Любить дракона

На третий день моего бесконечного ожидания он все же отважился вернуться. Я почувствовал его раньше, чем услышал тихий стук закрываемой двери. «Садитесь, раз уж пришли», – поприветствовал я Поттера, а мой фантом приглашающе похлопал ладонью по полу. Мне почему-то показалось, что Гарри нерешительно топчется у входа, и я нетерпеливо повторил свой жест, точно говоря ему: «Ну же, Поттер, я не собираюсь тратить на вас ни одной минуты дольше, чем следует. Или присаживайтесь, или убирайтесь!» Только после этого шуршание мантии возвестило, что мой незримый собеседник отважился занять привычное место напротив зеркала. – Профессор, – несмело начал Гарри, – я должен извиниться за свою... бестактность. Мне стоило умереть, чтобы дождаться извинений из уст этого всегда столь нетерпимого по отношению ко мне мальчишки! «Продолжайте, мистер Поттер, вы на верном пути. Я всецело одобряю такое поведение». – Я просто не представляю, как разговаривать с вами, ведь в прошлом у меня не было подобного опыта, а сейчас вы не в состоянии мне ответить, даже если захотите. Впрочем, может, так будет лучше. Мне в последнее время не слишком везет на слушателей. Рон остался в Лондоне, поступил в Академию авроров. А Гермиона... Она вся поглощена своей дружбой с Драко Малфоем... Поттер все говорил и говорил, словно до этого был вынужден молчать несколько месяцев кряду, и я вдруг совершенно отчетливо осознал, насколько он бесконечно одинок. Его друзья, видимо, жили собственной, насыщенной событиями жизнью, и в ней не нашлось места Избранному. Мордред! Мне почему-то стало невероятно обидно за этого мальчишку, который спас их всех, в очередной раз подставившись под Убивающее заклятие, а в итоге оказался никому не нужен. Хотя... То есть как это никому? Он был нужен мне. Со всеми своими горестями и разочарованиями. Я был готов слушать его часами, ведь впереди меня ожидала целая вечность. «Стоп! А что это он рассказывал о Грейнджер и Драко Малфое? Неужели заносчивый, помешанный на чистоте крови сынок Люциуса и мисс Всезнайка сейчас пара? Интересно, не хватил ли удар нашего дорогого Люциуса?» Похоже, у моего двойника сделалось весьма удивленное лицо, потому что Гарри немедленно среагировал: – Вот и мне тоже это кажется ужасно странным. Прежде они не выносили друг друга, а нынче – прямо-таки не разлей вода. Нет, вы не подумайте, что я против. Я и раньше был уверен, что с Роном ей в конце концов станет скучно. А Малфой... он же всегда учился лучше всех на курсе, и голова у него хорошо варит... Это маггловское выражение, – тут же смутился он. – Вы, наверное, считаете, что это слово применимо только к зельям... Мерлин, что я несу... «Вот именно, Поттер. Полный бред. Однако иного я от вас и не ожидал», – так и рвалось у меня с языка. – Вы, несомненно, спросите, почему я не провожу время в обществе Джинни? Дело в том, что, пока мы с Роном и Гермионой искали крестражи, она переосмыслила наши отношения и теперь помолвлена с Дином Томасом. Чему я очень рад. Полагаю, у нас все равно ничего не получилось бы. Вот здесь я был всецело с ним согласен. Семейство Уизли вечно раздражало меня, и сама мысль о том, что их ушлая девица, с юных лет менявшая кавалеров как перчатки, уже не претендует на руку и сердце Поттера, вызвала у меня – сам не знаю почему! – явное облегчение. Вероятно, за три минувших дня Гарри вдоволь намолчался, потому что сегодня он вознамерился поведать мне обо всех событиях, произошедших со дня моей смерти. Он рассказал о том, как его не взяла повторная Авада, и о битве с Волдемортом, и о том, что провел около четырех месяцев в Мунго с полным магическим истощением. А потом пожаловался, что его магия так и не