12 часов до Большого Суда
— Экхем-кхем! — прокашлялся чёрно-белый медвежонок, появившись на экранах всех телевизоров в Академии. — Внимание! Спешу сообщить, что Теодор Тогами, также известный как мальчик-слюнтяйчик, произнёс стоп-фразу, поэтому с сие момента начинается обратный отсчёт до финального суда, который подведёт решающую черту в нашей с вами игре! Увидимся совсем скоро! Пу-ху-ху-ху-ху! — Ты чего? — изумлённо посмотрел на подругу Макото. Аой подскочила со стула и с боевым видом завязывала волосы в хвостик. — Сейчас я иду в детскую, и вот пусть Теодор только попробует не оказаться там, где ему было велено сидеть! Башку отвинчу! — процедила она и на всех парах вылетела из столовой. Макото и заплаканный Юкайо проводили её взглядом. — Ставлю, что его там нет, — шепнул мальчик. — Я тоже, — согласился его отец. Наблюдающий за происходящим путешественник Акихико только покачал головой. Он был напуган и загнан всем происходящим, а ещё — слишком молод, чтобы погибать.***
— Ну, и что ты тут расселся? — недовольно пробурчал Монокума, появившись вдруг за спиной у растерявшегося Теодора, и тот приглушенно крикнул от внезапности. Парень обернулся и несколько секунд молча смотрел на мишку. — А-а что мне делать? — не понял сути претензии Тогами-младший, которого изнутри всё ещё коробило от вида мёртвой монашки, чьё тело по-прежнему находилось прямо перед ним. — Вас, людей, не поймёшь! Только что ты тут носился с героическим видом, а тут... какой-то трупец увидел, снова раскуксился и пустил соплю из носа! — с презрением всплеснул лапками Кума. — Хорошо быть плюшевым медведем, у нас с этим проще... Тео хлопнул глазами. — Да не смотри ты так на меня, окаянный! — гаркнул мастермайнд. — Ну, давай, шевелись, у тебя всего двенадцать часов, бесполезное ты создание! Твой отец хоть и был редкостной болью в заднице, но мог вовремя взять себя в руки! — Не говори так о нём! — резко ответил Теодор и с таким грозным видом навис над Монокумой, что тот аж отпрянул и как-то сжался в размерах. — Ты убил его! — Ф-фи-и-у, глуп-пости какие! — отмахнулся медвежик. — Он сам себя убил, нарушив негласное правило! И ты, кстати, не забывай, прикончишь всех остальных, если проиграешь суд! Медведь разошёлся в заливистом злобном смехе. — Нетушки! — твёрдо сказал Тео. — Я выиграю в твоей уродской игре! — Самоуверенно, мне нравится, — муркнул Монокума и стал качаться из стороны в сторону. — Может, если перестанешь использовать свой талант на треть, ты чего-нибудь и добьёшься. А это вряд ли! Au revoir! Медведик откланялся и исчез так же быстро, как появился, оставив подростка наедине со своей решимостью. Тео плюнул ему вслед, поднялся на ноги и с тяжёлым сердцем подошёл к бездыханному телу Шизуки. А ведь ему сначала и впрямь показалось, что она спит... Парень стиснул зубы покрепче и прошёлся взглядом по монашескому одеянию девушки. Ни дыр, ни следов борьбы, ничего ровным счётом, что могло бы стать зацепкой к убийству. Но, что более интересно, как вообще это произошло? Теодор был уверен, что никто не смог бы пройти в класс мимо него, пока он обследовал библиотеку. Да и Шизука наверняка не покидала аудиторию, ожидая его здесь... Ход рассуждений прервался скрипом отворяемой двери; Теодор обернулся, уже понимая, что сейчас начнётся. — Нашёл! — громогласно воскликнул Наэги, стоя в дверном проёме. — Он тут!.. Бва-а-а-ах!!! Взгляд дядюшки переметнулся на тело Шизуки и сопроводился испуганным воплем. Макото пулей достиг Теодора и, схватив его за плечо, заглянул прямо в глаза, будучи при том до невозможности ошарашенным и взволнованным. — Тео, что ты здесь... — Теодор Ичиро Тогами! — залетела с претензией в аудиторию мать-героиня, таща за руку упирающегося Йо (он уже не маленький, чтобы за ручку с мамой ходить!). Её грудь раздулась, потому что она вобрала в себя нехилую порцию воздуха, чтобы отчитать старшего сына, но застыла со стеклянным лицом, узрев картину нового преступления. — Э-хем! Тело было обнаружено, — подмигнул с зажёгшегося экрана Монокума. Но его оповещение в этот раз никто и не выслушал, потому что между членами одной академической семьи началась бурная дискуссия. — О-о-о, — первым оживился Юкайо, хотя его глаза всё ещё хранили в себе неутолимую тоску. — Она откинулась? — Ч-что?! — поражённо посмотрела на него Аой. — Юкайо! Как ты можешь говорить такое! — Я ничего не делал! — тем временем отчаянно оправдывался блондинчик. — Я просто зашёл сюда, мы договорились увидеться... — Когда вы договорились? Зачем? Кто-то ещё знал об этом? — сыпал тем временем вопросы один за другим Макото, обеспокоенно рассматривая то крестника, то тело Шизуки. — А чего я не так сказал... она умерла или нет? — непонимающе повторил вопрос Йо. — Нет, никто! Н-наверное... не знаю! — не мог собраться с мыслями Тео под натиском Наэги. — Что с моими детьми не так! — в сердцах крикнула девушка и в ярости долбанула кулаком по дверному косяку. Посыпалась извёстка. Трое мальчиков, включая Макото, обернулись на неё и встали по стойке смирно. — Что не так с этим прогнившим миром! Я больше не могу! — Хина... — сделал ей шаг навстречу Макото, но та попятилась назад. — Это конец, — покачала она головой, пока её глаза наполнялись слезами. — Мы умираем, Макото... Все по одному...***
10 часов до Большого Суда
Ступенька вверх. Ступенька вниз. Ступенька вверх. Ступенька вниз. Теодор кругами ходил по лестнице между пятым и четвёртым этажами и в задумчивости жевал зубами кончик карандаша. Ему казалось, что загадка с убийством Нобу была слишком запутанной, но смерть монахини ввела его в окончательный ступор. Но, что еще пуще, мысли совершенно путались в свете последних событий. Время неумолимо тикало, а атмосфера между выжившими накалялась до невозможного. Кажется, каждый уже ждал злополучного суда как однозначного приговора к смерти. Но не Теодор. Но не он. Вверх, вверх, вверх и снова вниз. Шаг, другой, третий. Два убийства, самопожертвование и пропавший младший брат. Такую цену Тео уже позволил заплатить за свою безалаберность. Но большего он не допустит. Даже если бороться придётся в одиночку. Вверх ступенька, вниз ступенька. Вниз, вверх. Тео неуклюже споткнулся о собственную ногу и едва удержал равновесие, чтобы кубарем не покатиться вниз. Карандашу, и без того изрядно погрызанному, повезло меньше: он выпал и стал скатываться по лестнице, звонко отстукивая каждый этап своего путешествия. Тогами поспешил за ним; письменную принадлежность удалось схватить, только когда она достигла лестничного пролёта. "Ну и неудачник, — со злобой на самого себя подумал Тео. — Даже карандашик в руке удержать не могу, а планирую раскрыть убийства! Балда!" Завладев карандашом, мальчик устало поднял голову и обомлел; от неожиданности его всего изнутри передёрнуло: у самого подножья, на последней ступени, сидела Китани. Хотя девушка и была обращена спиной к подростку, почему-то он был уверен, что она ощутила его присутствие. Как она оказалась здесь? Теодор в смятении простоял, но потом всё же стал спускаться к бунтарке. Китани сидела с прежним отрешённым видом, не обратив внимания на приземлившегося рядом Теодора. Юноша мгновенно почувствовал себя не в своей тарелке, но и уходить не стал. Почему-то он ощутил в этот момент родственную душу в молчаливой девушке, словно