255 дней после казни
Второй этаж Академии Хоупс Пик был абсолютно тих и спокоен и этой своей тишиной тревожен. Фиолетово-лиловые тона, в которых выдержан интерьер, невольно гипнотизировали и отчасти расслабляли, особенно в царящее уже больше полугода перемирие между самой школой и её учениками. Здание оказалось слишком громадным для четверых юнцов, которые стали самой настоящей семьёй друг для друга, пусть и не совсем обычной. За прошедшие больше, чем полгода, у ребят установились свои устои и распорядки, одним из которых было обязательное еженедельное собрание всех выживших: на нём обсуждались вопросы преимущественно организационного характера. Хотя, казалось бы, чего им ещё обсуждать — всем обеспечены, всё у них имеется, да вот альфа-отец "семьи", мистер Тогами, настоял на создании подобного собрания. "Чего? Заседание из четырёх человек, ты серьёзно? По-моему, нам можно и в столовой в любой момент собраться, к чему фамильярничать," — непонимающе высказался Макото, только услышав идею о собрании. "Наэги, в тебе с каждым днём всё меньше человеческого, не деградируй в дикого зверя, — фыркнул Великий Наследник, который совершенно не воспринимал критику в свой адрес. — Ты можешь встретиться с Хагакуре в столовой, и он расскажет тебе несмешной анекдот про козу, дуб и яблоки, а для всего остального будет существовать Собрание. А животное должно жить в лесу, возьми на заметку." С тех пор и повелось — раз в семь дней, вчетвером, в дальнем классе на втором этаже. Всё равно он никоим образом не эксплуатировался, да и Бьякуя привёл тучу аргументов "за", начиная с безупречной влажности воздуха и заканчивая оптимальным расположением. В придачу ещё и свод правил приписал, одним из которых являлось строгое и безукоризненное "Не пропускать собрания. Опоздание считается прогулом." Но что поделать такому типажу людей, которых даже в рамки правил не загонишь? В качестве примера взять того же Ясухиро, который прямо сейчас на всех парах пересекает холл второго этажа и врывается в класс для совещаний. Тяжело дышит, пытается выдавить оправдание, в помощь самому себе отчаянно жестикулирует руками и ловит внимательные взгляды трёх других пар глаз. Одна из них томно закатывается кверху и звучит фраза, едва сдерживаемая на границе с гневом: — Опоздал. Снова. — Да я... — потирает затылок Хиро, но один жест бледнокожей ладони заставляет его замолкнуть и занять своё место. Все ранее стоявшие рядами парты были сдвинуты в один сплошной стол, причём стульев, приставленных к нему, ровно шестнадцать, по количеству всех учеников, которые могли бы участвовать в собраниях — одна из многих даней уважения, которые появятся позже. Сидят лишь двое — Асахина и Наэги, — но вместе с новоприбывшим Хагакуре занятых посадочных мест стало три. Бьякуя же предпочитал стоять во главе стола и деловито расхаживать от стены к стене. — Опоздал, как и в прошлый раз, позапрошлый, поза-позапрошлый... Я думаю, нам всем пора начать опаздывать. Какая разница, всего лишь час, выделенный на обговаривание важных вещей, ничего же не случится, если мы задержимся все на полчаса или минут на сорок, — съязвил Тогами, из-под своих прямоугольных очков прожигая сквозные отверстия в ясновидящем. — П-простите, чес слово, простите, — промяукал Ясухиро. — Не! Про! Щу! — вдруг раздался тонкий взрывной голосок и из-под стола выпрыгнул Монокума собственной персоной и обнажил два ряда своих клыков прямо перед Хагакуре. Тот, по привычке, заорал во всё горло и едва не рухнул со стула, заставив медведя своей реакцией расхохотаться. — Что эта чертина тут делает?! — схватившись за сердце, выдавил Хиро. — Будь повежливее, когда разговариваешь с директором своей школы! — Кума выпустил когти из