***
Медпункт, как и всегда, встретил своего посетителя лёгкой прохладой и множеством химических запахов, из которых однозначно Теодор мог отличить только один — резкий характерный запашок этанола. Яркий белый свет, излучаемый лампой, мягко отражался от стен мятного цвета и пола, выложенного серой клеткой. На одной из двух коек в по-прежнему бессознательном состоянии лежала Шизука, а Рино склонился над ней и беспокойно касался её лба. Теодор неуверенно встал в проёме, ожидая мгновенных поручений, но, простояв так с минуту, прижался к рабочему столу доктора. Впрочем, стоило ему попытаться снизойти за предмет мебели, как Рино обернулся и выжидающе на него взглянул. — Я чем-то могу... — Эта девушка всё ещё без сознания, — перебил его ветеринар, подперев голову кулаком. — Видимо, её организм тяжелее перенёс анабиоз и всё ещё спит. Мои худшие опасения граничат с мыслями, что она может не прийти в себя вообще. Подай мне, пожалуйста, ванночку с инструментами. Если не ошибаюсь, она в белом шкафу. Большой ящик. У этого юноши был такой мягкий, бархатный голос, что Теодор едва не пропустил мимо ушей поручение." Надо же, — подумалось парнишке, пока он шёл за ванночкой, — какой он спокойный. Настоящий врач". — А ведь я даже не знаю её имени, — с долей досады пробормотал Рино, приняв из рук Теодора ванночку, которая приветливо брякнула содержимым, когда её потревожили. — Шизука, — не задумываясь, выговорил подросток. Рино преспокойно снял крышку с ванночки и стал медленно доставать оттуда стетоскоп, как вдруг осознал, что ему только что сказали. Он удивлённо обернулся на Тео. — Как-как, ты сказал? — Ши... — Шизука... Шизука, да, — уже сам договорил он и задумчиво почесал скулу указательным пальцем. — Позволь узнать, как ты разведал это имя? Кажется, именно такого вопроса Теодор ждал долгие часы, дни, а то и годы прожитой жизни. Наконец-то его возникла необходимость в его мнении, его знаниях! Вне себя от нахлынувших изнутри приятных чувств, юный Тогами ахнул и заметался на месте, пытаясь материализовать из воздуха полученные от Монокумы накануне досье, чтобы показать их молодому доктору, но, поняв, что данный метод ничуть не эффективен, просто вдохновлённо пообещал Рино, что сейчас сбегает за нужными документами и тут же вернётся. Теодор был не только смышлёный, но и предусмотрительный мальчик. Он понимал, что сейчас ему глупо ждать чьей-то помощи, вплоть до того, пока он не покажет всему свету, чего стоит. Поэтому новую партию досье на учеников он спрятал у себя в комнате, под матрасом, прямо в каркасе кровати: одна из верхних планок койки отходила в силу долгой службы своим хозяевам, и под ней юноша обычно прятал то, чем не хотел бы светить при родителях или братьях. К счастью Тео, на его пути не встретился никто из взрослых, так что в своей спальне он оказался безо всяких непредвиденных трудностей. А там его лениво поприветствовал лежащий на своей кровати Юкайо, помахав свободной ладонью: второй кистью он попеременно бросал теннисный мячик в стену и ловил его, как только тот возвращался к нему. Сын Макото, наслушавшись чужих рассказов про разные спортивные игры, обрёл самую настоящую и большую мечту: играть в составе сборной. На большом, просто огромном тренировочном корте. Чтобы его видели все-все-все, весь мир... Но какой он — этот мир? И существует ли он до сих пор? — Помогал Бьякуе? — поинтересовался Юкайо, в очередной раз энергично запустив в стену свой мяч. — М-м... угу... — ответил невнятно Теодор, как бы невзначай присев на свою кровать, а сам осторожно запустил руку под матрас, нащупывая заветную расщелину в планке. К его счастью, Юкайо даже и не обращал внимания на то, чем брат сейчас занят. — Родители перестали свирепствовать. Их сейчас намного больше заботят новички, — продолжил незатейливую беседу Йо, как его звали родня. — А где Мичи? — поинтересовался Тео, хотя вряд ли это действительно волновало его. Намного больше он сейчас беспокоился по поводу