Я не могу без тебя дышать

Пора выходить. Порывисто вскакиваю с кровати и закидываю рюкзак за плечо. Тихо иду до лестницы. Под ногами скрипят половицы. Останавливаюсь у ступенек. Разворачиваюсь влево и тихо приоткрываю дверь. На стенах робкие отсветы от солнечных лучей, штора на окне неторопливо раскачивается под утренним ветерком. Девушка лежит на кровати, обнимая край одеяла и пропустив его между ног. Она размеренно дышит, недовольно нахмурив лоб. На кой черт я влез в её жизнь? Так хочется быть на месте этого одеяла, чтобы она также обнимала меня. Глубокий вдох. Я подхожу к кровати и сажусь на пол. Всё еще спит. Левая рука чуть свисает над полом. Я беру ее ладонь в свою и прижимаюсь губами. У нее все еще бархатная кожа. Порывисто прислоняюсь к ладони лбом, словно получаю благословение. Она меня не сдала, она все еще меня любит. Я отгоняю эти мысли от себя и ухожу, притворяя за собой дверь. Настолько сосредоточился в себе, что не услышал, как она позвала меня. Тихо. Будто умирающая. — Стас, не уходи, пожалуйста. Не слышал. Спускаюсь вниз. Смотрю на байк и протираю корпус рядом лежавшей тряпкой. Больше не увижу. Иду до станции пешком, через лес. И откуда столько смелости? Но, на удивление, с первого раза нахожу нужную тропинку и вскакиваю в последний вагон, за минуту до отправления. Нахожу место у окна рядом с бабкой, обвешанной тюками и засохшими цветами, от нее тошнотворно воняло лекарствами и кошками. Ну привыкай, Стас, в тюрьме похуже будет. Ухмыляюсь собственным мыслям. До сих пор не верю. Заходит какой-то музыкант с гитарой. Она явно расстроенная, а у него нет никакого слуха. Пара лет в музыкальной школе в детстве не прошли зря. Поет избитую песню уличных музыкантов, которая от своей банальности не стала хуже. Та, что была со мной, где ты теперь? Сжимаю руки от злости. Как же я хочу к ней. Ввалиться, обнять и целовать, не давая сказать ни слова. Целовать губы, щеки, плечи с россыпью родинок. Слушать, как она шепчет мое имя и краснеет от ласк. Но ведь этого уже не будет. Нам лучше забыть друг друга, и я бы лучше отсидел три срока, только бы знать точно, что она не будет долго страдать и убиваться из-за меня. Знать бы хотя бы где ты и с кем ты А ведь ей явно есть с кем быть. И этот Вадим все чаще проводит время с ней, пока я страдаю из-за собственного идиотизма. Только бы она не спуталась с ним. Она ведь такая маленькая, неопытная, милая, а эта гнида спорит на то, как скоро ее выебет. Уже тогда у клуба, когда мне было почти плевать на эту черноволосую девчонку, услышав, что он всего лишь хочет выиграть спор, мне хотелось проломить ему голову. Парень с гитарой ушел, забрав с собой часть моих беспокойных мыслей. Только вот рассуждения о том, как все было странно в этом деле, меня не покинули. Я на условке, меня должны сразу замести при любом подозрении, а тут ни повестки, ничего, только Саша и ее рассказ о залоге. И какие нахер я подписал показания, если сейчас я еду на следствие, на котором и должен дать эти самые показания. Конечно, Саша умела находить способы подложить липу, так собственно и взялась моя условка и их с компанией свобода. Но пазл упрямо не складывался в единую картину. Что-то тут было не так. Да и вообще зачем я согласился? Чем я думал и что мой руководило? Сейчас даже не могу вспомнить все, что происходило тогда, в деталях. Слишком туманные воспоминания. Но истерить уже поздно, надо просто принять все как факт и искать выход. Хотя его тут и не было. Постепенно меня сморил сон, но даже он не давал мне спокойствия. Снились какие-то погони и драки, было страшно настолько, что я чувствовал, как сильно бьется мое сердце, но не мог проснуться. Чуть не пропустил свою станцию. Вылетаю и сразу в такси. Договорился встретиться с Сашей у отдела. Столько раз здесь