Бытие и абсурд

— Эдди, ты под спидами? Честно, я готова к любому ответу. — Беверли почти даже не удивилась, когда Каспбрак, ввалившись в гриффиндорскую гостиную вслед за Ричи, задыхаясь и выпутываясь из кем-то красиво развешанной в дверном проёме мишуры, постарался как можно понятнее объяснить, что с ним произошло. — Я понимаю, это звучит как бред. — успокаивая самого себя и поводя руками, медленно произнёс Эдди. — Но там, в том туалете, и правда что-то есть. И связано это с убийствами, а убийца... — Да не может это быть Бен! — воскликнула Марш. — Он, конечно, со странностями, но он понормальнее нас всех будет! И на убийства он не способен. Помнишь, он хотел подарить нам шкаф! — как весомый аргумент воскликнула Беверли, поводя рукой. — Я понимаю. — сказал Ричи. — Представить его с двуручной бензопилой в принципе сложно, не думаю даже, что он способен спилить дерево. Но, дорогая, он — очень возможный подозреваемый. Холодом серьёзности его голоса можно было замораживать донорские органы. Эдди ни за что не смог бы усомниться в словах человека с таким голосом, пусть даже его обладатель и намотал себе на голову обрывок красной мишуры, так что теперь напоминал того единственного парня на корпоративе холдинговой компании, который искренне наслаждается вечером. — Хаффлпафец. До жути загадочный. Единственный, кого мы не заподозрили. Но, если верить, что всё связано, я думаю, что... — Всё как по книжке! — резанув рукой воздух, подтвердил Каспбрак, стараясь убрать из голоса излишнюю эмоциональность и одновременно пытаясь отбиться от подошедшего хаффлпафца, который тыкал ему в плечо рукой и говорил, что Эдди сломал ему ловушку. — Как в детском детективе, хоть они и дебильные, я всегда говорил, но всё-таки... Да заново свою мишуру развесишь, ничего я не сломал! — Можешь считать, что это была проверка. — похлопав злобно зыркавшего хаффлпафца по плечу, успокоил Ричи. — Но твоя ловушка её не прошла. Мы сделали тебе одолжение. Добавь ещё пару растяжек и горелку. Хаффлпафец провожал Эдди взглядом, пока Каспбрак, нервно оглядываясь, прошёл за Беверли к креслам. Обогреватель, расставленные вокруг которого кресла скрывали часть комнаты от посторонних глаз, напоминал бюджетную версию камина, либо центр пентаграммы. Учитывая издаваемое им предсмертное шипение и холод гостиной, молиться на него и правда стоило. — Нужно проверить. — сказал Тозиер. — В любом случае — исключим эту версию. — Вы оба — долбанулись. — пряча лицо руками, заявила Беверли, падая в кресло. — Я уже не понимаю, кто на кого плохо влияет. — Никто ни на кого не влияет плохо. — сказал Ричи, а Эдди наклонился к Бев, садясь в кресло напротив, и игнорируя Ричи, который, повиснув сзади на спинке кресла, перебирал руками пряди его волос. Раньше такое вопиющее нарушение личного пространства, да ещё и наглое вмешательство в аккуратность причёски, Эдди бы возмутило, но Ричи успел вмешаться в жизнь Эдди настолько сильно, что в личном пространстве мог бы поселиться. — Послушай, я понимаю, он и мне кажется безобидным... — Да он просто эталон добропорядочного дурачка! — поддержал Тозиер. — Но в этом-то всё и дело. Мы общаемся с тихим омутом, и черти там хитрые. Я даже думаю, что это взаимосвязано. Тишина омута с отбитостью чертей. Чем тише, тем ебанутее. Это моя личная теория относительности. Основана на параллельной геометрической прогрессии. — он попытался придушить Эдди сзади мишурой. — Думаю, однажды я напишу научный труд на эту тему и получу премию Чернышевского. — он упорно обматывался мишурой сам, приматывая к себе через спинку кресла отбивающегося Эдди. — Хотя, возможно, для этого придётся стать коммунистом. — Что сделало с тобой это? — приподняв бровь, обречённо спросила Марш, глядя на Тозиера с заинтересованной жалостью. — Не бывает таких людей без грустной истории из прошлого. — Мой кот насиловал моего плюшевого медведя. — доверительно сообщил Ричи. — А у меня не было котов. — грустно признался Эдди, параллельно уворачиваясь от рук Тозиера, который вознамерился заплести ему косички. — У мамы была аллергия. — Повезло тебе. — вздохнул Ричи. — Я, если честно, боюсь котов. Они сторожат врата в царства мёртвых. А у Осириса вообще кошачья голова. — Гитлер боялся кошек. — кивнул Эдди. — И Берия. И Геббельс. — Так, знаете, что. — прервала их Беверли. — Пойдёмте прямо сейчас поговорим с Беном. Всё выясним, и дело с концом, пока вы не дошли до Чингисхана и его айлурофобии. — Отлично. — Ричи ударил по спинке кресла, но Эдди уже успел из него встать. — Аллонс-и! ●●● В Слизеринской гостиной Бена видно не было, зато в большом кресле, обитом зелёным бархатом, Стэн, сидя поперёк на коленях Билла, задумчиво листал книгу Джошуа Слокама с кораблём на обложке. Пока Эдди подходил к ним, в его голове тоскливо плыла мысль, что его, наверное, ничем уже не удивишь. А ещё с каждым шагом в висках стучало осознание, что ситуация набирает обороты, и колени дрожали от предчувствия чего-то действительно серьёзного. Тихий, пока едва ощутимый страх совсем немного лизал изнутри рёбра, но Каспбраку хватало сил его игнорировать. Он никогда не проявлял особенных способностей в интуиции и предчувствиях, поэтому не мог позволить себе доверять страху. Вероятнее было то, что страх исходил из прошлого, чем из будущего. — Они думают, что убийца — Бен. — обличающе указывая рукой на Ричи и Эдди, сразу же сказала Марш, не выразившая абсолютно никаких эмоций по отношению к странной позе Билла. — И каким образом вы пришли к этой мысли? — изогнул бровь Стэн, не закрывая книгу. — Эдди словил глюканы, и потом его осенило. — Это очень сжатое изложение истории! — возмутился Ричи. — Полное слишком поражает своей гениальностью. — язвительно пояснила Беверли, но Эдди заговорил, пытаясь сохранять спокойствие. Было трудно, и он сцепил пальцы, глубоко вдыхая и не давая голосу дрожать. — В неработающем туалете на первом этаже есть некая мистическая сила. Что-то, что пишет на окне, при том, что никого рядом нет. И заставляет видеть вещи, которые... Пугают. — осознавая, как глупо всё это звучит, Каспбрак тем не менее запустил руку в волосы и не дал себе замолчать. — Как тогда, в комнате, клоун. Вы не можете отрицать, что там было нечто. Скорее всего, это то же самое. — И к-какое отн-ношение имеют к Б-бену твои г-галлюцинации? — спросил Билл, но скепсиса в его голосе было значительно меньше, чем у Стэна и Беверли. — Всё связано. — задумчиво рассматривая остролистный куст в углу комнаты, сказал Ричи. — Не знаю, связано, или нет, но про Бена я понял уже потом. Сами подумайте. — его голос стал увереннее, он размеренно продолжил, как-будто дирижируя в такт перечисляемым доводам. — Мы не подозревали только его, и в тот раз, когда он оказался среди допрошенных, под давлением, случилась какая-то хуйня. Мы должны с ним поговорить. — Но это же звучит, как полная чушь! — снова воскликнула Марш. — Эй, ты уже согласилась его допросить! — напомнил Тозиер. — Первое слово дороже второго. Вы с нами? — Не нравится мне всё это. — поёжился Урис. — Тебе ничего не нравится. — повернувшись к нему, напомнил Ричи. — Мне вон не нравится эллиптическая кривая, но я же не в силах её изменить. — Но в силах игнорировать. — А это уже было бы глупо. — Ну конечно, что может быть глупее, чем игнорировать эллиптическую кривую! — обречённо сказала Беверли. — Л-ладно. — Билл, легко коснувшись бедра Стэна, чтобы тот поднялся, тоже встал. — Тольк-ко