Любить дракона

Я думал – нет, скорее, надеялся – что не смогу уснуть после ухода Гарри. Я страшился снов, которые непременно станут вновь мучить меня, да и растревоженное рассказами о моем прошлом сердце неприятно ныло. Впрочем, мечтать о том, что оно не выдержит и попросту остановится, было бесполезно: Волдеморт знал толк в проклятиях. Уж коли он обещал мне ВЕЧНОЕ одиночество, значит, такая мелочь, как банальный маггловский инфаркт, уж точно не способна прервать мое жалкое существование. Если бы дракон еще не улетел на ночную охоту, я постарался бы занять себя беседой с существом, поддерживавшим во мне подобие жизни. Но зеркальная гладь была абсолютно пуста. В конце концов усталость взяла свое, и я задремал... *** Не зря я так страшился снов. Сегодня они явно не собирались меня щадить. Я опять очутился в кабинете Дамблдора, а его хозяин завалился на бок в кресле и протягивал ко мне почерневшую в результате темного проклятия руку. – Северус, поймите, если вы не возьмете на себя мое убийство, молодому Малфою вряд ли удастся пережить этот год, – Дамблдор говорил совершенно спокойно, хотя его глаза были все еще закрыты, а по лицу разливалась смертельная бледность. – Альбус, я не желаю убивать вас и не стану этого делать! – закричал я, и старый волшебник поморщился, словно от сильной боли. – Я не хотел напоминать вам, да, видно, придется: много лет назад, в Азкабане, вы дали мне Обет беспрекословного послушания, – тихо сказал он. – Как вы и сами отлично знаете, я не злоупотреблял им, но сейчас... Северус, я прошу вас! Прошу в нужный момент сжалиться надо мной и оборвать жизнь, которая и так уже окончена. Вы ведь сами озвучили мой приговор. Так почему же вы упорствуете? – Вы принуждаете меня превратиться в убийцу! – произнес я, опустив голову, не в состоянии взглянуть в его теперь уже широко открытые голубые глаза. – За что? Разве я не служил вам все эти годы, верно и преданно? Разве я не рисковал для вас жизнью снова и снова? А если я нарушу Обет? Что случится тогда? Вы вернете меня гнить в Азкабан? Или со мной покончит сама Магия? – Раз вам безразличны страдания старика, то подумайте хотя бы о Драко. Представьте, что сотворит с ним Темный Лорд, когда он не справится. – Мордред вас побери, Альбус! – я уже понимал, что полностью проиграл эту битву, но зачем-то еще сопротивлялся. – Пусть будет по-вашему, но если бы не Драко... – Я всегда знал: вы – порядочный человек, Северус... *** Кабинет директора растаял, и вот уже я сидел на кровати в спальне Малфоя-младшего, еще не пришедшего в себя после Круцио. – Тише, Малфой, тише... Все самое страшное позади. Выпейте это зелье, и боль уйдет. Ну же! – Зачем вы это сделали? – из-под опущенных век Драко градом катились слезы. – Что с вами теперь будет? – Успокойтесь, Малфой. Подумайте лучше о себе и своих родителях. Сейчас, когда ваш отец на свободе, вы должны поддержать его, не дать ему сломаться окончательно. Вам уже легче? – Д-да... – судорожно всхлипнул Драко, – я боялся, что он убьет меня... Запытает до смерти или до безумия, как Лонгботтомов... – Вряд ли. Ему нужны и вы, и ваши близкие. Чистокровные волшебники – слишком большая ценность. Он просто хотел продемонстрировать вам и всем остальным свою силу. Мне необходимо идти, Драко. Лорд сполна насладился вашим наказанием, и теперь настал час раздавать награды. Я не намерен заставлять его ждать... *** Я покинул спальню Малфоя, и сон тотчас же переменился. Я вновь очутился в маленькой комнате с зеркалом. – Зачем ты пришел, Гарри? – Ты и сам знаешь, я люблю тебя! – В этом нет никакого смысла. Я умер. – Прекрати обманывать меня. Я знаю, я чувствую, ты – живой. – Гарри, я не хочу... – Хочешь! Не сопротивляйся своему сердцу, Северус. Будь со мной! На сей раз я не просто смотрел на его обнаженное тело, умирая от желания, но не смея дотронуться. Я прижал его к себе, закрыл глаза, и мы перенеслись из комнаты с зеркалом в совершенно неизвестное мне место. Мы лежали в высокой траве, полностью укрывшей нас от всего мира. Свежий воздух опьянял. Ощущения обострились до предела. По венам будто текла раскаленная лава. Я не замечал собственной наготы. Все мое внимание сосредоточилось на Гарри, который глухо стонал при каждом моем движении. Его ноги были перекрещены у меня на пояснице, а руки то