Бытие и абсурд

Найти в сумасшедшем доме под названием "Хогвартс" кактус оказалось неожиданно сложно. Эдди спросил какого-то Рэйвенкловца, нет ли у него кактуса, и тот тут же заявил, что за самогон натурой платить нельзя. Больше к рэйвенкловцам Каспбрак не обращался. В гриффиндоре у пары девочек подыхали в щербатых горшках безымянные фиалки и сенполии, но кактусов тоже не было. У Слизеринецев было только пресловутое загадочное алоэ, но один из них всё пытался затащить Эдди в маленькую комнатку с белым светом, обещая "самый лучший кактус", но Каспбраку удалось вырваться. Хаффлпафцы выращивали фикусы, а вездесущий Бен попытался подарить Эдди непонятно как выживший гиацинт. К вечеру Эдди уже разбирался в сортах марихуаны и способах выращивания антуриумий, о существовании которых он не имел понятия всего день назад, заработал нервный срыв, потерял ингалятор, завалил контрольную по математике, а кактус так и не нашёл. – Слушай, Эдди. – со ставшим привычным уже выражением практикующего психиатра сказала Беверли, когда нашла Эдди посреди ночи, решающим логарифмические уравнения. – Тут люди поговаривают, что ты ищешь кактус. Не отрываясь от тетради, Каспбрак кивнул. Замызганный плед сползал с плеч, но Эдди не хватало внимания на то, чтобы его поправлять. Он не помнил точно, сколько уже просидел в неудобном кресле, пытаясь хоть немного вникнуть в решение и проклиная Фалеса Милетского. Перед тем, как закопаться в математику, он отсидел два часа в пыльном классе, где отдирал жвачки из-под парт под присмотром Филча. Жвачки закончились уже минуте на двадцатой, интерес к посланиям миру в стиле "Мы все сдохнем в этих кабинетах" и "Ты живёшь или существуешь?" – на сорок первой, так что больше часа Эдди просто бесцельно шкрябал скребком по поверхности парт, изображая бурную деятельность, чтобы завхоз не отправил его куда-нибудь красить стены. От запаха краски Каспбрака тошнило. – Ищу. – наконец ответил он. – А у тебя случайно нету? – Нету. – как-то очень значительно ответила Беверли, и в её голосе слышался вопрос. У неё на руках сидел Тахтамыш и, шевеля усами, розовым носом принюхивался к учебнику по математике. – А можно поинтересоваться, тебе зачем? Отложив ручку и поднимая на Марш взгляд, Каспбрак натянул на плечи плед, обмотался им до носа и вздохнул. Плед пах горелыми спичками и сыростью. – Ты представляешь, ни у кого в Хогвартсе нет кактусов. Как будто я не кактус ищу, а "Эвенджер". Или Атлантиду. – Эдди, никакой Атлантиды нет. – ласково сказала Беверли. Тахтамыш пытался вырваться на свободу, но Марш аккуратно пресекала его попытки. – Конечно, нет. – фыркнул Эдди. После целого дня поисков кактуса он устал так, словно беспрерывно бегал вверх-вниз по лестнице на Астрономическую башню, а ладони болели от двух часов работы скребком. Он смутно себе представлял, где ещё можно найти растения, и планировал уже обратиться за помощью к биологичке, с которой у него всегда были вполне неплохие отношения, потому что он не воровал удобрения. – Эдди, послушай... – Беверли придвинулась ближе, и Каспбрак заметил в её глазах беспокойство. – Мы волнуемся. Ты... ведёшь себя странно. С того момента, как Ричи... Эдди не знал, что такого увидела в его глазах Бев, когда он поднял взгляд, но она резко осеклась. Беспокойство росло в геометрической прогрессии, но Эдди ничего не мог сделать, не мог пообещать ей, что он справится. Потому что она была права. Он это понимал, единственное, что