Бена сейчас з-здесь нет. — Ага! — обличающе вскинул палец Тозиер. — И где же гуляет наш не-убийца в столь поздний час? — По твоей логике, мы тут все — убийцы. — заявила Марш, но больше спорить не стала. Эдди поймал себя на мысли, что он её прекрасно понимает. Как будто он второклассник, наблюдающий за попытками первоклассника открыть шкафчик со сломанным с прошлого года замком. Смиряться с обстоятельствами он уже привык, к их беспросветному идиотизму — тоже. Дело времени. — Где он может б-быть? — задавая вопрос, Билл словно не мог решить, на кого из присутствующих смотреть. Эдди понял причину и обречённо зажмурился: никто не знал Бена достаточно хорошо, чтобы хотя бы предположить, куда хаффлпафец мог подеваться посреди ночи. — Гуляет по крыше, общаясь с луной? — Тозиер пожал плечами. — Пробрался в библиотеку, чтобы проверить, а не светятся ли книги в темноте фиолетовым светом? На вскинутые брови Беверли Ричи сказал: — Не светятся. — Блять. — Каспбрак опустился в кресло, потирая виски ладонями. — Да мы же понятия не имеем. У него вообще были друзья? — Я же говорил. — напомнил Урис. — Его недолюбливали. — Может, п-потому, что чувствов-вали уг-грозу? — И ты туда же? — Беверли повернулась к Денбро. — Просто п-предполагаю. — Кажется, единственный, с кем он общался — это Бинс. — мрачно заметил Эдди, безнадёжно откидываясь на спинку кресла, но Ричи тут же оживился: — Ну так давайте с ним и поговорим! — С кем? — не понял Стэн. — С Бинсом, Стэнли, ты меня не слушаешь? — Тозиер пощёлкал пальцами перед лицом слизеринца, и Урис, поморщившись, убрал его руку. — Он, наверняка, что-то знает, вы его видели вообще? Да он выглядит как привидение, а привидения всегда всё знают, потому что живут сто лет. — Ричи, говорить с Бинсом — очевидно дурацкая идея. — осадил его Каспбрак. — Дурацкая идея — это смешивать во рту глицерин с марганцовкой. А моя идея просто слегка странная. Но на странности строится вообще всё наше расследование, мы и расследуем не что иное, как странность. — С Бинсом мы сейчас поговорить тем более не можем. — сказала Беверли, раздавая всем присутствующим невесть откуда взявшиеся чашки с чаем. Удивился даже Стэн. Кажется, раньше в его гостиной чая и не существовало. — Значит, под-дождём до ут-тра. — пожав плечами, Билл принял чашку. У Эдди появилось подозрение, что Беверли вознамерилась их всех тут отравить, подмешав в чай диметилртуть, и эта мысль показалась ему настолько идиотской, что он согласился продолжить расследование утром. Мозг уже очевидно кипел. Сказывалась недавняя истерика. На мышцы давила усталость и всё пережитое, только сейчас Каспбрак начал осознавать, что ему, кажется, придётся поверить в существование чего-то мистического. Странный вкус чая не вызывал опасений, пахло алое, а Эдди думал, что совершенно потерял инстинкт самосохранения. Кресло, в котором он сидел, было просторное, но, когда Ричи впихнулся в свободное пространство между Эдди и подлокотником, Каспбрак всё равно его немножко обматерил. Беззлобно и без энтузиазма. Он слишком привык к Ричи, чтобы злиться всерьёз. — Если бы я пролил на себя чай, — устало сообщил он рэйвенкловцу, — то задушил бы тебя собственным свитером. — Тебе пришлось бы раздеться. — ухмыльнувшись, Тозиер опасно накренил свою чашку над Каспбраком. — Ради такого я готов рискнуть. — Жизнью? — скептически уточнил Эдди, пытаясь отодвинуться так далеко, как это было возможно в тесном кресле. — Не вздумай! Пока Ричи продолжал пугать его перспективой остаться без одежды, Беверли командным тоном заявила: — Я — спать. Завтра попробуем поговорить с Беном. Если с ним не получится — то с Бинсом. — Хороший план. Чёткий и ясный. — одобрительно кивнул Тозиер, отвлекаясь на пару секунд от пинающего его Эдди, уже почти перелезшего на подлокотник. — Значит, погнали спать. Нельзя оскорблять ночь таким вопиющим игнорированием предоставленных ею возможностей. Покидая гостиную Слизерина, Каспбрак вдруг начал чувствовать, как на плечи опускаются холодные руки запоздалого страха, пробираясь под свитер и дальше, под кожу. Каждый шаг давался с трудом, потому что приближал Эдди к необходимости уснуть. А после пережитого уверенность в том, что со сном можно попрощаться и, возможно, не на одну ночь, давила на виски, намекая на скорую головную боль. — У меня переночевать не хочешь? Внезапное предложение Тозиера заставило Эдди удивлённо вскинуть брови. Грудь сдавило непонятным чувством, как будто лёгкие вдруг стали ощутимы. — С чего бы это? — не выдавая предательское желание согласиться, дёрнул головой Каспбрак. Остановившись возле поворота в рэйвенкловскую гостиную, он поднял взгляд на Ричи, лицо которого выражало полную безмятежность и отсутствие подвоха. — Да у тебя мысли сквозь череп просвечивают. Хочешь сказать, ты уснёшь один? Билл остался у Стэна, а остальные твои соседи уехали на Рождество. — А ты откуда знаешь? — Ясновидение. Я потомственный... ясновид, так? Короче, третье око и вся такая херабора. — усмехнулся Ричи, приглашающе ведя рукой в сторону башни Рэйвенкло. — Эдс. Его голос изменился внезапно, как в том режиме люминесценции, когда фонарики вызывают головную боль своим резким перемигиванием. — Ты обещал мне нормально спать. Уверен, что сможешь сдержать слово? Серьёзность, смешанная с осторожностью, заставила Эдди посмотреть Тозиеру в глаза. — Я обещаю, что не буду приставать. — очень тихо и в равной степени искренне пообещал Ричи. — Но ты же и сам понимаешь, что один не уснёшь. В его взгляде дрожью разбивалась поразительно привычная для этой черноты забота. И ещё страх, словно Тозиер сомневался в каждом своём слове. — Если что, я буду отбиваться. Ногами. — пообещал Эдди, пытаясь скрыть нахлынувшее смущение. — Ладно. Убедил. Ты прав, у меня в голове творится лютая хуйня, так что в одиночестве мне... Несмотря на то, что Ричи и так всё понимал, даже не обсуждал и не высмеивал, Каспбраку всё равно было жутко неловко признавать, что ему страшно спать одному. Как будто он маленький ребёнок, который посмотрел "Без предупреждения" Грейдона Кларка, и теперь боится кровососущих дисков. — Эй, ты тоже пообещай! — Ричи закинул руку ему на плечо, когда они уже шли по коридору, и портреты философов эпохи Возрождения укоризненно провожали их неживыми взглядами. — Чего? — не понял Эдди. — Не домогаться до меня! — Клянусь. — заверил Каспбрак, не уворачиваясь от руки. Только благодаря разнице в росте идти с рукой на плечах не было неудобно. В гостиной Рэйвенкло мягко светилась одна золотистая гирлянда, растянутая на окне, отражаясь в стекле своей бледной копией, и комната казалась такой уютной, что стало легче дышать. Несколько рэйвенкловцев у стены рисовали на ней иероглифы. Ещё один лепил лошадь из папье-маше, а сидевший рядом задумчивый сокурсник молча таскал у него газеты и засовывал в мангал. Там их съедал маленький огонёк, издававший размеренный треск. — А у вас тут... тепло. — опасливо оборачиваясь на костёр посреди комнаты, мимо которого Ричи почему-то шагал особенно стремительно, протянул Эдди. — А пожара не будет? У вас хоть огнетушитель есть? А то у нас в гостиной такой столетний хлам, что там скорее помрёшь от того, что он может распылить, чем от пожара. Я несколько раз писал жалобы, но мне не отвечали. А у вас кто-нибудь вообще умеет пользоваться огнетушителем? — Я. Если что, стану твоим героем-пожарником! — Пожарным. — не сдержался Эдди. — Не порти момент. — улыбнулся