Бытие и абсурд

Дойти до библиотеки оказалось слишком сложно. Если бы Эдди не провожал дежурный учитель, Каспбрак наверняка на пол-пути свернул бы и спрятался в спальне до конца жизни, притворившись социофобом, таким, который прочитал всего Толкина, верит, что он Хоббит и живёт в Шире, пьёт литрами кофе, потому что функционирует только ночью, и пишет стихи однодольным размером. Картина вышла до того живая, что Эдди даже испугался. Эскапизм на пользу явно не шёл, а желание набрать в библиотеке Толкина росло с каждым шагом. Но он уже соврал учителю, что ему очень нужно в читательский клуб по обсуждению произведений Астрид Лингрен, поэтому до библиотеки всё-таки пришлось дойти. К огромному облегчению Эдди, здесь уже все собрались. Если бы ему пришлось провести хотя бы пять минут наедине с Ричи в окружении давящих на психику рядов полок с книгами, то это точно были бы последние пять минут в его жизни. — Эдс, с пунктуальностью у тебя явные проблемы! — увидев его, тут же заявил Тозиер, на что Эдди предпочёл не отвечать. Вцепившись в лямку рюкзака с учебниками, он прошёл к столу. Ричи, сидя на спинке стула, захлопнул старую книгу в ветхой обложке, название которой Каспбрак рассмотреть не успел. На Тозиере, как плащ, был надет гобелен с единорогами. Беверли, с Тахтамышем на руках, сидела на столе. — Я вот, например, стараюсь избегать часов. — постучав пальцем по пустому запястью, сказал Ричи. — Неизбежность ограниченности времени меня бесит. — Странная позиция. Непрактичная. — не удержался от ответа Эдди и, отодвинув свободный стул, сел за самый дальний от Ричи конец стола. Тозиер имел привычку иногда к Каспбраку прикасаться, тем или иным способом — хлопал по спине, закидывал на плечи руку — а это сейчас Эдди бы только окончательно добило. — Как ты после вчерашнего? — не давая свободолюбивому Тахтамышу сбежать, спросила Марш. — Живой. — лаконично отозвался Каспбрак, выкладывая на стол свой ежедневник и глядя в окно, на вечернее чёрное небо в красноватых облаках. Такое небо действовало угнетающе и всегда казалось, что из просвета между почти сплошными тучами вот-вот вылезет щупальце какого-нибудь монстра. — А что случилось? — взгляд Ричи показался Эдди цепким, даже настороженным, но сказать наверняка он не мог, потому что не смотрел Тозиеру в глаза дольше секунды. — Ничего. Голова болела. — наверное, слишком тихо соврал Каспбрак. — Крепкий чай и холодный душ. — изрёк Ричи, кутаясь в гобелен. — Обычно помогает, если не сильно ебануло. Если сильно, то ничего не помогает. — Ага. Душ. — кивнул Эдди, пряча взгляд. — У меня вот голова тоже трещит, — поведал Ричи, запуская руку в волосы. — Отвык я от алкоголя, что поделаешь. Надо навёрстывать. — Ещё наверстаешь. — пообещал Стэн, который сидел с поразительно прямой спиной, словно картинка к хреново иллюстрированной напоминалке о полезности правильной осанки, какие висели в некоторых классах рядом с плакатами о терроризме. — Все собираются через два дня. Я уже намекнул хаффлпафцам в моей гостиной, чтобы они пришли. Им, вроде, вообще без разницы, где проводить время. — Отлично. — Беверли прислонилась спиной к ноге Ричи. — Эдди, думаю, тебе стоит записать их имена. Пока Стэн диктовал, Каспбрак старался, чтобы его рука не дрожала, а то почерк и так стал далёк от того шедевра каллиграфии, каким он раньше был. Эдди сбился по меньшей мере четыре раза, потому что его внимание отвлекала Беверли. Почему-то тот факт, что она прислонилась к ноге Ричи, Каспбрака бесил. — А если мы просто пропустим убийцу? — спросил Эдди, когда список имён закончился. — Если он не расколется? — Давай лучше об этом не думать. — посоветовал Ричи, спрыгивая со стула и расхаживая между книжными полками. Закатив глаза, Каспбрак перелистнул назад пару страниц ежедневника, не зная, чем ещё себя занять. — Так ты всё же ведёшь дневник? — Тозиер возник за спиной так внезапно, что Эдди даже вздрогнул. — Нет. — быстро ответил он и захлопнул блокнот. Тахтамыш грыз стол. Каспбрак всей душой надеялся, что Ричи не успел прочитать, что Эдди ещё девственник. — Давайте будем реалистами. — Стэн привалился спиной к плечу Билла и сложил руки на груди. — Мы занимаемся какой-то хуйнёй. — Молодой человек, попридержите язык! — прикрикнул на него Ричи. Гобелен свалился на пол с его плеч, и Тозиер принялся его поправлять, путаясь и спотыкаясь. — Что н-нам ещё ост-таётся. — развёл руками Билл. — Если в-вообще ничег-го не делать, т-то нас всех п-посадят. — Вот именно, а мы уже обсудили, Стэн, что в тюрьму тут никто не рвётся. — кивнул Ричи. — Я, может быть, и выгляжу