они были двумя половинами одного ломтя хлеба. — Знаешь, — вздохнул Теодор, — я попал. По полной, конкретно попал. И мне от этого никуда не деться, но... я не знаю, что делать. Без ответа. Тогами пожевал нижнюю губу и шумно выдохнул через нос. — Ты проебался, — вдруг ответила совершенно ровным тоном Китани. Тео медленно повернул на неё голову и увидел, как она слабо улыбается, глядя куда-то перед собой. — Ты что, ты уже... э-э, всё? Ну, в смысле, в порядке? — не смог грамотно выстроить суждение парень. Китани склонила голову набок и еле слышно хмыкнула. — Ну, как тебе сказать, паря... порядком это точно не назовёшь. Все мы в полной заднице. Только я ещё и потеряла Нобу. Теодор потупил взгляд и неловко почесал щёку. Прямо с места в карьер получилась беседа. А он ведь планировал старательно избежать разговоров об её брате. Китани запустила руку в карман своей розовой юбки и стала там рыться. На ладошке у неё оказалась сигарета и крошечный коробок спичек. Расположив сигарету между средним и указательным пальцами, она достала себе одну спичку, чиркнула ей по бочку коробка, и та вспыхнула игривым огоньком. Им девушка мягко зажгла кончик сигареты, который стал плавно дымиться. Раньше при Тео никто никогда не курил, поэтому происходящее он наблюдал с нескрываемым любопытством, при том понимая, что за это ему бы наверняка прилетело от родителей. — Последняя, берегла на чёрный день, — с горькой ноткой прокомментировала Китани и коротко затянулась. Изо рта она выпустила стройное облако дыма и бесстрастно посмотрела на парня. — Будешь? Бунтарка протянула курево тинейджеру, и тот в замешательстве замер. — Э-э, н-не знаю... наверное, нет? — Правильно, — невозмутимо пожала плечами Китани и сама вновь прильнула к сигарете. — Дольше жить будешь. Теодор растерянно вскинул брови домиком. Кажется, собеседница не осознавала, что жизни их всех и так могут оборваться уже совсем скоро. Или, наоборот, она верила в Тео? — Нобу... он был для меня всем, — сказала вдруг тихо Файхаэ, прикрыв веки. — Да что там, он был моей половиной. Всегда и во всём. — Хотя вы и были такими разными, — робко добавил Теодор, глядя на струящийся сигаретный дым. — Ни хрена подобного, — покачала головой черноволосая и опечаленно улыбнулась. — Мы были не просто разными, мы будто жили на разных полюсах. Нобу всегда и во всём был лучшим, самой настоящей маленькой звёздочкой. И я... лужа дёгтя на семейной репутации. Китани глухо посмеялась, и с каждым вздрагиванием её спины наружу будто бы сыпались горстки тёплых и далёких воспоминаний. — Почему ты... ну, стала... такой? — Бестолковой и никчёмной нахалкой? — без тени злобы уточнила Китани. — Нет-нет-нет! — замотал головой Теодор, показывая, что имел в виду нечто более тактичное. Но девушку эта заминка ничуть не задела. — Нобу родился немым. Родился, вырос, повзрослел. Без слов. Молча достиг всех высот. В школе, в спорте... друзья у него всегда были. Лишённый от природы дара речи, он стал настоящим героем. А я? Хороша, правда? Только и делаю, что мету языком попусту. Китани с силой швырнула сигарету себе под ноги и носком кроссовки затушила её. — И в этом, — сказала она уже более мягко, — был наш баланс. Как день и ночь, мы дополняли друг друга. Всё было хорошо. Теодор со интересом глядел в лицо бунтарки и не узнавал её. То, какой она представала раньше, дерзкой и независимой, агрессивной... и сейчас. Ему было только невдомёк: была ли она всегда глубоким айсбергом или это смерть брата открыла её с новой стороны? — Всё было хорошо? — повторил Тогами последние слова Китани, чувствуя, что у той на губах осталась недосказанность. Файхаэ слегка фыркнула через нос и обессиленно опустила голову вниз. — Конечно, я винила себя, во всём и всегда, чёрт возьми! Каждый раз, смотря в сияющее и чистое лицо братишки, я говорила себе: "Ох, блин, на его месте должна быть я!" Не Нобу, а я должна была родиться немой! Но сраная жизнь посчитала иначе. Её веки задрожали сильно-сильно, и юноша понял, что она пытается сдержать слёзы. Его сиюсекундно охватило желание порывисто обнять её, чтобы хоть немного утолить чужую боль, но он не решался. — А теперь он мёртв, — сухо подвела итог Китани, совладав с эмоциями. Она расправилась и подпёрла подбородок ладонями. — И знаешь, что? Я снова понимаю, что обязана была оказаться на его месте. Чем больше солнечного и доброго в человеке, тем с большим размахом его херачит мир. А такие мрази, как я, остаются жить. — Не говори о себе так! — категорично воскликнул Тео. — Мне виднее, — отмахнулась бунтарка. — Я не нуждаюсь в утешении или подобных нежностях, но... уж очень захотелось с тобой поговорить. Когда я увидела тело Нобу, у меня, блин, мир перед глазами осыпался. Словно всё погрузилось в один тягучий дерьмовый кошмар из детства, а у меня оторвали половину души. Теодор насупился и заметно погрустнел, — он подумал про Мичи, и весь его внутренний мир сжался в один пульсирующий микрокомочек. Он прекрасно понимал, о чём говорила Китани, потому что ощущал каждой клеточкой тела те же самые эмоции. Блондин сжал колени пальцами и понуро сказал: — Мичи пропал. Мой младший брат. После произнесённого молодая особа обернулась к Теодору с царящим на физиономии выражением оторопи. — Да ну? Когда? — Ну... сегодня, получается... — промямлил неохотно Тео. — Гм, — кивнула Китани и задумалась о своём. Не то чтобы мальчик особо рассчитывал на какую-либо бурную реакцию, но вместо ответа он получил какое-то уж совсем безразличное мычание. Однако девушка продолжила говорить. — Хотя я была немного не в себе, я прекрасно слышала всё происходящее вокруг. И видела. Твой братишка приходил ко мне пару раз, когда я овощем валялась... Бунтарка сложила руки на груди и вздохнула. — И ты решил расклеиться из-за этого? Теодор прямо таки опешил от её слов. — Ч-чего?! Конечно, да! В смысле, блин, у меня брат... — Пропал, — с нажимом напомнила ему его же слова брюнетка. — Так почему ты его хоронишь? — Потому что... убийства... среди нас убийца... он убивает... убийственная игра, — бормотал тот в ответ, нахмурившись, но уже не так уверенно. — И? — Но Мичи потерялся. Его искали и не нашли... — Не нашли живым. Но и мёртвым тоже. Подросток огорошенно проморгался. Её слова, кажется, имели смысл. — К чему ты это всё сейчас? — Ты сдался, — грубо ответила она. — Ты решил, что проще похоронить брата, чем приложить усилия и спасти его, пока ещё есть надежда. Вот тут, — девочка ткнула Тео в грудь с левой стороны, — ты всегда должен быть уверен в лучшем. Потому что любое дерьмо смывается со временем, а за ним виднеется грёбаный просвет грёбаного счастья! Какие бы тёрки у тебя ни было с семьёй, братьями и так далее, они — твоё всё, сейчас и когда-либо ещё. Понял?! Она с усилием надавила пальцем, и боль резко отозвалась в рёбрах. Тео ахнул и коротко кивнул головой. — То-то же, — Китани убрала свою руку и по-боевому улыбнулась Тогами. — Я знаю, каково это, — потерять брата, — но не позволю тебе ощутить то же самое. Борись, малец! Теодор воодушевлённо поднялся. Его теперешнее состояние совершенно отличалось от того, как он чувствовал себя ещё считанные минуты назад. Китани своей речью будто бы запустила в нём какой-то аварийный механизм, давший сил продолжать бой против мастермайнда и его ужасной игры. — Спасибо! — возгласил паренёк и бросился на шею к бунтарке. Та с усилием оттолкнула его от себя, сделав серьёзное выражение лица. — Благодарить будешь после того, как вытащишь нас всех из этой жопы. На душе у Тео словно расцвели какие-то невесомые бутоны, наполнив его прекрасными, лёгкими чувствами, которые он не сумел бы передать ни на одном языке мире. Война ещё не была окончена.***
