Бытие и абсурд

Хотя мозг упорно пытался заставить Эдди вернуться к нормальной жизни, тело с ним было наотрез не согласно. Единственное, в чём Эдди прогнулся – это выпил положенный список антигистаминных, хотя это теперь казалось слишком прозаичным и не значительным. Так всегда бывает, когда случается нечто, сравнимое с маленьким крушением Спарты. Вроде: зачем мне пить таблетки, если Ричи в психушке? Прогуливать уроки стало не так просто с ужесточением режима, поэтому Каспбрак замотал горло шарфом, таким колючим, что, казалось, шею ему стискивают провода, по которым снова и снова пропускают двести двадцать вольт, и в шарфе и пижаме выбрался в тихую в такой час гостиную, когда все обитатели ушли на завтрак, кроме злополучного хаффлпафца, вновь играющего в нарды. Натурально кашляя, Эдди проявил весь свой отсутствующий актёрский талант, при виде которого Станиславский застрелил бы его или скорее даже застрелился самолично. Покидая гостиную, Эдди на всякий случай прихрамывал. Когда он сиплым голосом сообщил дежурному, что заболел и не сможет сегодня пойти на уроки, тот смерил его скептическим взглядом, но всё же разрешил никуда не ходить – видимо, вид у Эдди был и правда болезненный – посоветовав, если не станет лучше, сходить к медсестре. Так как медсестры никогда на своём посту не было, сам факт её существования вызывал сомнения, и её давно прозвали Лохнесским чудовищем. Но Эдди всё равно заверил, что обязательно к ней обратится. Он подумал, что на этой неделе обманывает учителей чаще, чем за все шесть лет. И впервые прогуливает уроки. Далее следовала мысль, что это всё влияние Ричи, но он мысленно заорал матом, чтобы её заглушить. Стоило в его голове прозвучать этому имени, как неизменное желание повеситься на водосточной трубе накатывало с нестерпимой силой. Вернувшись в спальню, он стащил с горла шарф и, сидя на кровати, разложил по ней записи Ричи. Первый лист – первый хаффлпафец. Билл Байерс. Тысяча девятьсот семьдесят девятого года рождения. Диагноз при рождении – ДЦП. В восемьдесят девятом на семейном пикнике у озера внезапно исчез. Его искали три часа, в результате нашли в воде озера. Жизненные показатели были низкими. Парня откачали, отвезли в медпункт, где он спокойно объяснил врачам, что почувствовал, цитата, "что он горит изнутри" и поэтому попытался себя охладить. Никаких физических повреждений не найдено. Отправлен в лечебницу Кэйн Хилл. Никаких психических отклонений не найдено. В школе друзей не имел, ни с кем близко не контактировал. Семья Билла забеспокоилась. Дамблдор узнал о нём через два года после происшествия, и парня зачислили в Хогвартс. После тысяча девятьсот девяносто первого года о нём известно только, что он проходит обучение по установленной программе. Неожиданно убит в коридоре в результате многочисленных ударов тяжёлым предметом. Орудие убийства найдено на месте преступления – бейсбольная бита. Предположительный убийца – ученик седьмого курса школы Хогвартс Эдвард Каспбрак. Слово "предположительный" было дважды подчёркнуто красным цветом. Эдди записал в ежедневнике: "Выяснить, с кем общался Билл. Поговорить с ними." Второй лист – второй хаффлпафец. Эрик Ривер. Тысяча девятьсот семьдесят седьмого года рождения. Диагноз при рождении – ДЦП. В восемьдесят девятом был признан не способным социализироваться в обществе, когда отказался говорить со всеми, включая родителей. Спустя полгода молчания был отправлен в лечебницу Ноктон Холл, где никаких психических отклонений найдено не было. После попыток домашнего обучения родители сдались, но ещё спустя два месяца им позвонил Дамблдор. Эрик был зачислен в Хогвартс в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году, где начались заметные улучшения. Парень заговорил. Убит в тысяча девятьсот девяносто первом году в результате химической реакции. Предположительный убийца – Ричард Тозиер. На пару секунд Эдди прикрыл глаза, пытаясь успокоить внутренний крик. Однажды это прекратится. Его больше не будет ломать при упоминании одного только имени. Видимо, не сегодня. В ежедневнике появилось второе имя. Третий лист – третий хаффлпафец. Роберт Шейли. Тысяча девятьсот семьдесят восьмого года рождения. Диагноз при рождении (Эдс, угадай) – ДЦП. В восемьдесят девятом году исчез из дома вместе с моторной