пришла в норму и теперь ему практически запрещено колдовать. В этот самый миг мое сердце бешено забилось. Я решил попробовать помочь ему. Я не знал, получится ли у меня в моем нынешнем положении, но рискнуть все же стоило. Сосредоточившись, я представил в руках фантомного Снейпа перо, пергамент и чернильницу. Я заставил его написать рецепт зелья, которое помнил наизусть. Я чувствовал, как силы оставляют меня: еще никогда разговор с Гарри не был таким долгим, а связь с фантомом – такой неразрывной. Стараясь удержать эту связь, я (вернее, он) приложил лист с рецептом к стеклу и позволил Поттеру переписать его. – Вы так уверены, что сам я не справлюсь с изготовлением этого зелья? – явно обиделся Гарри, прочитав адрес зельевара, к которому я советовал ему обратиться. Это был надежный и проверенный человек. Несколько раз я вел с ним дела и всегда поражался его честности и профессионализму. Кроме меня, только он один брался за приготовление сложнейших, иногда основанных на не вполне законных ингредиентах, зелий. Волдеморт изредка упоминал его имя, но никогда не обращался к нему. Это говорилось скорее для того, чтобы постоянно держать меня в тонусе. Мол, «если ты откажешься сотрудничать, Северус-с-с, я найду тебе подходящую замену». На счастье моего конкурента, я до самого конца удовлетворял неизменно высоким запросам Темного Лорда. Когда Поттер задал свой наивный вопрос, мой фантом лишь перечитал рецепт, усмехнулся кончиками губ и отрицательно покачал головой. Сварить подобное снадобье в условиях школьной лаборатории было практически немыслимо. Тем более если Поттер планировал готовить его самостоятельно. Результатом, несомненно, стало бы его отравление. А этого я совершенно не желал. Других собеседников у меня в ближайшее время не предвиделось. – Полагаете, Слагхорн не даст мне нужных ингредиентов? – проглотив обиду, вновь спросил Гарри и сам ответил себе: – Да, вероятно, не даст. Начнет выпытывать, зачем они мне понадобились. А когда узнает, что я собираюсь варить зелье, в состав которого входит моя кровь... Наверное, лучше вообще себе не представлять, какую историю он из этого раздует. Вы правы, профессор, я сегодня же отошлю заказ и флакон с кровью по указанному вами адресу. Надеюсь, зелье мне поможет. Надоело чувствовать себя полусквибом. Спасибо! Его благодарность, такая неожиданная и искренняя, теплой волной согрела мое сердце. Мне нестерпимо захотелось написать на клочке пергамента нечто ободряющее, например: «Зелье непременно поможет вам, Поттер! Даже не сомневайтесь!» – но у меня внезапно разом закончились все силы. Должно быть, Гарри еще какое-то время разочарованно стоял у опустевшего зеркала, но я уже разорвал нашу связь и не мог слышать его. *** – Действует! Профессор Снейп, оно действует! – с такими воплями Поттер влетел в Выручай-комнату примерно через неделю и тут же принялся рассказывать мне о том, что теперь владеет беспалочковой магией. Если учесть, что на шестом курсе и невербальные заклинания представляли для него огромную сложность, то это был феноменальный успех. Вообразив его буквально светившееся от счастья лицо, я не сдержал улыбки. И мой фантом, как я полагаю, тоже. Вероятно, моя способность проявлять простые человеческие чувства настолько смутила Поттера, что он, быстро пробормотав «Спасибо», немедленно выскочил за дверь. «Глупый мальчишка! – раздраженно подумал я. Дракон улетел на охоту, и после бегства Поттера беседовать стало абсолютно не с кем. – Что такого страшного в одной лишь улыбке? Каким неблагодарным идиотом надо быть, чтобы вот так бросить в полном одиночестве человека, который помог тебе вернуть магию? Лишить его той маленькой толики нормального