его пока успокаивало – это то, что он ещё мог осознать, что искать целый день кактус и правда со стороны на него не похоже. – Ты же не в порядке. Если тебе нужна помощь, ты всегда можешь к нам обратиться, ты же знаешь... – Да. – Каспбрак кивнул, щёлкая ручкой. Раньше этот звук его бесил. Он щёлкнул снова. – Да, Бев, я откровенно не в порядке. Но с этим сделать ничего нельзя. Ни ты, ни Билл, вы не можете... – А Ричи? – Что – Ричи? – почти подавив жжение в горле, переспросил Эдди. – Он мог бы? Тебе помочь. Каспбрак зацепился взглядом куда-то над плечом Беверли, на стену в отошедших обоях, из-под которых торчали газетные листы. У одной из них было видно весь заголовок: "Они исчезают!" Кутаясь в плед, как будто при должном усердии он мог бы в нём потеряться и исчезнуть, Эдди наконец ответил. – Я не знаю. Бев, не знаю, правда. Мы не были друзьями. Или были. Я так и не понял. Я не понял, я был просто напарником, или объектом для издевательств – по-моему, ему было забавно наблюдать за мной. Как за лабораторной крысой. Запусти её в коробку с напичканным цианидом сыром – и наблюдай, что она будет делать. Тахтамыш подозрительно пошевелил носом и спрятался в ладонях Беверли. – Или я был другом. Это и не важно. Наверное, он бы помог. Только он бы этого не знал. В тишине звенькали браслеты Марш. Едва слышно, но в последнее время Эдди улавливал любые мелочи. – Я справлюсь. – пообещал он, и, кажется, даже сам поверил в свои слова. – Ладно. – кивнула Беверли, но беспокойство из её взгляда никуда не делось. – Иди спать. А я найду тебе кактус, раз это так важно. Кивнув, Каспбрак встал, не снимая плед, и он волочился за ним до самой спальни, так что Эдди чувствовал себя Наполеоном. ●●● Дорогой дневник, день восьмой. Сегодня утром Бев принесла мне кактус. Очень маленький и чахлый, цвета асфальта. Не знаю, где она его раздобыла. Я поставил его на подоконник, потому что там есть свет, и теперь не знаю, что с ним делать. Я никогда не выращивал кактусы. Первый опыт грозит быть неудачным. Пиня вряд ли выживет. Я нашёл ингалятор. Его стащил Тахтамыш. Он меня явно недолюбливает. Стэн ничего не говорил про Ричи. Я не знаю, в какой он больнице и можно ли его навещать. И я не знаю, навестил бы, зная, что можно. Я всё сильнее убеждаюсь, что мне его не хватает. Но не думаю, что ему так же не хватает меня. Нам надо поговорить с Генри Бауэрсом, но никто желанием не горит. Бен Хэнском постоянно лезет и пытается дружить. Нужно как-то пережить этот год. Я не знаю, собираются ли меня всё ещё сажать. Вероятно, я пока только подозреваемый. Как и Ричи с Биллом. Но надо бы ускориться в расследовании. Сегодня пойду к Генри, даже если Билл не пойдёт. Поливая Пиню водой из пластикового стаканчика, Эдди чувствовал, как под кожей растекается странное удовлетворение. В утреннем свете его худая фигура была совсем серой, как вся спальня, где ярким пятном были только страницы "плейбоя" на стенах. За завтраком Эдди пытался вести себя как обычно, не отказывался от еды и даже предпринял попытку выпить кофе. Он чувствовал себя немного живее, чем предыдущие восемь дней, и пытался убедить себя, что дело не в Пине. Потому что если его так радует чахлый кактус, то это уже клиника. На истории к нему подсел Стэн. – Привет. – он натянул рукава белого свитера до самых кончиков пальцев. Косяк у него за ухом почти скрывали кудрявые волосы. – Я поспрашивал про Ричи. Каспбрак замер, на несколько