лодкой отца и его же полицейской машиной. Его искали неделю и нашли в двенадцати тысячах километров от дома, посреди моря, где, вероятно, заглох мотор лодки. По словам Роберта, он искал край света. По его же словам, он его нашёл. С тех пор Роберт отказывался ходить в школу и периодически предпринимал попытки снова уплыть. Родители не хотели признать, что их сын ненормальный, и многочисленные врачи действительно не нашли никаких отклонений. В конце концов в девяностом году зачислен в школу Хогвартс, где, по имеющимся данным, больше никаких проблем не возникло. Через год обучения убит. Предположительный убийца – Билл Денбро. Уставившись в стену на плакат с участниками футбольного клуба "Челси", игроки которой натянуто улыбались и были похожи на взятых в плен заложников, Эдди на несколько секунд позволил себе зависнуть. Не надолго. Ещё немного – и он бы нашёл идею наглотаться "мелаксеном" вполне неплохой и уснул бы ещё на целый день. Когда он засыпал, он исчезал из этого мира. А больше всего на свете ему сейчас хотелось исчезнуть. Не поддаться сну стоило немалых усилий, но всё же Эдди встал, ощущая своё тело чем-то неживым и тяжёлым, что нужно силой стаскивать с кровати, монотонно оделся, не вдумываясь, натянул поверх розовой рубашки бледно-зелёный свитер, чем вызвал бы у Беверли приступ эстетической эпилепсии, и вышел в прошитую солнечными лучами и частичками пыли гостиную. Он не верил в совпадения, но везение было явлением вполне реальным, поэтому он только поблагодарил Вселенную за то, что Финна Лэнгдона – парня, с которым Эдди часто видел Билла Байерса, – поселили в гриффиндорскую гостиную. – Привет. Подтащив к столу хаффлпафца с нардами стул, который прошкрябал по паркету железными ножками со звуком, убившим всякую надежду на то, что разговор сложится удачно, Эдди уселся на стул и сложил руки прямо на доске для игры, сцепив пальцы. Финн поднял на него взгляд огромных, как у лемура, глаз и сурово указал взглядом на руки. Каспбрак поспешно убрал их с доски. – Научишь меня играть? – осторожно спросил он. Хаффлпафец долго мерил его взглядом, будто дыру пытался просверлить, и, когда Эдди уже начал всерьёз раздумывать, как ему дальше жить с дыркой посреди головы, наконец кивнул. – Интересная игра? – спросил Эдди, расставляя шашки так, как показывал молчавший Финн. – Нет. С хаффлпафцами Эдди старался не общаться. Их считали недоразвитыми, но чаще всего они выглядели так, словно, наоборот, знают гораздо больше, чем все остальные. Эдди это пугало. Ричи же наверняка восхищало. Господи, – подумал Эдди сквозь новый приступ разъедающей изнутри тоски, – Ричи бы точно знал, что сейчас делать. – Зачем ты тогда в неё играешь? – осторожно спросил Каспбрак, чувствуя, что любое слово может стать ошибкой. Почему-то он страшно боялся оступиться в этом разговоре. Будто в "сапёра" играл. Эдди старательно отгонял мысль, что в "сапёра" он ни разу не выигрывал. – Здесь нет ничего интересного. – ответил Финн. Шашки стучали по доске. – В Хогвартсе. – Некоторые курят травку. – попытался возразить Эдди. Голос звучал, как слишком натянутая струна, которая вот-вот лопнет. – Пьют водку. Ходят на вечеринки. – Эдди видел на тех немногочисленных пьянках, что посетил, хаффлпафцев. Только сейчас он подумал, что особенно весёлыми они там не выглядели. Чем они вообще там занимались? – Это не интересно. Эдди кивнул. – И это в равной степени не интересно. – постучав по доске, добавил Финн. – Почему тогда ты выбрал нарды? – Нет разницы. Понимаешь? Нет разницы. Каспбрак не понимал. Разница между нардами и пьянками определённо была. Просто хаффлпафец её не видел. Или это Эдди казалось, что он видит то, чего нет? – Хорошо. – кивнул он, пытаясь понять, что творится в голове Финна. Он был худой и бледный, серая толстовка с моделью атома висела на нём мешком. Он больше не смотрел на Эдди, его взгляд принадлежал исключительно доске с нардами, как будто кусок дерева куда интереснее личности Эдди. Впрочем, Каспбрак не был уверен, что может с этим поспорить. – Тебе здесь нравится? – задал Эдди новый вопрос, тоже глядя только на доску. – В нашей гостиной. Уже пробовал вскипятить воду? Плитка у нас дурацкая, но если хочешь, я могу объяснить, как её не перегреть. Хочешь чай? – Да. Нет. Нет. Каспбрак сначала решил, что у