Бытие и абсурд

Билл вернулся в спальню только под вечер, с уставшим взглядом и почти незаметно дрожащими руками. Измятые рукава его клетчатой рубашки давали знать о том, что в последние часы он жутко нервничал и пытался не заикаться. – Теперь ты? – лаконично спросила Беверли. Эдди только сменил позу в жутко неудобном кресле. В голове, как всегда от долгого напряжения, застучал по черепной коробке высокий плаксивый голос: "Эддичка, милый, я пожалуюсь директору школы, моему сыну нужен эргономичный стул, у тебя же проблемы с позвоночником, милый!" Просидев целый день в гостиной, Эдди и Беверли прислушивались к приглушённым разговорам тех учеников, что тайно выбирались в неспокойные коридоры и приносили с собой обрывки новостей. Новостей, надо сказать, было не так уж и много. – Полиция повсюду ходит... – ... Завтра отменят уроки, точно вам говорю!.. – ...Хогвартс закроют? Нас отправят по домам?! – По каким домам? Тут у половины нет никакого дома! – Ходят, лампы с собой какие-то таскают, везде свет фиолетовый и воняет озоном... – Они ищут кровь! – А чего её искать? Там пол-этажа этим добром залито! – Господи, как это ужасно... Я точно знаю, меня прирежут следующей, моя бабушка всегда говорила – наша семья невезучая! Боже, за что мне всё это?! – Там Пирса увезли. Копы. Спалили в драке, и, походу, упекли в КПЗ... – Что, без суда? Мы же несовершеннолетние... – Их не ебёт. Его на пару дней закроют, потом выпустят. В профилактических целях. Примерно в половине шестого привели хаффлпафцев, человек двадцать. Они стояли кучкой, вцепившись в свои немногочисленные вещи и выглаженные стопки нового белья, не замечая недовольных взглядов. Их расселили по свободным спальням, и оттуда они уже не выходили. Только один уселся за столик в углу и играл сам с собой в нарды. – За что они сюда попадают? – тихо спросил Эдди, глядя на совершенно на вид безобидного паренька. Мозг отказывался представить, как он кого-то забивает битой или обжигает щёлочью. – Кто ж их знает, – пожала плечами Бев. – Странные они. Ничего о своём прошлом не говорят. Как будто до Хогвартса у них и не было никакого прошлого. В гостиной густо темнели стены, кто-то с грохотом поставил кусок асбестовой трубы на два кирпича, повозился, и самодельный обогреватель начал давать немного тепла. Через пару минут ещё кто-то случайно уронил его и выругался. Эдди почему-то стало ещё холоднее, и он напялил на себя второй свитер, огромный и грубо связанный, с обвисшими рукавами, зато из абсолютно не синтетической ткани. Гостиная гриффиндора не отличалась вместительностью, а окна не открывались испокон веков, поэтому самые нервные до такой степени прокурили комнату, что от дыма щипало глаза. – Не то чтоб-бы я. – устало падая в кресло рядом с Беверли, ответил Денбро и потёр руками лицо. Он молчал, и друзья не стали его торопить. Вытащив из обивки дивана запрятанную там кем-то давным-давно пачку "Честерфилд", Эдди протянул их Биллу. Тот, вообще-то, почти не курил. Но сейчас он зубами вытащил из пачки сигарету, спустя четыре спички закурил и снова спрятал лицо в ладонях. Сквозь его пальцы вплетался в душный воздух дым. Не нарушая молчания, Беверли встала и, кинув на кивнувшего ей Эдди полный скрытого беспокойства взгляд, ушла в угол комнаты, где с трудом работала видавшего вида электроплитка, пережившая тысячу попыток гриффиндорцев научиться готовить, сотню алюминиевых чайников и парочку поколений. С грохотом поставила чайник и замерла у плитки на пару минут. – Как на этот раз? – решился заговорить Каспбрак, потому что Билл курил уже третью сигарету, и тишина мешала дышать ещё сильнее, чем табачный дым. – Ножевые. – Денбро откинулся на спинку дивана. – И, п-представь себе, в-во всём Хогвартсе я один попал сюд-да за н-н-ножевые. – Ты чего-то не договариваешь. – подошедшая Беверли вручила ему чашку с бледным чаем, в которую Билл вцепился, но не сделал ни одного глотка. – Билл, они, конечно, предвзятые идиоты и схватятся за даже малейше подозреваемого ученика с тёмным прошлым, но ножевые – слишком мало. Рассказывай. Мы все знаем, за что ты сюда загремел. Дело