секунд как будто исчезая из класса. Он повернулся к Урису, заглядывая тому в глаза, и вскинул брови. Он боялся выдать, насколько ему интересно. – Он проходит лечение от биполярного аффективного расстройства первого типа. – У него биполярка? – задавая идиотский вопрос, Эдди пытался выиграть себе немного времени, чтобы осмыслить услышанное. Так Ричи всё же официально псих? – Но... У него же не было этой... депрессии. Или была? – Бывает так, что проявляется только маниакальная фаза. Это тоже считается. Униполярная биполярка. – Это ведь лечится, да? – Эдди постарался не прозвучать так, как будто ему только что сообщили о смерти близкого. – Да. Ему дают нормотимики. Если не будет инверсии фазы, то ему, скорее всего, дадут закончить обучение. Он может вернуться. Эдди показалось, что потолок класса обрушился. Или обрушилось что-то у него самого внутри. Потолок или нет – если представить, что в голове у Эдди комната, то сейчас она просто сложилась внутрь, как будто её кто-то сжал, как консервную банку "Кока Колы" – Хорошо. – кивнул он наконец, чувствуя, как сердце колотится с громкостью аппарата МРТ. Он не был уверен, что сможет теперь хоть немного слушать Бинса. Новость о том, что Ричи – псих, не была даже отдалённо радостной, но она наконец разрушила гнетущее неведение. Если есть хотя бы малейший шанс, что Ричи вернётся, Каспбрак пообещал себе в этот шанс верить, и в пизду всяческий пессимизм. – Да, и, Эдвард, – вдруг сказал Стэн, прежде чем лечь лицом на сложенные на парте руки и уснуть. – При лечении биполярного очень большое значение имеет социальная часть. Я не знаю, был ли ты ему другом, но если был, то знай, что система поддержки крайне важна для восстановления. Мне так во всяких "анонимных наркоманах" говорили. Так что, наверное, когда он вернётся, попробуй быть рядом. Предложи вместе сделать какой-нибудь проект на экологию, про лакокрасочные материалы или какое-нибудь мыло, не знаю. Может быть, ему это поможет. Когда вернётся. Когда. Не "если". Эдди кивнул, запоздало – Урис этого уже не увидел, и зажал рот рукой. Ему хотелось закричать на весь класс, он не знал – что и зачем. Просто то, что он чувствовал, не было в состоянии существовать внутри его маленького тела. Раздирающие Эдди сомнения отгородили его от всего мира вакуумом собственных мыслей. Он хотел, он считал правильным помочь Ричи, но он всё ещё не был уверен, что Тозиеру может помочь именно он. Да и чем он ему поможет? Пока он умудрился только навредить. Возможно, теперь он должен это исправить. Всего месяц назад Ричи вытащил его из скучности бытия, заставил напиться и подарил кофе. Теперь Эдди казалось, что он должен ответить Тозиеру чем-то подобным. ●●● На обеде Каспбрак хотел рассказать о новости Беверли, но её нигде не было, и пришлось молча хранить всё в себе, пытаясь не забывать жевать еду. Новость не умещалась в сжатой комнате и мешала даже шевелить руками. Над столами витала странная тишина, заползающая в сознание. Даже гриффиндорцы молча стучали приборами о тарелки, и кроме этого звона слышно было только, как слизеринцы под столом снюхивают дорожки снаффа. Окинув взглядом стол Хаффлпафа, Эдди сразу увидел Генри Бауэрса. Он наконец надел кожанку, чем стал соответствовать образу типичного представителя бандитского сообщества ещё сильнее, но Каспбрак вдруг заметил, что у него отвратительно доброе лицо с маленькими глазами и улыбчивым ртом. Эдди со звоном бросил вилку на тарелку