впечатляюще. — он поправил очки и снова запутался в гобелене. — Но, боюсь, в тюремных реалиях долго не протяну. Там надо вести бизнес, чтобы завоевать авторитет заключённых. Но наличие бизнеса предполагает наличие врагов. Наконец успокоившись, он уселся на стул. Рядом с Эдди. — Если бы я попал в тюрьму, — сказал Каспбрак, — то постарался бы ни с кем не связываться вообще. — А как же "тюремный муж"? — Ричи вскинул брови. Эдди не нашёл, что ответить. — Быть реалистом в нашем мире гиблое дело. — заявил Ричи, как будто и не менял тему на тюремного мужа, и взял на руки Тахтамыша, который тут же попытался заползти по гобелену с таким видом, словно собирался выцарапать Ричи глаза прямо через очки. — Ты это прекращай, Стэн. Урис покачал головой, но спорить не стал. — А кем ещё быть? — спросила Беверли. — Оптимистом. — сказал Тозиер и лучезарно улыбнулся довольно дебильной улыбкой. Эдди обречённо подумал, что оптимиста из него никогда не получится, как, впрочем, и реалиста. — Итак, друзья мои по несчастью, отбросим же пессимистичный настрой! Не хочу называть имён, но это я тебе, Стэн. — сурово добавил Ричи. — Осталось совсем немного! Закинув руку Эдди на плечо, Ричи потрепал его по волосам. Отбившись, Эдди пробормотал: — Ричи, бля, успокойся. — Подержи-ка это чудное создание. — впихнув ему в руки Тахтамыша, Ричи встал и подошёл к книжному шкафу. Каспбрак, пытаясь не выпустить крысу, разглядывал ноги Ричи в синих спортивках. У него были поразительно выпирающие сухожилия. — Давайте как-нибудь себя назовём! — воодушевлённо предложил Тозиер, гобеленом сшибая газетные вырезки с полок. — Мы уже, по сути своей, сообщество, мы как Бильдербергский клуб. Нам необходимо название! "Клуб продвинутых реалистов" не принимается, Стэн. — сурово добавил он. — А "Клуб двинутых оптимистов" подойдёт? — изогнув бровь, спросил Урис. — Звучит неоднозначно, но уже гораздо лучше. — похвалил Тозиер и взмахнул руками. Его ладонь была обмотана скотчем. — Эдс, я надеюсь на твои интеллектуальные способности! Есть идеи? — Мы пытаемся найти убийцу, притворяясь шаманами, Ричи. Мы жгли шерсть медведя, а ты всем говорил, что тебя зовут Плутониус. "Клуб долбоёбов", как тебе? — пытаясь не упустить Тахтамыша, выдал Каспбрак без особенного энтузиазма. — Ну какие же мы долбоёбы. — печально возразил Ричи. — Просто неудачники, пытающиеся спасти свои жизни. — "Клуб неудачников" звучит не так эффектно. — пожал плечами Эдди. — А мне нравится, — усмехнулась Марш. — И Плутониусом звали моего кролика. — добавил Тозиер. — У меня тоже был кролик. — грустно сказал Стэн. — О! И как его звали? — оживился Ричи. — "Кролик". — Мда. — грустно смерив Уриса взглядом, заключил Тозиер. — Д-давайте н-не будем т-торопиться с назв-ванием. — Билл встал. — П-просто разб-берёмся с этим всем дерьмом. Скоро от-тбой. Проблемы нам не н-нужны. — Тогда до завтра, неудачники! — взмахнув гобеленом, воскликнул Ричи и нечаянно сбил пару книг с полки. Помогая Тозиеру их поднять, Эдди ловил себя на мысли, что его почти не трясёт. ●●● Когда Ричи только начал принимать таблетки, он не мог спать. Смотрел в потолок и видел в нём разрывы космической материи, сочинял сценарии психоделических триллеров с кибернетическими динозаврами и вспоминал, как в тюремной камере Эдди уснул на его плече, так просто, а Ричи тогда уснуть не мог, но не потому, что мозг отказывался перестать думать, а потому, что не хотел. На таблетках он не мог понять, хочет он спать или нет. Только на утро внутри всё болело, как будто кости трескались. Сосед по палате говорил, что кто-то украл его сон. Ещё сосед говорил, что все люди живут в телевизоре и являются участниками ток-шоу, которое смотрят антропоморфные ежи. Этими своими ежами он изрисовал всю стену, и Ричи старался на неё не смотреть по ночам. Лишь вернувшись в Хогвартс, Тозиеру удалось остановить бесконечную бессоницу, из-за которой у него постоянно дрожали руки и болели глаза, а одежду приходилось носить без пуговиц или шнурков, потому что пальцы едва слушались. Что-то в этой школе вернуло ему спокойствие. Может, отсутствие ежей. Но спасительная возможность уснуть вела за собой неотвратимость ночных кошмаров, таких же липких и реальных, как раньше. Опять бесконечный забег по Хогвартсу, сбиваемые о перила руки, бессистемные ступени, по которым невозможно ни бежать, ни даже идти. Клоуны с картин на стенах улыбались и кричали: "А ты любишь поп-корн, Ричи? Любишь?" и отовсюду раздавался звук лопающегося в микроволновке поп-корна. Очень похожий на ломающиеся кости. — Ричи! Остановись, идиот. Ноги