досье, которые никак не мог нащупать. — Где ещё быть нашему одуванчику, как не с мамой? — улыбнулся Наэги-младший, поймав мяч. Но тут же его улыбка сменилась выражением абсолютной грусти. Он сел на кровати и посмотрел на Тео. — Слушай, братиш... Я же понимаю, что ты не поговорить пришёл. То, что ты ищешь... Их нету там. У Теодора словно сердце оборвалось. Он встретился с Юкайо глазами и понял, что тот не шутит, как это было на позапрошлой неделе, когда он резко сдвинул с места стул, на который Тео собирался сесть за обедом, или когда вырубил в бане свет, пока там находился доверчивый Ясухиро, который тут же принялся истошно вопить. Этот миг встречи глазами длился столько, сколько ему положено — только одно мгновение, но его хватило, чтобы Теодор увидел в своём младшем брате не девятилетнего шутника-обалдуя, а сознательного, хотя и маленького, парнишку. — Эти досье взял ты? — Да. Две коротких реплики развеяли последние сомнения. Юкайо знал всё. Знал про расщелину в кровати, про спрятанные там досье, про то, как они важны для Теодора. — Зачем?.. — озадаченно пробормотал в ответ Теодор, хотя ответ ему был и без того настолько ясен, что ластился на кончике языка и сам был готов вырваться. — Ты нужен мне. Ты нужен нам. Мы тебя теряем. У Теодора ухнуло сердце вниз. Настолько категоричным его единоутробный брат прежде не был. — Так мама сказала, — добавил Юкайо. — И я согласен с ней. — Мама считает, что я отдаляюсь? — пролепетал испуганно Тогами-младший, будучи самим на себя непохожим. И всё же уже через миг его лицо вновь обрело характерную решимость. — Пусть. Все вы можете считать, что вам... что вам... что вам в голову взбредёт! Я стараюсь не ради себя, а ради всех. — С чего ты так уверен? — почесал за ушком взволнованно сын Макото. — Чувствую. А теперь — дай мне досье.***
— В тот момент, — тяжело вздохнул Тео, глядя сквозь линзы очков в объектив видеокамеры. Мы вновь оказываемся там и тогда, в библиотечном архиве, где начиналась эта история. — Я был будто бы ведом чем-то изнутри. Мне пришлось смириться с осуждением родителей и других взрослых, но я знал, что так и должно быть, что я прав! Теодор громко выдохнул через нос и вновь посмотрел в камеру, но уже с виноватым видом. — Хотя... Наверное, если бы я тогда не строил из себя героя, всё обошлось бы иначе. Никто бы не погиб! Я не перестаю винить себя в его смерти, — юноша замолчал и чуть задрал голову к потолку, чтобы ненароком не разрыдаться на видео. Помедлив, он опустил подбородок и взволнованно, даже панически зарыл пальцы в свои блондинистые волосы. — Я сплоховал, а время на исходе... чёрт возьми, и я абсолютно не знаю, что мне делать! Это... последнее видео, которое я снимаю. Если кто-кто найдёт его — вы хотя бы будете знать правду. Мне страшно, простите меня за всё. Пожалуйста, умоляю, простите! Не выдержав, Теодор нажал пальцем на нужную кнопку, и звуковой сигнал оповестил, что съёмка остановлена. Подросток пустыми глазами смотрел на то, как сохраняется видеозапись, а следом со вздохом откинулся на кипу книг позади себя и с таким же отсутствующим видом стал листать галерею на своей камере. Множество цветных картинок промелькнуло перед его глазами, и всё это — отснятые им за прошедшую пару недель фрагменты. За пару недель, которые испортили всё. Теодор знал, что что-то упустил, но не мог понять, что именно. И, видимо, пытался отыскать ответ среди своих видео. Взмокшие от волнения пальцы не попадали по кнопкам, соскальзывали и только усугубляли образовавшееся волнение в душе парня. Он боялся, но не своей смерти. Он боялся смерти других. — В последний раз, — шепнул себе Тео и нажал на проигрыш самого первого видео из галереи.***
