. – Всё нормально, милый, это всего лишь я. – Скромно улыбнулся Тозиер, отбирая у Билла минералку и протягивая Эдди. Каспбрак потёр руками лицо, сел и огляделся. – Пиздец. – Наконец изрёк он и приложился к минералке. – Только не спрашивай, где ты и какой сейчас год. – фыркнул Ричи. – А не то я в тебе разочаруюсь. Эдди испепеляюще на него зыркнул и отдал бутылку. – Который час? – Восемь. Все нормальные люди ещё спят. Но тебе же наверное пора заняться аэробикой и выпить чашечку кофе. Так что доброе утро, и вставай уже. Эдди, брезгливо морщась и стараясь не касаться диванчика руками, сполз с него и, сидя на полу, запустил руки в волосы, даже сейчас почти идеально уложенные. – Ты идиот, но насчёт кофе прав. – разминая шею, согласился он. – Когда я отсюда выпущусь, первым же делом пойду и выпью нормальный кофе. Сколько влезет. Если выпущусь... – Ладно, сейчас что-нибудь придумаю. – пообещал Ричи, пружинисто поднялся на ноги и скрылся где-то в глубине аудитории. Эдди мутило от одной мысли о водке, или что там он пил, а во рту противно скреблась жажда, которую минералка совершенно не утолила. В голове пусто шумело, как будто всё там было экраном телевизора, а по голове Эдди шибануло молнией и сбило антенну, и вместо ясных мыслей остался только чёрно-белый дёрганый шум. – Как ты? – Билл грустно смотрел на опустевшую бутылку из-под минералки. Эдди пытался вспомнить, откуда у него на колене фиолетовое пятно. – Могло быть и хуже, – честно ответил он. Потом вспомнил, что он отрубился на руках Ричи Тозиера и тот, выходит, тащил его до диванчика, и подумал, что хуже быть всё-таки не могло. По ушам ударил металлический грохот – рядом возник рыжий парень и сунул под нос Эдди стакан, в котором что-то гулко звенело. – Не хочешь пожертвовать пару центов на благотворительность? – спросил он, потрясая стаканом. – Дадим отпор клоунам и ведьмам! – Кыш отсюда! – прикрикнула на него Бев, и парень исчез. На его месте возник Ричи. С большой жестяной кружкой, из которой поднимались завитки пара и запах кофе. – Это что? – не понял Эдди, когда Тозиер вручил ему кружку. – Кофе. – Да? – тупо переспросил Каспбрак, заглядывая в недра кружки. В ней до краёв дымилась тёмная жидкость с бледно-жёлтой пенкой. На растворимую гадость в столовой это было совсем не похоже. – Это то есть... Зерновой? – он всё ещё не рисковал попробовать это нечто. Слишком уж это было похоже на самый настоящий кофе. – Ну да, я сварил по-быстрому, – пожав плечами, ответил Ричи сквозь зажатую между зубами сигарету. – Ага. – Эдди недоверчиво гипнотизировал кофе. – Из зёрен, которыми мы самбуку закусываем. – неодобряющим тоном определила Бев, заглянув Эдди через плечо и протягивая Тозиеру зажигалку. – Ага. – опять зачем-то повторил Каспбрак, сделал пару глотков, обжёгся, закашлялся и наконец вспомнил. – Спасибо. – Не за что, детка. – ответил Ричи, склонил голову набок, щёлкнул колёсиком зажигалки и предложил Эдди сигарету. – Не курю. – Почему? – странно и закономерно спросил Ричи. – Это вредно. – Всего лишь умрёшь. – усмехнулся Тозиер. – А вот кофе может спровоцировать бессонницу, раздражительность, проблемы с сердцем, высокое артериальное давление, головные боли, головокружение и чувство постоянной всепоглощающей тревоги. А у тебя с этим и так всё не слава Богу. – Заткнись, пожалуйста. – Эдди почти прикончил кофе, обжёг пару раз нёбо, но чувствовал себя вполне неплохо, исполнив свою казавшуюся недосягаемой мечту. – Как скажешь. ●●● Беверли оказалась не права. Ричи ничего не забыл. Хотя, возможно, он и не протрезвел. На философии он упал на стул рядом с Эдди, принявшим привычку сидеть в одиночестве за задней партой, так хотя бы в затылок не упирались любопытные взгляды, и заговорщически прошептал: – Ну, когда начнём расследование? – Никогда. – Эдди, со слегка гудящей головой не отодвинулся и не вздрогнул. – Как ты вообще себе это представляешь? Придумаем собственный тайный язык, засядем в библиотеке, изучая криминалистику Шотландии, будем встречаться после уроков в заранее назначенном месте и следить за всеми подряд? – Не за всеми подряд. Составим список подозреваемых... – И кого же ты туда собрался вписать? – поднял бровь Эдди. – Нас? Пока больше вариантов не вижу. – Ну почему же? – искренне удивился Ричи. – А Бинс? – Почему Бинс? – почти не раздражённо рискнул всё-таки спросить Каспбрак. – А он личность подозрительная. – значительно произнёс Тозиер. – Не подозрительнее тебя. – пожал плечами Эдди. Звонок ударил по мозгам, таким