лапки и спровоцировал ещё один залп неистового крика. — А то он тебя и вздёрнуть может, учитывая, как я проголодался по наказаниям для непослушных учеников. — Да, Ясухиро, на сегодняшней конференции присутствует Монокума. Он заявил, что ему тоже есть, что сказать, — поспешил прояснить сложившуюся ситуацию Макото, и мастермайнд Академии тут же подтвердил им сказанное. — Да, да, мой лохматый мальчик, я готов многое заявить, — подпрыгнул на месте мишка и зашагал по столу в сторону сидящей Асахины. — Многое меня волнует, ещё как волнует! Например, это! Монокума ткнул лапой в живот пловчихи, на данный момент успевший принять безупречную овальную форму. Чёрная футболка едва прикрывала пузико целиком — но это был самый большой размер, который удалось найти в Академии для девушки. Закупаться одеждой для беременных Монокума категорически отказался. — Это меня волнует! Что оно до сих пор здесь! Я, конечно, свыкся с мыслью, что вы решили тут до скончания веков остаться, устроить безобразные любовные интриги, даже взбунтовать против системы и отказаться от нашей любимой убийственной игры. Мне пришлось это терпеть, но вы возомнили из себя чёрт-те что и решили покуситься на Святилище, на нашу Академию!!! Признавайтесь, детишки, чьей идеей было переклеить обои в холле первого этажа?! После касания пушистой белой лапкой её округлившегося живота Асахина предприняла попытку сильнее натянуть футболку, но едва ли это принесло свои плоды. Она откинулась на спинку стула и недоверчиво глянула на медведя. — Моей идеей, — ничуть не стесняясь, выдала единственная дама в здании. — Я считаю, что красный цвет в спальном блоке чудовищно смотрится. А кремовый, наоборот, замечательно. — Кремовый! — Монокума страдальчески заломил лапки. — Кремовый! Я вас воспитывал не так! Где стержень? Где агрессия?! Где оно всё?! При чём здесь кремовый?! — Э-э, брось, Монокума, вроде новый цвет неплохо выглядит в коридоре, — слабо подал голос Ясухиро, решив, что обиды на него завершены и можно вступить в дискуссию. — Да чёрт с ними, с обоями! Что ещё за перепланировка личных комнат, адский инкубатор детей?! — вновь обратился к Хине рассерженный директор. — Ну-у-у... Тут вроде бы всё вполне логично и объяснимо: в жилом блоке невозможно находиться без чувства жалости и тоски. Я смотрю на эти таблички с портретами, вспоминаю их имена, голоса, улыбки... Невыносимая скорбь, — опустила глаза молодая мамочка. Казалось, должны политься крупицы слёз, но оного не последовало — на рыдания уже просто не было сил который месяц. Оно и к лучшему. — Так что я считаю нужным объединить пустующие комнаты в новые. У меня и наброски есть... — Я могу их принести! — подскочил Наэги. — Нет-нет, сиди, Макото, — качнула головой Хина, и тот послушно сел обратно на стул. — Хм-м-м, хм-м-м, хм-м, — пробубнил медведик. — Я бы мог пролепетать в восторгах, что твоя идея шедевральна, если бы она была шедевральна, но — ах-ох, чего нет, того нет, — Монокума подпёр щёки лапами и оскалился. — Бесконечно вспоминать об умерших одноклассниках — это и есть ваше общее наказание! Наслаждайтесь, пу-ху-ху-ху! — Какой ты всё же чёрствый, — сжал кулаки Макото. — В ком-то проснулся герой, а? Слышать неприятно? Сами виноваты! Какие же вы эгоистичные людишки, всего-то нужно перебить друг друга, и тогда один из вас получит шанс выбраться наружу! Но — нет, они решили до конца моих дней писюлить о надежде и светлом будущем! Скука! Если вы все не забыли, то вас транслирует телевидение и будет транслировать. Но из ранга остросюжетных передач мы опустились до уровня реалити-шоу про троих половозрелых мужиков и одну девку. Как пошло, ай, как пошло! Видимо, совсем отчаявшись от такой жизни, медведь подошёл к краю