Ричи и, по-хозяйски сцапав плед, лежавший на кресле, приглашающе открыл дверь в спальню. — И часто он там пикники устраивает? Он пиротехник дохрена? — всё ещё напряжённо бормотал Каспбрак. — Серьёзно, Ричи, я не видел там огнетушителя. Зато там повсюду факторы риска. Этот ваш самогонный аппарат... Тозиер проглотил пару таблеток, а Эдди решил замолчать, и, чтобы отвлечься, оглядел гостиную. Он ожидал чего-то более эксцентричного, но на деле спальня мало чем отличалась от гриффиндорской. Даже в темноте было ясно, что никаких машин для перемещения во времени или собранных из радиоактивного металлолома ракетных установок тут нет. Пять кроватей, все пустые, но место Ричи сразу же угадывалось по огромному рисунку разноцветного глаза над изголовьем кровати. Глаз немного фосфоресцировал. — В детстве я боялся Саурона. — заявил Тозиер, открывая форточку и залезая на подоконник. — И поэтому ты спишь с огромным глазом над головой? — скептически уточнил Эдди, подходя ближе и наблюдая, как Ричи, сидя на корточках на подоконнике, прикуривает. — Я читал "Бэтмена". — он говорил сквозь зажатую между зубами сигарету, а между его немного паучьими пальцами трепетал оранжевый огонёк, дрожащей утечкой света отражаясь в линзах очков. — Думаю, ты не удивишься, если я скажу, что больше импонировал Джокеру... — Ни разу. — заверил Эдди со всей искренностью. — Но мне нравилась идея бороться со своим страхом, превратившись в него. С этим глазом немного другое, но... — он взмахнул рукой, как поэт, декламирующий свою любимую часть стиха. — Думаю, он мне просто нравится. Несколько секунд они смотрели на глаз. Тот, не моргая, смотрел в ответ. Треск сгорающей бумаги вселял в сердце Каспбрака надежду на светлое будущее, и такая реакция на убивающее организм действие его немного пугала. Только сейчас Эдди заметил, что кровать Ричи была единственной, стена над которой не пестрела стикерами с напоминаниями, фотографиями улыбающейся семьи или снимками внушительного вида хоккеистов. — А мне Женщина-кошка нравилась. — сказал наконец Эдди. Ему даже почти не было стыдно в этом признаваться, хотя в начальной школе его однажды засмеяли за то, что его любимый супергерой — девочка. — Одобряю. — хмыкнул Тозиер, щелчком выкидывая сигарету в форточку, так что она канула среди звёзд, и спрыгивая с подоконника. — Она — истинный порноидеал. Ещё б не была кошкой... Располагайся. — Тозиер указал на свою кровать, и Эдди не пришло в голову лечь на одну из пустующих. Скрипнули пружины, когда матрас прогнулся под весом запрыгнувшего на него Ричи, и в темноте это напоминало прыжок кота. Тозиер отдал Каспбраку одеяло, прошитое заплатками по меньшей мере в восьми местах, а сам принялся заматываться в плед, пока Эдди наблюдал за ним. — Почему ты мне веришь? — Чего? — из пледа Ричи пока не вылез, и поэтому Каспбраку не приходилось отводить взгляд. — А может, у меня неврологические нарушения? Может, у меня с головой проблемы? Нарколепсия или недостаток Бэ-двенадцать. — обращаясь всё ещё к пледу, предположил Эдди. — А мы строим на моих галлюцинациях целые теории. — Эдс. — Ричи наконец обмотался пледом по-человечески, высовываясь и снимая очки. — Оживший рисунок клоуна можно объяснить только признав его некоей сущностью, которая напугала тебя в том туалете. Всё связано. Иначе получается, что либо в Хогвартсе живёт... существует как минимум две паранормальные херовины, либо одна херовина и один ебанутый ты, либо просто все мы ебанутые. Видишь, бред какой-то. Боже, я говорю, как Стэн. Пристрели меня, когда начну рассуждать о реализме. — Всенепременно. — пообещал Каспбрак, глядя в потолок. — Только у меня нет ни огнестрела, ни лицензии. — Ну, тогда согласен на яд. — Ричи, почти с головой замотавшись в плед, свернулся лицом к Эдди. Каспбрак скосил на него взгляд. Переплетение чернильных контуров взъерошенных волос Тозиера было темнее остальной черноты, а в глазах тонула и таяла зима. — Лучше скину где-нибудь с обрыва. — Ништяк. Это драматичнее. Что выберем как декорации? Мне нравятся Серро-Торре в Южной Америке. — Там холодно. Я бы выбрал горы Доломиты. — Италия? Тоже неплохо. Впрочем, можем и там, и там побывать. В смысле, посовершать убийства. Когда Ричи споткнулся в словах, и Каспбрак понял — почему, ему показалось, что настенные часы мигом остановились, замолчав. В спальне рэйвенкловцев не было настенных часов. — Если ты умудришься умереть два раза, — Эдди поспешно сменил тему, но взгляда от предполагаемого местонахождения глаз Ричи не отвёл, — то я намерен получить с этого какую-нибудь научную премию. — Крадёшь мои заслуги. Нечестно. — Тебе будет без разницы. — закрывая глаза, успокоил его Каспбрак. Тёплая бессмысленность разговора успокаивала мысли, сшивая из темноты под векам возникающие внезапно неясные образы. — Да хуй там плавал! — сонный голос Ричи как-будто гладил приятно-прохладной рукой воспалённый мозг. — Я тебе неупокоенным призраком стану являться. — он говорил всё тише и медленнее, как-будто уходил в небо вместе с луной под утро. — Постоянно буду преследовать. Везде. Ты успеешь меня проклясть. А я всё равно буду рядом. Улыбка, полная вопиющей неправильности, тронула губы уже после того, как Каспбрак окончательно провалился в нереальность. ●●● Он совершенно даже не удивился, когда, вернувшись в сознание, первым делом почувствовал себя так, как-будто, засыпая, прижался спиной к батарее. Батарея размеренно дышала. Потом Эдди обнаружил на себе руку, а ещё через несколько секунд и пару попыток понять, что так тепло дышит ему под ухом, выяснил, что Ричи уткнулся лицом ему в шею и вообще, кажется, максимально заполнил собой пространство вокруг. Моргнув, Каспбрак спросил самого себя, что он чувствует. Кажется, впервые за всё время их общения, у него получилось сосредоточиться на происходящем. Шершавый запах крепких сигарет помогал почувствовать себя живым. А не вызывал панику, мысли о раке лёгких, мучительной смерти и желание пооткрывать все форточки в помещении. Острые коленки рядом с собственными, рёбра и плечи, непозволительно закинутая на талию рука и дыхание в шею не доставляли больше раздражения, не хотелось отбиваться с криками негодования. Вообще-то, отбиваться от Ричи Каспбраку не хотелось уже давно. Но для приличия приходилось. От запаха дешёвого шампуня — совершенно точно не одобренного британской ассоциацией врачей-косметологов, — у Эдди заискрилось что-то между шеей и грудью, как-будто закоротило, а желанию прижаться ближе не получалось сопротивляться. И он прижался, потому что Ричи ведь всё равно спал. Тяжесть его руки на талии ощущалась слишком уместно, но в, данный момент, Эдди не мог думать о том, что "слишком", а что — нет. Он вспомнил, как рука Ричи так же покоилась на талии на Рождественском балу, но тогда её можно было оправдать танцем — который, правда, тоже требовал вменяемого оправдания, — а теперь оправданий не было. Ричи просто-напросто хотел его касаться. Эдди слегка откинул голову, чувствуя, как растрёпанные волосы Ричи щекочут шею. Он ведь так и не обдумал ни свои чувства, ни чувства Тозиера. Он просто бросался раз за разом в новые штормы, не давая себе времени. А за прошедшую, может быть, минуту штиля, осознание заполнило всю голову изнутри. В Ричи было столько всего неправильного, он буквально состоял из колючих осколков того, что Каспбрак ненавидел, но Эдди продолжал дышать его сигаретами. Может быть, чтобы однажды умереть