Бытие и абсурд

Ты веришь в эти песни? Средство от депрессии Напудренные головы Ты любишь David Bowie?

Музыка – самый бессмысленный предмет, который зачем-то сделали обязательным. Как объяснил профессор Флитвик ещё на далёком первом курсе, "искусство есть двигатель человеческих стремлений, мои дорогие, что, если не музыка, поможет вам адаптироваться к жизни вне школы?" "Не знаю, может быть, умение собирать и разбирать АК-74 за сорок секунд?" – сказала тогда Беверли. Эдди решил, что она циничная, и что с ней стоит подружиться. Но администрация школы свято верила, что никакой автомат не идёт в сравнение со старой расстроенной на все струны гитарой, которая жутко благотворно влияет на организм. Глядя, как вдохновенный гриффиндорец старательно доламывает несчастный, переживший, кажется, Промышленную революцию, рояль, Эдди пытался себе представить, как это поможет ему адаптироваться к жизни вне школы. Влияли эти звуки разве что на психику, и не сказать, чтобы очень благотворно. Он в одиночестве сидел в последнем ряду стоявших в круг стульев, скрестив руки на груди и съехав как можно ниже по спинке, чтобы быть незаметнее, и хмуро наблюдал в центр класса, куда по очереди выходили юные энтузиасты со своими видавшего вида инструментами. "Храм искусства" всегда казался Эдди очень безрадостным местом. Он находился на этажах под землёй, и солнечный свет полностью заменялся электрическим. Здесь были серые стены в плакатах с надписями в духе "Искусство в массы!", "Жизнь – миг, искусство – вечно", и "Жизнь – это музыка!". Надписи были красные, но казались такими же серыми. На музыку почти никто не ходил, и тёмно-зелёные стулья под слоем пыли тоскливо пустовали. Ричи появился в классе через полчаса после начала урока, поаплодировал корябующему смычком по скрипке ученику и, отыскав взглядом Эдди, уселся рядом с ним. – Страдивари был бы счастлив. – похвалил он, усмехнувшись, и тоже съехал пониже на стуле. – А уж Амати бы повесился от восторга. – Его острые коленки упёрлись в ряд перед ними. Эдди посмотрел на свои, подумал, что не сможет коснуться ими спинок, даже если ляжет спиной на сиденье стула, и поспешно выпрямился, потому что длиннющие ноги и высокий рост Тозиера его бесили. Как и весь Тозиер целиком. После скрипача в центр класса рыжий гриффиндорец вытащил гитару, откашлялся и громко запел матерные частушки, аккомпанирую себе ударами по струнам – каждый раз неожиданными. Кажется, аккорды он придумал сам. Отсутствие слуха компенсировалось энтузиазмом. – Итак, Эдс, чем сегодня порадуешь? – Ничем. – честно ответил Эдди, мрачно наблюдая, как артиста выгоняют на своё место. – Просто я кое о чём подумал, и понял, что это похоже на начало этого твоего расследования. – Звучит многообещающе. Вещай. – Ричи похлопал и рыжему, тот радостно помахал ему гитарой в ответ. – Понимаешь, полиция подходит к делу со стороны способа убийства. – начал Эдди, неуверенно покусывая губу, и опустил подбородок на руки, упёршись локтями в колени. – А я подумал, что если подойти к этому с другого конца? Кем были все убитые? – Жертвами. – сказал Ричи и встретил уничижающий взгляд Каспбрака невинно поднятыми бровями. – Хаффлпафцами. – ответил на свой же риторический вопрос Эдди. – Все трое. Это может быть совпадение, я знаю... – Вселенная в редких случаях ленива. Эдди кивнул. – Понимаешь, может быть, надо выяснить, кем были жертвы, чтобы понять, кто убийцы. За что их могли убить. – И этот человек обвинял меня в том, что я начитался детских детективов? – невесть у кого вопросил Ричи, драматичным жестом прижимая руки к груди. – Неужели ты думаешь, что полиция до этого не додумается? – скептически спросил он уже серьёзным тоном. – Они, конечно, все ебать какие тупые, но, думаю, до этого их мозг доработать в