А, надо сказать, то самое первое видео было снято им в тот же день, когда мы остановили повествование: будучи уже на полпути к медпункту, Тео вдруг спохватился и прошёл мимо кабинета, взбежал по лестнице и зашёл в библиотеку. — Есть кто? — спросил в темноту помещения Теодор, и гробовая тишина была ему ответом. Не став зажигать свет, младший из Тогами продвинулся вдоль стены на ощупь и замер около первого стеллажа. Тут же ему пришлось пожалеть о решении не зажигать ламп: юноша, став перебирать листы руками, едва ли сквозь мрак смог найти досье Шизуки, и всё же ему это удалось. Маленькая, но победа. Теодор сунул под мышку этот лист, другие же запихнул между нескольких книг на стеллаже, молясь, чтобы смог найти их потом. Всё так же пробираясь вплотную к стенке, блондин собирался выйти в коридор, как краем глаза заметил в темноте какой-то блик. Его сердце испуганно ёкнуло, и сам Тео замер, пока с облегчением не понял, что его шуганула всего-навсего видеокамера, подаренная отцом. Теодор взялся за дверную ручку, но помедлил, и не зря: ведь в светлую голову обязаны являться светлые идеи, как и сейчас. Хотя ему эта мысль и вовсе показалась блестящей. Так или иначе, прежде чем выйти, Теодор прихватил с собой и камеру. Но в медпункте его снова не удостоили вниманием: Рино сидел спиной ко входу и не видел вошедшего, что-то записывая удивительным каллиграфическим почерком на бумаге. Разрываясь между нежеланием прерывать Рино и стремлением проявить себя, Тео всё же выбрал второе: — Шизука Кан. СУСШ сестра-звонарша, — отчётливо и громко стал читать он. Вопреки ожиданиям, Рино даже не шелохнулся и продолжил писать. Тогами же не стал прерывать и чтение. — Отклоняясь от японских традиций, стала последовательницей католического христианства и в юном возрасте ушла в монастырь. Без ума от литературы Эпохи Возрождения. Не любит лето. К приглашению в Академию отнеслась скептически. Класс: отс... — Тео запнулся, ведь фраза была оборвана и на листе, но тут же продолжил. - Вместе с другими пятью была погружена в длительную фазу анабиотического сна. Это всё. Юный ветеринар отложил ручку и развернулся к Теодору, смотря при этом совсем не на него, а куда-то ниже. Тео проследил за его взглядом и понял, что тот внимательно смотрит на досье и будто бы чем-то недоволен, но не хочет показывать этого. Впрочем, ему показалось, ведь Рино тут же удовлетворённо кивнул ему, а уголки его губ дрогнули в подобии улыбки. — Немного, но всё же. Похоже, её сердечные биоритмы недостаточно стимулированы, чтобы она проснулась. — Она в коме? — спросил Теодор и с деловым видом поправил очки. На этом его познания в медицине, между тем, закончились. — Скорее... слишком крепко спит. Поэтому её организм реагирует на всё медленнее. И не может проснуться. — Она нас слышит? Рино ответил кивком головы. — Слышит, но не может ответить. Будем надеяться, что сможет... — юный врач открыл мини-холодильник, в котором хранились лекарства, и стал осторожно перебирать бутыльки на полке. — Что ты собрался делать? — удивлённо сощурился Тео. — Введу ей стимуляторы. Я боюсь ждать дальше. Затем она либо оживёт, либо это будет моя первая потеря в лечебной практике. Родилась пауза, в ходе которой Рино поджал тонкие губы. — Вторая. После первой я стал врачом. — Твой кролик, да? — неожиданно вспомнил Теодор записи из досье на доктора. — Расскажешь? Рино, не поворачиваясь, пожал плечами в знак равнодушия. — Не против, если я буду ещё и снимать? После этих слов Рино не удержался и обернулся на малыша-очкарика. Тот помахал в воздухе своей видеокамерой, на что платиновый блонд лишь залился добрым хохотом, да так, что едва не опрокинул вешалку под боком. — Снимай на здоровье, маленький помощник. До коллеги ты еще не дорос, а посыльным назвать как-то несолидно получится, — легко ответил врач и начал рассказ, уже на совершенно невесёлых тонах, а мелодичный сигнал означал, что Тео включил запись. — Я никогда не чувствовал особой привязанности к своей семье, — как бы фоном по ходу рассказа молодого врача звенели перебираемые им бутыльки. Звук был похож на перезвон дверных колокольчиков, и звучал поистине волшебно вкупе с ровным голосом Рино. — Если бы я мог порвать с ними отношения раньше шестнадцати, то обязательно сделал