стола и шагнул в пропасть. Раздался глухой удар; тем не менее, невредимый Монокума вальяжно вышел из-под стола и направился к выходу из класса. Уже на самом пороге он ещё раз провизжал про неблагодарность и вышел, хлопнув дверью. — Наконец-то, — ледяным голосом выдал Тогами. — Вот и зови его после этого на собрания, хе... — это уже были слова Ясухиро. — Если бы его кто-то звал, — фыркнул блондин. — Сам же заявился, сволочь. Да, Асахина, что там по поводу совмещения комнат? — Я могу принести макеты, — уже второй раз встал Макото. — Наэги, сиди, — смерил его взглядом альфа семьи. Мак сел. — Ну, просто, раз скоро у нас будет ребёнок, — Аой упёрлась взглядом в стол, пытаясь скрыть своё смущение. Её всё ещё стеснял факт материнства, — то было бы здорово сделать большую комнату, которая совмещала бы в себе детскую и спальню. По соседству со мной жил Чихиро... В каждой комнате Академии имеется набор из камеры наблюдения и монитора, и класс, в котором собираются наши герои — не исключение. Висящий здесь экран вдруг зашелестел помехами, как при проигрыше объявлений Монокумы, однако заместо мишки на нём появилось улыбчивое личико с большими зелёными глазами и персиковым румянцем. Русые волосы прядками спадали со лба на это очаровательное лицо, которое приветливо смотрело на всех присутствующих. Не было сомнения, что на мониторе появился тот, о ком только что говорили — Чихиро Фуджисаки, разве что его цифровая копия, Альтер Эго, которому чудом удалось спастись, через сеть распространившись во все каналы связи Академии, включая камеры наблюдения и мониторы. — Я совершенно случайно услышал ваш разговор, простите, — неловко начал он. — Но уверен, что Создатель не был бы против, если бы его комнату изменили под детскую. Могу даже в этом помочь: я соорудил 3D-модель будущей комнаты, только здесь будет неудобно показывать. Я пришлю каждому копию на электронный дневник. Тут же прозвенели два устройства — личные девайсы учащихся, которые были розданы Монокумой ещё в первый день. Причём с собой дневники-планшеты были лишь у Тогами и Наэги — Ясухиро в очередной раз где-то потерял собственный, а Хина не считала необходимым таскать лишний груз с собой. Монокума сердился ещё больше, когда узнал, что его "дарами поднебесья" не все пользуются. Макото уткнулся в устройство, а Бьякуя с невозмутимым видом дошёл до Асахины и положил планшет на стол перед ней и склонился рядом, таким образом обеспечив и её, и себя возможностью увидеть работу Альтер Эго. Хагакуре вздохнул и положил руки друг поверх друга, как за школьной партой, а сверху устроил подбородок. О нём, конечно, забыли, но ему ли не привыкать. Возможно, в тот миг он хотел бы тоже стать девушкой и привлекать внимание парней. Тогда бы все стремились поделиться и с ним своими планшетами, и никто не был бы прочь гадания с тридцатипроцентной вероятностью... Как тяжело живётся сыновьям Адама! — Ясухиро? — вдруг электронный помощник обратился к прорицателю. — Я смог отследить по внутреннему навигатору твой планшет. Думаю, ты забыл его вчера в комнате отдыха. — Чё, правда? — почесал затылок Хиро. — Ну, бывает... спасибо... Трое других студентов сопроводили этот диалог вздохом и вернулись к макету комнаты. — Выглядит неплохо, — первым отозвался Бьякуя, пальцем вращая модель на экране. Хина восторженно следила за объёмным вариантом её чертежа. — Это замечательно! Альтер, ты молодец, ты большой молодец! — улыбнулась радостно она. — Мне тоже очень нравится, — одобрительно кивнул Макото. — Ты уже который раз нам очень помогаешь. Альтер Эго смутился и отвернулся, как показало его цифровое изображение. — Да ну. Я просто делаю то, для чего и был создан — помогаю друзьям. Но... можно всего один