Темная звезда

      — Соулмейт твой через метку свою ощущения передает, — объяснял магистр Йода, сидя рядом с бледным Оби-Ваном, лежащим в кровати несмотря на то, что уже был полдень. — И воздействовать через нее же может эффективно. Ты метку тер, не по вкусу ему пришлось это, — вздохнул старый джедай, указывая вошедшему маленькому мальчику на покрасневшую воспаленную шею Кеноби. Последний лишь тихо застонал — новая порция мази, которая не столько помогала, сколько вредила. Вернее, помогать-то она помогала: сходило воспаление, ранки от жесткой губки и собственных ногтей заживали, шея переставала болеть… а потом все вспыхивало снова, стоило только Оби-Вану подумать об Энакине. А не думать о нем он не мог, несмотря на все практики по очищению разума. Он не мог успокоиться, расслабиться еще и потому, что в обжигающей боли было что-то, похожее на поцелуи. Болезненные, собственнические, безжалостные, скорее даже укусы.       Охлаждающая целебная мазь временно успокоила травмированную кожу и Оби-Ван поспешил забыться. С того времени, как на нем появилась проклятая метка, напоминающая клеймо, выжженное на чьей-то собственности, он редко нормально спал. Джедай не мог поверить, что у его Эни стоит такая же отметина и он так же страдает. Хотя, с чего бы? Единственное, что мужчина делал с меткой, так это пытался стереть да покрывал мазью, а, если верить магистру Йоде, ощущения передаются только если хотя бы один из соулмейтов этого очень хочет и намеренно производит какие-то манипуляции со своей меткой.       Магистр Йода беспокойно посмотрел на медленно краснеющую шею подопечного и покачал головой.       — Не может о соулмейте своем он не думать, — пробормотал он, кладя лапку на лоб дремлющего Оби-Вана. Тот почти мгновенно расслабился и провалился в более глубокий сон, о чем свидетельствовал негромкий храп, заставивший зеленого джедая сначала подпрыгнуть, а потом захихикать и с чуть сконфуженным видом — дескать, перестарался, с кем не бывает? — уйти, выпроваживая заодно и закончившего с наложением мази мальчика.

***

      Ситх рассматривал мерно сияющую белую метку, удивленно отмечая ее ровный свет и прежнее тепло. Что бы он ни делал, через некоторое время звезда снова светила ярко, обволакивая запястье юноши молочно-белым, с легкой желтизной светом. Он накалял ее над свечой, не щадя своей кожи, поливал воском, царапал, наслаждаясь как болью, так и тем, как пульсировал, ненадолго гас и ярко вспыхивал свет, но в итоге порой просто сидел и гладил кончиками пальцев, впитывая такую желанную нежность, раскрывающую истинные чувства его бывшего наставника. Каким-то образом Скайуокеру удавалось считывать все знаки, подаваемые меткой и понимать, что чувствует его жертва.       Некогда отвергший его любовь учитель страдал, и главным образом ментоловая горечь этого страдания смешивалась с нежностью, любовью, привязанностью. Страдал, да… но далеко не так сильно, как в свое время сам ситх из-за его отказа. Подумать только!       — Отказать мне из-за каких-то дурацких правил! Из-за моральных устоев полувымершого поколения! — бывший джедай с ненавистью посмотрел на метку и вдруг успокоился, а потом и холодно улыбнулся. — Интересно, где она у него. Хорошо бы на каком-нибудь очень заметном месте… --прошептал он, поднося запястье к губам и неожиданно мягко проводя кончиком языка от одного лучика к другому, толкаясь самым кончиком в центр звезды, целуя ее, а потом резко прокусывая тонкую кожу до крови, оставляя полдюжины засосов и потом их ласково, нежно зализывая.       Ненадолго отстранившись, Энакин подул на нервно искрящуюся звездочку. Он знал, что означают эти искры — белые, золотые, оранжевые. Они означают, что его соулмейту сейчас очень, очень хорошо.       — Джедайский кодекс, я вижу, несколько утратил актуальность, да, master? — ухмыльнулся молодой ситх, вновь припадая к метке новым укусом.

***

      — Энакин… Эни, мой… падаван… — бессвязно шептал магистр Кеноби, почти задыхаясь от удовольствия — странная, сладкая боль поселяла истому во всем теле, мужчина явственно чувствовал поцелуи и укусы на шее вокруг метки, а иногда и едва слышимый шепот, больше похожий на бред. Оби-Вана лихорадило, ломало, несколько раз он касался дрожащими пальцами угольно-черной, будто бы всасывающей любой свет метки в попытке приласкать ее и замечал кровь.       Только когда на другом конце звездной системы Энакин, напоследок слизнув искристую капельку крови, временно оставил метку в покое, джедай снова смог заснуть более-менее спокойным сном.       Утром магистр Винду, мрачный как никогда, в который раз стирал многочисленные засосы и укусы с шеи спящего коллеги. Он не мог допустить, чтобы магистр Йода увидел подобное непотребство.