и чуть не упал, вылезая из-за стола. К столу Хаффлпафа его гнала мысль, что, когда Ричи вернётся, Каспбрак сможет хоть что-то ему рассказать. А ещё, что в таком людном месте, как Большой зал, на глазах дежурного учителя, Генри не попытается воткнуть Эдди в глаз тупой нож. Страх перед Бауэрсом сдавливал мышцы, так что шагать было сложно, как будто Эдди пробирается сквозь воду, но он не останавливался. Очередной не типичный для него поступок, который он вот-вот совершит, больше не пугал. Поезд сошёл с рельс и вернуть его обратно невозможно. Только по инерции лететь вместе с обломками. – Привет. – Эдди подсел к Генри, который разделывал кусок мяса с таким видом, будто на тарелке у него не курица, а какой-то особенно занимательный человеческий орган. – Тебе чего? – не отрываясь от своего занятия, бросил Бауэрс низким голосом. "А и правда, чего мне?" – мелькнула мысль. Пока Эдди преодолевал метафорическое озеро, шагая сюда, он совсем не подумал о том, что будет делать. "Надо было составить план" – мысленно обругал себя Эдди и решил импровизировать. Он сжал ингалятор в кармане – в последнее время это помогало ему сосредоточиться, и тут ему в голову пришла идиотская мысль. "Ричи бы оценил" – Тебя не интересуют огнестрелы? Генри наконец поднял взгляд и сдвинул брови, глядя на Эдди. Каспбрак попытался изобразить продавца наркотиков из фильмов семидесятых. – Ты продаёшь? – Именно. – со всей загадочной многозначительностью, на какую он только был способен, кивнул Эдди и указал взглядом вниз, на свой карман. Генри протупил несколько секунд, а потом тоже опустил взгляд. Он пялился на очертания ингалятора около минуты, потом сказал: – Покажи. – Я что, жить устал, по-твоему? – делая голос ниже и никак это не контролируя, заявил Эдди, смерив Бауэрса взглядом, каким обычно смотрел на Беверли, когда она предлагала курнуть. – Не здесь. – Что-то он маловат. – Мне тебе сюда пистолет Тобиса что ли притащить? – в голосе начала проявляться хрипотца, и это был уже перебор, так что Каспбрак откашлялся и добавил. – Если тебе интересно, приходи сегодня в неработающий туалет на первом этаже. Покажу, что есть. – И Тобиса? – Всякое. – со значением ответил Эдди, пытаясь избавиться от мысли, что весь этот разговор отливает чем-то откровенно гейским. – Договоримся о цене. В девять вечера. Он быстро встал, похлопав себя по карману с ингалятором, и неровным шагом вернулся за свой стол. Беверли так и не появилась, поэтому Эдди выцепил Билла и рассказал ему сначала о биполярке Ричи, а потом о том, что он договорился о встрече с Генри Бауэрсом. – Если ты не хочешь участвовать, то... – Эдди, т-ты один с ним в-всё равно не справишься. – справедливо заметил Билл. – П-предлагаю так: когда он придёт, м-мы будем гот-товы, и заставим всё рассказ-зать. Прижмём его. – решимости в голосе Денбро Эдди мог только позавидовать, поэтому благодарно кивнул и весь оставшийся день провёл, как в ожидании скорой казни. Казнь оказалась даже более скорой, чем ожидалось. Стрелки на часах доползли до половины девятого так быстро, как ещё никогда не доползали. – Подойдёт? – вытащив из недр чемодана перцовый баллончик, спросил Эдди у Билла, пока они превращали спальню в подобие убежища сумасшедшего в дурдоме. Повсюду валялись предметы, более-менее похожие на колющие или режущие, а Денбро по очереди запихивал в рюкзак всякое – жестяные стаканы, пластмассовую плойку Беверли, удлинители, расписанные китайскими