вопрос? Что вы будете делать, если ваши дети все же... заинтересуются теми, кого больше нет с нами? Все до единого глянули на монитор и застыли. Конечно же, каждый задавался этим вопросом, но ни один не смог ответить на него сейчас. — Им не стоит знать, — высказался Макото. — Может, будущим детям и суждено аналогично существовать в Академии, как и нам, но они обязаны быть далеки от всех этих убийств и расследований. Нам нужно сделать всё возможное, чтобы происходившее много месяцев назад забылось и затёрлось навсегда. — Ты хочешь сказать, что мы должны забыть наших одноклассников? Токо, Сакура, Киётака, другие — просто взять их и забыть?! — начала негодовать спортсменка в декрете, вскинула руки в порыве эмоций, случайно заехала по носу до сих пор стоявшего рядом Тогами и тут же принялась торопливо извиняться. — Нет. Мы их никогда не сможем забыть, — помотал головой Наэги, тут же вспомнив дорогую его сердцу Киригири, по которой скорбил ежедневно. — Наше поколение должно нести дань уважения к погибшим, а грядущее — не видеть этой тоски в наших глазах. — Впервые за долгие месяцы я согласен с тобой, — спокойно произнёс Бьякуя, потирая ушибленную переносицу. — Ты не так уж и безнадёжен, знаешь. Макото улыбнулся ему. Все замолчали. — Эй, ну чего все сразу так носы повесили, — взбодрился Ясухиро и ослепил всех своей улыбкой. — Давайте я лучше вам анекдот расскажу, мой любимый. Лезет коза на дерево, а ворона с ветки ей и говорит: "Зачем ты на дерево карабкаешься?" Коза в ответ: "Хочу поесть яблок!" А ворона: "Так это ж дуб, на нём яблоки не растут!" И коза такая: "А у меня они с собой!" Едва закончив рассказывать шутку, Хагакуре разошёлся в громовом раскате хохота, который растянулся на несколько минут. Отсмеявшись, юморист смахнул пальцем выступившие слёзки и удивлённо посмотрел на остальных. — А вы чего? Это же так смешно! Дуб! Яблоки! С собой!!! Или вы уже слышали этот прикол?.. Тогами с удвоенной силой хлопнул себя ладонью по лицу и обессиленно опустился на стул.***
633 дня после казни
— Пусти, пусти моё ушко, пусти, монстр! Визг был слышен по всему первому этажу, а издавал его, несомненно, самый очаровательный чёрно-белый медведь-робот из всех чёрно-белых медведей-роботов, Монокума. Прямо сейчас он прилагал все усилия, чтобы выкарабкаться из цепких лап "монстра", в которые ненароком угодил. А цапнул его никто иной, как пузатый малыш в громоздком памперсе и водолазке с ракетой. Светлые волосики, аккуратно причёсанные заботливым родителем, уже успели взлохматиться и торчали во все стороны. На крохотных ножках — махровые ботиночки, больше напоминающие объёмные носки. На вид ребёнку можно было дать не больше года, и это было бы правдивым суждением. Мальчонка, усердно тискающий Монокуму, — это Теодор Тогами, дитя такого контрастного сочетания, как сэр Бьякуя и мадемуазель Аой, и прямо сейчас он увлечённо слюнявил полукруглое ухо медведя. Действо разворачивалось в хорошо знакомой нам всем столовой, которая, вопреки бурным протестам Монокумы, успела значительно преобразиться и стать уютнее: парни (в основном благодаря усилиям Ясухиро, конечно — Макото так и не нарастил себе мускулы, а Бьякуя предпочитал командовать со стороны) притащили из комнаты отдыха диван, а рядом был постелен большой прямоугольный махровый ковёр, на котором мальчонка и терзал Директора с медвежьей мордочкой. Да и сама атмосфера в школе стала... теплее, что ли. Потому ли что студенты стали настоящей большой семьёй? Они и сами не могли себе объяснить. Как и завещала пловчиха, комнаты немного удалось перестроить. Теперь четвёрка жила рядом друг с другом, как бусинки на ниточке. Сносить стены и делать перепланировку Монокума категорически запретил, однако