***
За завтраком все были особенно молчаливы. Рино появился в столовой всего на минуту-две, перекусил парою фруктов и взял поднос с завтраком для Шизуки, которая всё ещё жила в медпункте. Ветеринар настаивал, что это важно, и никто не вступал с ним в перебранку по этому поводу. На вопросы Бьякуи, с которым у них по-прежнему были не самые лучшие отношения, тот ответил кратко и резко: нет, ни у него, ни у звонарши никаких железяк вокруг шеи за ночь не появилось. Чтобы разрядить обстановку, Ясухиро вызвался приготовить для всех какой-то "особый завтрак". — Сейчас притащит кучу бутербродов, — предупредил шёпотом Юкайо, зная, что в готовке предсказатель, как и в отцовстве, не особо преуспел. Так что, когда он вернулся с горой сэндвичей, все только вздохнули. — Чего? — не понял такой реакции Хагакуре и почесал подбородок. — Сэндвичи не любите? Вчера они вроде были в почёте... — Хватит титьки мять, Пальма-кун, я с голоду умираю! — заканючила Китани, и Теодор с Юкайо прыснули с услышанной неприличности. Асахина неодобрительно кашлянула, и веселье прекратилось. — Нет, так не катит! Назови число от одного до десяти! — заявил Ясухиро, отодвинув от неё тарелку с бутербродами. Бунтарка нахмурилась и цокнула, но число всё-таки назвала — пять. Ясухиро беззвучно посчитал про себя и протянул ей сэндвич с какой-то сладкой начинкой. — Наконец! — жадно сказала девушка и с большим удовольствием впилась зубами в бутерброд. — Итак, продолжаем... Мак, бро, выбирай! Прежде чем мужчина успел ответить хоть что-то, его прервали звуки разошедшейся в кашле Китани. Собравшиеся с удивлением пытались понять, что не так, но первым спохватился её брат, взглянув на бутерброд, который она с таким аппетитом начала уплетать. Нобу подскочил на ноги и стал тянуть Китани за рукав, чтобы вывести из-за стола. — ...твою... кха... мать... — просипела бунтарка, успевшая покраснеть какими-то пятнами. — Мёд?!.. кха... Ты... положил мёд?! — Да, — испуганно подтвердил Ясухиро, и Теодор понял, в чём дело: — У неё аллергия! — Мамочки! — воскликнула Аой и подскочила, готовая помогать, но Нобу только неодобрительно качнул головой и вывел сестру, согнувшуюся пополам, из столовой. —...я не знал! — в истерике выкрикнул Ясухиро, когда на него обернулись с претензией семь пар глаз. — Я хотел как лучше! — Ну, у тебя всё как всегда, через... — Бьякуя выразительно взглянул на детей, — ...анальное отверстие. — А с'то такое анальное отвел'стие? — шепнул Мичи Теодору.***
После сумасбродного завтрака Теодор заглянул в медпункт, надеясь поговорить с Шизукой. Рино встретил его с приветливой улыбкой, но в разговоре с монашкой отказал. — Если честно, — сказал он на полтона ниже привычного, — мне кажется, что она по-прежнему немного не в себе, мой маленький помощник. Прости, если это мешает твоему расследованию... Или что ты там устроил? — Игараси-кун, — раздался неуверенный голос звонарши, и та привстала на койке. — Я снова чувствую эти хрипы внутри. Рино повернулся к ней и со вздохом подошёл, достал медицинский стетоскоп, вдел в уши и стал прослушивать грудную клетку Шизуки. Теодор заметил, что та сильно расцвела в его присутствии и будто бы даже не шевелилась от восторга. — Миледи, я не смогу ничего услышать, если Вы не будете дышать, — напомнил Рино с долей недовольства. Та тут же извиняющеся стрельнула глазами и часто-часто задышала. Врач убрал стетоскоп. — Ничего особенного, у Вас просто пересохло горло. Я принесу тёплой воды. Присмотришь за дамой, мой юный друг? — обратился Рино к Теодору, и тот охотно согласился. Когда ветеринар вышел, Шизука зачарованно вздохнула, провожая его взглядом. — Волшебный... — прошептала она, не то делясь своими мыслями с Тео, не то общаясь сама с собой. — Кто? Рино? — таки решил воспользоваться шансом и вступить в диалог с ней Тогами. — Ри-ино, — повторила как мантру Шизука и смахнула свою рыжую чёлку. — Он не такой, как другие мужчины. Он особенный. — Ты влюбилась, что ли? — без задней мысли сказал первое, что пришло в голову, Теодор, но в ответ словил столь ненавистный женский взгляд, что пожалел об этом. — Много ли ты знаешь о любви! Мал ещё, — сказала она недовольно и вздохнула. — Мне вообще о таких вещах думать не полагается. Я монахиня, обет безбрачия давала. — Так ты же беглая... — Поэтому я и думаю! — вполне резонно ответила Шизука, и в этот момент в санчасть вошёл ветеринар со стаканом воды. — Много же тебе работы выпало, — оценил Теодор хлопоты Рино, когда тот отдал стакан Шизуке. Платиновый блондин только спокойно пожал плечами. — Это моя обязанность. И ты не представляешь, насколько много... — он усмехнулся с ощутимой усталостью в голосе. — Знал бы, что мне предстоит, если я поеду сюда — ни за что бы не согласился. — Поговорим? — обрадовался Тео. Может, его расследование не так уж и застопорилось. Игараси согласился, сказав, что ему полагается и немного отвлечься от всех этих хлопот. — Ты всегда её с собой носишь? — скептически спросил доктор, когда наследник Тогами достал свою видеокамеру и стал настраивать. Тот смутился, но Рино вовремя успокоил его. — Не переживай, это похвально, когда люди относятся к чему-то с таким рвением. Что именно ты хотел бы услышать на сей раз? — Почему ты согласился ехать сюда, — сказал Теодор и устроился поудобнее на стуле. Рино сел напротив, по-деловому закинув ногу на ногу. — Предложение показалось мне заманчивым. Возможно, я хотел что-то доказать самому себе. А может, поддался на эмоции. — Эмоции? — не понял Тео. Рино кивнул. — Скажем так, я надеялся увидеться со своей знакомой здесь... меня уверяли, что мы встретимся. — И вы встретились? — К сожалению, нет. После моего приезда ничего не получилось. А потом эти капсулы, вуаля — я оказываюсь запертым среди незнакомцев. — Это... звучит очень грустно, — признал Теодор. — Но я уверен, что вы ещё встретитесь! Я разгадаю тайну Академии и мы выберемся! Теодор в тот миг выдал не пустое мимолётное желание. Это была его мечта и цель. Он всем сердцем желал увидеть Большой Мир. В зрачках Рино отразилась глубокая печаль, которую он никогда бы не высказал своим вечно спокойным выражением лица. — Ты парень с большим сердцем, Теодор. Спасибо большое. Я тоже надеюсь. Он поднялся и пошёл перебирать пластиковые коробки с лекарствами. Теодор почувствовал, что это всего лишь для вида и Рино нужно побыть наедине с самим собой... пока Шизука не попросит у него ещё чего-нибудь. Юноша попрощался и вышел из медпункта.***
