Полюби меня, Юнги

      Пытаясь проволочить по лестнице неподъемную сумку с овощами, я в очередной раз ругала себя за спонтанность и импульсивность. Основная проблема заключалась в том, что я никак не могла набрать нормальный для своего срока вес, за что меня периодически отчитывал доктор, у которого я наблюдалась. Кое-как избежав больницы, я обязалась безукоснительно следовать своей диете, и кушать, даже, несмотря на очень бурное проявление токсикоза, в связи с чем я набрала неподъемное количество овощей в магазине и теперь была вынуждена тащить ее за собой по полу.       Я была на шестой неделе — и по моему слегка округлившемуся животу это было вовсе не ясно, но это и пугало моего доктора. Я стабильно ела каждые три часа, испытывая очень часто животный голод, но все что я кушала в скором времени оказывалось в унитазе. Меня раздражали: запах орехов, лаванды, сырой рыбы и парфюмерии, от случайного вздоха запаха уличной еды меня выворачивало, что приходилось в срочном порядке бежать в кусты.       Отварная картошка и морковь хоть и не вызывали особого восторга, но в целом пахли довольно нейтрально, какими оказались и на вкус, так что дополнив весь мой нехитрый обед небольшим куском приготовленной на пару курицы, я можно даже сказать с удовольствием поглощала еду.       Моя жизнь наполнилась бесконечной чередой несуетливых традиций и обычаев:       Обычно я просыпалась поздно — уже после того как хозяйка квартиры, у которой я снимала уютный второй этаж состоящий из ванной и моей спальни-гостиной, уходила на работу. Время, проведенное мной в постели увеличилось в несколько раз, потому что я ложилась спать уже в девять вечера, просыпалась в районе одиннадцати часов, иногда даже умудрялась выделить время на послеобеденный отдых. Приготовив себе и тетушке обед, я в два часа садилась за учебники, чтобы написать очередную научную работу. Я удаленно работала над статьями и контрольными, пытаясь проводить время как можно больше изучая тот или иной практический аспект своей деятельности. Пока клиентов было не так много — я работала всего ничего и неуверенно бралась за работы на незнакомые мне темы.       Вечером, пока не стемнеет, я прогуливалась по парку, наблюдая за цветением сакуры или сливы, после чего ужинала и ложилась спать. Мой график, казалось, был идеально сбалансирован и не содержал в себе тягостного времени. Даже ужин проведенной в компании тетушки и ее ароматного чая из трав доставлял особую радость — она говорила о своей дочери, которая уехала жить в Канаду, о своей беременности и о моем малыше. В какой-то день она как бы между делом у меня спросила:       — Отец ребеночка знает о тебе? — ее обрамленные неглубокими морщинами глаза обратились на меня.       — Нет, тетушка. — произнесла я отчего-то дрожавшим голосом.       Я почувствовала такую горечь от ее вопроса, что захотелось прервать разговор и уйти в свою комнату, но вежливость не позволяла это сделать, поэтому я обхватив обжигающую паром чашку сидела и ждала пока она первая встанет из-за стола. Тетушка Мияно погрустнела, но заметив, как мне неловко тут же радостно прибавила:       — Я купила несколько штук хоттока, может попробуешь? Когда я ждала свою дочурку, то могла съесть целое блюдо хоттока с орехами! — она мгновенно встала и вытащив из пакетика лакомство положила на блюдечко передо мной.       — Тетя Но, боюсь, мне станет дурно от них. — я все же отломила кусочек и зажмурившись положила в рот.       Нежное и сладкое тесто таяло во рту раскрывая вкус ароматной карамельной начинки. Распробовав блинчик, я неожиданно открыла для себя, что хотток пришелся мне по вкусу и потянула руку за следующим видом лакомства.       — Это очень вкусно! — я захлопала в ладоши. — Очень вкусно! Тетушка засмеялась и потянувшись ко мне легонько коснулась ладонью моего живота:       — Уже через несколько месяцев, я вновь стану бабушкой! Как же это замечательно, просто чудесно. — пропела она сама себе. — Родись крепеньким и здоровым!       