Любить дракона

– В Коукворт я вернулся удрученным и расстроенным. Да, Драко частенько раздражал меня. Он вел себя как настоящий избалованный засранец, всегда прикрывающийся громким именем своего папочки. В отличие от вас, Поттер, он-то уж действительно был и наглым, и заносчивым... – Значит, вы больше не считаете меня таким, профессор? – усмехнулся Гарри. – В данный момент, Поттер, – назидательно сказал я, – я считаю вас по крайней мере невежей, перебивающим человека гораздо старше вас по возрасту, пусть даже и мертвого. С вашего позволения, я продолжу. В год, когда в школе хозяйничала Долорес Амбридж, Драко и его инспекционная дружина попортили нам с Альбусом немало крови. Но тем не менее он был совсем мальчишкой, моим учеником, да еще и единственным сыном Люциуса Малфоя, который теперь сидел в Азкабане и не мог защитить своего наследника. План этого маньяка – Темного Лорда – при любом раскладе предусматривал гибель Драко. В случае неудачи – от руки самого Волдеморта, а в случае успеха... Трудно предположить, что, каким-то непостижимым образом расправившись с Альбусом, Малфой сумеет уйти от возмездия. Убийство директора Школы Чародейства и Волшебства наверняка каралось сокрушительным откатом, выдержать который шестнадцатилетнему юнцу было просто не под силу. Люциус Малфой, проваливший операцию по изъятию пророчества из Министерства, разгневал нашего безумного Хозяина. Поскольку убить Малфоя в Азкабане не представлялось для него возможным, он решил отомстить нерадивому слуге, погубив его сына. Разумеется, Волдеморт не посвятил меня во все тонкости своего плана достойно наказать Люциуса, но его лицо светилось такой кровожадной радостью, что все и так становилось предельно ясно. И последующий визит в мое жилище Нарциссы Малфой все только подтвердил. Конечно, я не отказал несчастной женщине, заранее оплакивавшей своего сына, и, к удивлению Беллатрисы, без колебаний согласился дать Непреложный обет. Я вполне мог позволить себе это, ведь я знал кое-что, о чем не ведали ни Темный Лорд, ни сломленная горем Нарцисса: Драко не нужно было убивать Дамблдора. Альбус прекрасно обошелся и без посторонней помощи, отыскав где-то кольцо с мощнейшим проклятием и без всяких предосторожностей надев его на палец. Когда директор в спешном порядке вызвал меня к себе, он был почти на грани смерти, у него начинался некроз тканей. Я сумел лишь притормозить его на некоторое, весьма ограниченное время. При любом, даже самом благоприятном для Дамблдора исходе у него оставался всего-навсего год. Не больше. Именно тогда Альбус, точно сговорившись с Нарциссой, попросил меня выполнить возложенную на Драко миссию. Он всерьез опасался, что обезумевший от страха подросток натворит немало глупостей, пока доберется до своей жертвы, и в мою задачу входило не допустить трагедии. Кроме того, расправившись с Дамблдором, я автоматически стал бы самым приближенным лицом Темного Лорда и мог впоследствии претендовать на пост директора Хогвартса. Альбусу требовался живой щит, способный защитить учеников и профессоров от Волдеморта и его банды. А я как нельзя лучше подходил на эту роль. Но сперва мне предстояло убить больного умирающего старика. Ни Дамблдор, ни Нарцисса не предполагали, чего мне это стоило! Собственно, на что я рассчитывал? Неповрежденная душа юного Малфоя интересовала их обоих гораздо сильнее, чем моя, – с неожиданной горечью выплюнул я. – Вы ведь должны догадываться, что, служа Темному Лорду, я, пусть и не принимая лично участия в рейдах, своими зельями способствовал смерти многих и многих людей. Я великолепно осознавал, для чего варил Хозяину «особенные» яды, от которых жертвы умирали в страшных мучениях. Для чего я рассказал об этом Гарри? Возможно, я заблуждался, но мне казалось, что он начинает привязываться ко мне. Может, если я развею его иллюзии, ему не составит труда в один далеко не прекрасный для меня день просто не прийти в комнату с зеркалом. И все же, когда он отозвался: – Я все понимаю, профессор, пожалуйста, продолжайте! – и в его голосе не было и капли отвращения ко мне, я вздохнул с облегчением. – Тот год вообще выдался не из простых. Мне приходилось постоянно следить за Драко, который прямо-таки таял на глазах. Он совершал ошибку за ошибкой, на всех парах приближаясь к своему провалу, но тем не менее наотрез отказывался сообщить мне о задании, полученном