гладили мою спину, то сжимали плечи, когда толчки становились слишком сильными. Меня трясло, как в ознобе, от накатывающего, словно океанские волны, оргазма. Я осторожно припал к его полураскрытым губам... – Гарри!.. Цепи натянулись и врезались в тело. Я резко открыл глаза и увидел в зеркале отражение крепко спящего дракона... *** – Я много думал сегодня ночью, – с порога заявил Гарри. – Только вот не стоит удивляться, что я вообще умею это делать! Возможно, мне показалось, но он был явно чем-то расстроен или разозлен. – Поттер, если вы помните, при жизни я не позволял своим студентам говорить со мной в подобном тоне, – осадил я его. – Смерть – не повод изменять привычкам. – Простите, профессор, – буркнул он недовольно, – и, кстати, вы обещали называть меня Гарри. – Я обещал попробовать, – парировал я, – но совершенно точно не стану и пытаться, если вы опять приметесь грубить мне, как в старые добрые времена. Может, все-таки объяснишь, что приключилось? – Я проспал, как вы и предсказывали. Профессор МакГонагалл сняла с Гриффиндора двадцать баллов, и мы с Гермионой поссорились из-за этого... – Надо же! – усмехнулся я. – Будто такое произошло впервые с тех пор, как ты пересек порог школы! Бедная мисс Грейнджер. Какой удар для Гриффиндора! Да я сам в прошлом снял с тебя не меньше тысячи баллов... В лучшем случае... Вряд ли ты так расстроился бы из-за подобного пустяка. Может, назовешь наконец истинную причину? – Я не могу поверить, что директор Дамблдор так подло поступил с вами! Я и раньше задумывался над этим, но теперь... Ведь он действительно не оставил никаких доказательств вашей полной невиновности. Он вас подставил! Он никому не сообщил о вашем договоре. Даже я узнал о нем абсолютно случайно. – Не кипятись... Гарри, – называть его по имени по-прежнему было очень непривычно. – Как раз тебе-то и полагалось получить эту информацию, так сказать, из первых рук. – А если бы вы... умерли до того, как я попал в Визжащую хижину? А если бы к тому времени уже потеряли сознание? А если бы я сам погиб в Запретном лесу?! Кто бы тогда обелил ваше имя?! – он вскочил на ноги и заметался по комнате. – Поттер, сядь немедленно! – рявкнул я на него, словно заправский дракон. – Вы что, видите меня? – он явно остановился как вкопанный перед зеркалом. – Нет, – вздохнул я, – только слышу. Ты топаешь не хуже стада кентавров. Успокойся. Посуди сам: чем бы мне помогло оправдание в глазах общественности? К чему регалии и ордена мертвецу? – А вдруг бы вы выжили? – Поттер... Гарри, – поправился я, – план Дамблдора, возможно, допускал такое в отношении тебя, но не меня. Мои шансы выйти из этой переделки живым равнялись нулю, что, собственно, и произошло. – Но ведь это несправедливо! – снова вскинулся Поттер, теперь в его голосе звучали едва ли не слезы, и мне почему-то стало от этого неимоверно тепло и приятно. – Вы столько сделали для победы над Волдемортом, а в результате... у вас даже нет портрета в кабинете директора МакГонагалл. А если бы я не настоял, не было бы и памятника, – тихо добавил он. – Министр Шеклболт очень не хотел хоронить пустой гроб. Но мне в моем нынешнем статусе трудно отказать. Тем более я тогда еще лежал в Мунго, и Сметвик строго-настрого запретил расстраивать «национального героя», – он горько усмехнулся. – А где?.. – у меня перехватило горло. Значит, я окончательно вычеркнут из списков живущих на этой земле. Ну что ж, все к лучшему! – Они собирались поставить памятник над развалинами Визжащей хижины. Но мне показалось – вы не пожелали бы этого. Я помню, как вы умирали там... – Да уж, не самые радужные воспоминания... Так где же в итоге покоятся мои бренные останки? – Я нашел одну поляну в Запретном лесу. Там вокруг много разных трав. Я подумал – вам там будет... спокойно. Да и кентавры неожиданно предложили ухаживать за могилой. – На кентавров, безусловно, можно положиться, – согласился я. – А трава высокая? – внезапно вырвалось у меня. – Да. Я, правда, был там в сентябре, и она уже пожухла. Но летом, наверное, вырастет высокой... Я представил себе уединенную, освещенную солнцем поляну, два обнаженных тела в траве, и у меня застучало в висках. Чтобы вернуться в реальность и хоть как-то овладеть собой и усмирить воображение, пришлось снова перевести разговор на столь