же не только в ножевых, так? – Чёрт, Бев... Те полицейские не с-могли выяснить, куда, блять, де-делся мой брат! – раздражённо, как всегда, когда речь заходила о Джорджи, ответил Билл. Кажется, он сказал это просто по привычке – здесь никто не таращил глаза и не хватался за сердце, услышав о его заслугах. Кажется, он говорил это сегодня много раз. Билл опять замолчал. Эдди нервно поёрзал в кресле, заставляя себя не думать о ещё одном трупе. – Я не гов-ворил кое-чего. Я не просто... Пытался их з-зарезать. Я хотел, чтобы они зн-нали, за-за что. И оставил на стенах надписи... Много... "Вы не сдохнете, если постараетесь". В-вроде так. Беверли мусолила фильтр сигареты, не глядя ни на кого из парней. В её глазах отражались синеватые снежные шапки на кронах деревьев за окном. Эдди выдирал нитки из рукавов свитера и мысленно ругал себя за это. Билл докурил и уронил окурок в чашку с нетронутым чаем. Жидкость возмущённо зашипела. – Значит, убийца оставил рядом с трупом такие же надписи? – понимая, что Билл может опять замолчать на неопределённый срок, спросила Бев. – "Вы сдохнете, если п-попытаетесь". Теперь т-так. Отец убитого был копом. Кстати, уб-бит опять хаффлпафец. – Денбро поднёс чашку к губам, но Эдди её отобрал и поставил на пол. – Это какой-то серийный убийца, да? – Каспбрака кольнул страх. – Я н-не знаю. – Теперь мне начинает казаться, что это и правда серийные убийства, только убийца каждый раз подставляет других. Учеников. – Беверли тоже закурила. – Но мотив я понять не могу. Я бы поняла, если бы это были только ты и Билл, и, например, я. Это мог бы быть Кормак, помните, которому я отказала в прошлом году, он распсиховался, начал творить хуйню, и вы его слегка... припугнули. Билл усмехнулся уголком рта, Эдди смутился. Денбро тогда почти избил Кормака, а Эдди просто стоял рядом и диктовал угрозы, стараясь не дрожать очень уж заметно. Кормак был здоровенным и злющим. – Но этот Тозиер портит картину. – Беверли задумчиво рассматривала дым. Эдди хотел сказать, что "этот Тозиер вообще всё портит, потому что он идиот", но подумал, что прозвучит это немного не в тему. – С ним мы даже не общались. Может быть так, чтобы вы и он перешли дорогу одному человеку? – Может. – кивнул Денбро. – Всё м-может быть, Бев. – Теперь ты понимаешь меня, Билл. – Эдди знал, что не следует так говорить, но эти слова вертелись у него в мозгу, как заевшая пластинка в патифоне, поэтому он всё-таки сказал. – Ты понимаешь, что я чувствовал, ты знаешь, что такое для всех, блять, вокруг быть страшным убийцей. Рыжеватая чёлка скрывала глаза Билла, но уголки его губ нервно дёрнулись. – Боже, мы заперты в четырёх стенах, как в коробке. – Эдди попытался не дать голосу звучать истерично, но у него никогда это не получалось. – Нас отсюда не выпустят, потому что девать толпу несовершеннолетних преступников некуда, а здесь мы заперты, мы как собачки, которых держат в подвале и делают ставки, какая дольше проживёт. Среди нас, среди сотни психов, есть один самый настоящий маньяк... – Голос всё-таки сорвался, и Эдди захотелось схватиться за ингалятор и притвориться умирающим, но в лёгких было полно воздуха, только дышать он почему-то всё равно не мог. – Я не понимаю, почему Дамблдор никогда ничего не замечает. Наркоту, пьянки, Ричи был прав – у него под носом творится пиздец, а он сидит в своём загадочном кабинете и читает ебаного Макаренко, пока тут людей убивают. Когда в горле будто кто-то натянул толстые струны и начал медленно водить по ним смычком, Эдди встал и, споткнувшись и опрокинув ногой чашку с остывшим чаем, капитулировал из гостиной. – Нервный он. – проследив за Каспбраком взглядом, вздохнула Беверли и подняла чашку. – Ничего, я его пон-нимаю. В пятне от чая, подползающем к ободранным ножкам дивана, плавала пара измятых окурков. ●●● Несмотря на то, что из всех гриффиндорцев Эдди был, пожалуй, самым законопослушным – соблюдал правила, не прогуливал уроки, не покидал гостиную после комендантского часа, – он всё же знал пол сотни потайных ходов, по которым можно спокойно перемещаться по Хогвартсу так, что преподаватели