отмечался, а теперь опять в тот же водоворот. Разве я еще не могу вернуться назад и все исправить? Но было поздно. В той ситуации меня что-то очень тревожило. Какая-то мелкая деталь, но какая, не могу вспомнить, хотя казалось, что именно она даст все понять. Подъезжаю к серому неприметному зданию с небольшим парком слева от входа. По бордюрам расставлены ментовские тачки, действительно, зачем им соблюдать ПДД? И кто придумал разбить сквер рядом с ментовкой? Оттуда выходила пара. Держась за руки, они подошли ко входу в отделение. Девушка целует парня, который будто нехотя придерживает ее за талию. Потом гладит по щеке и прижимается лбом к ее голове. Снова целует. Я выхожу из такси и кидаю деньги водителю, даже не замечая, что дал в три раза больше. Машина тут же газует, стартуя почти с места. Меня потряхивает, но я еще держу себя в руках. К парочке подходит третий и смотрит прямо на меня, криво усмехаясь. Они все оборачиваются, и я тут же кидаюсь на Серого. Успеваю только раз взмахнуть кулаком, оттягивает Витя. — Не надо, только хуже себе сейчас сделаешь, — он крепко держит меня за плечо и качает головой. — Сука, ты же мне с ним изменяла, да? Стерва, — хочется плюнуть ей в лицо от того презрения, которое я испытываю, видя все это. — Ну знаешь, правильнее сказать, что это я ему изменяла с тобой, — она цокает и облизывает губы. — Бедный Стасик, его обманули. На самом деле он никому не был нужен, неприятно, правда? — Заткнись, — рявкаю на нее как пес, а Саня смеется. — Что за цирк? Нахуя? — Выгода, милый, простая выгода, — она подходит ко мне и пытается положить руки мне на плечи, но я резко встряхиваю ими. — Ты как верный пудель таскал мне всё, что я попрошу. Кто же от такого отказывается? Она смеется и опять целует Серого, который тут же опускает руки с ее талии на жопу и лапает тело девчонки, которая еще недавно была моей. Нет. Она никогда не была моей. Неожиданно все стало складываться. Их взгляды с Серым, долгие разговоры вдвоем на кухне. Блять. Неожиданно я понял, почему Вера подумала, что я спал с Саней в тот вечер. Я ловил им машину, а они в это время трахались в моей комнате. Она же никогда меня не любила. Я зря ее прикрыл тогда и зря делаю это снова. Пусть даже по причине своего непонятного состояния прострации. — Самонадеянная сука, да я теперь ни в жизнь не подтвержу свои показания. Я сяду, но ты пойдешь со мной в одном эшелоне, мразь. Она снова хохочет, глядя мне в лицо. — Ты бы хоть знал, что подписывал. Внезапно Витя, державший меня, отпускает мое плечо и коротко ухмыляется, переглянувшись с Серым. Видимо, коллективными усилиями решили меня посадить. — Что я подписал? — голос охрип от волнения. — А документики-то уже у кого надо. Сбежишь сейчас, точно сядешь, — Саша проигнорировала вопрос и смотрела на меня, задрав подбородок вверх, с усмешкой закусив губу. Витя отошел в сторону и закурил. Я опустил голову и вжал ее в плечи. Злоба переполняла меня. Опять не контролирую, что делаю. Иду ко входу в отдел, троица идет за мной. Разворачиваюсь к Серому и уже обреченно и безразлично говорю: — Верни украшения, все с ума сходят. Я и так спасаю ваши шкуры. — Верну, даю слово, — он ухмыляется и хватает Сашу за руку, волоча за собой. Меня облапошили. Чистосердечное признание. Но я же подписывал какую-то другую бумажку? Черт, ничего не помню. Хитро провернули, не поспоришь. Я ждал, пока меня оформят, и слышал, что в коридоре всю компанию по очереди вызывают на допрос. Они, наверное, усиленно меня закапывают. Начинаю ухмыляться. Меня закрывают за решеткой. На полу, свернувшись на картонке, лежит бомж или алкаш, а может и то, и другое. Сколько я проторчу здесь перед СИЗО непонятно. И только по обрывкам фраз складываю часть произошедшего. Меня не было в этом деле. Меня в нем, блять, не