добавил к каждой одиночной кровати ещё одну, таким образом создав четыре двуспальных, переступил через своё отвращение и обеспечил Асахину детской мебелью, начиная кроваткой и заканчивая стульчиком для кормления. С нежилых комнат исчезли таблички с портретами учеников, да и сами они держались постоянно закрытыми. Новое правило — никогда не упоминать погибших одноклассников. За почти два прошедших года Бьякуя сильно изменился (или же сбросил с себя мантию холодного недотроги), во многом благодаря рождению сына. Внешне Тогами старался казаться всё таким же деловым и серьёзным, однако, стоило малышу чихнуть — он тут же оказывался на руках у отца, который заботливо вытирал ему носик. Немного меньше его заботила (но всё же заботила) судьба Аой — беседовал Бьякуя с ней исключительно учтиво, при самых благоприятных условиях даже улыбался. Макото и Ясухиро его интересовали исключительно как соседи по жилплощади, колко-ехидное отношение никуда не девалось. Асахина не утеряла свою бойкую натуру, даже после рождения сына оставшись на поверье энергичной и эмоциональной особой, уже планируя, купальник какого цвета больше всего подойдёт Теодору. Спортивный энтузиазм не улетучился, однако к нему успела примешаться ещё и хозяйственная озабоченность. Девушку можно было часто обнаружить на кухне за готовкой очередного мистического блюда на ужин, прямо как и сейчас. — Тео! — слегка возмущённо говорит Асахина, следя за тем, как её отпрыск мучает Монокуму. Руками тем временем она отжимала в глубокой чашке нашинкованную капусту, чтобы та дала сок и салат получился сочным. На самом же деле она была ничуть не против того, чтобы Монокума немного пострадал — за всё хорошее, заслужил, но для вида неплохо бы и поругаться. — Казнь Монокумы, эксклюзивный контент, — прокомментировал происходящее Хагакуре, двумя пальцами утащил кусочек капусты из миски и получил по руке от хозяюшки. Вместе с Наэги сидели они за стойкой и любовались светловолосым дитём Тогами на ковре. Тогами-старший прямо сейчас проводил время за "работой", как он называл свою деятельность, — в самом же деле он переводил никому не нужные документации с греческого и других языков, считая, что когда-нибудь кто-то оценит его труды. Ясухиро заявил, что вероятность такого не то что меньше тридцати процентов, но и на пять не тянет, за что его вознаградили затрещиной. Ему нередко вообще прилетало, если подумать, но, как он сам выражался, карма не дура. — Я понимаю, что ты голодный, но подожди капельку, — ласковым голосом остужает пыл друга Асахина. Тот по-детски надувается, но оставляет чашку с будущим салатом в покое. — Пусти, недоносок сатанистский, пусти своего, можно сказать, крёстного отца! — плюшевый медведь продолжал пытаться высвободиться от пут крохи Теодора, но поминайте как звали ту вещь, что попала в ладошки маленького ребёнка. По-прежнему ни один из присутствующих не стремился прийти на помощь Монокуме, а сына Бьякуи и Аой трепыхания медвежонка лишь забавляли — он не стеснялся радостно хихикать на всю столовую. — Я. Ненавижу. Детей!!! — с утроенной силой проорал Монокума, сотрясая высокий потолок, сиюсекундно же... взорвавшись прямо в руках Теодора. Асахина вскрикнула и ринулась к ребёнку. Из-за завесы посекундно тающего серого дыма на маму и двух дядь недоумённо смотрел целый и невредимый Теодор, а в воздухе, кружась, летали клочки разноцветной фольги и обрывки серпантина, часть из которых уже успела усеять мальчика и пространство вокруг. Малыш хлопнул глазками и восторженно расхохотался, ещё громче, чем прежде. Эффектное высвобождение Монокумы его знатно повеселило. Аой облегчённо выдохнула, держась за область сердца. — Ни на минуту вас троих оставить