состоянии. – Да, но что они узнают? – тут же ответил Эдди, потому что и сам задавал себе подобный вопрос. – В личных делах информации нет почти что нихуя. Нам нужно узнать о том, кем были хаффлпафцы уже в стенах школы, и кому могли навредить. – Ты, конечно, базаришь. Но полиция ведь опросит всех тех, кто был знаком с убитыми, и сама это выяснит. – Да кто будет рассказывать полиции всё? Они ничего не узнают и опять вернутся к подозреваемым – то есть, к нам. – Значит, наш первый шаг – выяснить инфу об убитых? – Именно. – Да, это логично, знаешь, это может иметь смысл. А ты соображаешь! – Ричи хлопнул его по спине, и Эдди закашлялся. – Но нам всё равно нужны их личные дела. Хаффлпафцы не говорят о том, как сюда попали. А это знать необходимо. Херня получается, у полиции есть одно, у нас есть возможность выяснить другое. Совместить бы всё это... – Да. Я понимаю. В этом и проблема. Эти дела... Их нужно... – Украсть. Ага. Твой добропорядочный законопослушный мозг готов к такому подвигу? Эдди уже задавал себе и этот вопрос, и нет, его добропорядочный мозг был решительно к такому не готов. Но для того он и пришёл к Тозиеру. Ответить ему иначе чем: "Нет, никогда и ни за что, потому что это глупо, безрассудно, опасно и незаконно" — было значительно легче, чем собственному истеричному внутреннему голосу. – Да к хуям. Выкрадем. – заявил он, и сам испугался. – К тюрьме мой мозг не готов тем более. – Ты же понимаешь, как абсурдно это звучит? – вскинул брови Ричи. – Абсурд – это то, что я сейчас с тобой разговариваю. Напомнить тебе, как оригинально ты начал наше знакомство? – Эдди решил, что сейчас прекрасный момент для того, чтобы возмутиться насчёт случая шестилетней давности. – Просто что б ты знал – я не всем подряд предлагаю свой поцелуй! – Так, знаешь, это звучит ещё хуже. – быстро прервал его Эдди, вскинув руки. – Видимо, я должен благодарить тебя за то, что ты мне чуть руку не сжёг? Ричи открыл было рот, но Эдди подумал, что извиняться рэйвенкловец точно не будет, это абсолютно не в его стиле, а выслушивать что-нибудь пространное вроде "боль есть избавление от уз человеческих желаний и путь к свободе духа" был не в состоянии, поэтому опередил его, сказав: – Это неважно. Мы начали с того, что я согласен совершить кражу. И, да, я осознаю, что это тоже билет за решётку, но, знаешь, если просто рассудить логически... – он вздохнул. – Это может помочь её избежать. А если я не сделаю ничего, если мы не сделаем ничего, то исход будет только один. – Небо в клеточку, ага. Что ж, я готов тебе великодушно помочь избежать этих безрадостных перспектив. – Спасибо. И, к слову, безрадостные перспективы ждут не только меня. – заметил Эдди. – Не делай вид, будто оказываешь мне услугу, я в этом не нуждаюсь. Это наша общая проблема, которую нам придётся решить вместе. Многозначительно посмотрев на Тозиера, Эдди замолчал. Значимость момента несколько подпортилась завываниями очередного музыканта на заднем плане. Он пел что-то заунывное про одинокого паука без одной лапы и четыре стены, которые его душат, словно подушки, заполненные жидким бетоном. И ещё про безответную любовь. Почему-то любая песня на, казалось бы, отвлечённую тему, в итоге сводилась к безответной любви. Даже про бетон. Когда певец начал завывать особенно истошно и особенно немелодично, Тозиер наконец кивнул. – Эдс, я понимаю. Мы помогаем друг другу. Аки американский морпех и японский рядовой, которые оказались вдвоём в пустыне с одной флягой воды и просто обязаны... – Давай без метафор. – поморщившись, перебил его Эдди. – Достаточно красочно. Только это всё нужно обдумать. Знаешь, составить какой-нибудь план, или вроде того. Чтобы не получилось, как в пресловутых детских детективах. – Займёмся. А ты чего не демонстрируешь свои