7 часов до Большого Суда
Ночь уже вступила в свои привычные владения и все разошлись по спальням, прекрасно понимая, что никто из них не уснёт сегодня. Ужин не состоялся от слова совсем: выжившие будто бы игнорировали существование друг друга, даже его семья держалась по разные углы. Ясухиро, морально убитый из-за потери Мичи, был мрачнее тучи; Асахина уложила детей, строго-настрого запретив хотя бы шаг ступать за порог детской, но вид у неё при этом был потерянный и такой же уничтоженный, как у Хагакуре; Макото, предпринявший несколько попыток заговорить со всеми, в конце концов бросил эту идею и поддался всеобщему трауру. Теодор хотел зайти в медпункт, но Рино закрылся там и отказался контактировать. Видимо, новость про убийство монахини глубоко шокировала его, — он провёл с ней больше времени, чем кто-либо ещё. Акихико вообще не было видно нигде, словно он испарился совсем. Но, кому уж точно было не до сна, так это Теодору, который планировал в последний раз пойти наперекор матери и сделать ночную вылазку. Он склонился под одеялом над раскрытым блокнотиком, зажав под мышкой фонарик. Из всех бесчисленных заметок и почеркушек у него наконец начал складываться мостик к разгадке двух случившихся убийств, но это было ещё даже не полдела, ведь перед ним стояла и другая важная задача: раскрыть тайны прошлого, тайны Академии, тайны, о которых родители ему доселе не успели поведать. И с этим возникли действительно крупные проблемы. Он попросту не знал, с чего ему начать. Тео стянул с макушки одеяло, потому что стало нечем дышать, и застал Юкайо, сидящего на своей кровати и немигающим взглядом смотрящего на третью, пустую кровать. — Йо, — вздохнул Теодор, слез с койки и сел рядышком с братом. Тот, ничуть не возражая, сдвинулся, освобождая побольше места, но при этом и бровью не повёл. Блондин осторожно приобнял мальчика за плечо. — Старик, ты не виноват. — Да, конечно, — саркастично буркнул в ответ Наэги-младший. Тогами взглянул на эту взъерошенную макушку, на надутые щёчки, на демонстративно скрещенные ручки и почувствовал волну тёплой, родственной энергетики. "Наверное, об этой связи говорила Китани," — подумалось ему. Юкайо, угодивший в его объятия, постепенно расслабился, а вслед и вовсе захлюпал носом. — Почему я такой, — прошептал он разбитым голоском. — Ты смелый и умный, ты нас всех спа-а-асаешь. Мичи... Мичи, он... он такой добрый! Самый д-добрый!.. но кто я? Н-никто, лузер я! Я-я-я только совершаю глупости... М-Мичи умер из-за меня! Юкайо сорвался и захныкал в голос. Тео прижал его ещё крепче к себе и не стал говорить совершенно ничего: ему казалось, что всем вокруг ничего так не поможет сейчас, как хорошая эмоциональная разрядка. Теодор мягко гладил братишку по непослушным вихрам русых волос, слушая его неровное мокрое сопение. Прошли минуты, а может, и десятки минут, пока Йо не затих и вокруг не воцарилась совершенная тишина. — Я не хотел, — просипел в довершение средний брат и замолчал. Теодор со вздохом убрал свою руку с его плеча и пересел так, что теперь он оказался напротив Юкайо. Наэги вопросительно уставился на него, а Тео мирным голосом заговорил: — Послушай! Ты ни в чём не виноват, потому что ты ничего не сделал. Мичи в беде, но мы ещё можем ему помочь, я уверен в этом. Сейчас не время винить себя раньше поры. Понимаешь? Взгляни на меня, — Тогами широко раскинул руки в стороны. — Ты думаешь, что я умный? Да я самый-пресамый настоящий дурак! Простофиля, полный надуманных идей и мыслей! Но знаешь, что? Ваша вера делает меня мной. Поэтому мне нужна твоя помощь, иначе я не справлюсь. Ты же согласишься помочь, правда, Йо? Юкайо поднял опухшие от слёз глаза. Сидящий перед ним старший брат широко улыбался, и мальчишка не устоял и тоже улыбнулся в ответ. — Пять? — спросил Теодор и поднял в воздух свою пятерню. — Пять! — согласно ответил сын Макото и ответил ему, хлопнув своей ладошкой по его ладони. Заметно оживившись, он заёрзал на месте и вне себя от нетерпения задал вопрос: — Ну, что там с твоим расследованием?! Теодор принёс со своей постели записную книжку и стал её вдумчиво пролистывать. — Я много раз прокручивал в голове всё, что сумел выяснить с чужих слов и из тех досье. И пришёл к нескольким выводам, — он замер на том развороте, где были написаны последние слова его отца, и ткнул в них пальцем. — Киригири Кёко. Она тоже жила здесь, только ещё до того, как мы родились. В одной из анкет было написано, что её казнили. Я не знаю, почему, но что-то мне подсказывает, что мне и нужно это узнать. — Почему? — почесал кончик носа Юкайо. —...не знаю, не уверен, правда, — сознался молодой человек, — но мне кажется так. Папа оставил мне её имя в качестве подсказки. Если бы это не имело значения, то он бы наверняка сказал что-то другое. Тем более Монокума очень сильно разозлился из-за его поступка. Выходит, мне нужно как-то узнать, что случилось с Кёко. — О! А говоришь, что ты не умный, — осуждающе проговорил Йо. — И как, ты уже придумал способ? — Почти. Её досье не было в той стопке, которую я нашёл. И тогда я задумался, как ещё можно найти информацию о ком-то, кто когда-то жил там же, где и ты живёшь сейчас. Наэги озадаченно похлопал глазёнками. — Ну... наверное, спросить других? Тео отрицательно покачал головой. — Ошейники, помнишь? Они не смогут. — А что тогда? — сдался девятилетка. — Я в одной книжке читал, что вещи хранят память. Это значит, что мы сможем узнать про Кёко, если найдём какие-то принадлежавшие ей предметы! — ликующе улыбнулся Теодор. — М-м-м... — задумчиво промычал Юкайо. — Но ведь мы, наверное, уже нашли бы какие-то её шмотки? Мы же здесь давно. Я — девять лет, а ты — вообще страшно представить, сколько... Теодор оскорблённо закатил глаза. — Шутки про возраст — это подло, братец! — выпалил он с досадой, а Йо самодовольно похихикал в ладошки. — Так, не отвлекай меня... я сбился с мысли! — Ты говори-ил про ве-ещи то-ой девчо-онки, — протянул мальчик. — А йа-а-а сказа-ал, что мы бы их уже нашли-и... — Да! Это меня снова смутило. Но знаешь, если случилось так, что Киригири-сан, живя здесь, здесь же и погибла, — на этих словах Тео стало не по себе, — то все её вещи должны были остаться где-то в Академии. Понимаешь? — Ну-у, да, конечно, должны. Если их не выкинули, — заметил Юкайо. — Оптимизма тебе не занимать, — с упрёком ответил Тогами. — Я тоже, вообще-то, не исключаю этой возможности, прошло много лет, всё такое, но я вспомнил про спальню папы... Она же осталась нетронутой. В неё никто не заходил после того, как он умер. С щемящим сердцем, но твёрдо Теодор произнёс эти слова. Ему больше не хотелось убегать от реальности, не верить в произошедшее и скулить. — Ты хочешь сказать, что добро Кёко тоже лежит где-то нетронутым? — догадался юнец. Блондин ответил кивком. — Да. И я даже знаю, где! Благодаря тебе, — улыбнулся он. — М-мне? — удивился средний брат. — Я только