нельзя, — послышался претензионный голос. — Я слышал шум. И какой гадостью вы увесили ребёнка?! Недовольный Тогами показался в проходе и, подлетев соколом, поднял на руки счастливого Теодора, который тут же принялся теребить светлые волосы отца. — Хвала Небесам, что ты не пришёл на пару минут раньше, иначе... — не закончил мысль Ясухиро. — Иначе что? — спросил хладно Бьякуя, едва заметно покачивая мальчика на руках. — Ни-че-го-о-о... — виновато пропел предсказатель и стал внимательно смотреть на стену, словно пробовал открыть там портал в седьмое измерение. Теодор был усажен на высокий детский стульчик, стоящий рядом с Макото, и увлёкся игрой с разноцветными поролоновыми кубиками, периодически роняя их на пол. — Я надеюсь, что мой ребёнок будет таким же чудом, — улыбнулся Наэги. — Если он будет, — едва слышно промурлыкал Великий Наследник. — Чего?! — кажется, слова Тогами задели парня. — Конечно будет. Хина, думаю, не будет против. Пловчиха слегка смутилась, но смущение своё поспешила скрыть. — Пф. — фыркнул Бьякуя. Конечно, Асахина не была его спутницей, но мысль о том, что мать его сына будет матерью и чужих детей тоже, ничуть не радовала. Хотя он и понимал, что это неизбежная ситуация. — Каждому из нас необходимо оставить после себя как минимум одного ребёнка. Как минимум! — строил доводы Макото. — Я вообще ни на что не претендую, — вставил Хагакуре и развёл руками. Асахина грозно стукнула ножом по столу, заставив всех невольно обратить внимание на неё. — Я так понимаю, на моё мнение всем наплевать? — выдохнула она порывисто. — Всё-то у них здесь решается, всё-то они планируют. Что за эксплуатация?! Обсуждайте мои яйцеклетки без меня. Я пошла купать Тео. Одним резким движением Аой выдвинула миску с готовым салатом на стол, мол, жрите, а сама взяла на ручки Теодора и направилась к выходу. — Я помогу, — в один голос произнесли Бьякуя и Макото, но девушка смерила их таким взглядом, что оба сели на место.***
5037 дней после казни
— И это... пятая ошеломительная победа подряд! — Макото вскидывает к небу руки и у из них случайно вылетает игровой джойстик. Сидящий рядом же на диване Ясухиро недовольно выпячивает губу и явно не собирается так просто сдаваться: — Да ну, Мак! Ты же жулил! Читеры в Высшем Обществе вообще не приветствуются. Надо вычесть из твоего счёта сто два очка за комбо на трамплине! — И тогда у меня останется тысяча триста сорок одно очко. Это всё равно на семьсот с лишним больше, чем у тебя. — Да как на семьсот?! Как на семьсот?! Уфхф! Сейчас я... — Хиро кладёт свой джойстик на колени и пальцами суживает глаза, максимально растягивая уголки в стороны. — Э-э... вот, у меня... семь, четыре... нет, это тоже семь... три... или два... — По-моему, тебе в самом деле нужны очки, — заключает Макото и откидывается на спинку дивана. — Хоть бы чем полезным занялись, — Тогами по-прежнему твёрд в общении, но в его голосе уже не слышится прежняя холодность, скорее лишь капля надменной издёвки. Неужели за тринадцать лет он таки свыкся со своим положением и принял дружбу с этими двумя как должное? Свыкся, впрямь свыкся. Все свыклись. Свыклись воспринимать Академию не как арену для кровавой бойни, а как единственный дом. Свыклись к образу жизни лабораторных мышей. Свыклись с ранним взрослением, ответственностью, семейностью. Человек рано или поздно адаптируется под любое ненастье, нависшее над ним, более того, берёт его под свой контроль и подгибает под своё "хочу". В несчастный кафетерий, уже основательно наполовину ставший гостиной, перетащили ещё пару кресел к дивану, несколько напольных цветков, торшер с прямоугольным плафоном, тумбу, телевизор с игровой консолью, второй ковёр и другое по мелочи. Ещё одну из нежилых