таланты? – кивнув в сторону стула в центре зала, спросил Ричи. – Я уверен на сто процентов, что в прошлой жизни ты ходил в музыкальную школу. – Это почему это? – Вид у тебя такой. Как у человека, который ходит в музыкальную школу, носит белые рубашки и заводит только один будильник. Что, даже "Кузнечика" на гитаре не можешь? – разочарованно спросил он, и Эдди даже стало как-то стыдно. – Нет. Моя... Моя мама считала, что музыка – это пидорство. – Он постарался сказать это как можно спокойнее. – А таскать с собой пидорскую, три раза в день пиликающую хуйню и килограмм таблеток в пидорской поясной сумке – нормально! – Он дёрнул головой и решил, что самое время замолчать. Ричи смотрел на него долго, как он это умел, и вот сейчас Эдди пожалел, что никто не заполняет неловкую тишину песнями про пауков, а потом Тозиер вдруг поднялся с места. Прикованный взглядом к его худой спине, Эдди подумал, что Ричи – единственное яркое пятно в сером зале, покрытом слоем пыли, кажется, повсюду. В красных спортивках, в торчащих между ними и белыми кроссовками полосатых носках, в растянутом рыжем свитере заключалась, кажется, вся жизнь этой комнаты. И ещё яснее это стало ощущаться, когда Ричи подхватил стул, поставил его спинкой к роялю и уселся на него, раздвинув ноги и скрипнув деревянными ножками по паркету. Это так абсурдно выглядело, что Эдди чуть не закашлялся снова, потому что от удивления забыл вдохнуть. Он смотрел, как Тозиер дёрнул головой, поправил очки, закатал рукава свитера, обнажив руки в ярких пластырях. Он неосознанно ожидал, что сейчас рэйвенкловец начнёт бешено стучать по клавишам пальцами, раскачиваясь и яростно взмахивая руками, пока рояль не сломается, не пережив таких мучений. Все будут в восторге, Ричи довольно разулыбается и поклонится благодарной публике, протрёт очки от пыли, поднявшейся над руинами обломков рояля и уйдёт в закат. Рыцарь хаоса. Это бы Эдди совершенно не удивило. Но Ричи замер, и из-под тонких пальцев вдруг зазвучала самая настоящая музыка. Кажется, впервые в этом классе, сколько Эдди себя помнил. Он подался вперёд, ловя движение быстрых рук Ричи, как будто зрение его обманывало. По стенам побежали высокие ноты, разбиваясь об окна, а потом в них вплёлся едва слышный голос. Ричи пел. Чёрт возьми, да если рассказать об этом Биллу, то тот решит, что Эдди всё-таки накурился. Ричи пел, тихо, как будто исключительно для себя, не перебивая рояль и затихая почти на каждой фразе, к концу не договаривая слов. That's ok... It's the terror of knowing what this world is about Watching some good friends screaming, "Let me out!" Pray tomorrow, gets me higher... Pressure on people, people on streets... Он отбивал ногой ритм, немного более экспрессивно, чем следовало, но пел красиво. Не совсем правильно, хотя Эдди не знал, как правильно, но у Ричи ведь ничего не бывало правильно. Chippin' around, – голос стал выше, но не громче, и всё ещё звучал как продолжение быстрой мелодии, – kick my brains around the floor. These are the days it never rains but it pours.. Эдди окинул взглядом класс. Рыжий гриффиндорец настраивал свою гитару, скрипач что-то быстро писал на обрывке бумаги, двое в углу играли в карты, кто-то водил пальцем по ободку стенок бокала. People on streets, people on streets.. It's the terror of knowing what this world is about.. Watching some good friends screaming, "Get me out!" Pray tomorrow, gets me higher and higher an Он один был прикован взглядом к Ричи и искренне не понимал, почему все остальные не замерли, и почему не замерло время. Why? Why? Why? Insanity laughs under pressure, we're cracking Can't we give ourselves one more chance? Why can't we give love that one more chance? Why can't we give love Ричи набирал в лёгкие воздух и срывался, и это звучало как нечто задуманное, как будто так и надо. 