переломаешь. Дыхание перехватило, словно горло резко стало узким, как соломинка, он чуть не врезался в человека перед ним. — Ну и чего ты носишься, ебанат? — Эдди, потому что надо бежать, хули ты стоишь? И он схватил невозмутимого Эдди за руку, пытаясь тащить за собой, но тот только смотрел на него огромными оленьими глазами, и веснушки у него на лице — а Ричи и не замечал, что у Каспбрака есть веснушки, — были совсем бледными, как крошки мела. И такая же белоснежная рубашка казалась на Эдди балахоном. Как будто его вот прямо сейчас положат в гроб и унесут под режущие мозг звуки органной музыки. — Ричи, успокойся. Рубашка была расстёгнута и явно Эдди велика, рукава скрывали пальцы, и он казался похожим на Пьеро и совсем маленьким. В семнадцатом веке на сцене парижского театра он смотрелся бы на редкость гармонично. Под рубашкой ничего не было, и худые ключицы выпирали сильнее, чем должны, и всё время казалось, что Эдди вот-вот рассыпется. Тозиер снова попытался сдёрнуть похожего на статую Эдди с места, и тот поддался, медленно и неохотно. А потом они оказались на самом краю Астрономической башни, с которой Ричи так часто падал в своих кошмарах. — Отойди от края, Эдди, а то наебнёшься. — попросил он. — Отойди от края, Ричи, а то взлетишь. — почему-то ответил Каспбрак, и сделал уже было шаг назад, отходя от пропасти, и Тозиер уже успокоился, но потом то, что всегда, каждый сон, каждую ночь настигало Ричи, наконец догнало их. Синее-синее небо. Пронзительное и смотрящее с прищуром на замок под ним. Оно не исчезло после страшного свиста, после темноты вокруг и боли в горле. Почему оно не исчезло, как это бывает всегда? У Ричи вдруг всё внутри словно затопила ледяная река, когда он, осознав, что произошло, сам рванулся к краю башни. С крыши вниз летела хрупкая фигура в белой рубашке. В фильмах люди, просыпаясь после ночных кошмаров, резко вскакивают на кровати, словно в матрасе кто-то живёт и бьёт их по спине. Когда Ричи просыпался, он цепенел. Не мог пошевелить ни одной мышцей, даже моргнуть не мог. Он словно превращался в подушку для иголок, а в голове звенела тишина. Стоило чувствительности вернуться к рукам, как он резко вдохнул, так что сначала сам не понял, как шумно это получилось. — Ты чего? — А, Майк, это снова ты. — садясь на кровати и надевая очки, протянул Ричи, стараясь, чтобы голос звучал беззаботно. — Как это здорово, что именно тебя я вижу просыпаясь. — Опять снилось, как ты умер? — закрывая книгу, спросил Хэнлон. На его лице играли тени и рыжеватые пятна света от настольной лампы. Вся остальная спальня тонула в темноте, словно это детская раскраска, и ребёнку хватило интереса раскрасить только кровать Майка. — Вроде того. — сведя брови, кивнул Ричи. Самый страшный кошмар. Смерть. Всегда — своя. — Ты так боишься смерти? — спросил Майк, пока Ричи шарил в ящике стола в поисках сигарет. Под руку попадались баночки из-под таблеток, бутылка с прожжённой сигаретой дырой, бумага для самокруток, вырезки из газет с идиотскими анекдотами про сантехников и евреев, шариковые ручки без стержней и сами стержни, скрученные скотчем. — Я боюсь, что смерть — это конец. — сказал Тозиер, доставая из пачки сигарету и цепляя её зубами. — Что после неё ничего нет. Конец существования. Финиш. Никакой загробной жизни, хотя я читал Реймонда Муди, но он не очень-то убедителен. Вся эта жизнь после жизни — слабое утешение для смертельно больных. — А как же клинические смерти? — Они на то и клинические. — пожав плечами, Ричи вылез из кровати, натянул спортивки и вышел в гостиную, чувствуя, как холод бежит по спине. Присев на корточки и уже дымя сигаретой, Тозиер установил на кирпичи кусок асбестовой трубы, повозился, и вскоре его перестала бить дрожь. Вытянутые над обогревателем руки заметно тряслись, но медленно отогревались, а Тозиер представлял, что труба — это не труба, а костёр. По пустой гостиной гуляла тишина. Спустя немало минут, сидя на подоконнике, он потёр ладонями лицо, чуть не подпалив чёлку четвёртой подряд сигаретой. Удобно быть эгоистом. Бояться лишь за себя. Только конца своего существования. Оказывается, бояться за чью-то жизнь — гораздо хуже. ●●● — Мы выглядим, как банда. — поморщившись, сказал Эдди, стоя напротив остальных и постоянно поводя плечами, потому что свитер был ему мал. Вокруг уже долбили басы, полуперегоревшие гирлянды перемигивались огоньками, а люди начинали доходить до той стадии, когда половина присутствующих танцует в непонятном ритме, а вторая половина лежит на полу и ведёт задушевные беседы с окружающими и с самими собой. Кто-то