Финна что-то заело в голове, потом понял, что хаффлпафец просто ответил на его вопросы в заданном порядке. Такая манера разговаривать была странной. Впрочем, как и сам Финн и весь Хаффлпаф. – Как думаешь, когда вы сможете вернуться к себе? – повторяя движения шашек за Финном, спросил Эдди, стараясь, чтобы вопрос не прозвучал как недовольство присутствием здесь хаффлпафцев. – Когда они найдут. – ответил Финн и вдруг поднял взгляд. – Что найдут? – сдвинув брови, переспросил Эдди. Если сначала ему казалось, что он говорит с маленьким ребёнком, который пытается засунуть деревянный кубик в треугольное отверстие, то теперь перед ним как будто сидел человек из другой реальности, который может запросто отрастить треугольнику новый угол. Каспбрак не мог отделаться от чувства, что лемурьими глазами Финн высасывает из него душу. – Не "что". – Кого? – Нет. В комнате с каждой минутой становилось всё темнее, хотя солнце никуда не исчезало. Исчезала как будто сама комната. Эдди страшно не хватало того, кто на это зловещее "нет" раздражённо ответил бы "минет", а потом собрал бы шашки в кучу и заявил, что это – заложники, и они не будут освобождены, пока Финн не объяснит по-человечески. Дьявольский смех тоже был бы кстати, а Дьявол со спутанными смоляными волосами, глазами цвета ночи и придурковатой всезнающей улыбкой вызвал в груди Эдди чувство, очень далёкое от понятия страха. Он сглотнул, потому что под пронзительным взглядом Финна будто выворачивался наизнанку. Что за хренотень творится в моей голове?! – Ты был другом Билла? – не выдержал наконец Эдди. На нарды он больше не смотрел. Ему показалось, что отражение паники в его голосе вызвало на лице хаффлпафца едва заметную улыбку. Но Финн даже ответил. – У меня нет друзей. – Да. Но был? Хаффлпафец впервые как будто задумался. – Он связал мне свитер. – Вот. – сдерживая голос и внезапно нахлынувшее безмерное сочувствие, такое, что слёзы встали где-то в горле, кивнул Эдди. – Вот. Думаю, он всё же был твоим другом. – Он считал, мне холодно. Он был хороший. – Да. – Эдди не понимал, с какими эмоциями говорит Финн. Он думал, какой ещё задать вопрос, пока солнечное сплетение стреляло тянущей болью, но хаффлпафец заговорил сам. – Он помогал мне с алгеброй. Подарил диск "Combat Rock". "Клэш" крутые. Ему снились страшные сны. Я их прогонял. Он отдавал мне свой чай. Он не любил чай. Любил холодное. А сам был тёплый. Говорят, ты его убил. – Никого я не убивал. – возмущённо возразил Эдди. Наверное, слишком рьяно. – Я знаю. Это "Я знаю" звучало так, будто хаффлпафец знает вообще всё. О том, откуда появилось сингулярное состояние, о тех, кто живёт на Марсе, о том, как сделать чёрное белым. Эдди начинало трясти. Он и не думал, что расследование будет таким сложным. Даже отсидка в КПЗ была вполне себе неплохим времяпровождением в сравнение с этим разговором. – Я его не убивал. – твёрдо повторил Эдди. – Он был хороший, я согласен. Не знаешь, у него были враги? Кто-то мог хотеть его смерти? – Как и у всех. Нет. Эдди пожалел, что задал подряд два вопроса. Впредь надо спрашивать только что-то одно. – А кто был его врагом? Финн посмотрел на Эдди, как на идиота. Каспбрак таковым себя и чувствовал. – Как и у всех. – снова сказал Финн. – Я поиграю сам с собой. – он не спрашивал, а утверждал. Кивнув, Эдди поднялся из-за стола. У него потемнело в глазах, мир рассыпался на калейдоскоп зелёных пятен, и, пока он собирался обратно в гриффиндорские стены, Эдди уже сделал пару шагов. Сходив за личной кружкой, он на несколько минут отвлёкся от всего вокруг, занятый поиском воды. Мятая упаковка с чайными пакетиками нашлась в шкафу с лабораторными колбами, за пластмассовым черепом. Эдди долго глядел на этот череп, из унылой глазницы которого смотрело напечатанное лицо улыбающейся стюардессы в синей пилотке. Каспбрак решил не думать ещё и о том, откуда здесь рекламный буклет "Бритиш Аирвейс" и почему он спрятан в черепе. Пока вода окрашивалась в бледно-зелёный цвет, Эдди грел о чашку руки, хотя холода он не чувствовал. Ему было неуютно, а чай создавал иллюзию упорядоченности жизни. Финн сказал – точнее, Эдди надеялся, что он правильно хаффлпафца понял, – что у Байерса были те же враги, что и у всех. Но смерти они ему не желали. Кто был врагом всех обитателей Хогвартса? Или