с Ричи в один день. Вплетая в тишину немного судорожный вздох, Эдди подумал, что мама бы его убила, а потом прижался к Ричи сильнее. Заставляя спальню приобретать очертания, сиреневый зимний рассвет разливался по всем поверхностям. Сквозь оконное стекло пробирался сумрачный холодный свет, хотя солнце ещё не встало, но оно уже стёрло с неба звёзды и черноту, обещая в скором времени коснуться горизонта. Значит, на часах могло быть около восьми утра, и спали они всего часа четыре, но Каспбрак не чувствовал усталости. Голова была настолько же ясная, насколько в ней приятно шумело от тепла и близости Ричи. И Эдди сжал зубы, потому что он не понимал ни себя, ни Ричи, ни всё вокруг. Но, может быть, в понимании не было никакой необходимости. В воспоминаниях всплыл тот месяц, когда Ричи забрали, и Эдди с каким-то отчаянием обхватил пальцами руку Тозиера. Зашевелившись, тот крепче обнял, касаясь тонкими пальцами рёбер, и Эдди не знал, проснулся тот или нет. Он не успел начать придумывать, что теперь делать, потому что внезапно дверь в спальню открылась и на лице вошедшего Майка застыло странное выражение. В голове успела только пронестись мысль, что, вероятно, у Эдди было такое же лицо, когда он смотрел на Билла и Стэна, а потом они с Ричи синхронно подскочили, путаясь в одеялах и отводя взгляд друг от друга и от Хэнлона. — Доброе утро? — с едва уловимой растерянностью произнёс Майк, перекидывая полотенце через плечо. — О да. — Тозиер натягивал на себя толстовку, путая рукава. Эдди охуевал от осознания того факта, что рэйвенкловец спал без неё. — Предлагать уйти не буду. — заявил Майк, скрипя пружинами собственной кровати и оставляя зубную щётку в стаканчике. — А ты где шатался? — вскинул брови Ричи, зашнуровывая кеды. — По бабам ходил, развратник? — Пробрался в спортзал. — терпеливо отозвался Хэнлон. — Мне Билл рассказал о нашем плане. Я не мог уснуть. — Но ты в деле? — Ричи взъерошил волосы и, видимо, решил, что на этом приводить себя в порядок можно закончить, а потом вытащил откуда-то из-под кровати здоровенную футболку с логотипом Майкрософт, и натянул поверх толстовки. — Куда мне деваться. — Ты Бена не видел? — спросил Эдди, мучаясь от невозможности посмотреть на себя в зеркало и понять, насколько по шкале от полутрупа до среднестатистического студента он плохо выглядит. — Где? В спортзале? — скептически уточнил Хэнлон. — Извини его, он плохо соображает. — хватая Эдди за локоть, пояснил Ричи. — Отходняк. После кокаина. И водки. Мы курили пейот. — он потянул Каспбрака за собой в гостиную, пока тот возмущённо начал: — Я что, совсем имбецил, водку с кокаином мешать? Мне инфаркт миокарда не нужен. Ты меня за кого принимаешь? — Я просто вкинул Майку инфу, пусть помучается. — оскалился Тозиер, игнорируя взгляды уже проснувшихся рэйвенкловцев. Взгляды были не то чтобы очень заинтересованные, но удивлённые. — У него плохо получается отличать, когда я шучу, а когда серьёзен. — Коварно. — оценил Эдди, послушно следуя за Ричи. — А если он пустит какие-нибудь слухи? Они подкрепят Стеллины, и все будут думать, что мы с тобой встречаемся! — Считаешь, они будут не правы? Мне нужен кофе. Тебе сколько сахара? В голосе Тозиера стояло спокойное безразличие, и Эдди, пытаясь сосредоточиться на происходящем, решил ответить только на второй вопрос. — Два. Тозиер, намотав не совсем необходимые круги по гостиной, остановился у небольшой газовой плиты, которая выглядела так, словно пару десятков лет служила исключительно на благо общества. А именно: на ней варили крэк бомжи. По дороге Ричи сцапал пачку "Честерфилд", и теперь, удивительно пластично изогнувшись, прикуривал от конфорки. — В наше время, Эдс, — сквозь сигарету между зубами заговорил Ричи, с дребезжащим звуком поставив турку на железную решётку, — слухам верят только идиоты. А люди с мозгами слушают и анализируют. Мы обрабатываем информацию. Прям как компьютеры. Я раньше думал, что у хакеров клавиатуры растут прямо из тела. — А я думал, что хакер — это имя для хомяка. — облокачиваясь на стену рядом, протянул Эдди. От всего происходящего у Каспбрака теплело внутри. Кофе медленно закипал, тишина почти не нарушалась тихими разговорами учеников, а Ричи засунул голову в духовой ящик под плитой и пел оттуда гимн США. На чей-то истерический крик: "Замолчи, Балабол!" с другой стороны гостиной, Тозиер демонически рассмеялся. Натянув рукав на ладонь, Эдди переставил турку на соседнюю конфорку, потому что ещё немного, и кофе был бы потерян, а плита, вероятно, превратилась бы в ядерный гриб. Из духовки Ричи вытащил две кружки, а Каспбрак снова поставил турку на конфорку. Запах кофе и горелых спичек наполнял лёгкие, а Эдди сказал: — Как думаешь, всё это и правда может скоро закончиться? Ричи нашёл где-то в недрах шкафа кусок колбасы и, наткнув его на вилку, держал над конфоркой. — Мы и правда сдадим Бена полиции? И всё? — Эдс, пока что у меня есть стойкое ощущение, — деловито рассматривая колбасу, которая начинала потихоньку чернеть, ответил Ричи, — что наши проблемы просто трахаются друг с другом и таким образом размножаются. — Но ведь у всего есть предел. Ты же не будешь это есть? — с надеждой, но не без подозрения спросил Эдди, глядя на колбасу. — И в мыслях не было. Наполнив кружки кофе, Ричи отвернулся на пару секунд. Каспбрак знал, что тот глотает таблетки, и сделал вид, что полностью поглощён размешиванием двух кубиков сахара в кофейной черноте. — Я же знаю, что ты умеешь петь. — сказал Каспбрак, когда Тозиер тоже обхватил пальцами кружку, словно бы не обжигаясь. — Совсем не обязательно так страшно орать в духовку. — Я проверял эхо. — пожал плечами Ричи. Каспбрак, обжигая горло кофе, внезапно осознал, что не чувствовал себя настолько уютно с самого поступления в Хогвартс. ●●● — Он подался в бега. — констатировал Тозиер, когда Неудачники собрались за гриффиндорским столом во время обеда. — Куда обычно подаются в бега? — В Мексику. — не задумываясь ответил Эдди, потому что до сих пор помнил, как мама говорила, что если он будет плохо учиться, то станет торговцем оружием, а потом ему придётся бежать в Мексику, чтобы скрываться от ФБР. Она никогда не верила, что Эдди сможет добиться успеха хоть в чём-то. — Может, просто не захотел идти на уроки? — возразила Беверли, но уверенности в её голосе было очень мало. — Я поспрашивал его однокурсников. — произнёс Стэн. — Его не видели со вчерашнего дня. В молчании Тозиер задумчиво выстукивал ложкой по краю стакана нечто, напоминающее немецкий марш, пока Эдди не отобрал у него и ложку, и, на всякий случай, стакан. — Значит, Бинс. — уверенно сказал он. — Избежать этого точно никак? — уточнил Майк таким голосом, что было ясно — ответ он знает заранее. Тягучая серебристая дымка лизала большие окна снаружи, как огромный снежный барс, и обитатели Хогвартса двигались особенно сонно и устало. От преподавательского стола не было слышно разговоров, только мерный стук металла о керамику. — Он что-то знает. — уверенно сказал Ричи. — Я это чувствую... чем там обычно чувствуют такие вещи? — Ага. — мрачно отозвался Эдди. — Знает. Он знает, что с ним говорит призрак испанской инквизиции. — А с тобой — нет? — со зловещей интонацией спросил Тозиер. — Это была т-твоя идея, Эдди. — напомнил Билл. Каспбрак только мрачно отвёл взгляд, не став уточнять, что в собственных идеях он разуверился ещё месяц назад. За профессорским столом МакГонагалл невидяще