говорил тост, но всё время сбивался, ругался и начинал заново. — Ничего, здесь всем, кажется, плевать. — отмахнулась Беверли. — Вы чего это собрались в кружок? — к ним подошёл Бен. — Замышляете чего-то? — Вот, видите? — обличающе указав на хаффлпафца рукой, воскликнул Каспбрак. Всё здесь, от громкой музыки и яркого света до толпы людей, его нервировало и заставляло подавлять желание свалить, забраться под куцое школьное одеяло и почитать книжку с картинками. Он чувствовал себя маленьким и жалким, как будто ему пять лет и мама снова привела его в детский сад, где тётенька-воспитатель с синими тенями и в майке с солнышком, от которой пахнет пряностями и лекарствами, пытается ему объяснить, что он должен сложить свои вещи в ящичек с дельфинчиком. Он тогда не мог понять, почему нельзя дать ящикам номера, а не распределять их по животным. Это не была первая его пьянка, но именно сегодня он каждой клеткой тела чувствовал себя неуютно. — Хотите, я вам помогу? — с улыбкой предложил Бен. — Так, нам нужно посовещаться. — сказал ему Ричи и свёл остальных поближе друг к другу, так что банда стала очевидной. — Народ, нам нужен свой человек у хаффлпафцев. Он их знает. И понимает. Я думаю, он может быть полезен! Все уставились на Хенскома. Тот улыбнулся. — Да, может быть, ты прав. — кивнул Эдди. Он единственный не взял себе стаканчик. Он боялся опять потерять голову. Чей-то замогильный голос на фоне тянул: — И пошёл один волк направо и нашёл оазис, а другой волк пошёл налево и шёл, шёл, шёл... — Бен, ты принят. — торжественно объявил Ричи. — Добро пожаловать в Клуб Неудачников! Надеюсь, ты не собираешься воровать кофейную бумагу. Я этого не терплю. — Хорошо. — кивнул Хенском. — Ввожу тебя в курс дела. Мы ищем убийцу. Как найдёшь, сразу дай знать. Эдди едва удержался, чтобы не ударить себя рукой по лицу. — Эдс, ты в свободное плаванье или мы снова работаем командной? — спросил Ричи, закидывая руку Каспбраку на плечо и глядя, как Беверли, Билл и Стэн расходятся по комнате и теряются в толпе. — У нас есть какой-то план? — освобождаясь от руки Ричи, спросил Эдди и, не задумываясь, принял из его рук красный стаканчик. — План простой как двери. — Тозиер повёл рукой. — Надо только найти овечью шерсть и безоар. — Может, на этот раз обойдёмся без эзотерики? — предложил Эдди, задумчиво разглядывая прозрачное содержимое своего стакана. Близость Ричи вызывала желание как можно быстрее и эффективнее напиться, но приходилось себя останавливать. В конце концов, Каспбрак никогда не любил бухать. Это вредило здоровью. И адекватному мышлению. И второе сейчас было в явном приоритете. — Эй-эй, смотри! — Тозиер указал стаканчиком куда-то в сторону шкафа. За шкафом было, видимо, место для тех, кто стеснялся целоваться на людях, и сейчас рядом с ним, озираясь, стояли два парня в одинаковых клетчатых пиджаках. — Думаешь, они ждут своей очереди? — сведя брови, с сомнением предположил Эдди. — Ты посмотри на их карманы. Опустив взгляд, Эдди и правда заметил, что карманы парней чем-то набиты. — Что это, как думаешь? — нахмурился Ричи. — Извини, но у меня зрение не рентгеновское. Пошли, спросим. Они хаффлпафцы? — Очевидно. — имея в виду заторможенные движения и туманные взгляды парней, кивнул Ричи. — Запомни — если выглядят, как укуренные, значит, хаффлпафцы. Ну, либо укуренные слизеринцы. Как это неудобно, что никто не надевает галстуки на пьянки. И, схватив Эдди за руку и потащив за собой, Ричи двинулся через толпу танцующих к шкафу. Только когда они дошли до места, Эдди освободил свою руку из пальцев Тозиера. — Здорово, парни. — с широкой улыбкой объявил Ричи. — Полиция Шотландии, выверните ваши карманы! Хаффлпафцы синхронно уставились на него, потом переглянулись и снова синхронно покачали головами. — Не верите? Значок предъявить? — Тозиер картинно похлопал себя по карманам красной толстовки. На толстовке были рисунки уток, а два висящих шнурка завязаны бантиками. — Полиция нам не друзья. — заявил один из хаффлпафцев. — Он шутит, мы не полиция. — быстро открестился Эдди. — Даже, наоборот. Не хотите приобрести немного травы? — он постарался сказать это как можно более заискивающе и таинственно, чтобы выглядело натуральнее, но по шипению сквозь зубы, которые издал Ричи, понял, что образ торговца наркотиками удаётся ему даже хуже, чем торговца оружием. Впрочем, на Генри сработало, сработало и в этот раз. — Какую предложите? — Голландскую. Пошли, уединимся. — быстро сказал Ричи и затащил всех троих за шкаф. Эдди вздрогнул, наткнувшись взглядом на двух гриффиндорцев, которые