бы это. Я не встречал больших эгоистов. Мать-трудоголик, вечно пропадала в какой-то продажной конторе, отец-фермер, в этом его грязном комбинезоне и грубых сапогах из кожзама. И моя омерзительная младшая сестра. Каждый день был похож на испытание. Как будто бы каждый был сам за себя. Ни намёка на любовь и привязанность. — Почему ты говоришь такие вещи? — прошептал в ужасе Теодор. — Разве можно так говорить про свою семью? Рино замер и ответил, не оборачиваясь: — Думаю, ты обманешь прежде всего сам себя, мой маленький помощник, если скажешь, что не чувствуешь сейчас то же, что ощущал я. Тогами прекрасно понял, о чем идёт речь. Об его собственной семье. Большой и странной. "Каждый день был похож на испытание. Как будто бы каждый был сам за себя..." — Я чувствую, — тихо ответил Теодор. На минуту или вроде того он будто бы впал в глубокое раздумье, и очнулся только когда почувствовал, как его плечо заметно потяжелело. Рино положил на одно из его плеч свою белоснежную ладонь с безупречным маникюром и слегка сжал плечико Теодора в знак поддержки. Врач улыбнулся ему, но только глазами и лишь на миг. Теодору наконец-то стало не так одиноко в этих стенах. Однако Рино тут же убрал ладонь и отвернулся. Тео успел заметить в его руках упаковку стеклянных ампул, которые приветливо блеснули в свете лампы. Ветеринар направился к столу и стал шуршать там чем-то. — Впрочем, ты меня не о моей дурной семейке спросил. Так как я жил на ферме, папаша держал всякое зверьё. Были и кролики. Я никогда не интересовался всем этим зоопарком, можно сказать, даже брезговал. И, чёрт возьми, заблуждался. В одном из помётов родился голый и слепой кролик. Естественный отбор, я знаю, такова была его судьба, но я не мог смотреть на него со стороны. Я знал, что он умрёт раньше других. И не хотел этого. Поэтому я тайком забрал его в комнату и выращивал у себя. Отцу было плевать, он, конечно, решил, что малыша стащили лисы или вроде того. Правду знал только я. И, по громадному несчастью, узнала моя сестра. Теодор помнил ужасную фразу про несчастный случай из досье Рино, поэтому уже чувствовал, что может случиться дальше. И от этого его сердце громадным булыжником замерло внутри. Рино повернулся лицом к Тео, и тот увидел остроносый шприц в руках доктора, внутри которого уже плескалась некая жидкость. — Младшие всегда чрезвычайно назойливы. Они лезут, где не просишь, всегда делают всё наперекор. Дети жестоки. И они вырастают в более жестоких людей. Теодор невольно прижал к себе камеру. Он чувствовал себя сейчас абсолютно мелочным и ничтожным по сравнению с Рино. Рино, который познал жизнь. Жизнь, которую Тео никогда не познает. Потому что он затворник. — Не имеет смысла разводить драму, — ветеринар склонился над Шизукой. — Крольчонок умер от обморожения и голода. Маленькая стерва закрыла его в бочонке в подвале, и я не подоспел вовремя. Но я не чувствовал грусти, тоски или элементарной привязанности. Только сухую злость. Но все же смерть кролика стала судьбоносной для меня. Понимаешь, Теодор, я же выхаживал его несколько недель. Кормил с ложки. Обогревал теплом собственного тела. Я видел в его слепых глазах то, чего не видел никогда в глазах людей. Благодарность. Животное благодарнее человека. Поэтому я понял, что хочу им помогать. — А что было дальше? — Ничего особого. Для меня это стало последней каплей. Я съехал от родителей в город, поступил в колледж. И никогда не видел своих родственников больше. Оно и к лучшему. На этих словах Рино выпустил воздух из шприца, занёс его над грудной клеткой Шизуки... Теодору показалось, что в помещении стояла безупречная тишина. Такую тишину и называют звенящей, вероятно. Будто бы вся Академия замолчала и перестала дышать. Единственным звуком был громкий женский вдох и последующий глухой вскрик. Шизука Кан открыла глаза и увидела над собой юношу с угрожающе направленным на неё шприцом с адреналином.***