общения? Гриффиндурком был – гриффиндурком и...» Далеко в зазеркалье скрипнула дверь. – Извините меня, профессор! – раздался голос, который я так хотел услышать. – Я сегодня сам не свой от радости... *** Поттер приходил ко мне каждый день, точнее, каждую ночь. Он оставался в Выручай-комнате час или два, а затем мой двойник выпроваживал его: совмещение интенсивной учебы в Хогвартсе с еженощными беседами могло пагубно отразиться на его здоровье. Честно признаться, я и сам уже не знал, как относиться к нему. Поттер стал дорог мне. Каждая минута, проведенная в его обществе, была бесценна. Я оживал, лишь когда слышал тихий стук отпираемой двери, а едва она захлопывалась за уходящим Гарри, вновь погружался в жуткое полуживотное состояние. Я до безумия страшился того дня, когда он покинет Хогвартс, и связь с ним будет для меня потеряна. Волдеморт обрек меня на вечную жизнь в заточении, и я пока не представлял себе, как покончу с этим жалким существованием. Одно мне было абсолютно ясно: без Гарри я просто сойду с ума. *** Тот вечер изменил для нас все. Гарри был почему-то гораздо печальнее обычного. Лишь накануне он со смехом рассказывал мне о целителе Сметвике. О том, как он в очередной раз исследовал магическую ауру мальчишки, которому почти не сумел помочь, а потом гордо констатировал: – Ну вот и все, молодой человек. Зелья и покой сделали свое дело! В дальнейшем – никаких ограничений. Можете смело использовать магический потенциал на полную мощность. Вы приняли совершенно правильное решение, когда согласились еще на год вернуться в Хогвартс. – Представляете, он так и заявил: «Зелья сделали свое дело!» – Гарри с хохотом пародировал почтенного колдомедика. – Знал бы он, чьи зелья поставили меня на ноги! Сегодня же, едва только Гарри пересек порог Выручай-комнаты, я понял – его что-то гнетет. Это было весьма странное ощущение: я не видел Поттера, не мог сказать ему ни слова, но все его эмоции, словно по таинственному незримому каналу, с некоторых пор передавались и мне. «Что произошло, Поттер?» – так и рвалось у меня с языка. Но спрашивать не имело ровным счетом никакого толка: он не слышал меня. Я бы дорого отдал за возможность поговорить с ним, но наша связь была практически односторонней. Немой фантом, лишь частично выражавший мои чувства, разумеется, не являлся заменой полноценному человеческому общению. Гарри уже несколько минут сидел напротив зеркала, молчал и вздыхал. Признаться, я начал порядком волноваться за него. Обычно он прямо с порога вываливал на меня все накопившиеся новости, но сегодня, похоже, выдался особенно тяжелый для него день. – Вы всегда утверждали, что я избалованный и наглый, как мой отец, – внезапно произнес он. – Даже не представляете, насколько это не так. При упоминании о Джеймсе Поттере меня всего передернуло. Это имя до сих пор вызывало во мне исключительно воспоминания о постоянных унижениях и бесконечной вражде. Тем не менее мои переживания были сейчас абсолютно не важны. Гарри явно собирался поведать что-то очень личное. – Мне кажется, первый раз я догадался, что Дурсли не любят меня, именно под Рождество. По-моему, мне тогда было три с половиной года, но, может, я что-то путаю... Он рассказывал мне о своем беспросветном, исковерканном детстве, о том, как его, в ту пору еще маленького мальчика, оттолкнула женщина, которая, по мнению мудрого Дамблдора, должна была заменить ему погибшую мать. Об одиночестве и унижениях, испытанных им в доме, за шестнадцать лет так и не ставшем ему родным. О том, что много позже, когда они расставались, скорее всего, навсегда, Петуния так и не смогла обнять Гарри. Пока он говорил, мое сердце разрывалось на части. Я никогда не