глядела в стену, и её дёрганые движения выдавали напряжение замдиректора. Эдди никогда не видел её такой бледной, даже когда в гриффиндорской гостиной обрушилась половина потолка из-за неудачного эксперимента с корсаром-двенадцать. Бинса за столом не было. Каспбрак подумал, что вообще никогда не видел профессора вне его кабинета. — У кого сегодня история? — спросил Стэн. У него, в отличие от всех остальных и ко всеобщему удивлению, тёмные круги под глазами были наименее заметны. Он даже стал похож на человека, и Эдди подозревал, что благодарить за это надо Билла. — У нас! — вскинул свою руку и руку Майка Тозиер. — С Гриффиндором. — второй рукой он поднял руку Эдди. — Извините, на вас рук не хватит. — грустно сказал он Биллу и Бев, пока Хэнлон избавлялся от руки Ричи на своём запястье. — Стэн, п-приходи к концу п-последнего урока. — сказал Денбро. — Вместе погов-ворим. Молчание захватило остаток обеда, и Эдди надеялся, что Тозиер был не прав по поводу их проблем. "Если всё это не закончится в ближайшем будущем, — подумал он, — то мне точно придётся привыкать либо к тюрьме, либо к психиатрической лечебнице" ●●● Ожидания о том, что весь урок Эдди проведёт, как на иголках, не оправдались. Нервное напряжение отошло на второй план, стоило Ричи швырнуть свою тетрадку на место рядом с Эдди. — Я бы предпочёл бухнуть перед нашей светской беседой. — сообщил Тозиер, пряча тёмные волосы в капюшон очередной вырвиглазной толстовки. — Я бы предпочёл мыслить трезво. — возразил Каспбрак, бросая выразительный взгляд на грудь Ричи, где по ткани было выведено, — и Эдди подозревал, что дизайнером был сам рэйвенкловец, — "твою мать, я индивид". Штаны в шахматную клетку были, вероятно, призваны эту индивидуальность подчеркнуть. — В нашем мире, Эдс, — Ричи откинулся на спинку стула, упираясь одним коленом в край парты, — главное — не трезветь. Никогда и ни при каких обстоятельствах. — Мудрая мысль. — почти без сарказма кивнул Каспбрак, ударяя Тозиера по руке, чтоб не лепил жвачку под парту. Ричи, конечно, всё равно прилепил, но Эдди хотя бы выразил свою позицию. И пока Бинс монотонно скрипел о Берлинской стене, Ричи, как первоклассник, кидался скомканными бумажками в однокурсников. Стоило очередной жертве обернуться, как рэйвенкловец с невинным видом указывал на Эдди. Каспбрак возмущался, матерился, и пихал Ричи локтем, но усилия его не имели особенного смысла, потому что никто всё равно Тозиеру не верил. В конце концов, Эдди тоже начал кидаться бумажками, выразительно зыркая на Ричи, и не получил ни одного возмущённого взгляда. Взбесив достаточное количество людей и убедившись, что все думают на Тозиера, он попытался записывать лекцию. — А ты коварнее, чем я думал. — ворчал Ричи, складывая оригами из тетрадного листа. — Если бы в Хогвартсе были преступные группировки, ты точно был бы доном. Хотя я бы тебя в конечном счёте сверг. Звонок тревожно прошёлся по сердцу, заставив заново напрячься. Пропустив с шумом выходящих из класса учеников, Стэн проскользнул внутрь. Вместе с толпой людей кабинет, словно бы выдохнув остатки жизни, потускнел, и даже рыжие волосы Беверли стали медно-сероватыми. Эдди подумал, что так, возможно, выглядит сцена театра, когда на ней заканчивает отыгрываться самый последний в её истории спектакль, и, цепляясь рукой за лямку рюкзака, первым направился к преподавательскому столу. За ним Ричи напевал какой-то воинственный мотив, и это не давало биению сердца сорваться в неровный шаг. — Изв-вините, профессор... — медленно заговорил Билл, — у нас есть к вам п...пара вопросов. Вы могли бы нас выслушать? Когда они всей толпой окружили стол, Бинс поднял свой прозрачный взгляд. Его шея дёргалась, и было не совсем понятно, воспринимает ли профессор то, что ему говорят, или беседует сейчас с Томасом Торквемадой. — Вы не знаете, где сейчас Бен Хэнском? Хаффлпафец-семикурсник. — умудрившись выговорить это без заикания, Билл, кажется, начал слегка задыхаться. — Невысокий, носит серые толстовки, складывает оригами и любит говорить о лошадях. — монотонно перечислил Стэн. — Я знаю, кто такой мистер Хэнском, молодой человек, — раздражённо оборвал его Бинс, откладывая свои тетради и разрушая иллюзию того, что он — глухонемая статуя. — И я понятия не имею, где этот мальчик. Откуда бы мне знать? — Мы знаем, у вас были хорошие отношения, — примирительным тоном сказала Беверли, — Он ведь мало кому доверял, понимаете? А с вами он общался. Наверняка, рассказывал вам о том, что его тревожит? Долгим взглядом Бинс сверлил не ясно кого. Эдди начал нервно дёргать глазом. Рука Ричи на плече не давала распсиховаться, но нервы едва выдерживали, потому что Каспбрак всей душой ненавидел эти пространные допросы, которых в его жизни в последнее время стало отвратительно много. — Да, он часто говорил занимательные вещи. — сказал наконец Бинс. — Я помогал ему разобраться в некоторых исторических моментах. Он любил историю "красных" и "белых" финнов. — Как вы думаете, а убивать людей он мог? Все молча прикрыли глаза, выдыхая, а Эдди мысленно выматерился. Ричи как ни в чём ни бывало продолжил: — Ну так, чисто в теории? Сердце Эдди предательски дрогнуло, когда Бинс, вопреки всеобщим ожиданиям, не возмутился. Не сказал, что это всё глупости, и как такое вообще могло прийти вам в голову, мистер Тозиер? Вопреки всеобщим ожиданиям, Бинс молча смотрел. Теперь уже — точно на Ричи. Казалось, что зрачки ввинчиваются Бинсу в мозг, казалось, весь этот кабинет, в котором он безвылазно торчит, существует миниатюрой внутри мозга профессора, казалось, что он сам — часть кабинета. И под тяжестью целой комнаты, сжатой в бледных глазах, Тозиер, вероятно, потерял контроль над тем, что говорит. — А ещё, может быть, вы в курсе о такой-то странной мистической херне, которая живёт в Хогвартсе? Возможно, клоун? Рисунки на стенах. Абсолютно бездарные, такие, зубастые клоуны, они иногда оживают. — Ричи. — Каспбрак коснулся запястья Тозиера, потому что того трясло. — Простите, профессор, мы имели в виду... — начал Билл, но Бинс его прервал. — Это вовсе никакой не клоун, неужели вы не поняли? Это не комната вокруг отражалась в глазах профессора. Это комната в его голове — пыльная, серая, увешанная выцветшими плакатами, уставленная тоскливой мебелью, с пустыми отверстиями окон — заполняла пространство вокруг. — Оно, значит, явилось вам как клоун? Изжито. Оно любит этот образ, да уж, да... — покачивая головой, Бинс глядел в никуда. Стэн натягивал края рукавов на запястья, Билл пытался сохранить спокойное выражение лица. — Так, значит, вы его нашли? — Бинс вскинул свой взгляд, и Эдди очень захотелось отвернуться. — Кого? — спросил Билл. — Я же сказал, мой мальчик, вы меня не слушаете? — тоном преподавателя, который не может дождаться от ученика верного ответа, упрекнул Бинс, сдвинув брови. — Оно. — А вы можете нормально объяснить? — попросил Ричи максимально вежливо, но с дрожью в голосе. — Очень хотелось бы разобраться, что происходит. И кто убивает хаффлпафцев! — А я уже смел понадеяться, что вы всё поняли... — с разочарованием протянул Бинс. — Нет, ничего мы не поняли. — не выдержал напора загадочности Эдди. — Как тут вообще что-то понять?! Какое-то Оно, убийства, что происходит? Вы знаете, и хватит уже делать вид, что мы находимся в каком-то грёбаном фильме, где надо растянуть хронометраж и кульминацию, вы можете просто и ясно сказать, что происходит? Он набрал