Как ни странно перед поездкой в город я чувствовала себя совершенно уверенно и спокойно. Месяц в пригороде Сеула очень помог мне в том плане, что я могла наконец-то побыть одна. Если быть точнее, то одна я уже не была, ведь внутри меня жила крошечная частичка моей огромной любви, поэтому сама того не замечая мои мысли становились все более далекими от ненужных переживаний. О своей беременности я догадалась сразу же, как появилась задержка, но для большей уверенности сделала три теста: уже через одну неделю на бумажке замаячила жирная вторая полоска. Проживать в одной квартире с Джином и его родителями было не так уж тягостно, но с каждым днём опека парня становилась сильнее, хоть он и не пытался претендовать на какие-либо отношения (в конце концов, Джин всегда был довольно робок), но уже старательно планировал наше совместное будущее, которое выглядело бы примерно так: я, Джин и ребёнок Юнги.       А может сделать аборт и забыть обо всем как страшный мерзкий сон? Две недели раздумий и я решила оставить ребёнка, все-таки что-то в моём сердце екало от осознания того, что я буду качать свою малышку (в своих мечтах я представляла черноволосую и пухленькую дочурку) на руках, гулять с ней и целовать по ночам. Я хотела любить быть любимой, знать, что она будет со мной всегда. Поэтому, по счастливой случайности найдя в газете объявление о сдачи комнаты в доме в одном из посёлков решила съездить на просмотр. Тётушка Мияно (или как я называла её частенько тётя Но) попросила совсем невысокую плату, так что я не раздумывая согласилась. В свою квартиру я возвращаться не хотела, зная, что однажды выломавший дверь Мин может повторить свой поступок, даже если я поменяю все замки.       Между мной и семейством Ким состоялся отвратительнейшего рода вечер: за ужином я поблагодарила их за доброту и щедрость, после чего объявила, что намерена вернуться в отдельную квартиру. Мама Джина разочарованно раздавала взгляды то сыну то мне, в конце концов, выдавив из себя несколько несчастных фраз:       — Ты привыкла жить одна Ын. — её голос звучал как-то странно и отстранённо, я хотела было оправдать, но жестом руки мать приказала молчать. — Мой сын слишком уважает твое мнение, так что придётся это сказать мне: ты не можешь уйти.       — Почему? — моё возражение отметнули одним взглядом, женщина замолчала, пристально изучая реакцию своего сына.       Джин удивленно наблюдал за матерью, даже перестав жевать. — Наш внук будет расти в полной семье, Ын Хва. — она нервно потирая руки обратилась к мужу за поддержкой.       — Да, устроим свадьбу через месяц, мы с матерью всем займёмся. — глава семейства разнервничался и покраснел.       Парень сорвался со своего места, и направился ко мне, но прежде чем он дошёл я произнесла:       — С чего вы решили, что ребенок от Джина, госпожа Ким.       После моего заявления разразился скандал, и была крайне рада, что успела унести оттуда ноги прежде, чем госпожа Ким очнулась от шока.       Приехав в Сеул я, несмотря на все опасения решила остановится своей квартире. Я надеялась, что за недельное пребывание в университете, никто из моих знакомых-заочников не передаст моей группе о моем появлении и мой приезд останется незамеченным. Все мои планы на третий день были подпорчены лекцией для целого потока, которую приехал проводить профессор КАИСТ. Я надеялась затеряться среди трех сотен молодых людей, устроивших в аудитории шум сравнимый с вокзалом, но меня слишком быстро вычислили:       — Привет. — бархатный и немного изменившийся в тембре голос прозвучал на моим ухом.       — Привет. — я обернулась к его нахмуренному лицу, пытаясь быть нарочито вежливой.       — Можно сесть здесь? — Юнги кивнул на соседний стул. — Я раньше сидел здесь. Не дожидаясь ответа парень, отодвинул скрипучий офисный стул и сел рядом. Вокруг стоял оглушающий гул из голосов, музыки, а я будто сидела в танке. Я не слышала ничего кроме собственного сердца, шороха от переворачивающейся тетради рядом с собой.       — Как дела? — вежливо поинтересовался сосед, все же опасаясь встречаться со мной взглядом. — Ты теперь живёшь у него?       — Нет. — я отчетливо ощущала как мне не хватает воздуха, и все о чем я могла думать то только о запахе, исходившем от Юнги.       Его одеколон был тем же, что я запомнила и теперь перед глазами ярко высвечивались образы того, что он творил той ночью. Этот мускусный аромат, приправленный нотой табака, вызывал головокружение и я сглотнула — началось активное слюноотделение — предвестник тошноты. Раскрыв губы и опустив голову, я попыталась дышать через рот, чтобы раздражающий запах выветрился.       — Что с тобой? — парень бесцеременно приблизился к моему лицу и меня накрыло новой волной парфюмерного отвращения.       — Извини, я лучше пересяду.       Затаив дыхание, и сдерживая рвотный рефлекс (я предусмотрительно не поела перед парой) я схватила тетради и учебники и переползла на соседний ряд. Тебе повезло, что мой желудок был пустым, Юнги.       «Мисс Хэ, вы помните нападавшего?» — в моей голове вспомнились события полуторамесячной давности. Следователь, имя которого я успела позабыть, около часа допрашивал меня с целью установления личности подозреваемого. Объявив мне, что я признана потерпевшей по делу об изнасиловании (в то время когда находилась без сознания, доктора успели провести осмотр и установить насильственный характер причинённых повреждений) и установив мою личность он настоятельно продолжал меня допытывать. Я же говорила, что не помню события вчерашнего дня и не считаю, чтобы стала жертвой насилия. Когда он ушёл я расплакалась и проревела почти всю ночь проведённую в больнице. Хотелось кричать и вопеть, но все что я могла сделать, это прерывать свою истерию уткнувшись в одеяло, чтобы ночная сестра не заподозрила, что я что-то утаиваю от следствия.       Чем больше я думала о Юнги, тем больше в моем сердце росла на него обида. Я продолжала его любить, но в глубине души знала, что он нанес мне такую душевную рану, лечение которой займет долгие годы, и возможно будет стоить мне доверия по отношению к мужчинам вообще. Через открытую дверь я услышала, как он яростно спорит с доктором и кричит на санитаров. Его вопли распространялись по всей больнице и стихли только спустя десять минут. Тем же днем меня вновь проведал следователь, интересуясь не вспомнила ли хоть что-нибудь.       — Кем вам приходится Мин Юнги, мисс Хэ? — его глаза недобро блеснули, когда он произнес имя парня.       — Ну, — я замолчала, не зная как правильно ответить на вопрос, — он мой парень.       — Парень…? Ваш голос звучит не очень уверенно. Возможно ли, что на вас напал именно Мин Юнги? Как вы охарактеризуете его? — его темные глаза продолжали изучать меня, за годы работы этот ищейка стал настоящим психологом и видел все насквозь.       — Мы расстались с ним, после этого не общались. Он не мог так поступить со мной, я его хорошо знаю. Не обвиняйте его. — я притворилась, что у меня заболела голова, — можете позвать медсестру, мне дурно.       Юнги объявился в больнице, и его не пустили ко мне в палату. Я слишком хорошо знала парня, чтобы сказать одно: он нанесет еще один визит, и сделает это в тайне.       Вошедшая медсестра, ловкими движениями надела на меня манжет тонометра, после чего спустя секунду объявила, что у меня повышенное артериальное давление.       — Я разнервничалась от вопросов следователя, — состроив как можно угрюмое лицо я обратилась к ней, — понимаете, это все слишком тяжело. В голову лезут всякие ужасные мысли.       — Доктор уже ушел, но я скажу ему завтра, чтобы он назначил тебе прием к психотерапевту. — она присела на кровать и аккуратно погладила мое плечо. — Держись.       — А можно мне успокоительное, — стоило один раз пожалеть себя, как из глаз заструились слезы. — и посильнее, а то я не усну.       — Сейчас принесу, — она оторвала бумажное полотенце и подала его мне, — вытри пока слезы.       Спустя несколько минут, она протянула мне небольшие таблетки, которые я успела спрятать в одеяле, прежде чем она набрала мне воды. Сделав вид, что я приняла лекарство, я устроилась в кровати, пытаясь уснуть.       Все, что я задумала сделать шло в разрез со всеми моими желаниями, и вообще все мое существо было против этого. Но так же сильно как я хотела, чтобы Юнги буквально корчился от осознания того, что он натворил, я все равно, несмотря на то, что мысли о нем стали для меня чем-то мерзким и отвратительным, хотела защитить парня.       Тяжело описать чувства, которые я тогда испытывала — в секунду жалость перерастала в злость и наоборот. Я искренне хотела, чтобы парень помнил о своем поступке, но держался, как и прежде, чураясь меня. Однако, стоило признать, что он все прекрасно помнит (иначе не пытался бы с боем проломиться в мою палату) и намерен прийти ко мне, и я должна быть к этому готова.       От выпитого на ужине успокоительного я, несмотря на все старания бодрствовать, чтобы быть готовой к приходу своего ночного гостя, задремала.       Услышав шаги и чужое дыхание, я догадалась, что кто именно пришел. Сквозь мрак комнаты было трудно что-то разглядеть, но белый медицинский халат и маска отсвечивали светлыми пятнами в темноте:       — Доктор.? — я ляпнула первое что пришло в голову и повернувшись включила ночник.       Хриплый голос парня окатил маленькую комнатушку, размером три на пять метров:       — Я пришел навестить тебя. — его голос был таким безжизненным и неуверенным в себе, что я наконец-то сделала выбор, который не могла принять долгие пять часов, пока ждала своего гостя.       Я должна солгать ему; правда и так слишком сильно ранила его, я обратила внимание на выбитые костяшки рук, ледяной голос, и растрепанные, почти что вставшие дыбом волосы. Парень был пропитан запахом табака: пальто, руки, дыхание — все источало, уже ставший для меня самой необходимым запах сигарет.       Я почерпнула несколько приемов из поведения девушек, за которым наблюдала в баре: глупо выпячивала глаза, говорила о всякой ерунде и держалась довольно спокойно (спасибо чудесным таблеточкам успокоительного). Но, несмотря на все это, взгляд Юнги оставался настороженным: он не мог до конца доверять ни мне ни себе, и это чувствовалось.       Первая попытка проверить меня прочность не увенчалась успехом: сославшись на больную гематому на плече, я быстро отпихнула парня от себя, чем вызвала очередную порцию его недоверия. Он отвернулся, когда я распахнув пижаму начала осматривать больное место.       Его грудь клокотала от ярости и возможно страдания, которые он был вынужден сейчас контролировать, и вновь я ощутила это странное чувство: мне захотелось добить это ослабленное существо парой ярких эпитетов, описывающих мое состояние после изнасилования. Я чувствовала отвращение, и хотела позвать охрану, чтобы его вышвырнули отсюда. Но обратившийся на меня взгляд был полон такого разочарования к самому себе, что я поняла — отвернись и я от него сейчас, он займется саморазрушением, и никогда не сможет оправиться от этой ошибки.       Я попросила его остаться со мной на ночь — ведь только так он точно удостоверится, что я действительно хочу видеть его рядом, а значит — не испытываю отвращения, не вру о своей амнезии.       Он обвил мою талию рукой непривычно очень нежно, и поглаживая пальцами одеяло пожелал спокойной ночи. Монстр, растерзавший мое тело и душу спит в моей постели. И я пригласила его сама, возможно поэтому всю ночь мне снилось, как он, точно дьявол еле слышно нашептывает: «Прости, любимая». И я его простила.