интересовался, в каких условиях жил сын женщины, которую я некогда любил и которая предпочла моего злейшего врага. После гибели Поттеров Дамблдор отдал Гарри на воспитание сестре Лили, и я наивно полагал, что мальчишку-сироту безмерно балуют. Потакают любым его капризам и прихотям. Заваливают подарками и вкусно кормят. Если бы я только знал истину! Впрочем, чем я сам отличался от его маггловских родственничков?! Когда Поттер прибыл в Хогвартс, я тоже при каждом удобном случае оскорблял и унижал его! Я стал его персональным кошмаром. Я утверждал, что он наглый и заносчивый, а вспоминал исключительно его отца, который действительно таковым и являлся. Если бы Дамблдор сообщил мне правду о доме, где вырос Гарри, пожалуй, я дважды подумал бы, прежде чем в очередной раз бросить ему в лицо какую-нибудь едкую гадость, ведь меня и самого частенько унижали прилюдно. А так я лишь считал, что сбиваю спесь с маленького избалованного зазнайки. Глупец! Мордредов знаток детских душ! – Простите, я не представляю, зачем рассказал вам это... – Может, потому, что боль и горечь иногда надо выплескивать, иначе ты просто сойдешь с ума, – произнес я, до глубины души потрясенный его исповедью. В этот момент случилось нечто поразительное. Сперва до меня донеслось шуршание мантии, а затем загнанное, словно от быстрого бега, дыхание. – Вы способны говорить! – в хриплом, срывающемся голосе Гарри я уловил волнение и даже, как мне показалось, слезы. – Я и раньше мог, однако ты не слышал, – предпринял я еще одну попытку, страшась, что снова окажусь отрезанным от него. – Это значит, что вы живы? – с надеждой спросил Гарри. Все мое существо вопило: «Да! Я жив! Заброшен неизвестно куда заклятием Волдеморта, практически потерял человеческий облик, чуть не лишился рассудка и все же несомненно жив!» Но что дало бы Поттеру подобное знание? Ведь этот невероятный, непостижимый мальчишка наверняка принялся бы докапываться до способов спасти меня, вызволить из моей тюрьмы. А такой способ имелся только один. И уж я-то точно не мог претендовать ни на его любовь, ни на самопожертвование с его стороны. А даже если и мог бы, то никогда не позволил бы ему ни любить себя, ни тем более жертвовать ради меня собственной жизнью! Он и так едва не погиб, спасая магический мир. Хватит с него! Поттеру всего восемнадцать лет, и он достоин того, чтобы жить долго и счастливо. А призраки пусть остаются там, где им и положено – среди теней! Поэтому я на миг закрыл глаза, а потом тихо произнес, стараясь не слишком разочаровать его: – Нет, Гарри. Я совершенно определенно умер. – Я вам не верю, – твердо заявил маленький упрямец. – Я видел в этом зеркале своих родителей, они улыбались мне, но и только. Они ни разу не беседовали со мной, хотя я бы все отдал лишь за одно ласковое слово. – Я умер, – настойчиво повторил я, – ты же сам все прекрасно понимаешь. Я вручил тебе свои воспоминания, и через несколько минут после этого мое сердце остановилось. Кажется, подобное состояние и называют смертью. И в дальнейшем я не хочу это обсуждать... – мне и вправду было почти физически больно от того, что я обманул Гарри. Впрочем, я поступил так для его же блага. Рано или поздно он покинет Хогвартс, и беседы с призраком его бывшего врага останутся для Поттера в прошлом. А уж если я всего-навсего призрак, то мне, пожалуй, будет дозволено исповедаться и наконец рассказать ему о последних годах моей прежней, человеческой жизни. – Тебе необходим отдых, – я знал, что это прозвучало как «на сегодня хватит, мистер Поттер, оставьте меня, сделайте одолжение», но я устал лгать ему и уверять в собственной смерти. – Приходи завтра. На откровенность принято отвечать откровенностью.