в грудь воздуха, и тот обжёг лёгкие, как будто Каспбрак вдыхал огонь в барокамере. Бинс никак не выдал своих эмоций. Майк нервно переминался с ноги на ногу, Беверли осуждающе поглядывала на Эдди, который и сам уже успел поразиться собственной наглости. Орать на преподавателя было последним, что он мог себе позволить за годы жизни. Скрипнул выдвижной ящик стола, шелестом бумаг профессор искалечил нависшую тишину, а потом положил перед собой на стол документ, развернув его к Неудачникам. — Это... Это что, свидетельство о смерти? — Билл непонимающе свёл брови. — Оно настоящее? Вы что, инсц-ценировали свою смерть? — Как Мэрилин Монро? — восхитился Ричи, но Бинс оскорблённо покачал головой. — Я не инсценировал, что за глупости? — Вы что, хотите сказать, что действительно умерли в тысяча восемьсот восемьдесят третьем? — в глазах Ричи, который смотрел на свидетельство, а затем на профессора, недоверие мешалось с нездоровым интересом. — То есть, сейчас вы кто? Призрак? Зомби?.. — И то, и другое, мой мальчик. Никто не пошевелился, пытаясь придумать вопрос, который можно было бы задать в такой ситуации, пытаясь придумать, как вообще реагировать на слова профессора. Едва заметные, тусклые линии света наполнялись точками пыли, как-будто картинка вокруг теряла качество. Эдди показалось, что пыль — это живые существа. Как светлячки, только мёртвые. Сходство Бинса с черепахой казалось всё более явственным. Он произнёс: — Оно так развлекается. — Что? — Эдди окончательно запутался. В глазах Стэна стоял ужас, словно он не усомнился в абсолютном бреде, который говорил Бинс. Разочарованное цоканье языка выдало в Майке неверие в слова профессора — вероятно, рэйвенкловец решил, что Бинс сумасшедший, и ничего выяснить не получится. Эдди не был уверен, что он с ним не согласен. Билл взял в руки свидетельство, которое, казалось, вот-вот рассыпется, и долго его рассматривал, сдвинув брови. Чёлка падала на глаза, но Денбро этого словно не замечал. — Как вы можете быть мёртвым? — наконец спросил он голосом, по которому нельзя было понять, определился он со всеми мнением или нет. — Оно. Я его нашёл. — Когда умер Гилгон? — уточнил Эдди. — О, что вы. Нет. Намного раньше. Тогда я превратился в то, чем являюсь сейчас. — в глазах профессора опадали осенние листья, и голос его стал похож на запись со старинной пластинки, которая крутится под иглой патефона, иногда срываясь на шумный скрежет. — Потому как вмешался не в своё дело, а подобное, молодые люди, чревато последствиями. — профессор вздохнул, и Эдди вдруг понял, что никогда не мог понять, насколько стар Бинс. Вены на его руках выпирали из-под пятнистой кожи бледными змейками, волосы почти потеряли цвет, а в движениях сквозила нелепая скованность, словно у профессора что-то болело. "Интересно, если он мёртвый, — с холодом в горле подумал Эдди, — он чувствует боль постоянно или не чувствует ничего?" — А когда вы нашли Оно? — спросил Билл, который держался значительно лучше остальных. Даже Ричи поправлял очки с особенной нервозностью и не пытался вставить хоть слово, а бледность кожи Стэна была близка к Покровским меловым горам. — В тысяча восемьсот восемьдесят третьем. Двадцать семь, двадцать семь, двадцать семь и ещё двадцать семь лет назад. В тот неспокойный год всё и началось, я полагаю. Не тешьте себя уверенностью, будто вы первые, кто заподозрил что-то неладное в этой проклятой школе. Он смерил их взглядом, выражающим пренебрежение. — Мне было четырнадцать. Я был юн и порывист. Дети и отроки более восприимчивы к Оно, от них ему не скрыться. А мне хватило глупости его найти. Очевидно было, что профессор рассказывает это впервые. Он словно не был уверен, что детям можно верить, и что они сами верят ему. И тем не менее, в голосе Бинса не было сомнения, когда он продолжал: — И когда я загнал Оно в угол, раскрыл его тайну, Оно прокляло меня бессмертием. — Звучит бре... — Майк не успел договорить, потому что Беверли поспешно пихнула его локтем. — С тех пор я неотделим от этой школы. — с поломанной ухмылкой сказал Бинс. — Оно возвращается каждые двадцать семь лет, и как бы я не надеялся на Торквемаду, я всё же узнаю его почерк. Никто не решался задавать новые вопросы. Даже нарушать тишину казалось кощунством. История жизни умершего заставила даже Тозиера замолчать. — Мне пришлось стать здесь преподавателем. А у меня ведь даже не было должного образования. — Как вас тогда приняли в штат? — с осторожной недоверчивостью сдвинул брови Майк. Взгляд Бинса метнулся на рэйвенкловца и тускло блеснул. — Только не говорите, молодые люди, что вы никогда не замечали, что Дамблдор удивительно легко принимает любые обстоятельства? Эдди промолчал, но ответ был очевиден — Бинс прав. Наркотики прямо в Большом Зале, пьянки под носом у профессоров, и, в конце концов, череда убийств, никак не влияющие на работу школы. И над всем этим — великий профессор Дамблдор, мягко улыбающийся, словно каждую минуту фотографируется на обложку "Философских трудов Королевского общества". Школа жила, упорно, как танк проходит по противотанковым ежам, давила время массивными гусеницами. И Дамблдор не пытался исправить погрешности её работы. Школа и была сплошной погрешностью. Может быть, Хогвартс являлся домом для ошибки Вселенной. — Оно влияет на сознание? — спросил Эдди тихим голосом. — Как радиация? — Оно контролирует сознание. — кивнул Бинс. — На детей Оно действует одним образом, на взрослых — совершенно иным. Оно видит ваши страхи и поедает их. Оно способно вам их показать. А взрослых, в свою очередь, Оно превращает в безвольных, полуслепых кукол, которые вопиюще равнодушны ко всему, что творится вокруг них. — Так, получается, это не Бен? Убийца. — вопрос задала Беверли. — О, — Бинс качнул головой. — А вот тут начинается самое интересное. Оно нужен кто-то, чтобы пробудить от спячки. — Спячки? — Оно ведь прячется на тридцать лет. Спит. Переваривает. Ему нужно убежище, своего рода тайная комната. — А этой тайной комнатой может быть... Скажем, туалет? — неуверенно спросил Эдди. — Вполне возможно. — кивнул Бинс, и медленно добавил. — В прошлый раз я обнаружил его в туалете на первом этаже. Возможно, там его дом до сих пор. Оно не любит перемены. — И вы хотите сказать, что это Бен выпустил Оно? — спросила Беверли. — Оно находит подконтрольное тело, и поддерживает себя за его счёт. Но почему вы думаете, что это сделал мистер Хэнском? Все обернулись на Эдди. Каспбрак немного спрятался за Ричи, и почти уверенно пояснил: — Есть некоторые факторы, которые указывают на его виновность. — Что ж, вполне вероятно, что это он. Так же, как это может быть и кто-то иной. Жертв определяет само Оно. Если вы решили, что убийца — ученик факультета Хаффлпаф, потому, что и все убитые — хаффлпафцы, то... — Но... — Эдди не хотел так быстро расставаться со своей теорией. Она, в конце концов, была очень логичной, и тот факт, что она рушилась только лишь потому, что на самом деле объяснением всему был загадочный монстр, пожирающий страхи — убивало уверенность в вообще хоть какой-то нормальности происходящего. — Может быть, это самое Оно выбрало... подконтрольным телом именно хаффлпафца, чтобы убивать хаффлпафцев и... Чтобы подконтрольное тело не так быстро обнаружили? Оно же ведь... наверное, умное. По коже, как у себя дома, разгуливал мороз, заставляя ёжиться каждую секунду. Может быть, это от Бинса веяло холодом. Могильным. Эдди