Шизуку всю трясло. Выбившиеся из-под одеяния рыжие волосы торчали в разные стороны. Она сидела на диване в гостиной-столовой, дрожащими руками держала красную керамическую кружку с водой, которая то и дело норовила стремительно выскользнуть из её хрупких ладоней на пол. Нетрудно догадаться, что такое событие собрало всех жителей Академии, старичков и новоприбывших. Кроме Мичи и Хины, которая укладывала его с мольбами в кровать, чтобы он получил положенную ему дневную дозу сна. Да ещё куда-то запропастилась бойкая Китани, хотя её молчаливый брат был здесь. — Р-ради Б-б-б...б-б-б...бога, — с большим трудом выговаривала Шизука, жадно хватая воздух ртом. — Не торопитесь, мы ждём, — успокаивающе произнёс Макото Наэги, сидящий рядом и готовый в любой момент спасать несчастную кружку от падения. Шизука глянула на него с долей раздражения. Ей явно хотелось закончить фразу. — ...п-простите меня, рад-д-ди Бога! — вытолкнула она из себя долгожданное предложение и взглянула на Рино. Тот смотрел куда-то вдаль с абсолютно отсутствующим видом, зато вдоль его скулы красовалась пурпурная гематома. Поняв, что девушка обращалась к нему, он посмотрел на неё, и та явно смутилась. — Ничего страшного, миледи. Вам пришлось гораздо тяжелее меня. Это всего лишь синяк, заживёт. Я сам напугал Вас. Теодор, стоящий чуть поодаль ото всех, но не менее внимательно слушающий, едва не прыснул со смеху. Ему было очень жаль Рино, но аморальный юмор всей той ситуации был просто феноменален. Шизука Кан открыла глаза и увидела над собой юношу с угрожающе направленным на неё шприцом с адреналином. Сонное лицо монашки отразило всю возможную гамму эмоций, от испуга до негодования. Надо отдать должное рефлексам сестры-звонарши, потому что в следующий миг она резко выставила руки перед собой, оттолкнув от себя Рино. Последний, растерявшись ещё от неожиданного пробуждения пациентки, не среагировал на резкий выпад вовремя и полетел прямиком на открытый шкаф. Удар пришёлся прямиком по скуле юноши, и тот гулко охнул, стал съезжать на пол и руками цепляться за полки, в результате чего предметы начали беспорядочно сыпаться из шкафа на многострадального Рино. Теодор от испуга едва выронил камеру, но сумел вовремя её придержать, попутно нечайно нажав едва ли не на все кнопки и выключив запись, которую до сих пор вёл. — О! Мамочки! — с чувством выкрикнул Теодор и на ватных ногах кинулся к развернувшейся мизансцене возле кушетки, ещё не зная, помогать Рино подняться или успокаивать Шизуку, которая явно была не в себе. Выбирать не пришлось: монашка обессиленно откинулась на подушки, с поразительной скоростью моргая глазами, а начинающий доктор сам спешно вскочил на ноги, двумя пальцами потирая место ушиба. — Воробьиная печёнка, что за... — ошалело прокомментировал ситуацию вошедший Ясухиро, примчавшийся на шум, стоящий в медпункте. Последовал ряд слов, которых Теодору не приходилось раньше слышать, однако он смог идентифицировать их как ругательства. Бьякуя, подоспевший следом и тоже услышавший стоящий мат-перемат, отвесил Ясухиро подзатыльник и объявил, что прямо сейчас состоится общий сбор в гостиной. — Ну, и где твоя сестра? — недовольно процедил сквозь зубы Тогами-старший, посмотрев на Нобу-фигуриста. Тот неодобрительно взглянул в ответ и лишь дёрнул плечом. — Обязательные сборы это обязательные сборы. Прошу учесть на будущее, если не желаете создать лишний конфликт. Нобу ничего не ответил. Шизука отставила в сторону кружку и шумно выдохнула через нос. — Может кто-то объяснить, ч-что?.. Происходит, — попросила рыжуля тихо, чувствуя себя до чёртиков неуютно под прицелом стольких глаз. — Шизука, — мягко позвал её по имени Рино, и её щёки вспыхнули. — Мы обязательно это обсудим, но тебе сейчас нужен покой. Сначала ответь, пожалуйста, что ты помнишь до своего... затянувшегося сна. Чувствуя возложенную на свои плечи ответственность, монашка немного приободрилась и села с прямой спиной. — Сейчас всё как в тумане, но... гм... Я служила звонаршей при католическом девичьем