об этом никогда не узнают. На выходе из гостиной, конечно, стояли дежурные учителя, поэтому он ещё в проходе, не открывая наружную дверь, протиснулся в ответвляющийся коридорчик, по которому лезть пришлось на четвереньках. Выполз он уже не в башне Гриффиндора, а в заброшенной кладовке, заваленной пыльными швабрами, кипами пожелтевших журналов с фотографиями животных и фальшиво улыбающихся людей, пустыми банками, чьи крышки давно пооткручивали и использовали как пепельницы, и ещё всем тем хламом, который может однажды пригодиться, но когда этот момент настанет и настанет ли вообще – никто понятия не имеет, и поэтому на всякий случай хранит. Попытавшись отряхнуть некогда белый свитер от пыли, Эдди вспомнил про то, что у него на неё аллергия. Эта мысль инстинктом самосохранения была проигнорирована, и Каспбрак осторожно выглянул в коридор. В тихой пустоте сужались стены. Уже за поворотом слух уловил шаги, и Эдди поспешно забился за ковёр с оленями, за которым в стенной нише кто-то неосторожный спрятал пакетик с травкой. "КИНЗА. НЕ ОТКРЫВАТЬ." — гласила надпись маркером на пакете. Когда патрульный покинул коридор, Каспбрак крадучись выбрался из укрытия. Идти по Хогвартсу, пытаясь спрятаться при каждом шорохе, оказалось на редкость отвлекающе. Мозг сосредотачивался на дороге, на шагах и пыльных укрытиях, и в нём оставалось слишком мало места для картин с трупами – будто из старых фильмов Альфреда Хичкока, и для страха перед тюремной койкой, для Ричи с его дурацким расследованием и Билла с чашкой чая, полной окурков, который теперь тоже в жуткой опасности. На втором этаже Эдди столкнулся со слизеринцем, который прижал палец к губам и едва слышно прошептал: – Нарглы следят за мной. Остерегайся их, и запутывай следы, а не то тебя навечно утащат в бродячий цирк. Не получив никакого ответа, слизеринец по стеночке прошёл дальше и свалился с лестницы. Пару раз оглянувшись, Эдди чуть не навернулся на ступеньках, спустился на первый этаж и только тогда понял, зачем он сюда пришёл. Дверь в не работающий туалет оставалась такой же нетронутой и пыльной, и за ручку хотелось взяться, предварительно обмотав руку антибактериальными салфетками. Эдди бы так и сделал, но сейчас было немножко больше плевать, чем обычно. Почему-то очень хотелось войти и одновременно сбежать куда подальше, на самую Астрономическую башню, спрятаться там за телескопом и не вылезать до утра. Выбрав первое, Каспбрак снова оказался в своём личном укрытии, с недавних пор ставшем обитаемым. Взгляд сразу же вцепился в окно. Его "привет" так никуда и не делось. Таинственный писатель ничего не ответил. Что ж, впрочем, Эдди и не задавал вопросов. Каспбраку казалось, что окно слишком близко. Он сделал пару шагов и оказался рядом. На лицо упал бледный лунный свет, пустив по коже мурашки. Уже коснувшись пальцем стекла, Эдди вдруг сообразил, что понятия не имеет, зачем это делает. А, впрочем... "Ты знаешь, кто убийцы?" – каллиграфическим почерком вывел он. Посмотрел на это пару секунд и поспешно вышел из туалета. Гулять по Хогвартсу резко расхотелось. Он даже не прятался, пока возвращался в башню. И удивился, когда обнаружил, что гостиная пуста. На часах стрелка перевалила за три часа, хотя Эдди казалось, что он гулял всего минут тридцать. Только в углу так и сидел хаффлпафец, играющий уже, вероятно, сотую партию в нарды. Эдди жутко хотелось чая, но идти за своей чашкой в спальню тело наотрез отказывалось, а в гостиной её оставлять было чревато последствиями, такими как, например, найти на дне глазной протез и гадать потом всю оставшуюся жизнь, чей он и как тут оказался. А из чужих чашек Эдди не пил принципиально. Поэтому он только упал в кресло и решил, что сейчас – самое время принять на плечи груз осознания. Когда ты живёшь в таком дурдоме, как школа для малолетних преступников, директор которой отморожен на всю голову, то надеяться на спокойную тихую жизнь не приходится. Но хоть немного её систематизировать можно попытаться. И Эдди пытался, и у него даже почти получалось. А последние дни пустили все старания по пизде. Когда такое