— Я чувствую себя грёбаным псом в ошейнике, — сказал на следующий день Ясухиро, проведя ладонью по замысловатому устройству, сомкнутому на его жилистой шее. Хотя Монокума уже и не отзванивал положенное ночное время, каждый из долгожителей Академии ощущал, что время клонилось к вечеру: в воздухе трепетали первые усталые позывы, а Мичи поглощал стакан своего тёплого молока в качестве полдника, сидя на коленях у Бьякуи. Кто бы мог подумать? Тем не менее, Тогами часто отшучивался, что малыш в своём развитии обскакал непутёвого папашу, и с ним довольно интересно проводить время. В самом же деле, все прекрасно понимали, что главе семьи просто нравится хлопотать о детях, с какой бы он силой это ни отрицал. А ещё ему не хватало Теодора, который повзрослел так рано. Помимо двух взрослых и ребёнка, в гостиной находилась ещё Асахина, предпринимая очередную попытку научиться вязать крючком. Дальше ряда воздушных петель это дело никогда не продвигалось. — Думаете, Монокума пошёл ва-банк? — робко спросила Асахина, подняв глаза на некогда своих одноклассников. — Не знаю, подруга, — как-то сумбурно протянул в ответ Хиро. — Но я даже карты в руки брать не решаюсь. Мне ссыкотно увидеть... м... — Ссыкотно увидеть что? — начал Бьякуя довольно строго, в своей привычной манере, но его перебил звон стекла: Мичи с грохотом поставил осушенный стакан из-под молока на столик и сполз с коленей дяди на ковёр, тут же пододвинув к себе книжку-раскраску и сходу начав раскрашивать гриб фиолетовым маркером. — Мичи, что нужно сказать? — напомнила Хина. — Спасибо! — пробубнил в нос Мичи и шмыгнул. — Погодь, чел, что ты сказал? — переспросил в удивлении Хагакуре, обращаясь к Бьякуе. — Ссыкотно?! Блин-блин-блин, повтори! Прикольно! — Тч, — сквозь зубы бросил Тогами небрежно. — Ты малодушно ссышь увидеть свою смерть? Так? Асахина хотела одёрнуть обоих мужчин — что за лексика, да при ребёнке! — но слова Бьякуи взволновали её так сильно, что её язык безвольно замер. Она слегка потомала головой, не желая думать об этом. Но Наследник заставил. — Ты такой же, каким был всегда, Хагакуре. Печешься только о своей дешёвой шкуре. Ты не задумываешься, что при этом твой сын в порядке? Что то, что происходит, касается только нас? Монокума решил свести счёты с нами, это очевидно. Если тебе суждено, ты умрёшь. Но что-то мне убедительно подсказывает, что не всё так просто. Главное не это, а что дети в порядке. Ясухиро с открытым ртом всплеснул руками. Его подбородок задрожал, он взглянул на рисующего Мичи с лавиной тёплых чувств и зарыл лицо в ладонях. Предсказатель отнял руки от лица, только когда в столовую с шумом ворвалась Китани. Она резко затормозила, отчего подошвы её кроссовок дружно скрипнули, обвела взглядом присутствующих и дёрнула бровью. Вчерашний приступ аллергии не прошёл бесследно: опухоль спала, но всё её лицо и кисти рук были усеяны сыпью и крупными красными пятнами. — Что-то потеряла? — любезно спросила Асахина, но вместо ответа подросток прыжком села на стол и скрестила руки. — Я нигде не могу найти Нобу, — сказала она это с такой претензией в голосе, будто кто-то из присутствующих решил спрятать брата от неё. — Ваша дурацкая школа громадная, как чёртова... — Я помогу, — неожиданно отозвался Ясухиро, и все озадаченно взглянули на него. — О-о, не-не-не, — сморщила нос девушка. — Только не ты, сраный маньяк! Помог уже, дебил... — Да ладно тебе! — возмущённо фыркнул Ясухиро. — Я уже тысячу раз извинился, да блин, не знал я, что у тебя аллергия! Дай искупить вину хотя б так... — Киллер, — зло шепнула в ответ бунтарка и горделиво запрокинула голову. — Ладно. Найдёшь Нобу - попроси его подойти сюда. И только попробуй снова накосячить... Бьякуя с дивана усмехнулся. Он не сомневался, что Ясухиро накосячит. Ясновидящий щёлкнул пальцами и на всех парах вылетел из столовой. — Я законс'ил! — воскликнул Мичи, победно вскочив на ноги с поднятым кверху, будто бы знамя, раскрашенным рисунком гриба. Малыш поочерёдно показал рисунок Бьякуе, за что тот потрепал его по голове, Аой, и та тепло-претепло улыбнулась, и, наконец, подошёл к Китани. — Тол'ко не зись на меня, как на папу! Я л'аскл'асил' для тебя! Делз'и! — ребёнок миролюбиво протянул разукрашку девушке, тем самым погрузив её в полнейшее недоумение. — Подал'ок! С'тобы ты не была такой з'юкой! Э-эм... возьми, позалуста! — Я-а-а... и ничё я не злюка! — выдохнула Китани и надула щёки, но рисунок приняла. Её нижняя губа едва заметно затряслась, и она её сильно закусила. Мичи радостно вскинул руки, потому что его рисунок понравился даже такой колючей особе, как Китани. Он задорно подбежал к маме и залез ей на колени, вынудив её в который уже раз отложить попытку вязать. — Я молодес'? — спросил он у родительницы с азартом. — Ты молодец, — она осторожно коснулась губами его лба. — Только фиолетовых грибов не бывает, Мичи... — Не дезинформируй ребёнка, Асахина, — донёсся ледяной тон Бьякуи. — Существуют фиолетовый паутинник, рядовка... — Да всё-всё-всё, знаю, что я бестолковая, можешь не продолжать, — показала ему язык пловчиха, и Тогами с улыбкой закатил глаза. В глубине души они всегда были всё теми же подростками. — На самом деле, Бьякуя, — Асахина привстала вместе с малышом на руках, — я хочу кое-что сказать... В душераздирающем вое сирены затерялись последующие её слова. Помещение залил ярко-красный свет, излучаемый сигнальной лампой с потолка. Прежде чем кто-то из присутствующих успел среагировать хоть как-то, одновременно произошли два события: загорелся экран телевизора и начала опускаться железная завеса на дверном проёме в столовую. — Внимание-внимание! Всем сохранять спокойствие! Датчики безопасности засекли, что в Академии произошло возгорание! Оставайтесь в безопасных зонах! Всем, кто оказался в очаге пожара, немедленно двигаться по указателям к безопасной зоне! Внимание-внимание! Всем сохранять спокойствие... — голосом Монокумы заговорил телевизор, а на экране появилась зацикленная анимация мишки в костюме пожарного. — Срань господня, — только и смогла из себя выдавить Китани, а на её лице застыло выражение неподдельного шока. Как, впрочем, и у остальных. Мичи испуганно вскрикнул и вжался в мамино плечо. Они опомнились, только когда между полом и опускающейся железной завесой оставалось не больше пяти дюймов. — Дети! — ахнула Аой, осознав, что где-то в глубине Академии остались двое её сыновей. В её воображении сразу же заиграла картина, на которой Теодор и Юкайо объяты пламенем, и она обессиленно села обратно в кресло. Бьякуя тут же подошёл к ней и стал обеспокоенно говорить что-то, пока Китани поддалась самой настоящей истерике. — Мой брат! ТАМ МОЙ БРАТ! — истошно крикнула она и забарабанила кулаками по железному навесу, отгородившему их четверых от остальной части здания. Вслед за кулаками в ход пошли и пинки ногами. — Поднимите эту херовину!!! ПОДНИМИТЕ! — Эй-эй! Вы там?! — донёсся из-за двери едва различимый голос Ясухиро. — Ну не рядом же с тобой, дубина! Ты нашёл Нобу?! — крикнула нетерпеливо бунтарка. — Я... нет, не нашёл. Я был на втором этаже, когда зазвенела сирена. Тут все двери позакрывались и решётки на лестницах опустились... Неужели я недостаточно уже настрадался! — взвыл Хагакуре. — Я как загнанный таракан! — Хиро! — крикнула что есть сил Асахина, стараясь перекрыть голосом сирену и аварийное сообщение Монокумы. — Где Юкайо и Теодор?! — Я... я не знаю! Правда не знаю! — Хагакуре, собирай свои жалкие остатки мужества и поищи остальных! Возможно, кто-то, как и ты, остался снаружи, — скомандовал Бьякуя, но затем тяжко выдохнул. — Пожалуйста. — Ч-чего ты сказал?! "Пожалуйста"?! — Пожалуйста, — уже с различимым раздражением повторил Бьякуя. — Д-да ладно, чел, я сразу услышал, просто приятно слышать от тебя такое! — крикнул Ясухиро. — Я попробую, может, получится поднять решётку... не знаю! Но я буду стараться, чес слово... — Найди моего брата, лохматая башка! — настойчиво напомнила Китани. Из-за занавеса больше не донеслось ни единого звука. — Мама, мне стл'ас'но! — шепнул Мичи. Асахина неуверенно погладила его по непослушным волосам и ответила, что всё будет хорошо. Тогами снял очки и помассировал пальцами глаза; он понимал, что это — начало конца. Сирена не замолкала.***
Когда начала разрываться пожарная сирена, Теодор миролюбиво сидел в излюбленном библиотечном архиве среди гор пыли и писал заметки при помощи простого карандаша в своей небольшой записной книжке в бордовом кожаном переплёте. Свет настольной лампы с периодичностью мигал, будто бы выдавая сигнал помощи своими вспышками. Тео давно перестал обращать внимание на мерцающий свет, потому что его разум был целиком и полностью поглощён всей этой чередой загадок, произошедших накануне. В книжке остроконечным почерком было выведено несколько тезисов: "Жизнь внутри академии -> Досье на родителей (Токо Фукава - ???) -> Пятеро незнакомцев -> Странные штуки на шеях ->" — Я тупой, — безнадёжно простонал блондин, осознавая, в каком тупике оказался. Он упал лицом в записную книжку и издал устало-рычащий звук. Все его зацепки оборвались, как непрочная леска спиннинга. Проиграл самому себе? Из наплывшей хандры юношу выдернул едва различимый шум в библиотеке. Мальчик замер и навострил слух: так и есть! Кто-то настойчиво хозяйничает в соседней комнате. Если это к нему, то почему не войдут? А если не к нему, то кто это? От испуга у тринадцатилетки закружилась голова. Он не помня себя запихнул блокнот с карандашом в задний карман хлопчатых штанов и на четвереньках подполз к двери, разделяющей архив и читальный зал. Посторонние звуки нарастали с каждой секундой: к торопливым шагам и шороху прибавился характерный треск и прерывистое шуршание. Теодору просто не хватало духа выйти и прояснить ситуацию — хотя он уже и вышел из того возраста, когда принято опасаться монстров и духов (что, впрочем, никогда не мешало тому же Ясухиро), подсознание вырисовывало жуткие варианты происходящего через стену. Как знать, может, всё было бы совсем иначе в этой истории, если бы чаша решимости Тогами-младшего была чуть полнее. Но здесь и сейчас всё, что он делал, — прислушивался к всё более громкому шуму, который успел перейти в настоящий неприличный грохот. Тот, кто пытался действовать бесшумно ещё минуту назад, уже не скрывал своего присутствия. Торопился? Но откуда тогда взяться такому гулу? "Там не один человек, там кто-то ещё!" — осенило Теодора. Почему-то это прибавило ему смелости, и он уже взялся за ручку двери и толкнул её, как прямо по барабанным перепонкам ударил ужасный трезвон пожарной сигнализации. Парень отпрянул всего на доли секунды, а потом с усилием толкнул дверь и вывалился прямо в облако густого дыма, который с бешеной скоростью заполнял библиотеку. Высокая концентрация угарного газа ударила в глаза и ноздри мальчика; мир вокруг поплыл и закружился безумной каруселью. Где-то вдалеке продолжался шум, но для Теодора он казался так далёк, будто бы раздавался с другой планеты. Отрезвляющее действие оказал гулкий звон, как если бы кувалдой шандарахнули по десятилитровой кастрюле с нехилой силой. "Это из коридора," — как-то резко подумалось Тогами-младшему, и тот мигом пришёл в себя. Он понял, что лежит на ковровом полу библиотеки, что впереди него разгорается пламя, а ещё — что нужно выбираться как можно скорее! Подросток приподнялся на локтях и посмотрел в сторону двери в коридор. Дым валил непроглядной серой стеной, но он мог различить полосу света, в сторону которой стал двигаться