отвратительно громким он ещё никогда не был, и Эдди уткнулся в учебник на случайно выбранной странице, притворившись с головой поглощённым чтением, будто это не философия стоиков, а как минимум Камасутра. Ричи тоже сделал вид, что ему жутко интересно читать о том, что такое этика долга и фатализм. Хотя, фатализм был штукой любопытной. Всё, что происходит, заранее предначертано. Если об этом подумать, становится даже почти интересно. Стул противно скрипнул, когда Тозиер откинулся на его ободранную веками и прежними поколениями учеников спинку. В классе витала пыль, и профессор Трелони разгоняла её руками, расхаживая между партами и вдохновенно вещая о единстве Бога и мира. Над партами царила сонная тишина, большая часть учеников спали, уткнувшись лицом в сложенные на столешницах руки, кто-то таращился в пустоту, кто-то строил домики из спичек. Ричи щурился на солнце, льющееся из занавешенного ситцевыми шторами окна, и думал: а вдруг вот это вот всё, эти спичечные домики, взмахи рук профессора Трелони, чей-то кашель, привычка Эдди натягивать рукава на запястья, два убийства – вдруг всё это и вправду давным-давно предрешено. Кто-то это придумал, записал сценарий на тетрадном листке, посмеялся и выкинул. Не придумал ни подсказок, ни счастливого конца. Только отрывок чьих-то жизней, пару смертей и ничего не понимающего Дамблдора. – Так это, значит, ты рисуешь тех дурацких клоунов на стенах? – Что? – Ричи сначала не совсем понял, чего Эдди от него хочет, а потом его как будто по голове ударили обмотанной пенополиэтиленом дубинкой. К слову, такое с ним действительно случалось, даже дважды. Он медленно, оттягивая момент, перевёл глаза в тетрадь, где после сегодняшней даты на полях ничего написано не было. Только нарисовано. – Ты уже несколько минут рисуешь эти стрёмные морды, – сообщил Эдди, и Ричи почему-то закрыл рукой тетрадь, как будто не хотел, чтобы Каспбрак у него списывал. Хотя, когда почти весь твой тетрадный лист изрисован лицом клоуна с мерзкой улыбкой, почти десятью одинаковыми его портретами, точными, абсолютно идентичными, то и правда логично спрятать это от соседа. А то ведь так можно и направление к психиатру получить. Потом он опомнился. – Погоди, так ты тоже их видишь? – понизив голос уточнил он. Эдди моргнул. – А почему я не должен их видеть? – поинтересовался он, пододвигая к себе тетрадь и разглядывая глядящие на него выпученными глазами морды. – Они же чуть ли не на каждом этаже понарисованы. Так это твоих рук дело? – повернулся он к Ричи, но у того в голове уже что-то почти ощутимо трещало и щёлкало шестернями. – Знаешь, Эдс, а вдруг это важно? Всё ведь предрешено, расписано заранее по пунктикам, вдруг этот всевидящий эгоистичный алкоголик-сценарист всё же оставил пару подсказок, а? – горящие глаза Тозиера упёрлись в недоумённый взгляд Эдди. – А может, ты просто ебанулся? – скептически предположил он, не выпуская из рук тетрадь с рисунками и наблюдая за тем, как Ричи запускает свои тонкие пальцы в смоляные волосы, делая их всё более и более похожими на гнездо ленивой птицы. – Надо бы порасспрашивать... Майка, точно, его в первую очередь... – бормотал Ричи, обращаясь уже, кажется, к себе самому. И когда Эдди уже отвёл взгляд обратно в учебник, покачав головой и подумав, что Ричи, пожалуй, параноик, Тозиер схватил его за плечо и встряхнул. – Эдс, ты спроси Билла... И Беверли тоже, всех подряд спрашивай, что они думают о клоунах на стенах! – Очень интересно, а зачем? – решив не говорить пока Ричи о том, что он параноик, поинтересовался Каспбрак. – А затем, что, очень может быть, этих клоунов видим только мы! – заявил Ричи. – Это с чего ты такое взял? – Это пока только теория... И вот её надо бы проверить! – и Ричи хотел уже, видимо, начать проверять, но не успел он отобрать у Эдди свою тетрадь, как в класс вошёл человек. В синем костюме. – Прошу прощения, что прерываю. – тихим бесцветным голосом сказал он. – Но поступило распоряжение: все ученики должны немедленно вернуться в свои спальни. Под сопровождением как минимум двоих преподавателей. – Не нравится мне это, очень не нравится. – пробормотал Ричи, когда все в гробовой тишине начали продвигаться к выходу из класса. Не было шелеста разговоров и перешёптываний, вопросов и удивления. Все прекрасно понимали, что произошло. Уже когда поток учеников покинул класс, и медленно продвигался по ставшим резко неуютными коридорам школы, Эдди обернулся на Беверли и с упавшим сердцем прошептал: – А где Билл?