было! Я сам сдал себя этим признанием, в котором даже не знаю, в чем признаюсь. Я плюхаюсь рядом с бомжом и закрываю лицо руками. Тут же всплывает лицо Веры. Она улыбается и целует меня, откидывая свои волосы в сторону, чтобы не мешались. Я начинаю щекотать её, и девушка сначала недовольно смотрит на меня, а потом смеется. Звонко. Заразительно. Прости, чудачка, я все проебал. Я тебя проебал. Внезапно осеняет мысль. Я вскакиваю и начинаю звать кого-нибудь, дергая за прутья решетки. Мужчина на картонке недовольно мычит и отворачивается к стене. — Чего орешь? — дежурный, принявший меня, лениво переваливается с ноги на ногу и безразлично смотрит на меня. — Дайте позвонить. У меня вроде есть право на звонок. Первый раз я молюсь на своего адвоката. Арсений Викторович, вы уже раз вытащили меня из полной жопы, сделайте это еще раз. Я так хочу окончательно расстаться с этой воровской грязью и вернуться к чудачке. Буду зубами вгрызаться в последний шанс на новую, нормальную жизнь. С ней. Без Веры мне не нужно ничего. Опять делаю девушку смыслом жизни. С Сашей это закончилось печально. Но с Верой будет все по-другому. Наверное. Выпустили почти через месяц. Успел посидеть пару недель в СИЗО, полезный опыт. Правда уже не впервой. Выпустили под залог. Черт. Родители продали машину и мой байк. Опять нет денег и опять в долгах. Только потому, что их сын придурок. Они ни разу даже не приехали ко мне. Общался только с адвокатом. Даже он особо не видел выхода из сложившейся ситуации. Заставил писать отказ от признания, но это как-то не обещало исправить хоть что-то. Хотя и он заметил, что дело очень странное. Еще неделю я мотался по старым знакомым, занимая у них денег, чтобы хоть немного, но отдать отцу. Насобирал жалкие копейки по сравнению с тем, что родители заплатили за меня. От злости на себя постоянно сжимаю челюсти до боли в зубах. Она становится уже хронической. Утром звонок в дверь. На пороге Саня. Красивая, ухоженная. Конечно, это же не она сидела сначала в обезьяннике, а потом в камере. Стерва. Посмела сюда явиться. Я оставил ее стоять в дверях, не позволяя зайти. — Быстро ты забыл своих друзей, — мило протянула она, прочесывая ладонью свои волосы. — Не пускаешь. — Друзей я не забывал, а вы просто мелочные суки. Особенно ты, Сашенька. Она усмехнулась и игриво наклонила голову. — Серый тебе обещал, он свое слово держит, просил передать, не знаю правда с чего он смилостивился, — она протягивает мне бумажный пакет и хватает за руку, когда я тянусь, чтобы его забрать. — Приятной отсидки, дорогой. — Да неужели ты настолько меня ненавидишь? Ты столько лет изображала чувства? Я не верю. — Я ненавижу таких как ты, сразу получивших все готовенькое. А изображать и не надо было. Ты так влюбился в меня, что не замечал ничего. Идиот, — она снова засмеялась и быстро начала спускаться по лестнице. — Суд через три дня, не забывай. Я закрыл за ней дверь и долго не мог понять, что тогда на остановке холодной зимой зацепило меня в ней. Она же обычная пустышка. Я любил ее, а она, казалось, любила меня. Но это все были просто слова. Сам начинаю смеяться над собой. Какой же я действительно идиот раз ничего не понял раньше. Весь мир для меня крутился вокруг Саши. Заглядываю в пакет. Небрежно валяются женские украшения и деньги. На самом дне сверток. Я достаю его и быстро разворачиваю. На стол валятся красные купюры. Это явно не деньги, украденные у Вериных родителей. Слишком много. На бумаге, в которую они были завернуты, была надпись, сделанная кривым и торопливым почерком: «Вылезай из этого дерьма и оплати адвоката, передай ему, чтобы созвонился с моим. Серый». Решил поиграть в благодетеля? В какой-то мере это даже забавно. Но только временно. Почти сразу же рука тянется к бару и достает бутылку.