сейчас связал свои догадки со словами отца, потому что порассуждал вместе с тобой! — восторженно сказал Теодор. — Ну... не за что, получается? — продолжал пребывать в недоумении Йо. Тогами-младший спрыгнул с кровати и направился прямиком к двери, ведущей в коридор. — Э-эй! — окликнул его маленький любитель тенниса. — Ты же не собираешься выходить из спальни?! Мама запретила! Теодор приложил палец к губам, осторожно надавил на дверную ручку и уже через мгновение скрылся в тёмном коридоре. Юкайо фыркнул и завертелся на месте. С одной стороны, получить ещё один нагоняй от Аой ему совсем не хотелось. С другой, кажется, старшенький не справится без него... Оправдываясь именно этим аргументом, любопытный Юкайо осторожно вышел из спальни следом. Теодор стоял на другом конце коридора и на глаз прикидывал что-то. В стоящей полутьме можно было различить только его тёмный стройный силуэт. Юкайо стало не по себе: вкупе со стоящей совершенной тишиной обстановка и впрямь по-настоящему его пугала. Он поспешил достичь брата, который тем временем подошёл к одной из дверей, находящихся в коридоре. — Ну, как? — заговорщическим шёпотом спросил Йо. — Думаю, нам нужно сюда, — ответил так же тихо Тео и положил дрожащую ладонь на облицовку облюбованной дверки. — Как ты это понял? — Первая справа. Эта дверь — первая справа. Наверное, это папа имел в виду, — сказал взволнованно блондин. Если его предположение подтвердится, то он, наверное, обезумеет от радости. О, только бы подтвердилось! — Первая справа?.. — Встань туда, где я только что стоял. Юкайо послушно дошёл до указанной точки и развернулся лицом к Теодору. — Стою. — С какой я теперь стороны? — С пра... А-а-а-а! — хлопнул себя по лбу Йо. — Да, я понял. Но почему ты так уверен, что смотреть надо отсюда? Может, с того конца! — Отсчитывать с лицевой стороны мне кажется более логичным решением. Так или иначе, если что, рассмотрим твою теорию тоже. А теперь... Теодор с силой нажал на дверную ручку.***
Около 6 часов до Большого Суда
Дверной замок, потревоженный подростком, отозвался с глухим скрежетом. У комнаты явно давно не было посетителей, а новым гостям она была очень рада. Помещение обдало Теодора потоком сырого, ледяного воздуха, какой встречается обычно в необжитых местечках. Юкайо осторожно выглянул из-за братской спины, не имея ни малейшей идеи, что их там может ожидать. — Оно? — прошептал Йо вкрадчиво, ещё не успев осознать, страшно ему или страшно интересно. — Пока не знаю, — пробормотал Тео, в самом деле на первый взгляд не приметив ничего странного. — Тут ни черта не видно. Будь другом, принеси мой фонарик, пожалуйста. Наэги-младший кивнул и покорно отправился в детскую за фонарём. Тогами изнутри весь продрог от волнения: что, если он сейчас попросту теряет время? Ну, да, какая-то комната, которую они раньше не открывали, ничего такого! Тут по соседству множество аналогичных дверей, и что же теперь, в каждую заходить и терять драгоценное время? Теодор нахмурился и мысленно начал диспут с самим собой. "В любую дверь не получится, потому что они закрыты..." — проскочил в его голове веский довод, который навёл ещё большую смуту в его сознании. И было, почему: все нежилые спальни, которые размещались в этом блоке, всегда были заперты. Исключение составило только появление пятерых новичков, которых,кроме Рино и Шизуки, расселили в некоторые пустовавшие комнаты. Но не в эту. Тогда почему она была открыта, если только это не знак, что они на верном пути? Тогами обернулся на дверь и взглянул на замочный механизм. Что-то небольшое выпирало из него с внутренней, "комнатной" стороны. Теодор протянул пальцы, подцепил блестящий предмет и увидел, что таинственным предметом оказался небольшой ключик, вставленный в дверь с обратной стороны. В отверстие в основании ключа было продето стальное колечко, на другом конце которого болталась табличка с выгравированной золотой надписью "К. Киригири". Подростка обдало жаром. — Я вернулся! — оповестил торжественно Юкайо. Теодор принял из его рук фонарик; его движения при этом были деревянными. — С-спасибо. — Тео? Чего-то не так? — обеспокоенно уточнил его брат. — Наоборот, теперь я уверен, что иду не вслепую, — глубоко вздохнул Теодор и активировал фонарь. — Нам нужно скорее тут всё осмотреть.***
Чуть меньше 6 часов до Большого Суда
Наэги-младший с усталым рычанием присел на краешек кровати, пока его старший брат с усилием перерывал выдвижные ящики тумбочек по шестому кругу. — Там же шаром покати, ты проверял уже, — зевнул Юкайо. — ...но йа н мгу ждаца, — пробормотал невнятно Тео, зажав фонарик в зубах. Вопросы гигиены его сейчас волновали не так сильно, а руки были заняты разгребанием всего подряд. Между тем, ему не довелось найти ничего стоящего, кроме какого-то странного швейного набора, покрытого солидным слоем пыли. Он уже не по разу перевернул вверх дном комнату и ванную, но так и не отыскал хоть что-то, с чем можно было бы продвигаться дальше в расследовании. Юкайо тяжело вздохнул, откинулся на подушку и ойкнул. — Йо, позалста, не вайяйся на чвужой пвастели, — попросил Теодор и вытащил фонарь из зубов. Челюсти успели немного затечь, посему он начал их медленно растирать. — Если ты устал, можешь вернуться в кровать. Я один продолжу. — Нет же! — озабоченно возразил Йо, чуть привстав на локтях, и стал ощупывать подушку, на которую только что приземлился. — Тут что-то есть. Тео в два прыжка оказался рядом и с волнением смотрел, как его брат тормошит мягкую подружку одеяла. Йо пропихнул ладонь под наволочку и извлёк оттуда увесистый бумажный свёрток. Поверх него был прикреплён свёрнутый пополам лист с пометкой "Теодору". — ...это, кажется, твоё, — безучастно произнёс Юкайо, снова почувствовав себя пятым колесом телеги. Тео, не задумываясь, взял свёрток в руки, но, поняв, что снова поступает как последний человек, сел рядом с растрёпанным мальчишкой и с улыбкой предложил посмотреть содержимое вместе. — Не, ты читай, а я пока посмотрю одним глазком... — невинно пролепетал Йо. Блондин с усмешкой оторвал от свёртка записку и отдал его непоседе. Юкайо с радостью принялся за распаковку загадочной передачки, в то время как Теодор развернул послание, адресованное ему, и принялся читать. И чем больше он читал, тем тоскливее становилось внутри.Мой дорогой Сын! Я ни на минуту не сомневался, что ты справишься с оставленной мною загадкой. Я горжусь тобой, всегда гордился и посмертно буду гордиться. Всей душой мне приходится сожалеть, что ты оказался втянут в такое же безумие, как мы тринадцать лет назад. Это непосильная ноша для тебя, тебе пришлось пройти через многое, но главные испытания — ещё впереди. Ты сможешь, Тео. То, что ты найдёшь вместе с запиской, когда-то принадлежало Киригири Кёко. Она оставила это перед судом, ставшим для неё роковым. Только предназначалось оно не мне, но я в своё время проявил малодушие и не доставил до адресата. Исправь мои ошибки: эту и многие другие. Я знаю, что уже буду мёртв, когда ты найдёшь эту записку, но, пожалуйста, не нужно сожалений. Жизнь идёт своим чередом, и у тебя впереди ещё многие лета. Проведи их с пользой, будь счастлив. Береги братьев, маму и непутёвых дядь. За ними всегда глаз да глаз! Прости, что не сказал это вживую. Ты — лучшее, что случалось со мной.