только хаффлпафцев? Каспбрак понимал: чтобы это выяснить, нужно поговорить с друзьями других жертв, но он не был уверен, что сможет пережить ещё два подобных разговора. Он никогда не мог похвастаться крепкой психикой. Остаток дня прошёл туманно. Всё время в мозг врезалось тиканье часов. Не получалось ни на чём сосредоточиться, от чая тошнило, от еды тоже, но голод сверлил желудок. В конце концов он пожалел, что не пошёл на уроки. Едва дотянув до вечера, Эдди с неимоверным облегчением рассказал о разговоре с Финном Биллу. В гостиной теперь было достаточно людей, достаточно для того, чтобы Эдди не пытался сбежать в одиночество спальни. Чувство, что Финн стоит за спиной и продолжает высасывать душу через затылок, никуда не делось, но ощутимо притупилось. – Эт-то ваше расследов-вание и меня касается тоже. – сказал Билл после минутного молчания, пока Эдди пытался руками прогнать тянущую в висках боль. – Ну... Да. – выглянув из-за пальцев, но не перестав прятать в них лицо, согласился Эдди. – Кого там считают моей ж-жертвой? – Роберта Шейли. – ответил Каспбрак и почувствовал, как у него с души падает камень весом с Урулу. – Отлично. – кивнул Билл. – З-значит, я пог-говорю с его друзьями. Бев, не знаешь, с к-кем дружил Роб-б-б... Роберт Шейли? Подошедшая Марш вручила парням по чашке с чаем и уселась на пол между креслами. – В душе не ебу. Но могу выяснить, в чьей гостиной он жил. – Хорошо. Эдди уже казалось, что он на восемьдесят процентов состоит из этого грёбаного чая, поэтому он вежливо поставил чашку на пол. – Ладно, я спать. Спасибо. – кивнул он обоим друзьям. Безмерная благодарность и облегчение всё равно не могли заставить его продолжать говорить, поэтому он поднялся, пошатнувшись, и свалил в спальню. ●●● После того, как в ежедневнике Эдди появилась запись "Враг всех хаффлпафцев ???", он начал вести дневник. Может быть, он пытался отомстить Вселенной за издевательства, издеваясь над ней в ответ: "Ну, что, и где же теперь Ричи, который высмеял бы меня? Я могу вести дурацкий дневник, и никто не отберёт его и не спросит, записываю ли я дни, когда дрочу или отсчитываю недели до потери девственности!" Вселенная не имела никакой возможности остановить эти "Дорогой дневник, пошёл третий день..." Вселенная вообще больше не имела для Каспбрака значения. Дорогой дневник, день четвёртый. Утром я чуть не умер, когда проснулся и обнаружил на себе ручную крысу. Белую и вроде не больную. Чья она и откуда – понятия не имею, и никто не имеет, даже, кажется, сама крыса. Беверли назвала её Тахтамыш. Зато на завтрак давали чёрный чай. Наконец-то. Он был почти даже горячий. Зачем я пишу эту поебень. Я попросил Билла попросить Стэна узнать, как там Ричи. Не знаю, возможно ли это. Я не могу спать без "мелаксена". Тахтамыш сожрал моё сочинение про гедонизм. Беверли узнала, что в гостиной Слизерина живёт подруга Роберта. Сегодня пойдём туда. Настоящее время – 10:45 утра. В слизеринскую гостиную их провёл, конечно, Стэн. Эдди в очередной раз отметил, что белая рубашка на Урисе идеально выглажена, а волосы растрёпаны и на переносице пятно жёлтой краски. Это создавало очень странное впечатление, как будто бомжа со стажем внезапно выхватили с улицы и отправили изображать хозяина Эдинбургского замка, такого, с зубчатыми стенами, семью спальнями и склепом. – Не шумите. – сказал Стэн, когда Эдди и Билл вслед за ним остановились у входа в гостиную. Дежурный учитель следил за ними взглядом. Урис его игнорировал. Он вообще очень неплохо справлялся с ролью хозяина замка. – Фонариков нет? – А д-должны быть? – забеспокоился Билл, похлопывая себя по карманам истёршихся джинс. – Я м-могу сбегать з-за ними... – Никаких фонариков. – отрезал Стэн. – И не трогайте алоэ. Эдди подавил желание потрясти головой, как будто тогда рассыпавшийся на нейроны мозг соберётся в единое целое и наконец поймёт, что несёт слизеринец. – Не т-трогать алоэ. – кивнул Билл. – Хорошо. – И не жрать его. – строго добавил Стэн. Эдди попытался отделаться от внезапно нахлынувшего желания сожрать алоэ. Стэн тем временем сказал дежурному учителю, что "эти двое" пришли в гости. Учитель сказал, что у них полчаса. После чего Урис наконец впустил Билла и Эдди в зеленоватый полумрак слизеринской гостиной. Эдди ожидал, что попадёт в инсталляцию