показалось, что его сейчас стошнит. — Эта школа — идеальное место жительства для Оно. — произнёс Бинс. — И, я полагаю, Оно само её таковым сделало. Не считаете ли вы, что способны это изменить? После этой фразы даже Билл не смог заговорить. Он пару раз открыл рот, потом закрыл, а потом просто кивнул, и быстрым шагом направился прочь из класса. — Спасибо за уделённое время. — уже в дверях обернулся Майк, и они вышли в коридор. Спустя несколько минут, липко протянувшихся всю дорогу от кабинета истории до винтовой лестницы, ведущей к Астрономической башне, Беверли сказала: — Есть у кого сигареты? Вопрос расколотил тишину на мелкую пыль, которая неприятно осыпалась в воздухе, потому что осталась тишиной, но теперь все чувствовали необходимость что-то говорить. И Эдди был страшно благодарен Ричи за то, что тот, хоть и не совсем понятно, к чему, выдал: — Ради сигареты ты готов оставить свои дела, одеться, покинуть тёплый дом, купить, и стоять, пять минут курить. А встать и начать танцевать хардбасс ты не можешь. — он сел на ступеньки, и все остановились вслед за ним. — Кому ты поклоняешься? — Это был самый бессмысленный разговор в моей жизни. — вздохнул Майк, протягивая Беверли пачку сигарет. — Кажется, надо сказать Дамблдору, что Бинс выжил из ума. — Хочешь сказать, ты ему не веришь? — вопрос задал Стэн, а Эдди подумал, что тоже не знает на него ответ. — А ты хочешь сказать, что веришь? — Майк вскинул брови. — Тебе мозг совсем кислотой разъело? — Вообще-то, он был убедителен. — бросив на Хэнлона очень неприязненный взгляд, сказал Билл. — И он п-прав. Сам подумай. Почему Дамблдору так н-на всё плевать? — А может, он просто сидит на седативных? — Ричи помахал в воздухе рукой, размышляя. В линзах его очков играли синие блики, и было неясно, от чего они отражаются в полной темноте. — Или очень спокойный человек. Истинный флегматик. Единственный в своём роде. — Но мы сами видели клоуна. — осторожно сказал Каспбрак, не рискуя садиться на укрытые многодневными слоями пыли ступеньки. — Мы все. И мы не можем это объяснить. Я бы тоже не поверил в эту всю херню, что Бинсу двести лет, что он — мертвец, и про спящее в тайной комнате Оно. Но мы его видели. Он не стал уточнять, что Оно действовало на него именно так, как говорил Бинс. В конце концов, ему могли и не поверить. Но отрицать факт наличия в Хогвартсе мистики было слишком трудно. — Я считаю, мы не можем утверждать, что вообще в нашем мире может происходить, а что — нет. — пожав плечами, сказал Тозиер. — Люди считают себя самыми умными, и поэтому не верят в то, что сами решили считать невозможным. Как-будто у логики есть правила. Логическое мышление — это не аксиома. Это — не доказанная теорема. По-настоящему умный человек осознаёт, что не может знать всего. — Ты у нас, значит, самый умный, Балабол? — изогнул бровь Майк. — Я просто допускаю, что в мире может твориться лютая хрень. — Но при этом ты атеист? — А я не самый умный. — растянув губы в улыбке, ответил Ричи. — Давай сойдёмся на том, что я — агностик, и ты не будешь пытаться обратить меня в свою веру, Майки. — Да какая нахуй разница. — не выдержал Эдди, растирая виски руками. — Атеист, агностик, еврей, сейчас вообще речь не об этом. Мы можем, блять, просто определиться? — и он, поднимая голову, задал вопрос, которого все ждали. — Кто верит в Оно? Мягко опустилась тишина, нарушаемая звеньканьем браслетов, которые Беверли нервно перебирала. Даже в темноте было заметно, как все напряжены, и только сигаретный дым, серебром текущий вверх, выдавал тот факт, что всё вокруг — не застывшая фотография. У этой фотографии могла бы быть очень драматичная подпись. — Я. — сказала Беверли, и Эдди подумал, что она просто не хочет признавать убийцей Бена. Если свалить вину за всё происходящее на монстра из туалета, то Хэнском вроде и не при чём. — Я тоже верю. — таким уверенным голос Стэна не был, наверное, никогда. — Можете считать меня свихнувшимся наркоманом. — Ты и есть свихнувшийся наркоман, Стэнли. — успокаивающим голосом сказал Ричи. — Но я на твоей стороне. Я тоже верю. В конце концов, я ведь сразу говорил, что эти блядские клоуны на стенах — не просто так! — И я в-верю. — кивнул Билл. — Я г-говорю с призраком Д-дж... Джорджи. Так что не м-мне отрицать мистику. — А ты — просто свихнувшийся. — вздохнул Ричи. — Впрочем, это не делает тебя тупее. Как сказал один мудрый человек, "безумцы всех умней". — Это ты придумал? — скептически уточнил Эдди. — Рад, что ты считаешь меня мудрым. — с мягкой улыбкой поблагодарил Ричи. — Ты сам-то как думаешь? — Что это всё — полная хуйня. — закрывая лицо руками, простонал Эдди. — Полнейшая. Пару раз вдохнув, он надеялся, что страх и дрожь в груди хотя бы немного утихнут, но стало только хуже. В голове какой-то неприятный звон не позволял говорить спокойно, но говорить было необходимо, потому что иначе мысли совсем превращались в спутанные резкие образы, никак не желающие оформиться в нечто осознаваемое. — Мы ввязались в какую-то жуть, и мне это всё совершенно не нравится. — вскидывая голову, заявил Каспбрак, понимая, как глупо и жалко звучит его голос. — И я не хочу решать, верить мне или нет, потому что я и так уже чувствую себя психом! Люди умирают, Бинс — ходячий трупак, нас всех подозревают, а виновато блядское Оно. — он развёл руками, повышая голос. — Что это вообще за Оно?! Его так и называют? У всех монстров есть имя, а эта хуйня, значит, просто Оно? — Эй. — очевидно, заметив, что Эдди сейчас распсихуется окончательно, Ричи встал. — Спокойно. Ты воспринимаешь всё слишком близко к сердцу. Обнимая, Тозиер мягко погладил Каспбрака по спине. — Если я в это не поверю, — слегка более спокойным голосом произнёс Эдди, — то признаю себя психом. Потому что я говорил с этим Оно. А признавать себя психом я не хочу. Когда мне было восемь, мама отвела меня к психиатру, и он сказал, что я — нормальный. Он спрятал лицо в плече Тозиера, не став продолжать. Мозгу хватало того, что он вновь поймал себя на мысли, как объятия Ричи успокаивающе действуют. — Майки, ты в явном меньшинстве. — продолжая гладить спину Эдди, заявил Тозиер. — Не воспринимай это как расизм. — Слушайте, ладно. — Хэнлон развёл руками. — Ладно. Давайте представим, что всё так и есть. Как говорит Бинс. Хотя то, что он зомби... — Ну уж в это ты должен поверить! — возмутился Ричи, когда Эдди наконец отстранился. — В конце концов, в Библии был Лазарь. — Во-первых, там всё было наоборот, а во-вторых, ты сейчас сравнил Оно с Иисусом? — приподнял бровь Майк. — Молчи. Не хочу даже слушать, богохульник ты хренов. Я говорю, давайте предположим. И что тогда? — Найдём этого грёбаного клоуна, и хотя бы узнаем, существует он или нет. — незамедлительно предложил Ричи, воинственно вскидывая руки. — И? — Даже Иисуса распяли евреи. Стэнли, надеюсь, ты будешь с нами в трудный час. — Ты ужасен. — сообщил Стэн. — Н-нужен... — начал было Денбро, но Тозиер перебил: — План? Билли, да в пизду эти планы. По-твоему, мы что, в состоянии перехитрить древнее зло? Хотя, если так подумать, Стэн... — Давайте п-пойдём в этот туалет. — согласился Билл. — И проверим, прав ли Бинс. И не п-псих ли Эдди. — Это может быть опасно. — сказал Стэн. — Опасно — это руки на циркулярку класть. — заявил Ричи. — А мы даже не можем быть полностью уверены, что в том туалете вообще что-то есть. — Ладно, давайте проверим. — кивнул Эдди, потому что, выговорившись, он вдруг