***
Он не ослушался. Собрав необходимые вещи, Леви пришлось оставить Черча ураганному вихрю с рыжими волосами, лепечущему «Братик» при каждом появлении Аккермана-младшего. Такой расклад событий не пришелся по душе Фарлану, ведь загадочного конверта он не забывал. И не успел он завести шарманку о письме Зейлера, как к нему мигом подключилась Изабель Магнолия, без остановки требуя подробностей. Леви с трудом пережил подобную пытку и, ляпнув из рода «Там ничего интересного», как можно скорее покинул общество разочарованных ответом друзей. А Черч прекрасно чувствовал наглую ложь. Забрав из конюшни вороного скакуна Моргана, Аккерман покинул Гермину под самый рассвет. Темное небо постепенно приобретало красный оттенок; первые лучи невесомо коснулись величественных Стен и, скользнув чуть выше, озарили сонную землю. Морган мчался без устали, с силой втаптывая зеленую траву, словно спасая своего хозяина от бегущего позади титана, и после него оставались небольшие клочки вырванной земли. Леви явился на территорию особняка Аккерманов тогда, когда уже хорошо припекало солнце. — Господин Аккерман, Вы вернулись! — к прибывшему на всех парах спешила Петра Рал. Госпожа Аккерман никогда не числилась в аристократы, что создавали вокруг себя армию из прислуги, но и не нуждалась в «сиделке». Молоденькая девушка с блестящими рыжими волосами исполняла роль «спасательного круга» от одиночества: помогала по хозяйству, иногда выступала музой и, самое главное, не давала женщине почувствовать себя покинутой. — Я так… то есть мы так рады, что Вы… — Петра поправила белоснежный фартук на поясе и светло улыбнулась. Сейчас она напоминала те ласковые утренние лучи. — Я тоже рад видеть тебя, Петра, — ответил Леви на заикание Рал, загоняя Моргана в стойло.***
Огромный дом наполнен шлейфом из пряностей, свечной гари и мыла. Люстры из темного дерева тускло освещали просторную комнату с высоким расписным потолком, из широких окон, через плотные шторы цвета бордо, едва пробивался солнечный свет. Легкая прохлада гуляла по помещению, цепляя зеленые листья комнатных растений, звучно шелестящих под низкий голос. Леви прислонился к книжному шкафу и улыбнулся уголком губ, наслаждаясь строчками неизвестного произведения и наблюдая за женщиной всей жизни, самой любимой, родной. С идеально ровной осанкой Кушель Аккерман сидела напротив мольберта и водила кистью по холсту, зачитывая вслух любимые стихи. Ее худощавая фигура облачена в белоснежную блузу и брюки, на ногах отсутствовала обувь; черные волосы слегка взъерошены, на очертаниях плясали таинственные тени, те самые, что со времен скитаний в Подземном городе служили причиной прозвища «Ведьма». — С возвращением, — Кушель, даже не взглянув на гостя, продолжала создавать новый шедевр. Улыбка Леви стала шире. — Ты чист? Кушель не имела в виду грязь, возможно принесенную в дом. — Конечно. Кушель имела в виду чистоту его личности на данный момент. Женщина не выносила запретных вещей в своем доме, грозилась вышвырнуть на улицу того, кто посмеет пронести на ее «территорию» любую дрянь, веющую трупами. Она знала о делах близких людей, знала больше дозволенного и была против каждого их поступка, но ничего не могла поделать. Все, что она могла позволить — огородить себя, создав иллюзию правильной жизни. Никаких упоминаний, ничто не должно говорить о дурной репутации ее любимых. Но Леви смешно, что у такой правильной и безгрешной на вид женщины на самом деле чужая кровь по локоть. Он смотрит на ее бледные костлявые руки и видит руки Смерти, остатки забытого прошлого и засохшую кровь бывших клиентов-извращенцев. Сейчас они элегантно орудуют кистью и красками. Кушель чувствует себя чище. — Кенни с тобой? — спросила женщина, прислушиваясь к тихим шагам сына. Тот остановился у нее за спиной и положил ладони на плечи. — Увы, — не самый лучший ответ. — Надеюсь, ты останешься со мной, а не вернешься в свою вонючую таверну. Хотя бы на день. Ах, вы совсем забываете меня… — Не переживай, я останусь. Аккерман наклонился ближе к матери, разглядывая ее задумчивый профиль: прямой нос, острые скулы, слегка синеватые губы и такой же, как у Кенни, дьявольский взгляд под низко расположенными бровями — возможно, именно этот взгляд и послужил второй причиной прозвища. Кушель обладала не только поистине пугающей красотой, но и натурой, и некоторые действительно опасались ее. Но кто бы что ни говорил, для Леви она была лучшей. Откинувшись на спинку стула и опустив ладонь поверх ладони