наркоманского притона, где повсюду валяются пускающие слюни слизеринцы, под ногами, подобно костям мышей в лисьей норе, хрустят шприцы, а по комнате тянется дым множества косяков. На деле убежище бывших – и не бывших – наркоманов оказалось пугающе другим. По удивительно чистым стенам висели три картины Эдварда Мунка – "Крик", "Ночь в Сен-Клу" и "Тревога". Эдди принял это за объяснение ебанутости слизеринецев – трудно быть нормальным, когда каждый день смотришь на эту жуть. В обитых зелёным бархатом креслах сидело человек пятнадцать, и все они не были похожи на наркоманов – ни бывших, ни настоящих. Они занимались самыми не наркоманскими делами: читали книги, – правда, некоторые держали их вверх ногами, что-то писали, тихо переговаривались. Один парень сидел в кресле лицом к стене, но он, видимо, изучал узор на обоях. Обои тут были без узоров. Эдди огляделся в поисках алоэ, но из растений обнаружил только стоявший за книжным шкафом подозрительный куст с острыми листьями, растущий из жёлтого горшка с чёрным треугольным знаком "Не влезай, убьёт!" Стэн, не дав Эдди времени как следует прихуеть, прошёл прямиком к двери в одну из спален. Он не стучал и не спрашивал, можно ли войти, просто толкнул дверь и оказался в комнатке с пятью кроватями, занятыми вещами хаффлпафцев. О том, что это спальня девочек, Эдди понял только по одежде в приоткрытом шкафу. В остальном здесь ничего не отличалось от спальни слизеринцев-парней. Это было так же странно, как просьба не жрать алоэ – Эдди привык к тому, что в Хогвартсе все стараются заявить о себе как можно яснее, поэтому в гриффиндорской спальне девочек все стены были вкривь и вкось обклеены ужасными розовыми обоями и плакатами с котятами, полуголыми мужчинами, Фредди Меркьюри, Шварценеггером и Питом Бёрнсом, горелым воняли плойки и овечьей шерстью – ланолин. Здесь же не пахло даже пылью. – Кейт, – позвал Стэн кудрявую девушку с длинным лицом, которая лепила из тёмно-зелёного архитектурного пластилина динозавра, сидя на широком чистом подоконнике. Рядом с ней стоял разлапистый цветок, совсем не похожий на алое. – С тобой хотят поговорить. – Нет. – Это о Роберте. Взгляд у Кейт был не такой пронзительный, как у Финна, но смотреть на неё оказалось ещё тяжелее. Наверное, потому, что через всё лицо у девушки тянулся красноватый шрам, словно она очень неудачно оказалась рядом с отрабатывающим удары мачете самураем. – Нет. – твёрдо повторила Кейт, и её тонкий голос оказался прошит злобой, как марля грубыми нитками. – У нас всего пара вопросов, – Эдди шагнул к окну, и Кейт съёжилась. Динозавр превратился в бесформенный кусок пластилина. Молчаливой статуей стоял у двери Стэн, свет из окна превращал половину его лица в вылитый из золота манекен. Внешность у него вообще была на редкость аристократичная. Эдди казалось, что взглядом Кейт тушит об него метафорические бычки метафорических сигарет. В недолгом отрывке тишины Билл сделал пару шагов вперёд. – Кейт. – было слышно, что он прилагает все усилия, чтобы не заикаться. – Мы хотим знать, кто... его убил. Мы х... хотим помочь. – Вы знаете. Все знают. – сдавленным голосом ответила Кейт. У Эдди по позвоночнику пробежал холод. – Нет, Кейт. Мы не знаем, прости. Но нам нужно знать. Помоги нам, пожалуйста. Всего п... пара вопросов. – Билл шаг за шагом приближался к подоконнику, как будто маленький ребёнок, пытающийся поймать дворового голубя в пакет. Эдди вспомнил, что от него голубь всегда улетал, и справедливо решил не следовать за Денбро. Тот держался спокойно, его расслабленные плечи в клетчатой рубашке ловили солнечные лучи, и Эдди понял, что если Кейт кому и доверится – то только Денбро. У него было не по-лживому доброе лицо, в противовес аристократичному профилю Стэна и мешкам под глазами Эдди. – Кейт, нам правда нужна помощь. – Билл медленно влез на подоконник – Кейт поджала ноги – и аккуратно взял из рук девушки совсем измятый кусок пластилина, не встретив сопротивления. – Скажи, пожалуйста, ты не знаешь, кто мог хотеть смерти Роберта? Спрятав кусок пластилина в ладонях, Билл поднёс его к губам и задышал на него, согревая. – Вы знаете. Разве нет? – Нет. Но, скажи, были ли у Роберта враги? Может быть, его кто-то обижал? – под пальцами Билла пластилин превращался в нечто оформленное, но пока не