понял, что деваться некуда. — А если Оно нас убьёт, как всех остальных? — спросил Стэн, и голос его дрожал от прорвавшего привычную безэмоциональность слизеринца страха. — Если мы там все сдохнем, а? Или станем, как Бинс? Чем бы он там ни был... Зачем нам нужно рисковать? — А если мы сможем... Доказать свою невиновность? — осторожно предположил Эдди. — Мы ведь всё это время пытались найти убийцу как раз для этого. Чтобы в тюрьму не сесть. Может быть, Оно можно как-то запереть, или поймать, или... — Как ты собираешься убеждать полицию? — Стэн уже почти срывался. — Что ты им скажешь? Что труп историка рассказал тебе, что людей убивал мистический монстр?! "Пройдёмте, гражданин начальник, я вам его покажу"?! — Ну, Стэнли, — Ричи говорил спокойно, — психушка лучше тюрьмы. — А не легче сбежать? — вопрос Уриса завис в воздухе, как внезапная шаровая молния. Замерев, все смотрели на него, и Стэн продолжил. — Свалить из этой школы? — Стэн. — Билл, положив руки слизеринцу на плечи, заглянул ему в глаза. — Нас считают главными п-подозреваемыми. Всех нас. От тюрьмы ещё в детстве нас спасла именно эта школа. Мы почти все совершеннолетние, или скоро ими станем. — в его голосе слышалась попытка убедить далеко не только Уриса. — Мы не имеем права покинуть Шотландию. Нас объявят в розыск. И всю жизнь мы проведём, скрыв-ваясь от закона. — Мы в тупиковом положении. — согласно кивнула Беверли, и было ясно, что окончательно она приняла решение только сейчас. — Нам ничего не остаётся. Если мы не попытаемся что-то сделать, то нам конец. Это Оно... Что, если его можно победить? Новая шаровая молния замерла в воздухе над лестницей, между Неудачниками, и словно трещала от электричества. Каждая пара глаз обратилась к Марш, и даже темнота словно бы немного рассеялась, разгоняемая зеленью глаз гриффиндорки. — Бинс был один. — тихо, но отчётливо произнесла Беверли. — Что, если мы вместе сможем остановить Оно? — Какой-то излишне романтизированный настрой. — сказал Ричи. — А кто-нибудь знает, как его вообще можно победить? — задал логичный вопрос Эдди, потому что понятия не имел, как можно бороться с мистическим монстром. — Оно питается нашими страхами, так? — Марш говорила всё более уверенно. — Значит, чтобы проиграть, мы должны его бояться. Но, знаете, это как с темнотой, даже если ты её боишься, в компании друзей всё равно попрёшься в какое-нибудь заброшенное здание. Если Оно не сможет нас напугать? — она встала, воодушевлённо взмахнув руками, и вместе с уверенностью её голос стал громче. — У Оно же есть некое тело, а тело можно ранить. Или убить. В тишине дыхание стало совсем отчётливым, и не ясно было, чьё оно — кого-то из Неудачников, или тяжело дышат стены замка. — Когда Оно говорило со мной... — начал Каспбрак, и только сейчас заметил, что Тозиер крепко держит его руку. — Я как-будто выпал из реальности. Ничего не соображал. Но потом Ричи смог меня вернуть. Может быть, и правда, если мы будем все вместе, то Оно не сможет контролировать сразу всех. Так ведь? Никто не знал ответа. Стэн всё ещё дрожал, но больше не спорил. Всё, что можно было сказать, было сказано, и понимание того, что сражаться с Оно — полнейшее безумие, было очевидным. И, тем не менее, с каждой минутой становилось ясно, что именно так они и поступят. Возможно, Оно уже контролировало их сознание, заманивая, заставляя верить в убедительность аргументов. Возможно, аргументы и правда были убедительны. Возможно, безумие людей иногда просто не кажется безумием. В конце концов, если в одиннадцать лет ты пытался избить битой собственную мать, то разве тебе покажется таким уж странным отправиться сражаться с древним психомонстром? — Мы можем попытаться. — наконец, пожал плечами Майк. — Мы же не п-просто дети. — Билл встал на ступеньку выше остальных, и все посмотрели на него. — Я пытался зарезать копа. Беверли почти убила своего отца крышкой от унитаза. Эдди пытался убить свою мать битой для бейсбола. Ричи просто псих. — Эй, не надо тут принижать мои заслуги! — возмутился рэйвенкловец. — Я ещё и прекрасный химик. — Ричи прекрасный химик. С наклонностями убийцы. — немного нервно согласился Денбро. — И биполяркой! — И биполяркой. М-мы не просто так в этой школе. Угроза тюрьмы висит над нами почти постоянно, и чем же Оно сможет нас напугать? Монстры под кроватью — это для тех, кто боится нематериального. Мы должны бороться за свою свободу... — Ну ты прямо как Мартин Лютер Кинг. — восхитился Ричи. — Да, Майки? — Давайте хотя бы попытаемся. — закончил Билл. — Иначе нам остаётся только смириться. В конце концов, Оно убивает детей. А мы можем это остановить. — Эй, ну вот всё ты сводишь к альтруизму. — простонал Ричи, но воодушевления в его голосе меньше не стало. — Мне больше нравились эгоистичные мотивы. У Эдди на повторе в голове крутилась мысль "Это какое-то безумие, и мы все умрём", но он, вслед за остальными, вышел в коридор, игнорируя всяческие аргументы той части мозга, которая обычно пытается убедить человека не класть руки на циркулярку. — Нам нужно где-то оставить учебники. Дав-вайте в н-нашей гостиной. — предложил Билл, и его голос казался до тусклости обречённым. Но одновременно в нём твёрдо слышалась уверенность. Миновав все посты дежурных учителей, Неудачники пробрались в гриффиндорскую гостиную, сопровождаемые кромешной темнотой коридоров замка, внезапно ставшей особенно мертвенной. Дыхание стен отражением от пола рождало шепчущее эхо, крадущееся к потолку, который казался слишком низким. С каждым новым шагом возникало желание потыкать в пространство перед собой какой-нибудь железякой. Эдди цеплялся за руку Ричи и был крайне ему благодарен за то, что Тозиер молча сжимал его ладонь и не говорил ни слова. Гостиная гриффиндора пустовала, словно все не уехавшие на Рождество ученики уже спали, что было слишком странно для ночи Хогвартса. Эдди внезапно попросил подождать минуту и быстро забежал в спальню. Камень Бена отражал гладкими боками лунный свет, Тахтамыш подозрительно принюхивался к кактусу. — Пиню не трожь. — строго предупредил Эдди, засунул в карман ингалятор и схватил телескопический садовый сучкорез. — Оружие не помешает. — пояснил он на вопросительные взгляды, когда вернулся, чувствуя себя последним психом, но решив, что лучше быть предусмотрительным психом, чем мёртвым. — Правильно мыслишь, Эдс! — похвалил Ричи. — Есть у кого-нибудь ещё подобие оружия? Несмотря на всяческое старания школьной администрации лишить учеников колюще-режущих и в принципе опасных предметов, нашлось несколько перочинных ножей, заточка из зубной щётки, которую Стэн ко всеобщему удивлению вытащил из рукава, и ржавый кухонный нож, найденный Беверли в шкафу рядом с электроплиткой. — Всё это похоже на детский детектив в реальности. — мрачно констатировал Эдди, сжимая покрепче садовый сучкорез. — Нас точно всех убьют. — Отставить пессимистичные рассуждения! — хлопнув его по спине, фальшиво-жизнерадостно приказал Тозиер. В воздухе всё равно чувствовалась опасность. Казалось, что стены гостиной разом потускнели, словно больше не имела значения ни эта комната, ни всё, что в ней находилось. Кучка подростков с ножиками и сучкорезом выбралась в коридор, и любой нормальный человек счёл бы происходящее безответственной глупостью. На Хогвартс с тихим вздохом смотрела грустными глазами ночь, теряя звёзды, и в её плотной канве крепко обосновалась луна, обещавшая задержаться сегодня подольше.