монастыре, это я помню. Года три или четыре. А может, и шесть лет. Честно, я не помню! — едва ли не в отчаяньи выдала она, но всё же смогла собраться с мыслями и продолжила. — Прошу прощения, не знаю, что на меня нашло, Господи... А потом я бежала. — Бежала? — удивлённо переспросил Макото. — В смысле, из монастыря? — Это было не моё решение. Мне помогли. Ах! Шизука изумлённо ахнула, потому что Рино положил ладонь ей на колено. Поняв дерзость своего жеста, он одёрнул руку и поправил ворот халата. — Прошу меня извинить, Шизука-сан, но у вас нездоровый вид. Я боюсь, что Вам лучше прилечь. — Она же только начала, у-у-у! — недовольно протянул Акихико, который сидел в позе лотоса прямо на полу, до сих пор не расставшись со своей странной шляпой. Видимо, он её не снимает вообще. — Это не кинотеатр, молодой человек, нечего тут глазеть, — на правах матушки-хозяйки недобро бросила Асахина, только что войдя в комнату. — Рино, если что-то понадобится, помощь или что бы там ни было, всегда обращайтесь. Ветеринар благодарно кивнул Хине и в сопровождении Шизуки вышел из гостиной. Все сидели в неком ожидании, потому что каждый ощущал какую-то слепую тревогу в душе. Но ни один не был готов в этом тогда сознаться. Теодор посмотрел на дисплей видеокамеры, с которой решил не расставаться совсем. К рассказу Рино теперь присоединился и записанный рассказ Шизуки, пусть и немногословный. Парень обернулся на Асахину, которая по-прежнему стояла в двери. Поймав взгляд Теодора на себе, она улыбнулась своему первенцу, но тот лишь медленно опустил взгляд. Веки будто бы набухли под тяжестью чего-то. Он вспомнил слова ветеринара: "Каждый день был похож на испытание. Как будто бы каждый был сам за себя."***
Часы пробили за полночь, а в гостиной робко горел оранжевый свет напольного светильника. "Старожилы" Академии впервые за долгое время собрались все вместе наедине. Асахина сидела на диване и читала про любовные похождения какого-то великого деятеля (хотя, скорее всего, перечитывала. Книги в Академии за тринадцать лет были вдоль и поперёк прочитаны); Макото сосредоточенно решал японский кроссворд, хотя его мозг явно был сконцентрирован на чём-то другом, о чём свидетельствовал пустой взгляд в пространство; Ясухиро мирно дремал рядом с Асахиной, и волоски его козлиной бородки подрагивали при каждом посапывании. Последним вошёл в гостиную Бьякуя, поправляя сбившуюся рубашку, которая выглядела так, словно он в ней прошёл через маленькую ядерную войну. Аой оторвала взгляд от книги и оценила внешний вид одного из своих любимых друзей, не удержалась и хихикнула в ладошку. — Ты очень милый, когда решаешь уложить пузатиков спать, — по-доброму усмехнулась она. Очкарик лишь многозначительно цокнул языком и прошёл на кухню, чтобы сделать себе кофе. Асахина потрясла Хиро за плечико, чтобы тот проснулся до того, как Бьякуя решит его упрекнуть по этому поводу. Ясновидящий сладко потянулся и улыбнулся Асахине. — Так приятно, когда твоё чудесное личико — первое, что я вижу после сна, — промурлыкал он. — Иди ты, — закатила глаза экс-пловчиха, а её собеседник лишь разошёлся приглушённым хохотом. — Хиро, я не уверен, что с твоей стороны учтиво отпускать шутки такого характера в адрес Асахины, — очнулся от своих мыслей Наэги и нравоучительно вставил свои пять копеек. — Мы же друзья, друзья не спят... — Как же, а ещё у друзей нет общих отпрысков, — послышался с кухни голос Бьякуи, сопровождаемый бряканьем кофейной турки. — После стольких лет ты всё ещё моральная заноза в заднице, Наэги. — Мне очень больно это признавать, — сказал Хагакуре с наглыми нотками, — но я согласен с нашим дорогим Тогами-куном. — Подписываюсь под каждым словом, — добавила Асахина. — Удар ниже пояса! — воскликнул на такой поворот событий Макото, чем вызвал очередной всплеск всеобщего веселья. — Уж от тебя я не ожидал, подруга... — Прости, — улыбнулась ему та. Чуть погодя вышел из кухни Бьякуя, затяжным глотком отпив свой американо из большой