ползком. С каждой секундой становилось всё невозможнее находиться в этом пекле, Теодор ощущал себя индейкой на противне, а предплечья и локти начало жечь с неистовой силой: он понял, что натёр их о ворс ковра, но продолжал ползти. Не больше пяти метров ему пришлось так преодолеть, но по ощущениям — не одну сотню. Между дверью и косяком был зажат стул, который обычно "дежурил" в библиотеке, а сейчас, по-видимому, не давал двери захлопнуться. Теодор, опираясь на стену, поднялся на ноги и с трудом перешагнул через зажатый стул, буквально выпав в коридор. До него донесся механический голос Альтер Эго, который встревоженно звал его по имени из глубин горящей библиотеки. В груди нещадно жгло, а Теодор разошёлся в порыве кашля. Сквозь слезящиеся глаза он едва мог разглядеть собственные ладони. И в этот миг всё исчезло. Перестали мигать сигнальные огни на потолке, перестала звучать из всех динамиков зацикленная инструкция Монокумы. Это всё, что сумел понять Теодор, потому что органы чувств его всё ещё не пришли в норму после низкого забега в облаке гари. — Уважаемые студенты, говорит мастермайнд Академии, мистер Монокума! Система установила очаг возгорания, прямо сейчас данная область будет обесточена с целью ликвидировать пламя. Оставайтесь в безопасных зонах до деактивации защитных замков! Пу-ху-ху! Теодор понял, что только что проигралось сообщение по радио. Ему стало уже немного лучше. Вокруг вдруг погасли основные потолочные лампы и зажглись аварийные огоньки, указывающие, где ближайший выход. В библиотеке аналогично отключился свет и раздался шум льющейся воды. Блёклого зелёного света было немного, но Теодор мог различить дорогу вперёд. Поднявшись на дрожащих ногах, он стал идти вдоль стены куда-то по направлению лестницы. "Всё супер, всё супер, всё уже хорошо, — успокаивал он самого себя, ежесекундно сглатывая комки в пересохшем горле. — Надо найти маму и папу или ещё кого-то. Главное — чтобы они были целы..." Тревожные мысли прервались выразительным хлюпом под ногами. "Вода? А здесь-то откуда?" Теодор нагнулся и погрузил пальцы в лужу, в которую только что благополучно наступил. На его пальцах тут же остался рубиновый след от вязкой жидкости, совсем не похожей на воду. Сердце мальчика загрохотало ещё пуще, чем в библиотеке. Молясь всему сущему, чтобы это было глупым наваждением, он проводил стеклянным взглядом уходящий вперёд кровавый ручей. Сперва его взгляд зацепился за лежащий поперёк лужи огнетушитель, затем — за большой неподвижный силуэт. Теодор подползал всё ближе и ближе, уже не обращая внимания на боль в конечностях, гудящую голову и стоящее в ушах остервенелое сердцебиение. Кроссовки, чёрные джинсы, белоснежная пушистая толстовка — это всё обильно перепачкано красным, но во всём этом всё ещё угадывался Абсолютный Фигурист, которого уже с трудом можно было узнать по лицу, потому как то было нещадно залито кровью и какой-то омерзительной серой массой. Очевидно, что причиной такого излияния стала гигантская пробоина в черепе, зияющая прямиком на затылке парня. В коридоре зажёгся верхний свет, но Теодор этого уже не заметил. Он окончательно потерял сознание.***
Шлепок. — Малой! Мана небесная, боже-боже... Тео! Шлепок. — Ф-ф-фак... очнись! Третий раз бить по щекам не пришлось: Теодор медленно распахнул слипшиеся веки и увидел перед собой Ясухиро, который держал его за плечи. На лице дядюшки играл неподдельный ужас, который сменился облегчением, стоило парню прийти в себя. — Твою мать, парень, я едва в штаны не пересрал от перепуга за тебя, — выдохнул предсказатель. — Ты ж весь в кровище, я и подумал... Как острие ножа, в мозг Теодора врезалась картина, из-за которой он упал в обморок. Ах, если бы это было уродливым кошмаром, который привиделся ему из-за передоза угарным газом! Ах, если бы вся его жизнь в Академии была глупым суетным сном! Но, увы, парню достаточно было слегка выглянуть из-за плеча нависшего над ним Хагакуре, чтобы вновь увидеть тело несчастного Нобу с размозженным черепом. Блондин тут же снова почувствовал себя нехорошо; к горлу подступил неконтролируемый позыв, и Теодор, вырвавшись из рук дяди, очистил желудок прямо на пол. — Это нормальная реакция на столь неприятное зрелище, — спокойно сказали знакомым голосом совсем рядом. Теодор вытер губы тыльной стороной ладони, обернулся и только сейчас заметил Рино, присевшего над безжизненным фигуристом. — Бедный парень, нехило ему приложили... Врач с таким безэмоциональным лицом изучал лежащий перед ним труп, что Тео едва снова не вырвало. У этого ветеринара явно имелись какие-то навыки патологоанатома. — Что тут, блин, стряслось?! — в панике спросил Ясухиро и встряхнул Тео за плечи, так, словно мальчик самолично прервал жизнь милого Нобу. — Хагакуре-кун, не травмируй мальчика. Очевидно, что смертельную травму нанесли этим огнетушителем, — Игараси кивнул на по-прежнему лежавшее в лужи крови приспособление. — Теодору даже поднять такой не под силу. Прошу прощения за прямолинейность, Тео. — ...чего-чего? О, боги, нет! Конечно, нет! И в мыслях не было, Тео, дружище, я просто хотел узнать, что ты видел и всё такое, — затараторил беспорядочно Хиро, заметно ослабив хватку и приобняв названного крестника за плечи. — Тео? Тот не шелохнулся. Он совершенно не воспринимал происходящее, а его голова бурлила изнутри от роящихся вопросов: кто? почему? как? откуда в человеке столько крови? Юноша сам того не замечал, но и его руки, лицо и одежда была щедро замарана тёмно-красным. Блондин крепко зажмурился и громко вскрикнул, не в силах принять произошедшее. Нобу всегда был добр к нему. И не только к нему, ко всем, включая скептичного Бьякую, который не отвечал взаимностью от слова ничуть. Их знакомство продлилось едва ли больше недели, но фигурист уже успел стать особой частицей Академии. Неужели всего один удар сокрушительной силы смог забрать жизнь невинного человека? Это было первое знакомство Теодора со смертью, и костлявая предстала перед ним в своём самом чудовищном одеянии. — Т-Тогами, чёрт, иди сюда быстрее! — крикнул Ясухиро над самым ухом парня, и последний невольно распахнул глаза. Чуть дальше по коридору виднелся стройный силуэт его отца, который поднимался по лестнице первого этажа, и явно был не в лучшем состоянии духа. — Хагакуре, осёл! Тебе можно хоть что-то... Мужчина преодолел последнюю ступень лестницы и застыл, как вкопанный. — ...доверить... Серия коротких звонков. — Э-хем! Тело было обнаружено! С этого момента начинается новый уровень убийственной игры! Наслаждайтесь!***