'Cos love's such an old fashioned word And love dares you to care for the people on the edge of the night And love dares you to change our way of caring about ourselves This is our last dance Ричи закончил так же внезапно, как и начал, встал, крутанул стул и вернул его на место. Каспбраку пришлось поспешно спрятаться за безразличным выражением лица и откинуться на спинку. Он поднял брови на вернувшегося на место рядом Ричи и изрёк: – Неплохо. – Я знал, что ты оценишь, детка, – улыбнулся Ричи. Эдди подумал, что Тозиер из тех людей, что любят шокировать окружающих. – Я не знал, что ты умеешь играть. – честно ответил Эдди, удержавшись от "да я в ебаном шоке" – Не хочу тебя расстраивать, но ты вообще мало что обо мне знаешь. Эдди не стал спорить. – Да, и ещё... – уже собираясь покинуть класс, Ричи свесился с дверного косяка и обернулся на гриффиндорца. – Прости за тот случай. Я как-то не всегда знаю, что у людей в голове и... не понимаю их. Они меня, надо сказать, тоже, так что, возможно, дело во мне. Но я не хотел сжечь тебе руку. Это было другое, и, может быть, в один прекрасный день ты проснёшься по будильнику, сделаешь себе кофе и, глядя на милый вид из окна, ты поймёшь. Я бы хотел, чтобы ты понял. – он как-то порывисто улыбнулся и исчез, отсалютовав на последок двумя пальцами. ●●● На последующем уроке алгебры Эдди игнорировал иррациональные уравнения, вместо этого он обложился разноцветными маркерами и записал план действий. План получился короткий и глупый, но Каспбрак решил, что выбирать особенно не приходится. В голову лезли ненужные мысли, о Ричи, конечно, куда ж без него в голове Эдди в последнее время, и пришлось их заглушить. Получалось плохо, как если бы Эдди пытался листом бумаги заткнуть бьющую из крана струю воды. Ричи, который играет на рояле Квинов и Боуи. Который на полном серьёзе извиняется за случай, произошедший шесть лет назад. Ричи был буквально олицетворением съехавшей с катушек жизни, вирусом в исходном коде, трещиной в лупе, он не поддавался никаким объяснениям и действовал слишком непредсказуемо. Эдди всегда пугало то, что нарушает идеальную систему. Эдди никогда не нравилась система. Прижав руки к гудящим вискам, Каспбрак перечитал план. Потом подумал, и на отдельной странице записал: "при употреблении алкоголя и чувстве алкогольного опьянения не закрывать глаза". Дважды подчеркнул, обречённо подумал, что Ричи точно плохо на него влияет, и уснул на остаток урока. На большой перемене, когда толпы учеников вырвались из душных аудиторий в ставшие непроходимыми коридоры, Эдди отправился на поиски Билла. Отовсюду его провожали взгляды дежурных учителей, от чего становилось не по себе и очень хотелось исчезнуть. Исчезнуть Каспбрак не мог при всём желании, но вот юркнуть в потайную дверцу, ведущую к лестнице, ему вполне удалось. Из всего Хогвартса теперь не охранялась только Астрономическая башня – занятия по астрономии попросту отменили, – и именно там Эдди рассчитывал найти Билла. Он не ошибся, Денбро и впрямь обнаружился на пыльной лестнице, ведущей к смотровой площадке. Неожиданностью стала только компания Стэнли Уриса и бутылки "Джек Дэниэлса". В воздухе летали заметные в лучах солнца из маленького окошка точки пыли, дым двух сигарет блестел на свету, и картина создавалась на редкость идеалистичная. Эдди немножко понаблюдал за тем, как Билл угрюмо рассказывает что-то Стэну, а тот отвечает самым многозначительным молчанием, какое Каспбраку только приходилось слышать, и решил пока друга не трогать. Что он, что Беверли, что Ричи считали решением всех проблем старую добрую пьянку, и Эдди не мог их в этом винить. Поэтому он тихонечко вернулся в коридоры, тут же был пойман взглядом учителя и поплёлся в