белой чашки. — Чего молчишь? Ты же наверняка позвал нас, чтобы обсудить новичков, — сказал Макото. — И да, и нет, — хладнокровно ответил Тогами, снова отпив кофе. — Мне в целом не по душе вся эта ситуация. То, что мы видели в подвале, капсулы, выжившие... Я знаю, что это за капсулы. Много лет назад, ещё до того, как мы оказались заперты здесь наедине друг с другом, партнёры моего отца занимались разработкой аналогичных капсул для погружения в долгосрочный, анабиозный сон. Чёрт возьми, я готов поклясться, что это и есть те самые капсулы. Я понятия не имею, где этот гадкий медведь взял их, но меня это напрягает донельзя. Где вообще Монокума? Его противный голосок который день не слышно. — Надеюсь, умер. Сколько живут медведи? — протянул Хиро с лицом интеллектуала. — Робомедведи, тогда уж, — напомнил Макото. — А эти подростки — вообще отдельный разговор. Вы серьёзно им доверяете? — скептически отчеканил Бьякуя. — Неужели вы забыли всё, через что мы прошли? Всё, чему нас научила жизнь здесь? Старого мира нет. А с новым нам никогда не встретиться. Они вполне могли проникнуть к нам по доброй воле Монокумы извне, а по ходу состряпать сказочку про анабиоз. — Они же такие же, как мы, — твёрдо сказала Асахина, отложив книгу. — Они, как и мы, оказались заложниками этой несчастной школы против своей воли! — Или врут об этом, — изогнул бровь Бьякуя. — А эта милая девушка... Шизука? — не растерялась Асахина. — Она уж явно не притворялась спящей! — Мало ли в мире актёров. — Какой же ты! — рассерженно сказала Хина. — Мне противно слышать от тебя такое. — А мне противно видеть твои ужимки по отношению к ним. "Рино, если что-то понадобится...", бла-бла-бла, — зло фыркнул Бьякуя. — Большой молчун, дерзкая пубертатка, смутный доктор, беглая монашка и кузен Ясухиро по разуму? Вот уж да, компания для наших детей — всем на зависть. — В смысле по разуму?! — Ясухиро не понял, обижаться ему или нет. — Да ладно тебе, Бьякуя! Акихико классный парень. Да они все здоровские ребята, уверяю. Я считывал их ауру много раз, они не представляют угрозы мелким! — Да правда что ли! — саркастично изумился Бьякуя, раскинув руки в стороны. — Напомнить, насколько бесполезны твои предсказания? Лично я прекрасно помню эту твою брехню про то, что у меня и Асахины будет не только сын, но и дочь. Свёрток с розовой лентой, как же. — Бьякуя, — осторожно сказала Аой, — ты же знаешь, мы пытались... Нашёл, что вспомнить. Я, например, уже много лет мечтаю сбросить в талии, чтобы влезть снова в свой старый любимый купальник. Но вот опять прибавила... — А вот этого я точно не могу больше терпеть! — подскочил Ясухиро с дивана, адресуя свою агрессию Тогами. — Я устал быть посмешищем в твоих глазах! Да, знаешь, не все из нас оказались здесь благодаря деньгам родаков! — Аут! — крикнул Макото, и подхватил под локоть Бьякую, который уже был готов пойти тараном на Ясухиро. — Хватит орать, дети спят! — схватилась за голову Асахина и поджала губы. — Я хотела сказать... Ребята, я вас всех люблю. И меня тоже чертовски, блин, пугает то, что происходит. Но мы такими темпами потеряем друг друга - единственное, что обрели за эти годы. Монокума добивался этого раньше, возможно, добивается и сейчас. Абсолютный Наследник устало выдохнул, подошёл к Асахине и крепко обнял её. — Ну, и что замерли? — сказал он недовольно. — Идите уже сюда. — Прости, старик! — проголосил Ясухиро, кидаясь обнимать Асахину и Бьякую. — Я тоже очень люблю вас всех... — И я люблю, — улыбнулся Макото, прильнув с другого бока. — Вы лучшее, что могло случиться со мной в этом хаосе.***
Асахина, уходя последней, погасила свет в гостиной и потянулась, поставив руки на талию. Тут её мозг как будто бы пронзила молнией какая-то мысль. "Я, например, уже много лет мечтаю сбросить в талии, чтобы влезть снова в свой старый любимый купальник. Но вот опять прибавила..." Асахина статуей замерла, а уже через миг подорвалась и куда-то побежала. Ночь была тиха и спокойна.