Эта издевательски весёлая фраза, сказанная Монокумой, не выходила из головы Теодора и двумя днями позже. Он стоял и с обескураженным видом смотрел на себя в зеркале в их с братьями спальне и ненавидел каждую мелочь в себе. Эти безнадёжные голубые глаза, пшеничные пряди, овальная оправа очков, чёрный фрак и уродливый сухоцвет, вложенный в нагрудный карман. За первой смертью уже успела прийти вторая. Сколько ещё людей погибнет, пока они играют в эту идиотскую молчанку? Теодор не заметил, как вошла Асахина; он вздрогнул, ощутив тёплые материнские руки на своих щуплых плечах, с которых безобразно свисал траурный пиджак. — Ты же знаешь, что мы обязаны почтить его честь, — голос мамы был совершенно чужим, беспомощным и усталым. Тео знает, что она проплакала всю ночь в своей спальне и не сомкнула глаз. Тео слышал. Тео тоже плакал. — Он хотел бы не этого. Он хотел бы, чтобы я покончил с происходящим, — грубо и серьёзно, в отцовской манере, ответил Теодор. Асахина развернула сына к себе и прижала. Блондин чувствовал эти лёгкие, едва ощутимые толчки, и знал, что мама снова всхлипывает. Поэтому задрал голову к потолку, чтобы его собственные слёзы закатились обратно.***
Четверо людей, столпившихся около трупа, в немом оцепенении смотрели друг на друга. Первым заговорил вновь прибывший Бьякуя, традиционно начав толкать речь с трёхэтажного мата и схватившись за голову. Вкупе всё его состояние отражало наивысшую степень человеческого ошеломления. — Только не снова, — завершил он свой сверхэмоциональный монолог. — Снова, дружище, снова, — горько ответил Ясухиро. Тогами-старший всплеснул руками и снова обхватил череп руками. — Что этот хер медвежий надумал на этот раз?! — Я слегка не в тандеме, — мягко вклинился в разговор двух старожил Рино, перестав изучать тело. — О чём именно речь?.. Пришёл бы черёд и более ярких высказываний, если бы не раздался очередной вскрик, но на сей раз — женский. Тем же путём, что и Бьякуя, на второй этаж добралась Китани. Когда Теодор взглянул на неё, его сердце сжалось от тоски: бунтарка потеряла свой привычный облик. Она была ни жива, ни мертва, бледная, как приведение, а всем своим видом показывала такую отрешенность... Её лицо не выражало ничего. Она смотрела на бесчеловечно убитого брата и даже не дышала. — Нет-нет-нет, не смотри, не смотри! — спохватился Ясухиро и подскочил, но Рино сработал оперативнее: он молниеносно подскочил к девушке и пощёлкал пальцами у неё перед глазами, а затем приложил тыльную сторону ладони к её лбу. — Шок третьей степени, — тут же констатировал он и переместил ладонь на шею. — Даже пульс почти не прощупывается. — Уведи её, — скомандовал Бьякуя, и доктор согласно кивнул. Китани не сопротивлялась, но и, кажется, не осознавала, что идёт куда-то, поэтому Рино предусмотрительно придерживал её за поясницу. Теодор не сомневался, что тот ведёт её в медпункт. Ему ничего не было известно про шок третьей степени, но выглядела девушка более чем пугающе, чтобы начать переживать за её жизнь. — Бедняжка, — вздохнул Ясухиро. — Я помню эти эмоции... вернее, снова их вспомнил. — НИ ХРЕНА СЕБЕ, — а это уже появился Макото, только тот спускался с третьего этажа за руку вместе с Юкайо. Йо, впрочем, так и не успел понять, почему папаша так взбудоражился, потому что ему сиюсекундно закрыли глаза ладонью. — Боже-господи... как такое... кто... то объявление Монокумы... это не шутка? Это... Несвязная речь Наэги прервалась судорожным хрипом Асахины, которая схватилась за сердце, одновременно со Счастливчиком увидев неприятную картину. Ясухиро и Бьякуя приобняли её с двух сторон, однако та лишь отпихнула обоих и обессиленно присела на корточки, обняв колени. — Пап, да что за фигня? — настойчиво пытался убрать чужую руку с глаз Юкайо, но никто даже не попытался отругать его за применение подобных словечек. В этот самый миг экраны всех телевизоров в Академии в очередной раз зажглись, и с них приветственно помахал лапкой неугомонный мономедведь. — Привет-привет, мои дорогие студенты! Заскучали? Уверен, у вас сегодня выдался очень увлекательный день, — разошёлся в оглушительном смехе Монокума, обнажая свои клыки. — Ублюдок, — в голос сказали Бьякуя и Макото. — Да-да, все ваши догадки и ахи-вздохи насчёт новой игры были абсолютно правомерны! Хм, с чего бы мне начать, чтобы было поинтереснее, хи-хе-хе... Ну, начинать всегда нужно с начала, это точно! Итак... я устал вас кормить, неблагодарные отпрыски, позорники, бесстыдники, гады, что наживаются на честном имени славного директора! Вы решили, будто можете вечно угощаться коктейлями за мой счёт? Ай-яй-яй, наглые обжоры! Довольно предаваться разврату в стенах высокочестивой Академии и рожать новые голодные рты! Да здравствует естественный отбор! Монокума вновь расхохотался, слегка похлопывая себя по мягкому пузу. — Я слегка отвлёкся от сути. Слушайте все внимательно-привнимательно, а особенно — ты, слюнтяй Теодор! Тео вздрогнул от неожиданности. — Когда-то давным-давно, когда твои непутёвые родители были красивее и моложе, а я был всё так же привлекателен, тринадцать лет назад, они не справились со своей задачей, которая была поставлена перед ними. Их наказанием стала жизнь в этих стенах... Да что же такое, они и тут всё испортили! Гр-р-р-ар! — недовольно рыкнул мастермайнд. — Ладушки, изначально весь этот цирк действительно планировался как наказание. Но я не хочу смотреть на эту скучную