понятное. Кейт следила за руками гриффиндорца кошачьим взглядом, а Эдди и так знал, что это будет. Обернувшись, он заметил, что Стэн тоже вцепился взглядом в руки Билла с таким видом, словно в детстве ему никто никогда не покупал пластилин. – Обижал. – повторила наконец Кейт и медленно поднесла руку к лицу. Самыми кончиками пальцев она пробежала по шраму. Эдди боялся вдохнуть. Казалось, даже малейшая вибрация воздуха разрушит внезапное шаткое доверие. – Это был тот, кто... оставил тебе это? – оторвавшись на долю секунды от пластилина, спросил Билл, указывая на шрам Кейт. – Да. – злости или страха в голосе хаффлпафки не было. Её любопытный взгляд не отрывался от пластилина. – Ты можешь сказать нам, как его зовут? – спросил Билл и снова принялся дышать на пластилин, глядя на Кейт сквозь почти совсем рыжую в солнечном свете чёлку. Он выглядел слишком идеальным и правильным, особенно сейчас, когда его слова не рвались на части заиканием. Иногда Эдди казалось, что Билл и не человек вовсе, а персонаж, созданный Паолой Смит. Хотя даже для Марти Стю Денбро был поразительно совершенным. – Я не хочу. Эдди сжал руки в кулаки, а Билл только сдержанно кивнул. Каспбрак пытался не выйти из себя, и пока ему это удавалось. За его спиной мерно дышал Стэн. – Спасибо, К-кейт. – в улыбке Билла сквозило что-то странное, болезненное. Словно это не улыбка вовсе, а судорога. Он вернул девушке пластилин, который теперь имел форму маленького кораблика с удивительно тонкой мачтой и одним большим парусом, как будто раздутым от океанского ветра. Ничего не говоря, Билл спрыгнул с подоконника и прошёл мимо Эдди и Стэна, и судорога на его лице больше не маскировалась под улыбку. – Спасибо, – бросил Эдди Кейт, которая, не двигаясь, смотрела на кораблик в своих руках, как будто боялась его сломать. Она больше не обращала внимания ни на Эдди, ни на Стэна. Когда они вышли из спальни, то Эдди накрыла подбиравшаяся всё это время к горлу тревога. Он искал глазами Билла и не сразу заметил его широкую спину. Денбро уткнулся лицом в локоть согнутой руки, прислонившись к стене. На него неотрывно смотрел какой-то хаффлпафец. – Эй, – позвал Каспбрак, и слишком медленно в его голове начало возникать понимание. Стэн коснулся бледными пальцами шеи Билла, и тот наконец обернулся. Слёз на его лице не было. – П-п-простите... – едва смог выговорить Билл, опустив голову и разглядывая свои руки. Стэн тоже посмотрел на руки Денбро, но ничего аномального там не обнаружилось, поэтому он, пытаясь поймать взгляд Билла, с беспокойством уточнил: – Ты в норме? А Эдди всё вспоминал тот вечер, когда Билл попал в Хогвартс. Каспбрак тогда отдал ему почти все свои успокоительные, которых у него было многовато для двенадцатилетнего. Проблема в том, что Денбро и так был слишком спокойным, слишком для человека, которого разъедает изнутри боль. – У тебя хорошо получилось с ней поговорить. Прикольный кораблик. – Стэн пытался сказать что-то правильное, и сквозь его прозрачные глаза рвались наружу эмоции, явно слизеринцу не свойственные. – Я тоже люблю корабли. – внезапно сказал смотревший на Билла хаффлпафец и протянул ему на раскрытой ладони бумажный кораблик. – А ещё ветряные мельницы. А мумий не люблю. – Бен, иди в свою спальню. – приказал Стэн, и хаффлпафец перевёл на него взгляд. – Вы хотите знать. – сказал он вдруг, и уставившийся на него Каспбрак не заметил, как Билл трёт лицо натянутым на руку рукавом рубашки. – Да, хотим. – подтвердил Эдди со внезапно появившейся надеждой что-то выяснить. – А ты о чём, собственно? – Меня зовут Бен Хенском. – не ответив, Бен протянул руку. Эдди неуверенно её пожал. – Вы заблудились. – Так, Бен, – не без раздражения сказал Урис, – они здесь гости и скоро уйдут. Будь вежлив, ладно? Кивнув, Бен пожал плечами, а потом одарил Эдди довольно странной улыбкой. Улыбка была дружелюбная и одновременно как будто насмешливая. Когда Бен ушёл, Каспбрак вопросительно обернулся на Стэна. – Он тут вроде самый адекватный. – пояснил Стэн. – Но с ним не дружат. Не знаю, почему. Я пока не особо их понимаю. Билл, надо уходить. Коротко кивнув, Билл, никуда не глядя, быстро вышел из гостиной. Стэн посмотрел на Эдди, и этот долгий взгляд задавал слишком много вопросов. Урис вообще чаще говорил глазами, чем на английском. – Его