от Темного Лорда. Состояние Альбуса тоже вызывало у меня опасения. Он слабел. Некроз медленно, но верно распространялся на здоровые ткани. Рука чернела все больше и больше, а напоминания о моем обещании помочь ему спокойно уйти звучали все чаще. Кроме того, нельзя забывать и о Темном Лорде, постепенно превращавшемся в заправского параноика. Он, не стесняясь, при каждой встрече шарил в моих мозгах, как у себя дома. Ну и, разумеется, «на закуску» у меня всегда были вы. В начале года профессор Слагхорн поведал мне о ваших потрясающих успехах в Зельеварении, и, задав ему несколько наводящих вопросов, я догадался, что каким-то образом у вас в руках оказался мой старый учебник по зельям. Я решил ничего не предпринимать и посмотреть, как именно вы распорядитесь моими записями. Наверное, это являлось ошибкой. И вы, и я отлично помним, что произошло между вами и Малфоем... – Не представляете, как я испугался тогда, – послышался тихий голос Поттера. – Ваша книга сразу же стала мне практически другом, я буквально зачитывался ею, и вот... – Отчего же не представляю, Гарри? – его имя само соскользнуло у меня с языка. Впрочем, призракам, должно быть, простительна некоторая мягкость и снисходительность в общении с живыми. Надеюсь, он ничего не заметил. – Никто, пожалуй, кроме таких отъявленных садистов, как Кэрроу или Макнейр, не хочет по доброй воле становиться убийцей. В общем, как вы понимаете, скучать мне не приходилось. А потом настал день, когда Альбус наконец-то рассказал мне правду о вас, – я сглотнул. Мне до сих пор было невыносимо тяжело говорить об этом. – Дамблдор поведал мне о том, что вы – живой крестраж, случайно созданный Волдемортом в момент убийства Поттеров, о вашей неразрывной связи с Темным Лордом и о том... что, лишь отдав свою жизнь, вы остановите этого монстра... – у меня запершило в горле. Я вспомнил, как сидел напротив Дамблдора, совершенно потрясенный и шокированный его признанием, а ведь тогда я еще не любил Поттера, более того, относился к нему как к навязанной мне директором повинности. Оберегая Гарри, я словно расплачивался за то, что невольно послужил причиной гибели Лили. Шесть лет Альбус беспрестанно твердил мне, как важно не дать Темному Лорду добраться до Гарри. Любой ценой уберечь его. И вот она – горькая правда. Без прикрас. «Мальчик должен умереть...» Ярость клокотала у меня в груди. Внешне я сохранял спокойствие, но в душе был готов задушить Альбуса, этого прирожденного манипулятора, голыми руками, не дожидаясь срежиссированного нами обоими представления с участием Драко и нескольких свидетелей из числа моих коллег Пожирателей смерти. Я не стал объяснять Гарри всего этого. Он искренне любил старика. Думаю, моих воспоминаний и так хватило для него с лихвой. Зачем делать ему еще больнее? – Вам было страшно... убивать директора? – едва слышно произнес Поттер. – Убивать всегда страшно, Поттер. Даже если ты – бездушная слизеринская сволочь, каковой меня считали абсолютно все, включая, разумеется, вас. Надо полагать, только Альбус и был обо мне немного иного мнения. Вероятно, именно поэтому он и попросил меня об этой «маленькой услуге». И, пожалуйста, не возражайте мне! Я порой вел себя так, что полностью оправдывал все данные мне прозвища. В моем теперешнем положении можно уже смело смотреть правде в глаза и не пытаться прикрыться «особыми педагогическими методами». У меня, признаться, никогда не имелось ни «особых педагогических методов», ни выдающегося таланта в области преподавания. Я терпеть не могу детей. Впрочем, в этом вы и сами не раз убеждались. Дамблдор предложил мне занять место профессора Зельеварения, когда пришел к сломленному горем молодому Пожирателю смерти в Азкабан. Выбирая между заключением в самой ужасной магической тюрьме с «милыми» полусумасшедшими соседями по камере и еженощными визитами дементоров и преподаванием нескольким десяткам подростков-волшебников, я по здравом размышлении выбрал второе. – Насколько я понимаю, вы были лучшим деканом, чем профессор МакГонагалл, – неожиданно сказал Гарри. – Ваши слизеринцы всегда знали, что им есть к кому обратиться... – Не думайте, что это происходило из-за проснувшегося во мне внезапно чадолюбия, Поттер, – усмехнулся я. – После первой магической войны слизеринцы стали изгоями. Ученики, да и некоторые профессора, относились к ним как к Пожирателям смерти – ни больше ни меньше. А ведь они, так же как и прочие студенты, были детьми! Мне приходилось защищать их. Не скрою, частенько я делал это за счет других факультетов. – Да уж, бывало и такое, – нерешительно поддел меня Поттер, словно проверяя, не обижусь ли я снова. Однако на правду не стоило обижаться. – Профессор Снейп, простите, что я опять возвращаю вас к этому тяжелому для нас обоих вечеру, но мне необходимо разобраться. Там, на башне... Вы выглядели так, как будто смертельно ненавидите директора Дамблдора. – Потому что в момент, когда я поднял на него свою волшебную палочку, я почти ненавидел его. Он постоянно лгал мне. Я умолял его спасти вашу мать, а он не выполнил своего обещания. Он приказал мне оберегать вас, а затем признался, что вы – всего лишь орудие в борьбе против Волдеморта и должны непременно погибнуть. И, наконец, он фактически заставил меня убить его. Альбус был непревзойденным стратегом и сильным волшебником. Я преклонялся перед его умом. Я доверял ему и, не стану скрывать от вас, стремился заслужить его любовь. Он действительно жаждал избавить магический мир от зла, но я не одобрял его методов. Он намечал цель и шел к ней, попутно искренне оплакивая неизбежные жертвы. Вы и я – мы были только пешками в его гениальной шахматной партии. Я ненавидел, когда меня используют, и все же позволял ему делать это раз за разом. Вероятнее всего, поэтому вы и увидели на моем лице подобие ненависти. – Я тогда очень многого не понимал, – вздохнул Гарри. – Меня обманывали так же, как и вас. Поразительно, сколько у нас общего! – Предлагаете создать «Клуб пострадавших от тайных замыслов Альбуса Дамблдора», Поттер? – с моих губ против воли сорвался горький смешок. – Все это уже не имеет никакого смысла. Вы выжили. И он, надо полагать, даже знал заранее, что так и случится. Однако не считал необходимым поделиться ни с кем этой наиважнейшей информацией. Он хотел, чтобы все выглядело абсолютно натурально. И ваша жертва. И ваша гибель, точнее, гибель крестража. Ведь именно это, как я догадываюсь, и произошло в Запретном лесу? – Да. Когда Волдеморт послал в меня Аваду, я оказался в месте, напоминавшем вокзал Кингс-Кросс. Там меня встретил Дамблдор и предложил выбор: остаться и завершить свою миссию или, как он фигурально выразился, «сесть в поезд». Я вернулся, потому что был нужен здесь... Раньше был нужен, – с болью в голосе произнес Гарри. – А крестраж, как и предсказывал Дамблдор, погиб. «Если бы мне дали шанс просто «сесть в поезд»...» – устало подумал я, а вслух сказал: – Уже поздно, Поттер. Насколько я понимаю, рождественские каникулы окончились, и вы можете проспать начало занятий. – Я скоро уйду, профессор, но мне необходимо знать, что случилось после того, как вы с Драко аппарировали из Хогвартса. – Зачем вам это, Поттер? Неужели вы волновались за своего давнишнего врага? – Да, – чистосердечно ответил Гарри, – я боялся, что Волдеморт накажет Драко за непослушание. На Астрономической башне он выглядел ужасно напуганным. И не причинил вреда Дамблдору, хотя у того не имелось даже палочки, чтобы защитить себя. – Ладно. Если вы пообещаете, что потом немедленно уйдете и ляжете спать... Лорд был вне себя от счастья, когда узнал о гибели Альбуса. Разумеется, ему донесли, что Драко так и не посмел поднять руку на директора и его миссию пришлось выполнить мне, но тем не менее он не наказал Малфоя. Почти... Вместо него он убил несколько пленных магглов. Поверьте, Поттер, та пара жалких Круцио, которая перепала Драко, была практически лаской по сравнению с их мучениями... Полагаю, что на сегодня достаточно. Коли вам не наскучило, приходите завтра, и я поведаю вам о последнем годе моей жизни. Забавно, но мертвого Снейпа Гарри слушался лучше, чем живого. Я сразу же услышал шорох. Скорее всего, Поттер встал и надел мантию-невидимку. С минуты на минуту я должен был снова остаться наедине со своими странными мыслями и снами. – Профессор Снейп, – внезапно сказал он, – вы не могли бы называть меня Гарри? Когда вы говорите «Поттер», да еще обращаетесь ко мне на «вы», мне так и кажется, что с меня сейчас снимут баллы или пошлют резать флоббер-червей и мыть котлы... – Хорошо... Гарри, – отозвался я. – Это будет нелегко, но я попробую. «Если бы мне было так же просто попросить тебя называть меня Северус», – подумал я вдогонку захлопывающейся за ним двери.