бытовуху! Никто не хочет! Поэтому мы возвращаем старую игру в новом формате. Теодор, слушаешь меня? Подними сопли с пола и слушай, повторяю! Э-хем, мы сыграем в прятки наоборот. Среди вас завёлся один ищейка, цель которого — прятаться, пока его ищут, и искать, пока он прячется! С определённой периодичностью — это может быть день, два, пара часов, пять минут, понятия не имею! — ищейка будет выбирать себе жертву из остальных игроков и избавляться от неё. Надеюсь, не нужно пояснять, каким образом избавляются от людей? Кто не понял — просто взгляните на малыша Нобу, он своё уже отхватил, пу-ху-ху! Вы, быть может, скажете: "О нет, мистер Монокума, а в чём же отличие этой игры от прошлой?" А вы вспомните, сколько было очернённых! А ищейка-то у нас один. Поэтому суд тоже будет один. Большой Классный Суд! Он станет выпускным экзаменом для всех тех, кто сумеет выжить... если кто-то сумеет, — медведь хищно улыбнулся. — А сейчас — са-амая интере-есная часть! Помимо игроков и ищейки, у игры будет ведущий! Именно ведущий решит, когда мы проведём Большой Суд, и слово ведущего — стоп-слово в нашей игре! Скажем, ищейка уже уложит четверых, ведущий намочит штанишки от переживаний и кркинет: "О, нет, дорогой и милостивый мастермайнд, хватит! Перестань!" И игра остановится. Ищейка с этого момента потеряет право на убийства, а до Суда начнётся обратный отсчёт — ровно 12 часов, ни секундой больше. Звучит совсем глупо, правда? Почему бы ведущему прямо сейчас не зарубить наше веселье на корню? Да потому что у ведущего будет и другая важная задача: вычислить ищейку и закончить дело минувшего прошлого. Теодор, я что, не сказал? Ты наш ведущий. Сейчас же хватай лист и записывай, потому что я уверен, что в твоей наивной юной башке ничего не удержится! Теодор слушал, окаменев. Только пару секунд спустя он спохватился, дёрнулся на месте и стал прохлопывать себя по карманам, пока не вытащил в суматохе запиханную в штаны записную книжку с карандашом: возможно, единственное, что удалось спасти из пожара в библиотеке. — Большой Классный Суд будет поделен на два акта: прошлое и будущее. Сначала наш ведущий, он же Теодор Ичиро Тогами, он же Большой Слюнтяй, завершит дело своих родителей. Он должен будет узнать все тайны Академии, скажем, почему его воспитатели оказались здесь, кто стоит за всем этим... Вечная классика! Во второй части Суда вы будете вычислять ищейку. Не смотрите с таким недоверием на новеньких — убийца это любой из вас. Им может быть тот, с кем вы делили крышу, завтраки, постель... пу-ху-ху! Как в старые добрые времена, правда? — Бред какой-то, — нахмурился Макото. — Теодор, не волнуйся! Мы с тобой и мы тебе поможем... — Ах, да! Верно! У нашей игры есть модное дополнение! — медвежик приложил лапки ко рту и похихикал. — Чуть не забыл... Вы же успели привыкнуть к новым аксессуарам на шее, а, мой ненаглядный квартет неудачников? Это мой вам подарок! Чтобы играть было веселее, я ограничил круг ваших полномочий моим Ожерельем Тайны. На самом деле, всё очень просто, в них внедрена система прослушки и электрические датчики. С этого момента вам всем запрещено рассказывать Теодору о том, что с вами происходило тринадцать лет назад! Чу-чух, ваш поезд УШЁЛ, юнец будет сам узнавать обо всех запятнанных страничках истории Академии! — Чего-о-о? — удивлённо проговорил Ясу и подёргал ошейник. — Да эта зверина блефует! Стоило ему это сказать, как он вдруг вскрикнул и согнулся пополам, вцепившись руками в устройство на шее. — Упси! Нехорошо называть своего крёстного папочку звериной! Тебе тридцать лет, а ты так и не усвоил нормы этикета! — невинно подмигнул Монокума с экрана. — Я же сказал, что слышу всё! — Что с тобой, дядя Хиро? — ахнул Теодор, глядя на скрючившегося мужчину. — Ничего серьёзного, — пропел в нос мишка. — Всего лишь сила тока в семь миллиампер, пропущенная через датчики Ожерелья! Неприятные ощущения, правда? А знаете, сколько миллиампер считается смертельной дозой для человека? Сто! Угадайте, с какой силой ток пройдёт через всё ваше тело благодаря моему подарку, если я узнаю, что вы нарушаете правила игры и подсказываете Теодору? С-Т-О! Медведь захохотал, так он был доволен собой. Асахина обессиленно застонала, закрыв лицо ладошками. — Это не может быть правдой, не может! — шептала она себе снова и снова. — Я так и знал, что твои ублюдочные планы зациклены и ты не оставишь нас в покое, — процедил сквозь зубы Бьякуя. — Папа, что происходит?! — в панике крикнул Юкайо, который, напуганный всеми этими речами медведя, уже не пытался освободиться из рук Макото, а напротив, вжался в корпус родителя. — Так приятно чувствовать нарастающее волнение, нарастающую тревогу, смуту, нарастающие плоды отчаяния! — неугомонно нагнетал Монокума. — Каково тебе, Теодор? Каково знать, что судьба всех близких тебе людей лежит на твоих плечах? Теодор в панике вжался в стену. Он снова почувствовал этот непреодолимый ужас. — А если... если я не справлюсь со своей задачей? — пробормотал он, едва шевеля губами. — Игра будет окончена. Не в пользу игроков. В пользу ищейки. Умрут все, кроме убийцы. Ну, здесь у нас всё довольно канонично, правда ведь? Всё-таки всё новое — это хорошо забытое старое... Ясухиро не выдержал и со всей силы ударил кулаком по телевизору. Тот заискрил и погас. Но даже в наступившей мёртвой тишине каждый слышал этот визгливый смех робомедведя.***