сына, Кушель с улыбкой рассмотрела завершенную картину. На холсте было изображено подобие домов: растянутые черные прямоугольники с переливчатыми на свету белыми каплями, а за ними следовало расплывчатое ночное небо из синих оттенков, наполовину скрытое темной полосой. Также присутствовали непонятные мазки и брызги бледно-желтой краски. — Я назвала ее «Огни Стохеса», — гордо сказала Кушель, выжидающе поглядывая на сына. — Потрясающе, — Леви всегда был скуп на эмоции и чувства, поэтому это все, что он мог сказать о работе. Но для Кушель даже одно его слово, высказанное привычным холодным тоном, служило высшей похвалой. — Как ты думаешь, куда ее повесить?.. В оранжерею? — женщина нахмурилась. — Хотя… нет. В твою комнату? Да, точно! Мы повесим ее в твою комнату! Например, над письменным столом. — Лучше в холле, так сказать, на всеобщее обозрение, — похлопав мать по плечу, мужчина выпрямился. Он направился в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. — Так и скажи, что не хочешь вытирать с нее пыль. — И это тоже. Кушель бросила испепеляющий взгляд, и Леви тихо усмехнулся.***
Аромат свежей выпечки и жаркого повис в воздухе. Столовая погрузилась во мрак горящих свечей, и на стенах, увешанных картинами, заиграли тени. Дым от сигары, что удерживала тонкими пальцами Кушель, клубами поднимался вверх и растворялся, образуя вокруг женщины легкий туман. Весь вечер она задумчиво, уже по привычке протирала мизинцем уголок рта и почти не прикасалась к еде, что приготовила Петра, вместо этого внимательно слушала немногословный рассказ сына о «семейных» делах, лишь иногда добавляя что-то от себя. Когда же явилась Рал, тема бизнеса была закрыта. По просьбе женщины девушка заняла место за столом, перед этим развязав с пояса белый фартук, и тогда внимание госпожи Аккерман было приковано к помощнице. Сначала они обсуждали недавно начавшуюся вылазку Легиона за Стены, а затем, внезапно, цены на рынках Стохеса и каких-то торгашей. Леви особо не вслушивался в беседу женщин, иногда прерываемую смехом, только тихо попивал вино и закусывал, половину вечера буравил взглядом грязный от воска подсвечник. В какой-то момент в голове всплыл образ конверта, оставленного еще днем в комнате. Да, он поступил не по-товарищески с Фарланом, но таков был Аккерман. Первый заметил — первый читает. Ночью, когда Петра убрала все со стола, вымыла посуду и, пожелав спокойной ночи, скрылась в своих скромных покоях на первом этаже, Леви остался в спальне матери и просидел с ней до тех пор, пока та не погрузилась в глубокий сон. Напоследок поправив черную прядь волос, упавшую на белое лицо женщины, мужчина отправился в свою комнату. Бледная луна с любопытством заглядывала в окна спальни, оставляя легкое мерцание на мебели. Леви подошел к столу и зажег свечу — на стенах вновь заплясали тени. Внимание сразу приковало письмо, лежащее под толстой книгой, и, на всякий случай задернув шторы, брюнет сел за стол и взял конверт в руки, во второй раз разглядывая золотые узоры на бумаге. Почувствовалась легкая дрожь. Только этого не хватало. Леви содрал печать и аккуратно достал благоухающее женским парфюмом письмо, ближе подвинул подсвечник с горящей свечой и сфокусировал взгляд на текст. От большого количества пафосных, горделивых закорючек у Аккермана чуть не заслезились глаза. Интересно, какой кретин писал это? Очередной аристократ, конечно же… Первое слово — Приглашение. Леви ухмыльнулся и принялся читать письмо.Уважаемый Джордж Зейлер! Для меня большая честь пригласить Вас на торжественное празднование годовщины нашего Клана. Двадцатого числа в десять часов вечера, в Вайс-Элизе священной Стены Сины я с нетерпением буду ждать Вашего визита. Поверьте, то, что Вы узрите на торжестве — приятно удивит. Более того, я гарантирую полный восторг. Все, что требуется от Вас — это карнавальная маска, нарядный костюм, немаленькая сумма и, самое главное, дикая жажда окунуться в нашу Звездную Бездну. Будьте готовы и ничего не бойтесь. Да благословят Вас Всевышние.
С уважением, Валентайн Фицджеральд.
Аккерман затаил дыхание, перечитывая строчки раз за разом и уделяя особое внимание выделенным словам. Мысли в голове смешались в один безумный вихрь. Опустив письмо, мужчина пригладил его ладонью и вновь задумался. Кто такой Валентайн Фицджеральд? И что за «торжественную годовщину» он собирается устроить через четыре дня? С нескончаемым потоком вопросов Леви застыл на месте, прожигая взглядом размашистую роспись Фицджеральда.