Теодор обещал себе быть сильным и не пускаться в слёзы по каждому поводу. Но сейчас... что он мог с собой поделать? Переполненный любовью к отцу, уважением к нему, он бы всё сейчас отдал только за то, чтобы хоть раз снова, как в детстве, забраться на его худощавые колени, прижаться к его душисто пахнущему пиджаку и крепко-накрепко обнять. Он бы отдал всё. — Ух ты ж! Ну и технологии! — выдернул его из меланхоличных раздумий голос брата. Тео обернулся и увидел, как Юкайо вертит в руках нечто вроде небольшого цифрового экранчика, на задней стороне которого красовался смутно знакомый молодому человеку герб. — Что это? Из свёртка? — Ага! — Йо коснулся дисплея странного устройства, и он загорелся. Мальчик с восторгом заверещал. — Тихо ты! — шикнул Тео, переживая как за то, что их могут обнаружить, так и за сохранность найденного прибора. У его братца с техникой совсем не ладилось, — про таких говорят "в его руках все горит". На активировавшемся экране появились голубые огоньки, которые сложились в надпись "Кёко Киригири", но почти сразу пропали, и детским взорам предстало меню электронного дневника. Они и не знали, что такой раньше имелся у каждого из их родителей тоже. Сейчас же данные девайсы, на горе щедрого Монокумы, были забыты и уже много лет как не использовались. Однако дневник Кёко так и не был найден после её казни; даже Кума, обычно занимающийся уничтожением личных вещей погибших, не смог отыскать внутри Академии её устройство. Но Теодор не знал об этом. Он просто с Юкайо на пару листал содержимое планшета и то и дело удивлённо охал. — Погоди, это что, план Академии? — ...вау! Смотри, а это что за... пра-ви-ла! Они наперебой шёпотом читали то, что видели на экране. Но третий открытый мальчишками раздел электронного дневника обоих поверг в немое ошеломление. Когда Юкайо нетерпеливо нажал на кнопку "Табель успеваемости", то на экране появился список, состоящий из пятнадцати имён. Сбоку при этом отображался аватар выбранной персоны, а, если нажать на имя, выскакивала краткая сводка информации о данном человеке. Но первым в списке значился... Макото Наэги. — П-папа? Это он? — глубоко поразился его сын, приблизив лицо к фотографии на планшете. Теодор уже видел это изображение: такое же было в найденном им досье. — Погоди, там же ещё дальше есть! — нетерпеливо сказал Теодор и листнул список чуть ниже. "0002: Киётака Ишимару" — было написано на экране, а с картинки на братьев глядел до чёртиков серьёзный брюнет. Поперёк портрета незнакомца красовалась надпись "Покойник". — СУСШ председатель дисциплинарного комитета, — монотонно прочёл вслух Йо и захихикал. — Что это вообще такое? Ко-ми-тет!!! — Я вижу его впервые, но... погоди, давай дальше посмотрим! —взволнованно отмахнулся Тео, листнул список и обомлел. "0003: Бьякуя Тогами". — О... — грустно сказал Йо. — Дядя Бьякуя? Теодор сглотнул и прошептал: "Да". Это был его отец, но он не мог сейчас терять время на скорбные метания. Намного больше его смутило то, на что он обратил внимание, ещё когда они открыли портфолио Макото. Указанная здесь информация целиком и полностью дублировала ту, что была указана в сожжённых досье. Могло ли это быть полезным в его расследовании? Он пока не знал. — Давай дальше, — распорядился блондин. "0004: Мондо Овада". "0005: Леон Кувата". "0006: Хифуми Ямада". "0007: Ясухиро Хагакуре". "0008: Саяка Майзоно". "0009: Кёко Киригири". "0010: Аой Асахина". "0011: Токо Фукава". "0012: Сакура Огами". "0013: Селестия". "0014: Джунко Эношима". "0015: Чихиро Фуджисаки". Имена, знакомые и впервые увиденные, одно за другим мелькали на экране. Лишь только шесть портретов из пятнадцати не были увенчаны мрачным клеймом "Покойник": фотографии Аой, Ясухиро, Бьякуи, Кёко, Макото и Токо. "Как это? — недоумевал Теодор. — Не может такого быть, странно... если это правда, то... как?!" Юкайо ещё разок взглянул на своего молодого папашу, вздохнул и закрыл раздел с анкетами участников убийственной игры. — Тут есть ещё что-то. Глянь, Тео! Что такое "Пули Правды"?***
5 часов до Большого Суда
Голова кипела от навалившейся информации, а мозг уже наотрез отказывался переваривать ту пищу, которую ему впихивали. Тео сидел на кровати, некогда принадлежавшей Киригири, и круговыми движениями массировал себе веки. Откровения из прошлого, будто опарыши в банке, копошились внутри него и мешали сосредоточиться на построении логической цепи. Что же, зато теперь он понимал, что за дело, в своё время не законченное родителями, ему предстояло раскрыть. Юкайо тоже пригорюнился. Для него было труднее понять всё прочитанное в электронном дневнике, но он успел здорово испугаться, в большей степени — из-за непонимания. Мальчугану не хотелось тревожить Теодора, который решил сделать небольшой перерыв и собраться с мыслями, поэтому он стал искать, чем бы занять себя. Йо огляделся и приметил белоснежную обёртку свёртка, которую небрежно бросил возле кровати, когда обнаружил девайс. Мальчик сполз на пол и взял в руки упаковку, намереваясь приспособить её к какой-нибудь своей игре, как вдруг из неё выпало ещё что-то. — Гм? — Наэги подполз поближе и увидел два предмета: небольшой серебряный ключ, кончик которого был увенчан головой Монокумы, и ещё один листок бумаги, выглядящий, однако, значительно потрёпаннее и старше записки от Бьякуи. Юкайо обернулся на брата, но Тео даже не обратил внимания на то, чем занимался его единоутробный брат. Девятилетка пожал плечами, сжал в руке ключик и принялся читать то, что было написано на выпавшем листке:Макото, если ты читаешь это, значит, план мастермайнда удался. Пятый суд был ловушкой, чтобы вывести меня из игры, в которой моя роль слишком велика. Мастермайнд успел нарушить правила собственного развлечения и решил подставить меня, чтобы сбить нас с верного следа. Для него это удобно вдвойне, потому что я обладаю талантом, который способен разрушить его игру, чего мастермайнд и опасается. От меня скрыли мои воспоминания про талант, но я наконец-то всё вспомнила. Макото, я — Абсолютный Детектив и прибыла в Академию по очень личному делу. Не хочу вдаваться в подробности, тем более, что с моей смертью это уже потеряет всякий смысл. Однако смысл имеет нечто более важное — ты должен закончить эту игру. Даже без меня. Я оставляю тебе ключ мастермайнда и свой дневник, — мне он уже всяко не понадобится. Удачи тебе. Киригири К.
— Т-Тео, — дрожащим голоском позвал Юкайо. — Тебе стоит взглянуть на это. Блондин поднял измученный взгляд на него, даже не сразу осознав, что ему что-то протягивают. — Что это? — блонд принял из чужих рук записку и принялся читать её содержимое. Лицо его вытянулось. — Где ты взял это?! — Ну, оттуда же, в конвертике этом было, — махнул рукой мальчик. Он протянул брату ключ. — И ещё вот. — Ключ мастермайнда, — прошептал Теодор, глядя на предмет, который ему передали. Он осторожно покрутил его между пальцев, и тот с ноткой самодовольствия сверкнул в свете фонаря — единственного источника света, который сейчас освещал спальню Киригири Кёко. Никаких сомнений не было, что этот маленький ключик является проводником к чему-то грандиозному. Но только к чему? Юкайо забрался на постель и придвинулся к старшему брату. — Что с этой штукой делать? — Это же ключ мастермайнда. Он должен открывать что-то совершенно секретное. Что-то, к чему есть доступ только у Монокумы, мне кажется, — предположил Тео. — Другая проблема в том, что у нас слишком мало времени, чтобы понять, к чему он подойдёт. Какой-то ящик с замком, шкатулка, дверь? Думай, Теодор Тогами, думай! Блондин слегка поколотил себя ребром ладони по лбу. Йо с беспокойством взглянул на него и громко-громко вздохнул. Он так надеялся избежать этого, но всё произошло своим чередом. — Я знаю, к чему он может подойти, Тео.***
Чуть меньше 5 часов до Большого Суда