За ужином никто не прикоснулся к своей еде. Это совсем не задело кулинарные чувства Асахины: она и сама была мрачнее тучи. В одночасье их жизнь вернулась на мрачную орбиту, которая ещё вчера казалась забытым кошмаром из прошлого десятилетия. Теодор, сидя за столом, держал у себя на коленях блокнот и раз за разом перечитывал одни и те же строки: "Тайны Академии — ? Ищейка — ?" Ему уже казалось... Нет, скорее, он даже был уверен, что всё было подстроено в соответствии с каким-то хитроумным планом. Всё, начиная с того момента, когда он нашёл тот злополучный конверт. Вся эта череда загадочных событий происходила именно с ним, а не с кем-то ещё, а теперь он стал какой-то ключевой фигурой в игре Монокумы. Волосы становились дыбом только от мысли, что всё это правда. Что Нобу уже умер. Что могут умереть другие. Только если он не начнёт искать. А что искать, в общем-то? Вот главный вопрос. Теодор понял, что зашёл в тупик, ещё до того, как началась эта жуть. Ещё до того, как Нобу... Обезображенное тело никак не выходило из головы. Эти литры крови, разлитые по всему коридору, ужасная расщелина в черепе... Теодор не мог поверить, что кто-то из его семьи или новых друзей впрямь мог поднять руку на безмятежного фигуриста. Парень помотал головой, словно приняв очередную попытку выкинуть из неё эти липкие мысли. Он знал, что вряд ли сможет заставить себя вернуться на место кошмарного инцидента, хотя Макото и сказал ему, что в следующий раз, когда Тео поднимется на второй этаж, он не увидит совершенно ничего, что могло бы напомнить ему о смерти Нобу. Об убийстве Нобу. — Эй, народ! — раздался голос Акихико, переполненный весельем. Да и сам путешественник буквально сиял от кипящий в нём позитивных чувств. Подойдя ближе к столу, он застыл, уперев кулаки в бёдра. — Не понял! А чёй-та все такие кислые? — Где ты был? — резко развернулся к нему Бьякуя с гневным видом. Только сейчас и остальные присутствующие поняли, что Акихико не появлялся никому на глаза с самого утра. Напуганный таким неожиданным движением, Акихико отпрянул и почему-то схватился за уши и с каким-то непониманием потрогал их. — Ч-что? — переспросил он громко, убрав руки от ушей. — Где тебя черти носили?! — ещё более грозно спросил Бьякуя, поднявшись из-за стола и медленно шагая в сторону путешественника. Тот, наоборот, в полной рассеянности попятился от надвигающегося Тогами. — Бьякуя! Не надо, — жалобно сказала Асахина и попыталась схватить за запястье друга, но промахнулась. — Я-я? Где я был? Так я... я же с-с-спал, — совсем поник Хаяси и снова стал обеспокоенно трогать свои уши. — Спал? — Абсолютный Наследник даже остановился от нелепости такого ответа. Но уже мгновение спустя он был переполнен яростью. — Да ну? Спал? И тебя не разбудила сирена, которая выла четверть часа минимум?! И объявление этого ублюдочного мастермайнда тоже?! Какой крепкий у тебя, я смотрю, дневной сон... Акихико упёрся спиной в стену и в полном мандраже наблюдал, как на него движется рослый мужчина. — Что замолк? Оправдания кончились?! Или оглох?! — К-кажется, да, — неожиданно ответил Акихико, и Юкайо через всю столовую крикнул, указывая пальцем на путешественника: — Глядите! А у него кровь! Бьякуя замер, а его гневное выражение лица сменилось смятением. Только сейчас он обратил внимание на засохший кровавый ручеёк, берущий начало в правой ушной раковине юноши и тянущийся вдоль шеи и ключиц. — Зараза, вот ведь... — нервно посмеялся Акихико и сполз по стене вниз.***
— Свети выше, Теодор. Тео чуть приподнял небольшой фонарик, которым светил в ухо Акихико. Рино через какую-то трубку смотрел вглубь ушной раковины, сосредоточенно щурясь и кусая нижнюю губу. — Может, я могу чем-то помочь... — робко мяукнула Шизука, но ей никто не ответил. Она заметно надулась и отвернулась на другой бок на койке. По соседству лежала Китани, с компрессом на голове и под толстым пуховым одеялом. Она всё ещё не подавала никаких знаков, молчала и смотрела в никуда. Бип-би-бип, бип. — Не шевелись, — серьёзно предупредил Рино, когда Акихико слегка приподнял руку. — Теодор, посмотри, что там у него. Тогами-младший, стараясь не менять положение руки с фонариком, второй рукой нащупал под мышкой у путешественника электронный градусник и осторожно вытащил его на свет. — Тридцать восемь и два, — отчитался подросток. Рино кивнул, мягко вытащил трубку из уха пациента, забрал у Тео фонарик и градусник и бросил их в ящик тумбы. — Все симптомы налицо, — сказал он, что-то записывая за столом. — Полная перфорация барабанной перепонки в правом ухе. И частичная — в левом. — Перфо-что? — обескураженно повторил Акихико на повышенных тонах. — Лопнула барабанная перепонка, — пояснил простым языком Рино. — Ты в ухо засовывал какие-то инородные предметы? — Что? — не услышал пострадавший. На него было жалко смотреть. — В ухе, — Теодор жестами сопроводил свои слова, — ковырялся? — А... н-нет, кажется, нет... Хотя... — Акихико залез в передний карман джинс и достал оттуда какое-то небольшое устройство. Оно напоминало крошечный наушник. Теодору не доводилось видеть таких прежде. — Я проснулся с этой фигнёй в ухе. Сначала всё было о'кей, но, когда я нашёл вас... я едва ли что-то слышал, ну, что вы говорили. Рино обернулся, внимательно оценил взглядом предмет, о котором рассказывал путешественник, пожал плечами и вернулся к работе. — Это твоё? — спросил Тогами. — Ну... да... но не совсем. Я нашёл его сегодня утром в холле первого этажа, чуть дальше... э-э... где кафетерий. Но он не рабочий. В принципе, я вообще не знаю, для чего он нужен, но он прикольно сидел в ухе... — Поэтому ты решил с ним уснуть? — саркастично спросила монашка, которая уже перестала обижаться и с интересом слушала дискуссию. Впрочем, из-за её манеры тихо говорить, Хаяси не услышал этого едкого замечания. Но Теодора тоже смутил данный факт. — Зачем ты лёг спать с этой штукой? — громко повторил Тео. — Да случайно вышло! Я пришёл к себе в спальню, прилёг на кровать вместе с э-э... научпоп журналом, и... видимо, уснул. Я не знаю, как так получилось! Честное житейское — понятия не имею! Но я не слышал никаких сирен и... чего-то там ещё. Я просто резко уснул! Блин, это всё так стрёмно... — Я... я верю тебе, — поспешно обнадёжил его Тео. Но самого себя не убедил. В самом деле, после того, что юноша услышал... Вся эта странная история Акихико может действительно оказаться выдуманной брехнёй. Акихико мог убить Нобу. Кто угодно мог.***