было, чтобы он не спал в три часа ночи? Когда такое было, чтобы он гулял по Хогвартсу после комендантского часа? Чтобы напивался и спал на жутком диване? Чтобы общался с Ричи Тозиером? Чтобы не боялся антисанитарии и пыли? Три убийства. Одно из них он не совершал, другое – не совершал Ричи, а третье – не совершал Билл. Три жертвы. Хаффлпафцы. Интересная схема. Чего хочет убийца? Или убийцы? Чтобы Хогвартс закрыли? Или этому всему нет никакого объяснения? Или... – Блять... – подытожил Эдди. Придётся завтра искать Ричи. В спальню Каспбрак заходил тихо, чтобы никого не разбудить. Все спали – или делали вид, что спали. Билла не было. ●●● – Я согласен. – Что? – Согласен. Пошли следить за Бинсом. Ричи пару секунд на него таращился, сигарета в покрасневших на холоде пальцах тлела. Только сейчас Эдди заметил, что он держит сигарету между средним и безымянным пальцами. В такую погоду редко кто курил на улице, но Тозиер с ещё тремя рэйвенкловцами морозили руки за скучным по своей форме фонтаном. Фонтан переливался от инея и там, где весной блестела мутная вода, сейчас в снегу тлели окурки. Эдди ёжился от холода, натягивая рукава свитера на пальцы и обхватив себя руками – одеться как следует он не успел, и так пришлось прогулять завтрак, чтобы выяснить, где рэйвенкловец и найти эту курилку. Но воспитание заставило надеть хотя бы шапку, и сейчас Эдди чувствовал себя глупо. Он опять поймал себя на мысли, что не позволил бы себе такого варварского отношения к своему организму раньше. – А! – наконец сообразил Тозиер, выкинул сигарету и зачем-то окунул руку в сугроб. – Ты всё-таки ступил на путь истинный и прислушался к голосу разума? – Нет. Если бы я прислушался к голосу разума, то к тебе не подошёл бы. Но я не знаю, что ещё делать. Сидеть просто так затрахало. Любопытные взгляды рэйвенкловцев жгли кожу, Эдди не смотрел в ответ. – Я знаю, с чего надо начать, но один за это не возьмусь. – Каспбрак и сам не знал, почему. Может быть, в одиночестве он просто не продвинулся бы дальше пары книг в библиотеке, а Ричи – ну, конечно, – от него теперь не отстанет. – Моя гриффиндорская безбашенность в твоём распоряжении. – хмуро закончил он. – Начнём прямо сейчас? – воодушевился Тозиер. – Я абсолютно ничем не обременён. – Зато я обременён. – Возразил Эдди. – В отличие от некоторых, я не прогуливаю уроки. – Он пару секунд переминался с ноги на ногу, потом спросил. – Не холодно? – и кивнул на запястье Ричи, которое тот так и не вытащил из снега. – А? – рассеянно вынув руку, облепленную белыми хлопьями, Тозиер продолжил. – Ладно, знаешь, у нас же сегодня сдвоенная музыка. И если честно, ебал я её в рот, но в этот раз приду. Ради тебя, детка, цени! – Ценю. – Без особого воодушевления буркнул Эдди, от холода уже не чувствующий рук. – Увидимся. – Увидимся, май амиго, буду ждать с нетерпением! – Пообещал Тозиер уже ему в спину. Эдди пару раз поскользнулся, пока шёл по замёрзшей каменной дорожке ко входу в замок, Ричи проследил его худую фигуру взглядом, думая, что Каспбрак очень странная личность, пожалуй, страннее Бинса, потом отвернулся. С неба медленно летели белые хлопья, так что если запрокинуть голову и посмотреть вверх, то кажется, будто взлетаешь. – С каких пор ты начал с ним носиться? – Недоумённо спросил Майк, докуривая. –Вы вроде раньше не сильно-то ладили. – Мы и сейчас не ладим. – Справедливости ради заметил Ричи. – Мы напарники, знаешь, собраты по несчастью, нам волей-неволей нужно объединять свои силы в борьбе с коррумпированной стадным сознанием общественностью. Во избежание не сильно радужных перспектив попасть в тюрьму. Разберёмся с этим дерьмом, и я перестану его терроризировать. – Он взлохматил волосы и потянулся всем телом, вскинув руки. – Нам учиться вместе осталось всего полгода. Потом разойдёмся, как в море корабли, и дело с концом. Ему не долго меня терпеть. Майк как-то недоверчиво покачал головой, не то сомневаясь, что они разберутся с "этим дерьмом", не то не веря, что такой человек как Ричи сможет оставить в покое такого, как Эдди. Особенно, если такой человек, как Эдди, не сильно сопротивляется.