Наэги-младший будто бы оказался откинут на много дней назад в тот злополучный вечер, когда так же стоял на этом месте в приступе накатившего страха. Даже в полутьме, при свете одного небольшого фонаря, он сразу идентифицировал, с какого места нужно начать. Трясущуюся руку он поднёс к чуть выпирающему куску обоев, взялся за него и резко потянул вниз. По всему ночному холлу раздался приглушённый треск. — ...не верю своим глазам, — пробормотал Тео, подойдя ближе. Всё было так, как описал его брат: проржавевшие стальные прутья, скрытые под обоями, а за ними — зияющий мрак. Юноша даже кончиками пальцев дотронулся до решётки, чтобы удостовериться, что происходящее — не сон. — Я же говорил! — воскликнул самодовольно мальчонок. — Вот! — он слегка хлопнул по громоздкому замку на решётке. — Эта штука достаточно жуткая, и про неё, наверное, никто не знает… ну, кроме меня. И теперь тебя. Теодор мысленно извинился перед Вселенной за порчу казённого имущества и резко оторвал ещё один кусок обоев, а за ним — другой, постепенно обнажая железную перегородку всё больше и больше. Нет, никаких сомнений не осталось у детектива-дилетанта: все тринадцать лет он жил буквально по соседству с загадкой, скрытой за лже-стеной. Но зато теперь ворота предстали перед ним, приглашая погрузиться в своё таинство. Оставалось только решиться… — Дальше обои рвать не буду, — объяснил Тео. — И так шуму наделали. Блондин взглянул на ключ мастермайнда, лежащий у него на ладони, сжал покрепче и мягко вставил в отверстие замка на воротах. Кончик ключа пробирался внутрь скважины с трудом, порождая омерзительный скрипучий скрежет, но в итоге всё же упёрся в заднюю стенку замка. Тео задержал дыхание и стал поворачивать ключ против часовой стрелки. Раз поворот. Два поворот. — Оно подошло… — пропищал он не своим голосом. Три поворот. Щелчок. Ворота слегка отошли от основной конструкции, после стольких лет наконец будучи открытыми. Не обошлось без противного скрипа ржавых петель, сопроводившего движение ворот. Теодор ошеломлённо смотрел то на прутья, то на ключ, то в темноту вдалеке, не находя нужных слов. — У нас получилось! — провозгласил Юкайо и крепко-крепко прижался к корпусу старшего брата. — Тео! Мы всех спасём, да?! Уголки губ Тогами чуть приподнялись. — Спасибо, Йо. Ты молодец. — У-р-а! Значит, теперь мы идём исследовать то, что спрятано там? — Нет. — …в смысле? — Юкайо изумлённо взглянул на своего партнёра в расследовании. — Почему нет? — Нет, мы не пойдём вместе, Йо. Я пойду. Один. — Чего! Вот ещё, — капризно возмутился Наэги и поставил руки на бёдра. — Мы вдвоём разгадываем тайну, поэтому туда идём тоже вдвоём! — Я знал, что ты будешь дуться, — мягко улыбнулся ему Теодор. — Но сейчас не время для обид. Йо, ты мне правда-правда-правда очень сильно помог сегодня, я просто не знаю, как бы справился без твоей помощи, но пойду я один. Так нужно. Ты должен вернуться в спальню и прикрывать меня. Если кто-то придёт, скажи, что меня жутко полощет всю ночь и я в туалете. Закройся и жди меня, помнишь наш условный стук? — Помню я. Помню, — расстроенно засопел носом мальчик. — Только возвращайся поскорее, я не буду спать! — А лучше, чтобы всё же поспал, — настойчиво ответил блондин. Он отдал девятилетке свёрток со всеми уликами, найденными в комнате Кёко. — Вот. Возьми с собой, — и снова обнял Юкайо. — Всё будет лучше всех, иди. Наэги-младший с серьёзным лицом кивнул и медленно пошёл в сторону спален. Сделав пару шагов, он обернулся на брата, задержал свой взгляд на нём, резко развернулся и побежал по холлу в детскую. Теодор вздохнул и крепко сжал кулаки: ему предстояла встреча с неизвестностью. И почему-то он не был уверен, что эта встреча помилует его. Тогами покрепче сжал ручку фонарика, проскользнул за ворота и скрылся в темноте.***
Страшно, как никогда. Будто на самом деле идёшь к смерти на междусобойчик, полный уверенности, что тебя встретят палач и плаха, а не чай с тортом. Слабый рассеивающий свет фонаря озарял только считанные полтора-два метра, и от этого было ещё неприятнее. Сразу за решёткой началась лестница, ступеней у которой было примерно столько же, сколько у других лестниц в Академии, но Теодору этот подъём показался нестерпимо долгим, потому как каждые несколько секунд он замирал на месте, чтобы перевести дух. Когда чёрные ступеньки наконец перестали мелькать под ногами, тинейджер расправился и огляделся. Он в самом деле оказался в покинутом месте, которое изжило себя ещё много лет назад. Фонарик осветил печальный серый холл: напольная плитка, пошедшая глубокими трещинами до такой степени, что на неё страшно ступить; стены, переживающие свои худшие годы, потому что местами обвалились и теперь были сущими кусками бетона, валяющимися на полу; множество обломков, раньше бывших невесть чем; немыслимое количество пыли, мусора и хлама… кровавые разводы, повергшие Теодора в настоящий ужас. Его голова закружилась настолько, что ему показалось: его впрямь сейчас начнёт беспрерывно рвать. Одна жуткая мысль лезла на другую, и он уже всем сердцем пожалел, что решил сюда пойти. Чего он ожидал найти на этом заброшенном этаже? Ещё больше мёртвых людей, чем уже нашёл? Или свою собственную смерть? Что ж, подросток бы совсем не удивился, если б из-за угла сейчас ему навстречу вышел тот самый вооружённый до зубов убийца, которого он с таким усердием ищет. Слишком страшно, сердце разгоняется до невыносимых скоростей, — почему оно только ещё не вылетело за пределы груди? Тео просто шёл прямо, надеясь упереться куда-то, где его вёрткий страх лопнет, как мыльный пузырь. Прийти куда-то. Лишь бы больше не видеть этой разрухи, этого хаоса, этого притихшего в каждой детали кошмара. Где он оказался? Где?! Не разбирая дороги парень брёл и брёл, повороты мелькали один за другим, пока он не упёрся в завал, образованный валунами. Теодор тут же почувствовал себя загнанным лабораторным мышонком, сам не понимая, почему: за ним никто не гнался и он ни от кого не убегал. Но всё это было как в самом злом сновидении, от которого не получалось избавиться. Стёкла очков запотели, свет фонаря нервно дёргался из-за сильно трясущихся рук. Теодор присел на корточки и стал делать глубокие вдохи-выдохи. В области сердца что-то сильно закололо, и мальчик осторожно коснулся себя в том месте. Причиной неприятных ощущений был загнувшийся уголок маленькой прямоугольной фотографии Бьякуи, которую он нашёл в сгоревшем читальном зале и теперь носил с собой в нагрудном кармане рубашки. — Это упрёк, пап? — грустно улыбнулся Теодор. — Я трус, я знаю. Но я не могу, я просто не могу… Тео разгладил уголок фото и взглянул в холодные глаза своего отца, ища там ответ на свои душевные крики. В голове всплыли его слова из последнего письма: "Береги братьев, маму и непутёвых дядь"... но долго ли он их сможет уберечь, если будет вот так вот сидеть скрючившись и бояться собственной тени? — Сколько можно, — прошипел со злобой на свою слабовольность Тогами-младший. Он поднялся на ноги и ещё раз взглянул на портрет родителя. Бьякуя взирал на него с немым одобрением. Тео бережно вернул фотографию в кармашек и попытался понять, где находится. Позади — тупик, спереди — поворот влево... а с правой стороны — двустворчатая деревянная дверь, своим безупречным состоянием так ярко контрастирующая с остальным убранством этажа. "К чёрту, как говорится. Сейчас или никогда," — подумал уверенно Теодор, взялся за ручку двери и потянул её на себя.***
Около 4 часов до Большого Суда