волнующую Гарри тему. – Я благодарен вам... тебе, Гарри, а что касается Альбуса... Он прекрасно знал, что мне наплевать на мнение окружающих о моей персоне, да и к чему было так хлопотать о человеке, заранее обреченном на гибель? – И все равно мне кажется, он совершил ужасную ошибку. Ведь если бы он посвятил в ваш совместный план хотя бы МакГонагалл, ее отношение к вам в качестве директора в корне изменилось бы... – Мерлин, какой ты наивный, Гарри! – рассмеялся я, стараясь не звенеть цепями. – Это и являлось частью нашего плана. И МакГонагалл, и все прочие профессора должны были видеть во мне лишь Пожирателя смерти и убийцу их обожаемого руководителя. Случись по-иному, и Волдеморт атаковал бы школу гораздо раньше. А так мне удалось выиграть время почти до конца весны и позволить тебе спокойно – насколько это вообще было возможно – разыскивать и уничтожать крестражи. – Получается, вы весь прошлый год несли бремя по защите Хогвартса и учеников практически в одиночку? – спросил Поттер потрясенно. – Хвала Мерлину, хоть кто-то это понял! – с горечью сказал я. – Признаться, я надеялся на благоразумие профессоров. Я думал, они станут сдерживать сопротивление студентов, наказывая их за нарушение режима – пусть и символически. Но нет! К сожалению, они все были настолько ослеплены ненавистью ко мне, что, по сути дела, подталкивали детей на всякие опасные авантюры. А ведь в школе, помимо меня, хозяйничали брат и сестра Кэрроу. Конечно, я пытался не допустить кровавых расправ над учащимися, но я тоже не всесилен и не умею при всем своем желании находиться в нескольких местах одновременно. По правде говоря, порой мне хотелось найти вашу троицу и применить к вам какое-нибудь исключительно болезненное заклинание или хотя бы хорошенько надрать задницы вручную за то, что вы разбили все хроновороты в Министерстве магии! Единственным более-менее разумным человеком во всем этом сумасшедшем доме под названием Хогвартс оставалась школьная медсестра – мадам Помфри. Я постоянно настойчиво подчеркивал в ее присутствии, что Темный Лорд строго-настрого запретил калечить студентов. Особенно чистокровных. А уж если такое случилось «по недосмотру», разумеется, как следует лечить. Тем не менее она упрямо считала нашу совместную работу в больничном крыле проявлением человеколюбия с моей стороны. – Честно признаться, я просто не понимаю, как вам удалось пережить тот год, – сочувственно произнес Поттер. – Лорд, Кэрроу, сопротивление остатков ОД, ненависть профессоров и всего остального магического мира... – Вообще-то, я НЕ пережил тот год, Гарри, – мягко напомнил я ему, – но убило меня все же не хроническое переутомление... А с твоим ОД мне и впрямь пришлось повозиться. У нас сложились довольно странные отношения: они с маниакальным упорством пытались довести до белого каления «мерзкого ублюдка Снейпа» и Кэрроу, а я – с не меньшим, а скорее, даже с большим упорством – старался спасти их от Пожирателей смерти. В конечном итоге они почти всегда попадались. К счастью, я был порасторопнее Кэрроу, иначе страшно себе представить, что бы с ними сделали эти садисты. А так твои друзья получали от меня смехотворные наказания, а потом, издеваясь, рассказывали, как я отправил их в Запретный лес с Хагридом «на верную погибель». Впрочем, изредка Кэрроу все же удавалось меня обойти... – я вспомнил крики, раздававшиеся из больничного крыла, и слезы в глазах мадам Помфри, когда она молча принимала из моих рук пузырьки с Противоожоговым, Костеростом, Заживляющим бальзамом и зельем, облегчающим боли после применения Круцио. – И они все равно продолжали вас ненавидеть?! – возмутился Гарри. – Так гораздо проще, Гарри. Когда Волдеморт вызвал меня к себе, я не сожалел ни о чем и ни о ком. Имей я хоть одного друга, который оплакивал бы мою смерть, наверное, мне было бы тяжелее умирать. Я закрыл глаза, внезапно ощутив неимоверную, непередаваемую усталость. Я еще ни перед кем не открывал своего сердца, и признания буквально измотали меня. – Профессор Снейп... Северус... – услышал я изменившийся до неузнаваемости голос Гарри. – Мерлин, что с вами случилось?! Я поднял голову и с трудом удержался от вскрика. Сквозь ставшее вдруг прозрачным зеркало, прижав к стеклу ладони, на меня с выражением бесконечного ужаса смотрел Гарри Поттер.