то ли целовались, то ли играли в заключённого и посетителя, передающего другому пакетик с героином в темноте за шкафом. Парни совсем не смутились, и Ричи пришлось на них прикрикнуть. — Кыш отсюда, развратники! — голосом, каким могла бы говорить застукавшая ссущего в подъезде почтальона активистка сообщества пенсионеров, сказал Ричи и махнул рукой вслед хихикающим парням. — Развели тут содомию, ну никакого стыда у них нет! Эдди одним глотком осушил стакан и уткнулся носом в свой рукав, пережидая жжение во рту. — Ну? — словно ничего не заметив, хаффлпафцы вопросительно смотрели на Эдди. Эдди вопросительно посмотрел на Ричи. — Парни, мы живём в мире капитализма. — расслабленно облокотившись о стол, на котором недавно сидел Эдди, выкуривая первую в своей жизни сигарету, сказал Ричи. — Только воздух бесплатный, и то это пока деревья не научились давать людям знать, что они охуели платить углекислым газом за кислород. Это же очевидно не та валюта! — Мой друг хочет сказать, — перебил его Эдди, — что мы готовы на обмен. — Ага. — довольно кивнул Ричи. — Только мы — не какие-нибудь кипарисы. Так что мы вам — травку, а вы нам — информацию. — Идёт? — Эдди старался не прерывать зрительный контакт с хаффлпафцами, но это было сложно. Они были похожи на пришельцев, которые смотрят на тебя долгим взглядом и сканируют твоё ДНК, чтобы потом воссоздать в своих лабораториях толпы человекоподобных клонов. — Возможно. — кивнул один из хаффлпафцев. — Итак. — Ричи выпрямился и скрестил руки на груди. Ему не приходилось превышать голос — почему-то за этим шкафом музыка звучала приглушённо. — Кто убийца? — СССР. — То, что Ли Харви Освальду нравился социализм и идеи КПСС ещё не значит, что это было мотивом. Его отправили работать в Минск и, сами понимаете, ему там не сильно понравилось, так что... — Ричи. — пришлось оборвать рэйвенкловца Эдди, потому что разговоры на политические темы напоминали ему о жизни с матерью и постоянном голосе из телевизора, не умолкающем даже ночью. — Да, мы отвлеклись. — Тозиер поправил очки. — Я не о Кеннеди спрашиваю. А о ваших друзьях. О хаффлпафцах. Вы знаете, кто их убивает? — Да. — Кто? — быстро спросил Эдди. — Вы можете назвать его имя? — Нет. Каспбрак с раздражением выдохнул. — Почему? — задал другой вопрос Ричи. — У него нет имени. — ответил хаффлпафец. — Нет имени — нет травы. — сурово заявил Ричи и подался вперёд. — А может, это вы убийцы, а? — Нет. Мы не убийцы. — ничуть не удивившись, ответил хаффлпафец. Его друг согласно покачал головой. — А вы уверены? — прищурился Тозиер. — Да. Ричи сверлил взглядом хаффлпафцев, хаффлпафцы — Ричи. Эдди смотрел в пол и думал о том, что пора уже наконец научиться делать заточки. А ещё о том, что голос у Ричи порой становится удивительно подчиняющим. Такому голосу не соврёшь. Он заставляет выворачиваться наизнанку. Если бы Тозиер таким голосом спросил у Эдди о том, что он к нему чувствует, то Каспбрак не смог бы ни промолчать, ни рассмеяться. — Ладно, валите! — наконец разрешил Тозиер. — Но травы не получите, а то пользы от вас — ноль. Хаффлпафцы не стали возражать и молча вышли в мигающую огнями комнату. Выдохнув, Тозиер облокотился о край стола, снимая очки и протирая их краем толстовки. — Ты уверен, что они не врут? — спросил Эдди, подходя ближе. Настолько, чтобы не чувствовать, как привычно от Ричи пахнет сигаретами. — Они хаффлпафцы. У них с враньём даже хуже, чем у тебя. — ухмыльнулся Тозиер. Эдди в лучших традициях на него зыркнул. Ричи закурил, пуская по пространству юркие струйки серебристого в темноте дыма. Огонёк возле его губ мигал, словно глаз какого-нибудь чудовища в лесу, наблюдающий за одиноким путником, который убеждает себя в том, что это волки. Но у волков глаза не горят. — Как ты? — запрыгивая на стол, набрался смелости спросить Эдди. Поведя бровью, Ричи скинул пепел на пол и пожал плечами. — Мне снятся странные сны, Эдс. Тебе часто снятся сны? — Периодически. — не совсем понимая, к чему вопрос, ответил Каспбрак. — Чего ты боишься? Больше всего. Молча разглядывая обои, Эдди старался придумать ответ. — Много всего. Мурен, например. — он поёжился, вспоминая иллюстрацию из детской энциклопедии. — Пещер. Как-то я был на экскурсии в монастырь, и там были пещеры. Я ходил по ним, и там была коробка, а в ней — череп. Видимо, какого-то святого. — Странная идея — хранить череп святого в коробке. — Ага. А ещё в детстве я боялся, что у меня на руке вырастет шестой палец. Постоянно проверял и пересчитывал. — А, по-моему, шесть пальцев — это круто. — хмыкнул Ричи. — Жутковато, конечно, но