Полюби меня, Юнги

Я снова остался один. На этот раз без всякой цели и надежды на то, что ситуация выправится. Внезапно настигшая усталость и похмелье заставили меня поехать домой, но я долго ворочался в постели, прежде чем мой обессиленный от переживаний разум отключился. Меня терзали чувство вины, отвращения к себе и к девушке. Злость и эгоизм разрывали мой мозг на одиночные клетки, желая внушить совести, что моей вины в случившемся нет, а даже если и есть то она минимальна. Девушка сама заявилась на вечеринку, спровоцировала меня, вдобавок ее признание в любви. Я до сих пор не верил в реальность происходящего, все время задаваясь вопросом: «А не было ли все это игрой?» Моя новая подружка предпочитала более страстные постельные игры, нередко выказывала инициативу быть обездвиженной, говоря при этом, что получает от секса животное удовольствие. Я очень надеялся, что Ын несмотря на мое обращение с ней получила удовольствие. Но в ту же секунду, как я об этом подумал меня настигло чувство, будто на меня вылили ведро с помоями. Мое тело источало ее запах, перемешанный с табаком и моим грубым одеколоном, становясь источником омерзительных воспоминаний о прошедшей ночи. Кожа никак не реагировала на обжигающие капли воды, бурным потоком лившиеся из лейки душа. Не в состоянии вынести тяжести своего тела ноги подкосились, и я сполз на пол, уже не в состоянии различить течет ли по моему лицу вода или же глаза заполонили слезы. Я уснул спустя пять часов бессмысленного времяпровождения в кровати, прервавшегося кипящим душем, попытками прочистить желудок и хоть как-то взять себя в руки. Проснувшись я обнаружил, что проспал не более трех часов, но на улице уже успели сгустится тени: наступал вечер. Распахнув шторы, можно было увидеть как густой смог пронизывает пространство вокруг, повергая здания в жутковатый оранжево красный свет. Бездействие выводило меня из себя, поэтому наскоро приведя в порядок волосы я переоделся и направился к больнице. Мне требовалось попасть внутрь, но для этого нужно пройти незамеченным через все отделение, что теперь было проблематично для меня. Нацепив одноразовую маску почти на глаза, я переоделся в медицинский халат, который стянул в сестринской около регистратуры. По моим расчетам медсестры должны были смениться в шесть часов вечера, а врач уйти домой в девять. Подобрав на столе в регистратуре, оставленные кем-то пожелтевшие бумаги, я направился к лифту. Мои мысли постепенно приходили в порядок, и я продумывал легенду, на случай если меня кто-нибудь остановит. Самое разумное, что пришло в голову это представится студентом, проходящим практику. Медсестер, как и врачей не было видно: лишь изредка выглядывающие из своих палат пациенты нарушали гробовую тишину отделения. Дойдя до нужных дверей я остановился осознав, что моя уверенность куда-то испарилась. Дверь открылась бесшумно. Комната, залитая лишь тусклым светом фонаря была необычайно крошечной и мрачной. Услышав шаги, девушка лежавшая на кровати чуть встрепенулась. — Доктор? — ее голос был ровным и тихим, вытянув шею девушка пыталась разглядеть меня. — Я… — я прервался, потому что девушка включила ночник, который залив комнату светом, резко очертил исхудавшее и усталое лицо пациентки. — пришел навестить тебя. Она скользила непонимающим взглядом по моей одежде, и меня настигло желание сбежать, прежде чем она признает в незнакомом лице насильника. Я ощутил солоноватый привкус на языке, означающий что вот-вот мой желудок взбунтуется против меня. — Юнги? — ее лицо вытянулось, а глаза сузились пытаясь понять, что под маской. — Как ты узнал, что я здесь? — Чимин сказал. — я стянул с лица белую ткань и боязливо сделал шаг вперед. — Мне так жаль, Ын… — Садись, — она похлопала по постели приглашая меня к себе, — не стоило переживать, я тоже в начале испугалась, но врач сказал, что это может быть лишь единичным случаем, вызванным побочными эффектами некоторых лекарств. Ох и наделала я наверное шуму, тебя побеспокоила, извини. Я совершенно не понимал о чем она говорила. — Ын? — я посмотрел на нее: ее глаза уставшие, больные, но совершенно чистые и добрые смотрели на меня. Я потянулся к ее ладони, но через секунду одернул руку, боясь, что это вызовет в ней отвращение, однако девушка заметив мой порыв скользнула холодными пальцами по тыльной стороне руки. — Я ничего не понимаю, Ын. Ты простила меня? Она опустила взгляд, затем снова подняла и снова опустила. — Я не хочу винить тебя за то, что ты счастлив с другой, — произнесла она тихо, — хоть мне от этого и правда больно. Она несла какую-то чепуху, и увидев как я в недоумении мотаю головой из стороны в сторону, замолчала. — Ын, — я посмотрел прямо ей в глаза, чтобы видеть ее реакцию. — что произошло вчера? — Эпилептический припадок. — она долго не отводила взгляд, пытаясь понять, чего я от нее добиваюсь. — И это все что ты помнишь? — я сжал ее руку, молясь услышать положительный ответ. — Честно говоря, я ничего не помню о вчерашнем дне — ударилась головой, когда упала. — она машинально потянулась к ушибленную месту и потрогала. — Ай, до сих пор болит. Не в силах выдержать эмоции, я потянулся к ней и крепко обняв, прижал к себе. Через секунду девушка пискнула от боли. — Юнги, плечо. — я ослабил хватку и она поспешила высвободится, попутно расстегивая липучки на своей больничной пижаме. На ее левом плече красовался огромный бордово-синий кровоподтек, девушка, достав здоровой рукой пакетик с сухим льдом разломала его — высвобождая холод, после чего аккуратно приложила к ране. Увидев ее сморщенное от боли лицо, я отвернулся. Хоть девушка и не помнила о случившемся, в моем сознании чувство вины беспощадно разрывало меня на части — сейчас уже от того, что мне пришлось видеть на гладкой белоснежной коже огромное напоминание о своей агрессии. — Юнги, можно тебя кое о чем попросить? — теперь ее голос звучал настороженно и грустно. — Да, о чем угодно. — я повернулся и перехватив ее ладонь, осторожно забрал пакет из рук. Я продолжил держать холод на месте синяка, а девушка прикрыв веки грустно добавила: — Останься пожалуйста этой ночью со мной. Мне страшно. — медленно оторвав спину от подушки, она переместилась по узкой кровати вправо освобождая место для еще одного человека. Сняв ботинки и халат, я обвил девушку рукой, с еле ощутимой силой притягивая к себе. Она была рядом, такая тихая, что я еле слышал ее сбивчивое и теплое дыхание. Миндальный запах сменился едким ароматом какой-то мази, но и его я был готов слушать вечно. Мысли терзавшие меня столь мучительно, под влиянием усталости и близости наконец отпустили и я впервые думал не об отвращении к себе, а о том, как сильно я ее люблю.