Большой Зал, чувствуя себя под прицелом "армалита". Перед входом его обыскал дежурный учитель – при нынешних обстоятельствах все учителя стали дежурными, – и Эдди терпеливо ждал, пока учитель вертел в руках его транспортир. Почему-то транспортир показался учителю подозрительным, и Каспбрак уже хотел вежливо предложить дежурному его конфисковать, чтобы покончить с этим, но тот, просмотрев инструмент на свет, наконец пропустил Эдди в Зал. Из окон на полстены – такие окна были только в Большом Зале, – смотрело тусклое солнце, в пятнах его света ученики щурились и прятали головы под учебники. Почему-то здесь не любили яркого света. Замешкавшись пару секунд, Эдди уверенным шагом направился к столу Рэйвенкло, на ходу снимая с плеча сумку с учебниками. Он демонстративно уронил перед Ричи свой обклеенный стикерами ежедневник и с вызовом посмотрел на него. – Ничего милее я в своей жизни не видел. – отвлёкшись от чтения "Так говорил Заратустра" и проведя рукой по жёлтой обложке, ехидно заметил Ричи. – "Дорогой дневник, сегодня семнадцать лет, как я трезвый девственник", так? – Всё сказал? – Эдди перелез через скамью, отодвинул тарелку с сэндвичами, и, открыв нужную страницу, развернул ежедневник к Ричи. – Это – мой ежедневник, и никаких "дорогой дневник". А это – наш план действий. Любопытство было присуще ученикам Рэйвенкло, так что Эдди не удивился, когда один из них попытался присмотреться к записям в ежедневнике. – Кыш. – сказал ему Эдди, и любопытный вернулся к своему обеду. Сидеть не за столом своего факультета было непривычно, но по большей части рэйвенкловцы не обращали на гриффиндорца почти никакого внимания. Эдди откашлялся и постучал пальцем по странице, которую Ричи с интересом разглядывал. "План. 1. Выяснить, где хранятся дела 2. Узнать - как охраняются - кем охраняются 3. Найти слабые стороны в охране и по возможности использовать 4. Определить наиболее оптимальное время для свершения кражи 5. Свершить кражу" Эдди пожалел, что не добавил в конце рисуночки весёлых смайликов и шариков с хлопушками, потому что тогда лицо Ричи было бы ещё более красноречивым. Рэйвенкловец, сдвинув брови, ещё пару секунд изучал "План", потом посмотрел на Эдди. Эдди вернул себе ежедневник, аккуратно закрыл и спрятал в сумку. – Думаю, достаточно доступно. – Весьма. – согласился Ричи. – Ты умудрился даже кражу превратить в нечто очень странное и систематизированное. Это, знаешь ли, талант. Из тебя вышел бы отличный вор! – Похвалил он, и Эдди мрачно на него зыркнул. – Что ж, тогда встретимся после уроков. – рэйвенкловец встал, взлохматив свои волосы. – Можешь уже покупать чёрные очки и зубочистку. Сделаем из тебя настоящего преступника! – Жду с нетерпением. – отозвался Эдди, тоже встал и пожал невесть зачем протянутую Тозиером руку. Он вдруг вспомнил, что терпеть не может тактильные контакты, но позволяет Ричи слишком часто нарушать границы личного пространства. Решив обдумать это позже, а в идеале – забыть об этом и не думать вообще, – Эдди немного понаблюдал за каким-то рэйвенкловцем в рубашке с котятами, который считал таблетки на ладони, сбивался, и каждый раз начинал считать заново. Зрелище было скучное, поэтому Эдди вскоре отвернулся. Сердце противно ёкало, хотелось забить на всё, бросить эту затею и вернуться к привычной размеренной жизни. Написать сочинение про философию софистов, заварить себе отвратительного зелёного чая в личную кружку, отнести рубашки в местную общую стиралку и лечь спать ровно в десять. Но привычная размеренная жизнь была уничтожена на корню. Пожалуй, ещё тогда, шесть лет назад. Поэтому Эдди только поправил на плече сумку, дёрнул головой, отгоняя сомнения, и твёрдым шагом направился к выходу из зала. Он не знал, что его план начнёт разваливаться с самого начала.