круто. Лучше, чем четыре пальца. А я в детстве боялся, что я робот. Всё время слушал своё сердце. Он провёл рукой по волосам, так что среди прядей теперь заметны были сероватые точки пепла, и тоже сел рядом с Эдди. — А сейчас боюсь только одного. — рука Ричи с сигаретой между средним и безымянным пальцами не шевелилась, и весь он словно застрял во времени, только дым поднимался вверх, соединяя Тозиера с этим миром. Эдди смотрел на этот дым и мысленно орал на себя матом, потому что нахуй мурен и пещеры, он боится вовсе не их. Не заболеть раком, не землятресений и не возрождения проказы. Он понял, чего именно он боится, когда слушал все те разговоры о том, что из психушки не возвращаются. — Мне всё время снятся сны про смерть. — уже шёпотом сказал Тозиер. Эдди смотрел на его шею, на острый кадык и на едва заметную в темноте вену. Он не понимал, почему считает шею Ричи красивой. — Боишься умереть? — Я боюсь не своей смерти, Эдс. — с непонятным выражением ответил Тозиер. Его взгляд ввинчивался в глаза Каспбрака, будто он чего-то ждал, но Эдди никак не мог посмотреть в ответ, а потом Тозиер хотел было ещё что-то сказать, но тут их единение за шкафом нарушила Беверли с двумя стаканчиками в руках. — Ну как дела? — спросив, она запрыгнула на стол рядом и скрестила ноги. — У меня пока ничего. Мы вычеркнули уже двенадцать имён. Бен помогает, он молодец. — Вычеркни ещё двоих. — голос Ричи умел меняться с поразительной быстротой, и сейчас он говорил с неестественной жизнерадостностью. — Мы на четырнадцать шагов ближе к убийце! Я считаю, это успех. Надо отпраздновать! — и он, забрав из рук Беверли стакан, поднял его и воскликнул. — За расследование! И выпил залпом. Эдди помедлил, а потом тоже выпил. Алкоголь заглушал внутренний голос и всё сразу казалось проще. За шкафом послышалась возня и смех, а потом в проёме показалась хихикающая друг другу в рот парочка. Они не прекращали целоваться, так что не сразу заметили, что место занято. — Блядский караул! — вдруг сдавленно испугался Ричи, хватая Эдди и Беверли за руки. — Это моя бывшая. — Во-первых, отпусти мою руку, — Эдди вырвал конечность из цепких пальцев рэйвенкловца, — а во-вторых, чего ты боишься, что она тебе сделает... — Мы не очень хорошо расстались. — признался Ричи громким шёпотом, пока слизеринка с вываливающейся из топика грудью пыталась устоять на ногах в объятьях блондинистого гриффиндорца. — Бев. У меня к тебе просьба. Срочно изобрази мою девушку. — Да щас прям! — возмутилась Беверли, с интересом наблюдая за страстной парочкой. — Ну я умоляю! Я тебе долг прощу! — Какой долг? Вообще-то это ты мне должен три доллара! — Ну Бев, а как же альтруизм... Выразительный средний палец с ярко-сиреневым ногтем в блёстках послужил исчерпывающим мнением гриффиндорки по поводу альтруизма. — Ну и ладно... Эдс! — Что?! — Каспбрак уже думал как бы так съебаться из-за шкафа по-тихому и побороть странную неприязнь к слизеринке. — Изобрази мою девушку! — Я бы с радостью, но, по-моему, твоя бывшая не настолько тупая... — пытаясь выглядеть наименее шокированным, Эдди таращился на Тозиера. — Не важно, парня изобрази! В свободной стране живём. — Интересный поворот событий, — подняла брови Марш. — Парни, решайте быстрее кто актив, кто пассив. — Чего, блять?! — Эдди подавился воздухом, но, стоило ему отвлечься, как Ричи тут же сгрёб его в "любвеобильные объятья", а на ухо прошипел "Ну пожалуйста" — Ой, — девушка наконец заметила, что они тут не одни, и вытолкнула блондина обратно в комнату, глядя на Ричи, улыбающегося во всё лицо и прижимающего к себе за плечи немного помятого Эдди, который пытался улыбнуться — если учесть, что, будучи прижатым к груди Ричи Каспбраку было сложно даже дышать, то он добился вполне сносных результатов. — Как дела, Ричи? — Очень неплохо, — рэйвенкловец дернул головой, чёрные пряди волос упали на глаза и ему пришлось убрать их рукой. — А ты как, Стэлла? — А я с Говардом встречаюсь, — сразу с козырей пошла девушка, но чтобы никто не подумал, будто она только ради этой новости рот и открыла, поспешно добавила, кивнув на Эдди. — Эй, да тебя трясёт. Тебе холодно? — Нет... Меня греет тепло нашей любви! — с надрывом ответил Эдди, похлопав Ричи по груди и в панике думая, как выбираться из этой ситуации. — Вашей — это чьей? — нахмурилась Стэлла. — Нашей — это нашей! — озадачил её Тозиер, но подсказку всё же дал — потянулся поцеловать Эдди в щёку. Вообще-то, планировалось, что Каспбрак увернётся, но обветренные губы цели своей достигли, и улыбка Эдди даже не померкла — только стала чуть