спален обустроили под детскую — там сейчас стояло три кровати, на одной из них ночевал уже знакомый нам Теодор, вторую занимал девятилетний Юкайо, долгожданный сын Макото, а третья принадлежала четырёхлетнему Мичи, самому младшему из братьев, ребёнку провидца, от которого малышу передалась взрывная причёска. Дети стали основным богатством выживших, их радовали, как только могли, обучали за неимением настоящей школы, но, самое главное, никогда не посвящали в тайны Академии, и это в последнее время сильно волновало самого старшего ребёнка. — Брось, Тогами, — запрокидывает голову назад Наэги и видит стоящего там блондина вверх ногами. — Сыграй с нами разок. Не видя причин отпираться, Наследник с ухмылочкой приземляется на диван посередине и берёт в руки третий игральный джойстик. — Возьму чёрного гонщика, — заявляет он, уже готовясь выбирать себе игрового персонажа. — Э-эй! Сегодня я за него, — с долей обиды предупреждает Ясухиро. — Сегодня из твоего только ряд поражений, — сверкает азартным взглядом Бьякуя. — Ну и хорошо. Тогда я... — не успевает договорить Хагакуре. В столовую залетает тощий и бледный светловолосый мальчик с прилизанной причёской и целеустремлённо заходит в кухню. Тут же возвращается, но уже с яблоком в зубах, но навстречу ему уже идёт появившаяся следом в столовой Асахина, чьи карамельные волосы успели отрасти почти до поясницы, а бёдра заметно округлились. — Будь добр, хотя бы поешь по-людски, — с заметным раздражением говорит девушка своему чаду. Теодор вынимает яблоко изо рта, при этом откусив от него знатный кусок. — Я не хочу, — отказывается он от предложения плотно пообедать, попутно пережёвывая кусок фрукта. — Тео! Как ты себя ведёшь! — Асахина уже не столько рассержена, сколько поражена. — Le maman, не хотеть чего-то — естественный процесс для людей, — мальчик проглатывает кусок яблока. — Вы же не торопитесь рассказать, какого чёрта мы заперты в четырёх стенах и что вообще тут происходит! — указательным пальцем Теодор поправляет овальные очки на носу. — Так что подавитесь вы своей заботой. Я устал уже. — Теодор! — строго прикрикивает на него Тогами-старший, но парня как ветром сдуло. Аой приложила ладонь ко лбу и упала в кресло, начав бесцельно смотреть куда-то в пустоту. — Я и забыл за всем этим, каково это — быть подростком, — вздыхает Макото. — И что я делаю не так? — пробормотала Асахина. — Что мы все делаем не так? — Я думаю, что мы действуем настолько, насколько это в наших силах, — спешно успокаивает её Наэги. — Нет, всё это неправильно, — качает головой экс-пловчиха. — Вся наша жизнь теперь — сплошная ошибка. У детей не сформировано даже чувство времени — всё, что они знают, это ночь и день. Мы рассказываем, что высоко в небе есть тысячи различных тел, а их небо — это потолок. Обыкновенную кошку они видели только на картинках. У них нет ни Рождества, ни Дней Рождений. Они лишены всего, что было у нас хоть сколько-то лет назад. Как это называется вообще... — Эффект плацебо это называется, — промолвил Бьякуя и отложил джойстик в сторону. — Тебе дают таблетку-пустышку под видом настоящего лекарства, а ты её проглатываешь и самому себе накручиваешь, что самочувствие улучшилось. Здесь аналогично: у нас есть всё, что необходимо для красивой и комфортной жизни, но при этом мы не живём. Мы существуем в вынужденных условиях, в иллюзии. Существуем в эффекте плацебо. — Ты прав, — соглашается Асахина, внимательно глядя на друга. — Тео лишь хочет быть полезным. Чем-то заниматься, что помогло бы человечеству. А он только и может целыми днями, что развлекаться да с братьями нянчиться. — Тогда можем мы дать ему возможность общаться с окружающим миром тоже? Типа, односторонняя связь. Чтобы