брат. – пояснил Каспбрак, крепко сжимая в кармане ингалятор. Он вдруг понял Ричи. Сейчас было бы очень удобно свалиться с приступом, вместо того, чтобы пытаться объяснить Стэну, почему Билл слепил именно кораблик. – Он умер. – это не был вопрос, хотя по голосу Уриса ничего нельзя было сказать точно. – Да. Когда Биллу было двенадцать. Он болел и остался с Джорджи. – Каспбрак не был уверен, что имеет право рассказывать это, но почему-то ему казалось, что Стэн должен знать. – Он сделал ему бумажный кораблик и отпустил гулять одного. Джорджи тащился с кораблестроения. Он не вернулся. – Билл себя винит. – снова что-то среднее между вопросом и утверждением. – Он иногда говорит с... с призраком Джорджи. – неуверенно сказал Эдди. – По крайней мере, он нам так объяснил. Джорджи пропал без вести. Может быть, Билл верит, что он жив. Они сильно дружили, и Кейт... то, как он говорил... это ему напомнило. – Эдди стало совсем неловко. – Знаешь, я, наверное, пойду за ним. Попробую с ним поговорить, пока он не повесился на занавесках. – Давай я. – внезапно предложил Урис и, не дожидаясь ответа, вышел из гостиной. Все слизеринцы тут же уставились на оставшегося одного Эдди, как на чужака в стае волков. – До свидания. – зачем-то сказал он и тоже вышел с явственным чувством бессмысленности всего произошедшего. ●●● Ни Билла, ни Стэна он так и не нашёл, хотя, если признаться честно, не очень-то и пытался. Кажется, Стэн действительно был из тех, кто мог бы успокоить Денбро в его отчаянии. Может быть, они сейчас на пару укуриваются в туалете. На обеде было шумно и на удивление людно, пока Эдди рассказывал Беверли о разговоре с Кейт, и прервали его лишь единожды, когда Бен Хэнском положил между ним и Беверли кораблик из оригами. Блядский кораблик чуть не вызвал у Эдди истерику, и он со злостью его выкинул куда-то в сторону рэйвенкловцев. – Зря всё это, – он яростно размешивал воображаемый сахар в горьком чае. – Дебильное расследование, только нервы треплет, мы нихуя не узнали и не узнаем и дальше, эти... хаффлпафцы, видимо, запрограммированы высшими силами говорить загадками какую-то бессмысленную херомантию... – Эдди пришлось прерваться, потому что какой-то особо одарённый гриффиндорец очень медленно тянулся к его стакану с пакетиком чего-то белого в руках. – Кыш! – крикнул Каспбрак, и парень спрятался под стол. – Это расследование меня доконает, можно подумать, у меня так дохуя нервных клеток. Я уже успел пьяным угнать машину, отсидеть в КПЗ, получить вклейку, а Ричи досталось ещё больше, но мы нихуя не узнали... Марш молча его слушала, и, дождавшись, когда Эдди сделает жизненно необходимую паузу исключительно для того, чтобы набрать воздуха для новой тирады, сказала: – Ошибаешься, Эдди. Кое-что вы ведь выяснили. Если ты перестанешь психовать, то поймёшь. – она заставила Эдди оставить уже чай в покое и посмотреть на неё. – Финн сказал тебе, что у хаффлпафцев есть враг. А Кейт сказала, что этот враг разрезал ей лицо. Просто осталось узнать, кто это сделал. – она пробежала пальцами от своего лба до губы. Эдди задумался, осознавая, что Бев права. – Да. Да, наверное, это не сложно узнать. – он кивнул и со смутным беспокойством добавил. – Там Стэн ушёл успокаивать Билла. Стэн Урис. Как думаешь, стоит вмешаться? Во взгляде Беверли промелькнуло какое-то понимание, которого, видимо, не хватало Каспбраку. – Не надо их трогать. – сказала она, как будто сдерживая улыбку, хотя чего тут такого весёлого, Эдди не понимал. – Они разберутся. – А если Стэн накачает его какими-нибудь амфетаминами? – Билл прекрасно знает свою меру. – покачала головой Марш, в последний момент цапая с общей тарелки печенье. – Он будет в порядке. Разделив печенье и отдав сыпавшую крошками половину Эдди, она улыбнулась в открытую. Каспбрак подумал, что он не понимает не только рэйвенкловцев, хаффлпафцев и Ричи, но и вообще всех вокруг. ●●● Дорогой дневник, день шестой. Вчера Билл, кажется, был не в состоянии что-то делать, и я тоже. Уроки дают странное спокойствие. Видимо, я не люблю перемены в жизни. Мне спокойнее, когда всё как всегда. Отвратительно. Почему с Ричи мне было спокойно даже когда всё было вообще не как всегда? Сегодня Билл сам подошёл и предложил продолжить. Он ведёт себя нормально. Ну относительно. Тахтамыш