Ночь выдалась душной и беспокойной. Как только подростку удавалось провалиться в сон, он оказывался в петле своих страхов и просыпался в ледяном поту. Из очередного кошмара его выдернул собственный отец, который мягко тряс его за плечо и звал по имени. Теодор сонно подскочил на кровати и попытался сконцентрироваться на расплывающихся силуэтах перед собой. — Па-апа? — сонно протянул он с нежностью и смятением чувств. Бьякуя глубоко выдохнул и крепко-крепко прижал сына к себе. Теодор почувствовал, как эта незримая стена между ними осыпалась на булыжники; он ощутил нахлынувший ураган отеческой любви и едва сдержался, чтобы не начать хлюпать носом. — Сынок, всё в порядке, — тихо-тихо сказал Наследник, отстранившись от сына и проведя ладонью по его макушке. Бьякуя протянул сыну его очки, и тот наспех их напялил. — Нам нужно с тобой серьёзно поговорить, сейчас. Тео растерянно кивнул, ногами нашарил свои кеды, кое-как их натянул и прямо в пижаме последовал за родителем в коридор. Ночная Академия, как и всегда, была необычайно молчалива. В гостиной Теодора с Бьякуей уже ожидали Макото, Хиро и Хина. Они явно ещё не ложились. — Вы из-за меня так волнуетесь, да? — вздохнул Теодор, отчётливо осознавая, для чего родители собрались. — Пожалуйста, не стоит. — Ты очень смелый мальчик, — начал Наэги, сложив руки в замок на уровне пояса. — Ты гораздо смелее, чем был кто-либо из нас. — Мы сдались, чувак, — горько выдохнул предсказатель, проведя пальцами по волосам, собранным в высокий хвост на затылке. — Но никто из нас не хотел бы, понимаешь, ни за какие копейки не бросил бы эту его игру, если бы мы знали, что много лет спустя это отразится на тебе и поставит под угрозу твою жизнь. — Мой милый мальчик, — грустно улыбнулась Асахина и подошла близко-близко к Теодору. — Прости нас, пожалуйста. Если это всё правда, мы пойдём на любые жертвы ради тебя. Ты — наша надежда теперь. — Ты — наша надежда теперь, — передразнил девушку Монокума, внезапно появившись за её спиной. Асахина вздрогнула и обернулась. — Сейчас не время для твоих издёвок! — злобно сказала она. Медведя это только насмешило. — О чём я и говорил! Никакой благодарности! Ну что вы, я всего лишь послушаю... — чёрно-белый пушистик виновато поводил по полу задней лапкой. — Не обращайте на него внимания, — вздохнул Бьякуя и посмотрел в глаза Теодору. Между двумя парами голубых глаз в этот момент выстроился хрустальный мост, мост доверия и взаимопонимания. Теодор почувствовал мурашки, дробью бегущие по телу. — Этот медведь всегда будет пытаться тебя сбить толку, ввести в заблуждение и разуверить. Не поддавайся, никогда не теряй себя, слышишь? Теодор потерянно кивнул. — Ты никогда не должен пойти против своих близких, каким бы ни был повод. Тринадцать лет назад это и стало нашей роковой ошибкой, из-за которой мы потеряли... — Эй-эй-эй! Попрошу! — возмутился Монокума. — И дня не прошло, а ты уже пытаешься нарушить правила?! — Да, — спокойно ответил Бьякуя и перевёл взгляд на мастермайнда. — Потому что я тебя не боюсь. Ты ничтожество. И все твои ужимки — это предсмертная судорога. Ты исчерпал себя. И твои игры тоже. — Да что ты себе позволяешь! — взвизгнул Монокума. — Кто ищет, тот всегда найдёт, — хладнокровно заключил Бьякуя. — Киригири Кёко. Первая справа. Все собравшиеся застыли в ужасе. Монокума перестал истерично дёргаться и вопросительно поднял глазки на мужчину. — Гм? А я ведь даже озадачился на секунду. Мишка сложил лапы за спиной. — Надо же, я не слышал этого имени так давно... Я успел позабыть нашу старую-добрую подруженьку! Вот как... вот как, вот как, вот как! Выходит, ты у нас тут самый храбрый, а, Тогами? Думаешь, тебе всё можно? Считаешь, что я тебя не трону, просто потому что ты мозолишь мне глаза уже больше десяти лет своей самодовольной ухмылочкой? Медведь застыл, а затем поднял лапку перед собой и выпустил из неё когти. — Но нетушки. Я тебя искренне, всей душой, всем сердцем не-на-ви-жу. — Нет! — вскрикнула Асахина, и в этот момент Бьякуя громко охнул. Губительный подарок Монокумы на шее блондина затрещал. Его руки и корпус судорожно задрожали, дыхание выходило сдавленным и с тяжкими хрипами. Но зубы Наследника были стиснуты: даже сейчас он старался мужественно перенести боль. — Папа! — Теодор было кинулся на помощь, но Ясухиро придержал его. — Нет! Пусти меня! Пусти! ПАПА! — Тебе тоже попадёт! — сдавленно выкрикнул предсказатель. — Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! Что, недостаточно тебе? Терпишь? А я терпеть не могу, когда правила нарушают такие безнадёжные ученики! — продолжал верещать медведь. Ошейник затрещал ещё сильнее. На шее Тогами стали видны ужасные красные шрамы. Он не удержался и упал на колени. Пальцы рук блондина побагровели, а вдох он уже просто не мог сделать: парализовало лёгкие. — Прекрати это! — выкрикнул в ужасе Макото, тоже упав на колени от переизбытка эмоций. — Пожалуйста, Монокума! — Хва-а-атит! — по смуглым щекам девушки катились гигантские горячие капли. Но Монокума их не слышал. Или усердно делал вид. — Я тебя ненавижу. У кого из нас теперь предсмертная судорога, дорогой Тогами? Пу-ху-ху. — Монокума, сэр, не надо! Умоляю! — орал во всё горло Теодор, который просто не мог видеть Бьякую в мучительной агонии. — Не хочешь смотреть, как папашка мучается? — вздохнул Монокума. — НЕТ! — прорычал Теодор, не оставляя попыток вырваться из хватки дяди. — Упси. Твой выбор. Тогда пусть умрёт без мучений. Ослепительная вспышка. Оглушительный треск. Всеобщие возгласы сливаются в один общий крик боли. Монокумы нет рядом. Только Бьякуя посреди гостиной, больше похожий на брошенный манекен. Он уже не дёргается. Он уже не дышит. Он уже переступает порог смерти. Теодор кинулся к нему на коленях, истекая слезами, крича что-то несвязное. Взгляды сына и отца снова встретились. Уголки рта Бьякуи поползли кверху и замерли. В этой улыбке читалась вся нежность, которую он испытывал к сыну. Все слова, которые он не смог ему сказать. Вся его любовь. Последнее, что Бьякуя увидел в жизни — своего единственного и любимого сына. Он умер с улыбкой на лице.