иероглифами коробки из-под рассыпного чая (Эдди не помнил, чтобы в гостиной хоть однажды был рассыпной чай и мог только гадать, откуда взялись коробки), степлеры, чей-то портсигар – и пытался по звуку определить, похож ли грохот содержимого рюкзака на то, как стучат друг о друга стволы пистолетов. – Эт-то у тебя откуда? – недоумённо спросил Билл, забирая из рук Эдди перцовый баллончик и подозрительно разглядывая сначала его, а потом Каспбрака. – На всякий случай. – со значением ответил Эдди и продолжил обшаривать чемодан в поисках хоть чего-то, способного послужить оружием. Он долго и задумчиво разглядывал треугольник со стёршимися обозначениями сантиметров, и в итоге убрал треугольник в карман. Если рассчитывать на выброс адреналина, то, возможно, он сможет воткнуть треугольник Генри в колено и даже успеет убежать. Если бы кто-то сказал Эдди месяц назад, что он будет вот так всерьёз раздумывать, можно ли причинить человеку стоящее увечье транспортиром, он бы только в своей любимой манере закатил глаза и предложил бы пить поменьше. Транспортир тоже отправился в карман. – Итак, что м-мы имеем. – Билл окинул взглядом комнату. – Что нам пизда. – справедливо сказал Эдди и обречённо сел на кровать. От него шарахнулся грызущий провод удлинителя Тахтамыш. – Н-не драматиз-зируй. – Билл закинул рюкзак на плечо. В нём не впечатляюще громыхнуло. Оставалось только надеяться на беспросветную тупость Генри. Впрочем, он и не производил впечатление умного человека. – Ты его б-боишься? – Когда я ходил в детский сад, – разглядывая стену, сказал Каспбрак, – со мной учился мальчик, который обещал меня убить. Засосать в пылесос, если точнее. Вот Генри – вылитый он. Подумав, Билл кивнул. Эдди посмотрел на Пиню. Пиня всё ещё выглядел безнадёжно. Выходя из спальни вслед за Денбро, Эдди ощущал пустоту внутри, как будто из него выкачали вообще все эмоции. Он больше не отдавал отчёт своим действиям. Просто плыл по течению. И течение несло его на самую глубь Конго. ●●● Генри приоткрыл дверь туалета через пять минут после того, как в нём оказались Эдди и Билл. – Принёс? – сходу спросил он, хмуря брови. – Да. – кивнул Эдди, нервно поправляя галстук. Он не знал, зачем его надел, но с ним чувствовал себя увереннее. – Подойди. Стоило Генри сделать пару шагов к Биллу, как тот внезапно бросил рюкзак Бауэрсу прямо в лицо, рванулся вперёд и схватил его за грудки. Послышалось шарканье ног по плитке и прервавшееся дыхание пойманного врасплох Генри. Эдди, стараясь не получить по лицу, вцепился в хаффлпафца сзади, заломив ему руки каким-то невообразимым приёмом собственного изобретения, и приставил к шее треугольник. Бауэрс, видимо, не определил в геометрической принадлежности то, чем она и являлась, потому что он замер и даже не попытался вырваться. Первые три секунды. Потом он так дёрнулся вперёд, что Эдди не устоял на ногах и повис на спине Генри, из-за чего почувствовал себя совсем глупо. Но Билл резко выставил перед лицом Бауэрса перцовый баллончик, и тот снова замер. Эдди вспомнилась драка в КПЗ. Пытаясь пародировать голос Ричи, он прошипел: – Не дёргайся. Оцени свои шансы. Мы в большинстве. Бауэрс в ответ промычал что-то вроде "Иди нахер, пиздюк", но Эдди уже нашёл опору и снова твёрдо встал на ноги, крепко держа руки Генри. – К-колись. – борясь с заиканием, сказал Билл. – Это ведь ты их убил, так? Билла Баерса. Роберта Шейли. Эрика Ривера. Ты попытался подставить нас. – Ты