живёт в нашей спальне и грызёт Билловы корабли, мои конспекты и плинтус. Мы принесли ему сыр и хлеб, но он его не ест. Ест только бумагу и дерево. Очень ебанутая крыса. Прямо Ричи в мире крыс. Сегодня пойдём говорить с друзьями Кейт. Мне нужен глицин. Настоящее время - 17:53. ___________________________ Сегодня семнадцать лет, два месяца и тринадцать дней, как я девственник. Вселенная на издевательства не реагировала. До запрета на возможность покидать гостиные оставался час, и по коридорам пришлось на всякий случай бежать. Эдди с физкультурой находился в не очень любовных отношениях, поэтому, когда они с Биллом остановились у гостиной слизерина, ему казалось, что лёгкие заполняют всё пространство внутри и места другим органам просто не хватает. Надышаться, правда, этими огроменными лёгкими тоже не получалось. В гостиной их сразу же встретил Бен Хэнском, который радостно заулыбался своей неоднозначной улыбкой и заявил: – Всё ищете. Хотите посмотреть на макет сада камней? – Они не хотят. – оборвал Бена светловолосый хаффлпафец в шейном платке. Платок напоминал ковбойский и выглядел не к месту. – Привет. Ты Шон? – заговорил Эдди, подходя к "ковбою" и раздумывая, протянуть ли руку для рукопожатия, или хаффлпафец расценит это как угрозу. – Да. – кивнул Шон, дёргая головой. – Что вам нужно? – Они хотят поговорить об Эрике. – пояснил Бен и протянул Эдди гладкий белый камень, как будто с побережья моря. – Держи. Всегда носи его с собой. – Ага, обязательно. – пообещал Эдди и сунул камень в карман к ингалятору. – Шон, мы хотим задать пару вопросов. – О врагах. – снова встрял Бен. – Врагах Эрика. У него были враги? – Бен, заткнись. – дёрнув головой с особой остервенелостью, оборвал его Шон. Эдди не знал, что сказать и кому, поэтому просто стоял, переводя взгляд с хаффлпафцев на такого же растерянного Билла. Гостиную освещали электрические канделябры, которые Стэн притащил не иначе как из своего замка, и в полумраке все тени казались живыми. Вечером это место хоть немного соответствовало наркоманскому притону, но легче от этого не было. Слизеринцы сидели на тех же самых местах, что и позавчера, так что Эдди подумал, что они, видимо, так и спят. Или не спят вообще. – Смотрите. – Бен вдруг задрал край своей толстовки. Приглядевшись, Эдди почувствовал, как будто ему на шею положили кусочек льда. Захотелось поскорее отсюда свалить. На белой коже Бена краснели полосы шрамов – Каспбрак не сразу понял, что это две буквы. – ГБ. – прочитал Билл и уставился на Бена с ужасом. – Это ч-что? – Это враг. Вы же искали? Переведя взгляд на безмятежное лицо Бена, Эдди понял, что думать он совсем не может. Поэтому он обернулся на более безэмоционального и менее впечатлительного человека в этой комнате, и Стэн не подвёл. – ГБ. Инициалы. Какой-то любитель поножовщины, видимо. Бен всё не опускал толстовку. – Я помню на той пьянке, – Эдди не мог отвести взгляд от шрамов, – был парень с ножом. Такой, вылитый бандит. Вроде, его зовут Генри Бауэрс. ГБ. – Полнейший псих. – подтвердил Стэн. – Ебанулся лет в четырнадцать, странно, что его не в тюрьму заперли. – А с-стоило бы. – сурово заявил Билл, сам подходя к Бену и опуская толстовку. – З-значит, эт-то он ваш в-в-враг? – ГБ. – сказал Шон и, развернувшись и не переставая дёргать головой, ушёл в спальню. – Ну чудно. – Эдди хотелось стукнуть кулаком по какому-нибудь шкафу, чтобы у него отвалилась дверь, а лучше, чтобы он весь грохнулся и придавил его насмерть, избавив от всего этого расследования. Он бы сказал об этом вслух, если бы тут был Ричи, потому что Ричи бы с абсолютной серьёзностью предложил бы найти подходящий шкаф и помочь исполнить Каспбраку его желание. Он бы этот шкаф даже нашёл. Но всё, что Эдди оставалось, это развернуться и выйти прочь из гостиной, оставив Бена и всех слизеринцев. Он вспомнил, как Ричи в машине полицейского взял его за руку. Переплетение пальцев, гладкая изолента и шершавая кожа, неправильность и уют в каждой, как будто бы лишней и нечестной, секунде существования. Он бы сейчас отдал всё, даже кофе и глицин, за возможность снова почувствовать, какие у Ричи тёплые руки. А ещё больше он бы отдал за шанс выкинуть такие мысли из головы и засунуть так далеко в подсознание, чтобы даже Финн не смог их оттуда высосать своими глазищами.