Стоило Теодору войти в ранее не исследованное помещение, как верхний свет зажёгся сам собой, будто бы его кто-то нарочно поджидал. Тео проморгался от яркости, вжарившей по глазам, и увидел что очутился в небольшой уютной комнате, чем-то средним между рабочим кабинетом и комнатой отдыха: здесь присутствовал и уголок с офисной мебелью, и диван с кроватью, и платяной шкаф, и книжная небольшая полочка, заставленная разнообразными красочными сувенирами. Несмотря на видимый комфорт, во всём этом уюте читалось такое же одичалое опустошение, как и в целом облике этажа. Толстенный слой пыли, чинно улёгшийся на всех поверхностях, был свидетелем того, что Теодор — первый посетитель комнаты за много лет. "И что это за спальня такая?" — удивился Теодор и и выключил фонарик: необходимость в нём отпала за имением большого света. Создавалось впечатление, что он угодил в покои какого-то влиятельного человека, потому что ни одна личная комната, которую Тео видел в Академии, не была обустроена с такой же роскошью. Тут же внимание подростка привлёк монитор, стоящий на рабочем столе. Там же были прилажены и клавиатура с мышью, системный блок, бесчисленные провода... вывод о работоспособности компьютера будто бы напрашивался сам собой, и мальчик не собирался упускать столь соблазнительный шанс. — Главное — чтобы работал и не был запаролен, — глубоко выдохнул Теодор, смахнув грязь с сиденья офисного кресла и приземлившись на краешек. Подушечкой пальца он мягко нажал на системнике кнопку запуска... электронно-вычислительная машина нового поколения издала некое подобие чиха и мерно загудела. Следом зажёгся и монитор, на котором высветилось окошко загрузки. Теодор с облегчением вздохнул. Начало было успешным. Но, в общем-то, его ликование было недолгим, потому что загрузка сменилась на требовательное поле "Введите пароль для входа". — Ч-чё-ё-ё-ёрт, — изнеможённо простонал блондин и запрокинул голову. Всё же и его план оказался не без трещин. Он тупо уставился в экран, будто начав ожидать, что пароль введётся сам собой. Теодор обратил внимание на название профиля: "Headmaster". Какую смысловую нагрузку несёт этот ник, он так и не понял, а порассуждать не успел: на мониторе стали дребезжать цветные пиксели, словно экран изнутри рассыпается. "Ну, вот! Уже успел что-то сломать," — обожгла разум беспокойная мысль. Однако помехи стали складываться в подобие какой-то картинки. Постепенно на экране вырисовалось знакомое Теодору милое личико, и искра радости кольнула его сердечко. — Альтер Эго! — воскликнул весело Тео, увидев на мониторе старый-добрый ИИ. — Это правда ты! О, блин, какое облегчение... я думал, ты исчез! Ты так и не появился ни разу после пожара. Что стряслось?! Виртуальный помощник несколько секунд молча смотрел вперёд. Он выглядел как никогда серьёзным, кажется, даже рассерженным. Искусственные интеллекты способны злиться? Кажется, Альтер уж точно в этом преуспел. — Теодор Тогами, — сказал он и приулыбнулся, — это ты! Я вижу тебя через веб-камеру, но не могу распознать твой голос: аудио гарнитура не подключена. Послушай, времени мало. У тебя есть рядом какое-либо внешнее устройство для хранения информации? Жёсткий диск, CD, флэш-накопитель подойдут. В растерянности Тео кивнул и стал открывать один за другим ящики стола, надеясь найти что-то, удовлетворяющее просьбе Альтер Эго. Ему повезло с третьей попытки: под горсткой канцелярских скрепок и запасных скоб для степлера лежал целлофановый файлик с лазерным диском. Выглядел он совершенно новым, справедливо было решить, что его ни разу не использовали. — Вот! — Тогами торжественно поднял в воздух находку, демонстрируя её цифровому собеседнику. — Отлично сработано, — похвалил его Альтер Эго. — А теперь вставь его в дисковод. Теодор нагнулся к системному блоку, нажатием кнопки открыл отделение для дисков и поместил в него CD-диск, который нашёл. Завершил он эту несложную процедуру, задвинув дисковод обратно в системник. — Спасибо, — поблагодарил Альтер. — Твой заинтересованный вид наталкивает меня на вывод, что у тебя накопилось множество вопросов, чтобы задать мне, но наш разговор действительно ограничен по времени. Могу только упомянуть, что после случившегося пожара я почему-то потерял доступ к внутренней сети Академии и не могу свободно перемещаться по своим каналам связи. Только когда ты активировал данный узел, включив компьютер, я смог проникнуть сюда. — О-о-о, ну, это всё имеет логичное объяснение. Блондин приглушённо вскрикнул, напугавшись неожиданного выхода Монокумы. Плюшевый медведь стоял рядом с креслом, на котором устроился подросток, и с любопытством смотрел в экран. — Я перекрыл этой шайтан-машине доступ к информационной сетке Академии, — самодовольно сказал Кума. — Что?! Зачем? — огорошенно спросил Тео. — Слушай, от тебя столько вопросов поступает в секунду, аж ухо начинает зудеть, — пожаловался Монокума и демонстративно почесал правое ушко. — Неблагодарный ребёнок! — А ну говори! — Теодор разгневанно ударил кулаком по столу, и медведь завопил, как будто ему вспороли пузико. — Само невежество! Настоящий Тогами! — пропищал Монокума, но спорить почему-то не стал. Только пошаркал ножкой и с искренним недоумением взглянул в глаза Теодора. — А ты сам не понимаешь? Альтер Эго — железка, на него ошейник не нацепишь, а разболтать он тоже может... — Ты имеешь в виду, Альтер тоже был свидетелем всего того, что происходило с моими родителями тогда? — уловил Теодор. — Что же, я догадывался. Только тогда он был не компьютерным другом, а живым человеком, верно? — М? — заинтересованно промычал Монокума. — Я знаю про Чихиро Фуджисаки и что он мёртв, — смело ответил Тео. — И я видел его фотографию. Он выглядел точно так же, как Альтер. — ...гм! А ты продвинулся значительно дальше, чем я ожидал, малявка, — признал мономедведь. — Но прибереги свои пылкие речи для Суда, пусть твоя мамочка поумиляется твоей находчивости. Мне это всё сейчас совершенно... — Теодор! Я закончил, — оповестил Альтер Эго. Монокума мгновенно позабыл свою мысль и с трудом забрался на ручку кресла, чтобы попасть в объёктив веб-камеры. ИИ, увидев мастермайнда рядом с Тео, нахмурился. — Закончил что? — с претензией уточнил медведь. — Монокума, — грозно поприветствовал его Альтер. — Спешу сообщить, что мною был проведён анализ базы данных этого устройства. И теперь я готов резюмировать Теодору всё, что нашёл по запросу "Абсолютное Отчаяние"! Медвежонок вскрикнул, спрыгнул на пол и скрылся под столом. — Титул Абсолютного Отчаянья не является индивидуальным, вместо этого он относится к группе людей. Данная группа ответственна за Трагедию, случившуюся... Голос Альтер Эго резко сорвался на протяжный звук, какой издаёт зажёванная плёнка, а его изображение пошло квадратиками. — Альтер? — забеспокоился Тео. — Альтер, ты... Экран стал чёрным в мгновение ока. Гудение системного блока с протяжным "у-у-у-у" прекратилось. Из-под стола вылез пыльный Монокума, между клыков которого торчал обрывок провода. — Сказал же — никакой шайтан-машины! — гордо произнёс он и сплюнул обрывок шнура. — Ты перегрыз провода?! — ахнул Тео и тут же заглянул под стол. В потёмках валялись половинки кабелей, которые уже ни одной клейкой лентой не залатаешь. — А сколько можно вас предупреждать?! — рявкнул медведь, не на шутку разозлившись. — Никаких больше нарушений правил! Теодор демонстративно повернулся спиной к Монокуме. Он чувствовал присутствие медведя, который ещё какое-то время молча пилил взглядом затылок блондина, но удалился в конце концов, так и не дождавшись какой-то реакции. Теодор обернулся; убедившись, что Кума ушёл, он вытащил из дисковода CD, ещё тёплый от интенсивной работы процессоров. Юноша понимал, что весь спектакль, разыгранный только что Монокумой, был самой обыкновенной диверсией. Медведь попытался спровоцировать Тео на какие-то неразумные поступки, чтобы потратить впустую время, оставшееся до суда. Раз мастермайнд решил вмешаться... выходит, он в самом деле начал опасаться победы Теодора? Тогами взглянул в чёрный монитор. Если этот компьютер был единственным каналом связи, в пределах которого Альтер Эго мог существовать, значило ли это, что он погиб, когда Монокума отрезал от сети устройство? Способны ли виртуальные люди умирать? Нет, Альтер не был виртуальным. Он был самым настоящим другом. А когда-то существовал и в облике человека. Теодор окончательно удостоверился в этом, спросив у Монокумы про Чихиро Фуджисаки. Тот не стал отрицать его догадку, значит, здесь он был на верном пути. Юнец покрутил в руках диск, с которым Альтер проделал какую-то манипуляцию. Записал ли он что-то на него? Наверняка. Но что насчёт его поведения? Вряд ли он бы стал вслух при Монокуме разглагольствовать о прошлом, помня, какой у него бзик на эту тему. Выходит, его игра стоила свеч. Оставалось только разобраться, какую пользу он должен извлечь из произошедшего. Теодор поднялся с кресла и аккуратно вложил диск в задний карман брюк. Уходить из кабинета было рано: ему предстояло здесь ещё немного осмотреться.***
Чуть меньше 3 часов до Большого Суда