более кривой, словно ему защемило лицевой нерв. — Ричи, я не поняла... — А что же тут не понятного?! — удивился Тозиер. — Всё же очевидно! Твой поезд ушёл! — Вы что, педики? — Не вешай на людей ярлыки! — воскликнул Ричи, а Эдди со всей возможной нежностью не глядя погладил Тозиера по щеке, не переставая улыбаться, но теперь эта улыбка всё больше походила на паралич лица. — Какие, блин, ярлыки? — потерянным голосом рискнула уточнить виновница представления. Беверли прятала смех рукой, но глаза всё выдавали. Впрочем, Стэлла всё равно не сводила взгляда щедро накрашенных глаз с Ричи и Эдди. — Какие ярлыки? — возмущенно уточнил Ричи. — Ты ещё спрашиваешь! Мы живём в обществе, не позволяющим самовыражаться, пресекающем людской энтузиазм и попытки идти против всепорабощающей системы, мы зависимы от чужого мнения и мы не в состоянии жить без навязанных массами стандартов общества, мы не способны мыслить шире наших маленьких сформированых толпами сознаний, мы не признаём индивидуальность, мы, в конце концов, на грани ядерной войны! — У меня сейчас мозг взорвётся. — шепнул в полной тишине Эдди. — Ты вот эту всю речь к чему-то вёл? — без особой надежды что-либо понять спросила Стэлла. — Да. — твёрдо кивнул Ричи, но он уже явно начинал иссякать. Каспбрак понял, что придётся брать инициативу на себя, хотя больше всего на свете ему сейчас хотелось оказаться в той пещере с коробкой костей. — Слушай сюда. — снова пытаясь пародировать голос какого-нибудь серьёзного человека, Эдди строго зыркнул на Беверли, чтобы не портила момент, покрепче обнял Ричи и заявил, успокаивая себя только тем, что, возможно, сейчас всё это прекратится. — Не для тебя его роза цвела! Стэлла поняла, что тут ей и правда ничего не светит. Что, наверно, Ричи и Эдди бухие уже в хлам. Особенно Эдди. Эдди бухой вообще по жизни. И ненормальный. Каспбрак прямо видел, как эта мысль формируется в её мозгу. — Значит, после отношений со мной, ты стал голубым, да? — уточнила она, обращаясь к Тозиеру и вообще, видимо, жалея, что признала существование Каспбрака. Тозиер пожал плечами. — Мы с тобой... как бы это? Не получится у нас ничего. Роза моя, сама понимаешь, не для тебя цвела. Эдди поспешно улыбнулся. Стэлла хотела ещё что-то сказать, но передумала и, закатив глаза, покинула пространство за шкафом, отправившись, видимо, вылавливать своего Говарда. Несколько секунд молча глядя ей вслед, Ричи достал из пачки новую сигарету. Без его нервных объятий сразу стало легче дышать, и Эдди, дернув головой, попытался успокоить бешеный стук в груди. — Ты думаешь, это поможет? — с сомнением спросил он, глядя, как Тозиер закуривает. — Ну, она явно осознала, что роза его... — начала было Бев, но Эдди ткнул её в плечо, пока Тозиер давился смехом. — Спасибо, Эдс. Ты отлично справился со своей ролью. — Ага. Старался. — мрачно отозвался Каспбрак. Ночь явно набирала обороты. — Бывшие. Это так весело. — фыркнула Марш. — У меня не было бывших. — с внезапным смущением признался Эдди. — Ну, ты скучно живёшь, Эдс. — посочувствовал Тозиер. — Возможно. — Эдди обхватил себя руками. Он помолчал, вдыхая сигаретный дым и словно всё ещё чувствуя крепкие объятия Тозиера и его губы на своей щеке. Без Ричи жизнь шла своим чередом, без сюрпризов и пьянок, без бывших и угонов машин. Эдди был уверен, что ему нравится размеренность жизни, но даже сейчас, чувствуя дрожь в коленях, он с внезапной чёткостью осознавал, что жизнь Ричи куда занятнее, чем его собственная. — А знаешь, может, я и правда очень скучно живу. Иногда мне кажется, что я скоро сойду с ума от однообразности моих будней. — А может быть, пока ты пытаешься пережить очередной банальный день и не потеряться в зацикленной однообразности бытия, в чьих-то сексуальных фантазиях ты блядский сумасшедший космос. — оскалился Ричи и подмигнул. Эдди показалось, что он обжёгся об его взгляд, как об электроплитку. ●●● Эдди всё-таки напился. Перед каждым новым стаканчиком он говорил себе, что он пока ещё не совсем пьяный и вообще полностью себя контролирует, но потом огни комнаты превратились в калейдоскоп, шум музыки пускал пульсацию по всему пространству, минут пять Эдди втирал какому-то хаффлпафцу об ужасах парникового эффекта, а стоять на ногах ровно не было возможным, да и, кажется, важным. К собственному удивлению, такое состояние не мешало Каспбраку запоминать имена опрошенных хаффлпафцев и потом их вычёркивать из тетрадного листа, который Беверли носила с собой в кармане. Ричи постоянно мелькал рядом, что-то говорил и смеялся, курил и называл Эдди "милым". А потом они снова