что несёшь, – дёргаясь и снова замирая, прорычал Генри. – Они были стрёмными. Я бы их убил, конечно. Этот Байерс вечно включал "Клэш". Пока я не сломал магнитофон. – Генри, ты псих. – сообщил Эдди, прижимая треугольник к шее Бауэрса сильнее, но не настолько, чтобы хаффлпафец мог понять, что это просто пластмасса. – Да. – широко разулыбался Бауэрс. – А вы – идиоты. Я их не убивал. – Врёшь. – тряся баллончиком, возразил Билл. – Ты порезал Бена Хэнскома. – Жирного-то? Было дело. – протянул Генри таким голосом, словно вспоминал о неплохой поездке на море и игре в пляжный волейбол. – Но я же его не убил. Мне не нужны проблемы. – Нам тоже. – лицо Билла источало уверенность. – Поэтому либо ты сейчас признаёшься в убийствах, либо нам придётся это признание из тебя выбить силой. Кажется, он дословно процитировал какой-то фильм про бесстрашных полицейских. Выбивать у кого-то что-то силой Эдди не умел и не горел желанием учиться, поэтому молил небеса о том, чтобы Генри сдался. Но перцовый баллончик его, кажется, не впечатлял. – Вы меня обманули. Нет у вас Тобиса. – сказал Генри, и Эдди поразился его ходу мыслей. – Зато у нас есть ножи и перцовый баллончик. – Билл в доказательство потряс вторым. – Поэтому мы в выигрыше. Говори. Эдди, у которого уже болели руки, вдруг зачем-то перевёл взгляд на окно, где в прошлое своё посещение туалета оставил вопрос об убийцах. На стекле луна освещала три слова. "Это не он" Внизу белел улыбающийся смайлик. Эдди показалось, что ему за шиворот вылили ведро ледяной воды. Или как минимум стакан. Вдруг в коридоре зашумело, застучали шаги, загремели двери. Приглушённые голоса что-то громко выкрикивали. Ночная тишина затрещала по швам. – Нас спалили? – не удержавшись от испуга в голосе, Эдди посмотрел на Билла. У того дёргался кадык. – Я... – он замолк, а потом отпустил Генри. Тот улыбался. – Билл... – Эдди продолжал держать руки Бауэрса, но тот не вырывался. – Надо уходить. Д-даже если т-там ищут н-не нас. Он быстро подхватил рюкзак. Генри смеялся. Эдди начинала одолевать паника. Подкравшись к двери, Билл замер, прислушиваясь к шагам. Как только они удалились, он её приоткрыл и через ещё одну мучительную секунду, пока Эдди пытался не смотреть на Бауэрса и заставить себя успокоиться, махнул рукой. Генри продолжал смеяться. Поспешно запихнув треугольник в карман, Эдди бросил взгляд на окно. Смайлик сверкал очень зубастой улыбкой. ●●● – Что произош-шло? – заходя в гостиную и тяжело дыша, спросил Билл. Эдди споткнулся, но не заметил этого. Гостиная в оранжевом свете ламп была заполнена людьми, кто-то снова и снова ронял обогреватель, шум голосов давил Каспбраку на мозг. Сдавливавший изнутри страх порождал желание закричать вопрос о том, что нахрен происходит, но Эдди держал себя в руках. Самообладание. Блядское самообладание. Наконец среди голосов ему удалось разобрать связные слова. – Убийство. Новое. Опять. Каспбрак сжимал в кармане ингалятор, когда к ним с Биллом из толпы протиснулась Беверли. Бледная и какая-то сама не своя, она кусала губы, и видно было, что она ждёт вопроса. – Что? – обречённо спросил Билл, глядя ей в глаза и роняя на пол рюкзак, из которого выкатился набор магнитных шариков, и они громко затрещали. Эдди уже знал, что услышит. – Убийство. Снова хаффлпафец. – Как? – Удар крышкой унитаза по голове. – Т-теперь ты? – Теперь я. – Это не Генри. Эдди сел прямо на пол и чуть не задохнулся, спрятав лицо в ладони.