Теодор провозился в таинственной комнате дольше запланированного, но благодаря этому некоторые вещи прояснились. Тем не менее, Суд был всё ближе, а жуткий этаж оставался изученным не полностью. Вооружившись работающим фонариком, он отправился дальше по коридору. Теперь этот мистический холл уже не так сильно волновал его воображение своей мрачной атмосферой, но неприятный осадок и ощущение, что тебя преследуют по пятам, никуда не делись. Свет, проецируемый фонарём, осветил массивную жёлтую дверь, поверх которой красным баллончиком был нарисован милый жирафик, выглядывающий из локера. "У-у, ну и контраст. По сравнению с остальным интерьером этажа," — поёжился подросток и с опаской толкнул дверь, не собираясь доверять её внешнему виду. На этот раз Теодору повезло меньше: свет не зажёгся автоматически и пришлось самому искать рубильник. Щелчок выключателем — и мальчик смог разглядеть, что очутился в какой-то раздевалке... настолько же убитой, насколько и всё остальное на заброшенном этаже. Шкафчики вердепешевого цвета, изрядно проржавевшие от старости, стояли буквой "П" вдоль трёх стен. Поверх некоторых были прилажены стальные листы, часть ящиков и вовсе была смята, как если бы по ним проехались бульдозером. В два ряда также стояли синие скамьи, которые, однако, не представляли интереса для расследования. Тео подошёл к одному из шкафов, выбранному произвольно, и увидел странный электронный замок на нём: небольшое табло, которое чем-то напоминало сенсорную панель. Теодор вспомнил, что похожие штуки были установлены и на других шкафчиках в раздевалках Академии... как же они называются? — Кардридер, — вспомнил Тогами, как мама ему когда-то уже объясняла принцип работы таких шкафчиков. "Каждый предназначен для конкретного человека, — сказала Асахина, — и только этот человек может открыть свой шкаф. При помощи электронного ключа." Вот только загвоздка была в том, что никакого электронного ключа у него с собой не было, да и совершенно ничего, что можно было бы использовать в качестве ключа. Какая досада! Блондин обошёл каждый шкафчик в надежде, что хоть один из них окажется открытым, попытался вскрыть дверцу, но всё было совершенно тщетно. Разгорячившись, Теодор ударил ладонью по жестяному листу, приколоченному к нескольким шкафчикам, и тот слабо зашатался: видимо, коррозия частично разрушила крепления, на которых держался лист, поэтому он теперь был слегка подвижен. — А ну-ка, — прищурился Тео, не считая возможным упускать такой шанс. Грубая сила, да и сила в принципе не была его коньком, но ситуация сложилась исключительная. Он осторожно взялся за края железки и стал её рывками тянуть на себя. Пластина нехотя поддавалась, с каждым движением всё больше расшатываясь, но сил Теодора явно было маловато, чтобы справиться с поставленной задачей. Он несколько раз пожалел, что так и не начал упражняться с гантелями по утрам, на чём настаивала спортсменка Аой. "Я обещаю, что займусь спортом, если это кончится!" — подумал измученно Теодор, всё тяжелее и тяжелее дыша. Ладони больно резало краями железного листа, а на глазах выступили слёзы. Но он не отступал — теперь это было не в его правилах. С протяжным лязгом пластина на пару с дверцей одного из шкафчиков оторвалась от основной конструкции и осталась в руках Теодора. Тот не удержал равновесия и отлетел назад с воплем, стукнувшись поясницей о скамью. Юноша болезненно всхлипнул, откинул в сторону противный кусок железа и взглянул на ладошки: фаланги пальцев были покрыты мелкими кровоточащими порезами, а сам он изрядно перепачкался в ржавчине. Подросток небрежно вытер кровь о штанину, мысленно извинившись перед матерью, и поднялся. Шкафчик, дверь которого теперь болталась на одной петле, заманчиво демонстрировал Тогами своё содержимое. На полках был небрежно раскидан всяческий хлам: перманентные маркеры, пара медиаторов, нитяные и шипованные браслеты, ремень с бляшкой в виде черепа, крышки из-под газировки, пробники мужских одеколонов, баллончик с дезодорантом, музыкальные диски панк-рок групп... Что ж, маскулинность владельца шкафчика была налицо. В самом низу стояла бейсбольная бита, прислонённая к задней стенке. Тео осторожно, чтобы не запачкать чужие вещи своей по-прежнему сочащейся кровью, разгрёб бардак на полке и достал из-под завала безделушек одну-единственную тетрадь в чёрной обложке. Конечно, с точки зрения морали читать чужие записи — как минимум неэтично, но сейчас, когда вопрос о жизни и погибели стоял ребром, вряд ли хоть кому-то из выживших было до аспектов нравственности. Тогами присел на скамейку, о которую ещё считанные минуты назад ударился, и раскрыл тетрадку. На внутренней стороне обложки были выведены несколько иероглифов: "Леон Кувата. 78 класс", а под ними — набросок какого-то музыкального лейбла. Теодор пожалел, что оставил на сохранение все найденные улики у Юкайо, потому что предпочёл бы сейчас удостовериться, что подозрение, кольнувшее его при виде надписи на обложке, оправданно: он был готов поклясться, что портфолио Леона было среди других, которые они с братом увидели на планшете Кёко. Выходит, все эти вещи — его добро? На первой же странице шли какие-то математические расчёты и уравнения, в которых Теодор ничего не смыслил: уровень его алгебраических познаний был скуднее. Впрочем, только первая страница и пестрила примерами; дальше тетрадь стала использоваться совсем не в учебных целях, а в качестве ежедневника:12 марта Лмао, кто бы мог подумать, что на матешу нужно таскать с собой тетрадь. Ишимару всучил мне эту из своего запаса, сказав, что она "подчёркивает мою индивидуальность". О р у, она ж, блин, просто чёрная. Теперь я АбСоЛюТнЫй ТрАуР! А, ладно, мне лень решать эти гребаные задачи, я пытался. Буду лучше вести автобиографический дневник. Когда стану известным рокером, продам его на аукционе за солидные бабки. Так папочка делает деньги, крошка! 13 марта Грустняшечка, оказывается, задачи были обязательными, так что я получил втыка. А какая к чёрту разница? >:) ни ногой больше в класс матана. Это для ботанов, я предпочитаю не напрягаться, меня тут спортивный грант удерживает, а не тригонометрический! Бля, точно, в пять же треня... Но, выбирая между свиданкой с той красоткой-официанткой из кофейни и потными упражнениями Нидая, конечно я предпочту первое. Sorry not sorry! 14 марта Здесь должны быть звуки моих чёртовых рыданий. Официантка отшила, а Нидай за пропуск тренировки заставил сортировать вонючий школьный инвентарь что, блять, может быть хуже вонючего школьного инвентаря!!! p.s. я так рад, что никто и никогда не станет читать этот бред. надеюсь??? 15 марта Возвращался с матча, запалил репетицию Саяки с её девчонками. :) Я чувствую такууую тупую меланхолию, глядя на них. Когда уже мои синглы будут раздаваться в чужих плеерах? Когда моя очередь стоять с ними на звёздной сцене? Я одновременно люблю и ненавижу бейсбол. Если бы не он, я был не обрёл известность. Но, грррах, в то же время ощущаешь себя полудурком-пленником своего таланта. Как, наверное, и мои одноклассники и другие в этой сраной академии. Это же, блин, наверное, так старомодно — расписывать на бумаге свои мысли, м? Но чё-то в этом есть. Хотя временами я ощущаю себя Фукавой, та тоже вечно в своих блокнотиках строчит... бвэх, я же пока не сильно яндере, правда же?
Леон день за днём на страницах своей тетради-дневника рассказывал про то, что происходило с ним самим или его сокурсниками, каждый раз отсылаясь на Академию. Всё происходило здесь, в тех же стенах, где вырос Теодор. Он читал это, как какую-то увлекательную повесть, в которой бейсболист и рассказчик, и главное действующее лицо. Но, чем больше Тео увлекался чтивом, тем грустнее ему становилось. Жизнь, описанная Куватой, была так прекрасна и далека от нынешнего времени, что Теодор был готов отдать всё, чтобы судьба возвратилась вспять. Он тоже хотел бы прогуливать занятия, прячась в школьном саде, на уик-энде зависать с друзьями в торговых центрах, влюбляться и творить, путешествовать... мечтательный порыв с утроенной силой заставил главную мечту Теодора о выходе во внешний мир затрепетать внутри. А ведь его родители, мельком упомянутые пару раз Леоном, тоже знали такую жизнь. Почему они никогда не рассказывали ему обо всём этом? Потому что хотели его уберечь? Потому что боялись огорчить? Теодор снова взглянул на свои израненные ладони. Была ли у молчания его родителей другая причина? Время неумолимо шло. До Суда оставалась пара часов.