оказались за шкафом. — Заметь, мы отличная команда, Эдс. — Заметил. — согласно кивнув, Эдди потёр руками лицо и глубоко вздохнул, как будто кислород мог вытеснить из организма алкоголь. — Ты что-то говорил. Про сны. И смерть. Он поднял взгляд на Ричи. Тозиер опять курил, и он напоминал Эдди воронёнка, а в его глазах взрывалась ночь. — Меня считают эгоистом. — проговорил Ричи и вновь посмотрел Каспбраку в глаза. — Даже не так. Нарциссистом. Самовлюблённым идиотом, из того, что я слышал. И ты знаешь, может быть, в этом есть правда. Я и сам считал себя таковым. Но потом кое-кто появился, и... Вздохнув, он замолчал, и тишину заполнило шуршание целлофанового пакета, который Ричи взял со стола. — Похоже, кто-то здесь токсикоман. — усмехнулся он, а потом надел пакет на голову и растянул губы в улыбке. — Я похож на космонавта? — Ты похож на долбоёба, — стянув с Тозиера пакет, ответил Эдди, и замер, потому что оказался слишком близко. Так, что мог даже в полутьме разглядеть маленький шрам над губой рэйвенкловца. А потом всё получилось удивительно просто. Так, как и должно было быть. Как Эдди себе и представлял, если уж на то пошло. Смех Ричи, его кривая улыбка, почти не аквагримовая, сигарета между губами, руки на спине и плечах, когда он говорил "Мысли глубже, Эдс, не космонавт, но хоть аквалангист..." Всё привычно и правильно в своей непривычности и неправильности. А потом — Ричи перестал смеяться, и улыбка загадкой замерла на его лице, и он впился взглядом Эдди прямо в глаза, туманной чернотой затягивая куда-то, откуда нет выхода, и Каспбрак не опустил взгляд, как будто у него не дрожали руки, и не замирало сердце. А потом Эдди почему-то решил, что самое время попросить сигарету, а Тозиер в ответ лишь искривил губы и спросил: — А мне что за это будет? Помнишь — капитализм. И Эдди решил слишком очевидно закосить под дурачка, наивно улыбнувшись. — А что ты хочешь? И Ричи, грёбаный Ричи, поднёс сигарету ко рту. И Эдди — это же логично, конечно, это логично, это вполне нормально — потянулся за ней губами. А потом сигарета куда-то исчезла. Но это не было важно, Эдди же не хотел курить. И Каспбрак едва ли заметил, как Ричи почти осторожно притянул его к себе рукой за спину, потому что Тозиер уже не целовал — а легко кусал его нижнюю губу, а Эдди не знал, укусить ли в ответ, но об этом он будет думать позже. Не сейчас. Каспбрак слышал, во всём шуме вокруг и в голове, всё равно слышал, как Ричи вдыхает, прижимаясь сильнее. И это дыхание, тяжёлое, потому что дышать приходится через нос — лишало всякой возможности думать. Тозиер как будто бы понимал, что Каспбрак, блять, в душе не ебёт что делать, потому что он целуется первый раз. И это хорошо, что Ричи держал его за талию, потому что иначе он бы упал, одновременно отвечая на поцелуй и пытаясь устоять на ногах. Оказывается, запах кедра и кофе — это не весь Ричи. Оказывается, губы у него сухие и горячие, а пальцы, пробегая по шее сзади заставляют разрываться между желанием податься навстречу руке или губам. Оказывается, он пахнет, как сентябрь и апрель одновременно, и это идиотское сравнение с месяцами — единственное, как Эдди мог бы описать ощущение уюта и безумия происходящего. Ричи повсюду был слишком близко, обхватывал руками спину, вёл по шее, прижимал к себе, и Эдди вдруг понял, что так близко они уже были и не раз, но не хватало только одного, чтобы перейти черту. Эдди всегда считал, что язык во рту — это мерзко и не гигиенично, но Ричи умудрился и тут его удивить. Он не знал, куда деть руки, прижимаясь ладонями к худой груди Ричи, чувствуя ткань его толстовки и тепло. Он не заметил, когда они отстранились друг от друга, и у Ричи радужку зрачка почти не было видно, а руки Эдди дрожали, когда он брал сигарету и прикуривал. — Такой ты куряга. — усмехнулся Тозиер. — Ради сижки на всё готов. И Эдди несильно ударил его по плечу, а тот рассмеялся, глядя на Каспбрака сверху вниз. — Ты куришь не в затяг. — сказал он, отбирая у Эдди сигарету и раскуривая. — Вдохни сквозь зубы. — Да я, если честно, не хочу курить. — признался Эдди, обхватывая себя за плечи. У него дрожали ноги, и постоянно вокруг ощущался запах кофе. — Замёрз? — Немного. — Пойдём, поищем, у кого отжать свитер. Когда они выходили из-за шкафа, Эдди обернулся, окинув взглядом стол и обои. Наверное, он больше никогда не сможет сюда вернуться, потому что очевидно, что произошедшее только что, то, что оставило на губах вкус сигарет, сбило дыхание и отрезвило голову, одновременно спутав все мысли, вряд ли можно назвать иначе, кроме как "ошибкой".