он не чувствовал себя скованно, — предложил Ясухиро, и все обернулись на него. — Что? Я снова брякнул бредятину? — Нет, — неожиданно ответил Бьякуя. — Это самая разумная вещь, которую я от тебя слышал, Хагакуре. — Чё, реально?! — взвизгнул на радостях шаман. — Реально. У меня даже есть идея, как ему с этим помочь. Раз ему нужно с кем-то другим делиться своими мыслями и идеями, то видеокамера вполне может подойти. Он будет записывать на видео, ему будет становиться не так тягостно. Может, однажды его записи и попадут в Большой Мир. — Это может помочь, — улыбнулась Асахина. — Рабочая камера уже давным-давно пылится где-то на третьем этаже. А где-то совсем недалеко хихикал чёрно-белый медведь, через камеры наблюдая за этими четверыми. Неужели они думали, что всё будет так просто?***
— Иногда мне кажется, что я уже одной ногой в могиле, — прошептал Теодор, положив голову на вытянутые руки. Он сидел в библиотеке за столом, а перед ним стоял ноутбук, на экране которого озадаченно моргал Альтер Эго. Рядом же стоял микрофон, при помощи которого искусственный интеллект распознавал речь парня. — Бесцельное существование является моральной смертью для человека. — Оу. Нет, я думаю, ты слишком категоричен к себе, Теодор, — улыбнулся Альтер. — Если бы у меня были руки, я бы ободряюще похлопал тебя по спине. Ты стараешься, и старание это заключено хотя бы в том, что ты не сдаёшься. Сдаться — вот что значит погибнуть. Иначе как твои родители... Ой! — Ты тоже не можешь разглашать прошлое, да? — устало выдохнул Тео и катнул по столу яблочный огрызок. — Прости. — Нет. Всё нормально. В конце концов, ты почти единственный, с кем я могу поговорить. Юкайо даже на месте усидеть не может, а Мичи слишком маленький и предпочитает грызть резиновые овощи из игрового набора. Монокума слишком странный, о чём поговоришь с плюшевой игрушкой, к тому же ещё и терпеть меня не может почему-то. Называет малолетним слюнтяем, фи. А родители... мы просто не понимаем друг друга. — Кстати о родителях, — изображение Альтер Эго сменилось на сосредоточенное. — Вижу на камере, установленной в коридоре, что сюда идёт Бьякуя Тогами. Теодор повернулся к двери, и та тут же отворилась, впуская внутрь Бьякую. В руках он нёс небольшую серую коробку. — Отец? Пришёл отчитывать, да? — Теодор Ичиро Тогами, — спокойно произнёс мужчина, — ты ведёшь себя неподобающе, это так. Но у любых поступков есть причины, я прекрасно понимаю. Поэтому, чтобы ты разобрался в себе, вот, — он протянул коробку подростку, и тот с недоумением принял её и открыл. — Что это? Камера? — Тео вынул устройство и покрутил в руках. — Верно, камера. Ты сможешь снимать самого себя, выговариваться, так сказать. Веди дневник. — Но я же совсем не умею с ней обращаться. — Не вижу проблемы. Ты прямо сейчас находишься в библиотеке, кладези знаний. Тут наверняка найдётся инструкция и другие книги по фотографии. — Ладно. Спасибо, что ли... правда спасибо, — парень обнял родителя, глядя в сторону. — Всё будет, Теодор, всё будет, — сказал на прощание Тогами-старший и покинул библиотеку. Юный блонд поднялся и дошёл до стеллажей. — Учебные пособия в третьем ряду, — напомнил Альтер Эго. — Да, знаю, — бросил Тео и снял с книжной полки большую книгу, оказавшуюся самоучителем по видеосъёмке. — Ого. Большая. Может, связаться с камерами было не такой хорошей идеей? Теодор опустил книгу на стол и открыл содержание. — Э-э... нет, срезать не получится. Начну чтение с самого начала. Едва паренёк начал листать книгу, как примерно в середине её поверх печатных абзацев и наглядных иллюстраций мелькнул какой-то белый прямоугольник. Теодор резко перестал листать и вернулся на тот разворот. Перед ним лежал большой конверт...