Добро пожаловать отсюда

Спасла случайность. Юра только-только вернулся из магазина. Магазин в поселке на удивление очень приличный, не совхозный с каменными пряниками, а нормальный минимаркет с ассортиментом товаров. Юра набрал всего. Всего, что ему нельзя. Здраво рассудив, что гулять так гулять, и раз уж творит херню, то будет творить по полной. Тем более, это такой месяц, единственный в году, когда он может и будет жрать чипсы горстями. Постоял перед полками с пивом и взял квас. Возвращаясь, старался идти легко, чтобы не догадаться было со стороны, что у него не только два полных пакета, но и рюкзак набит до отказа. Это ж деревня, ты можешь никого не видеть, но тебя видят все! И зададутся вопросом: что это Николая внук сидит на даче один, а еды носит, будто жрет в три горла, странно, странно. Юре вообще-то всё равно, но он просто беглеца прячет. Каждый внимательный взгляд может стать лишним. Отабек выглянул из комнаты, как пугливый кот. Одними глазами. Потом только высунулся весь, забрал у Юры пакеты, сообщил, что заварил чай, и Юра обрадовался: — О, вот это вовремя. Легко оделся, а там что-то сыро. Горячего хочется. Продрог. Опять моросило с утра, но из дома не поймешь, какая там погода на улице. Показалось — тепло. Он подошел отпить чая, попросил Отабека найти в пакете лимон, тот зарылся носом в первый, не нашел, зарылся во второй, пока Юра взялся раскладывать банки с консервами и соусы, и в эту минуту к дому подъехали. Юра метнулся к окну. На секунду почувствовал, как отпускают мгновенно взвинтившиеся нервы — это дедушкина машина, — а в следующую сердце пустилось галопом. Ну, деда! Даже не позвонил! — Быстро наверх, — рыкнул Юра позеленевшему под смуглотой Отабеку. — Не высовывайся. Всё нормально, это дедушка. Но чтоб сидел как мышь. Я… Я придумаю что-нибудь. Отабека как ветром сдуло. Юра через мгновение опомнился, что надо было всучить ему хотя бы квас, и тут же забыл. Заметался от холодильника к выходу, остановился в проеме, напрягся весь, каждой мышцей и медленно-медленно выдохнул. Спокойно. Веди себя естественно. Это дедушка. В самом крайнем случае он поймет. Ладно, в самом крайнем случае не сдаст полиции. Когда Юра вышел на крыльцо, руки уже почти не подрагивали. Особенно, если сжать кулаки. — Деда! — Юрочка! А я тут освободился внезапно. — Я думал, у тебя не получается. — Да вот получилось, сам не ждал. Уже на подъездах вспомнил, что тебе забыл позвонить. Напугал? Хах, дрогнуло в животе, напугал. Не то слово! — Скучаешь тут опять? Они прошли в дом, дедушка нес сумку, Юра попытался забрать, но ничего из этого не вышло. Свернули в кухню. — Я не скучаю, — буркнул Юра. — Я отдыхаю. Мне нормально. Даже весело. Накануне смотрели ужастик, договорились всё-таки. У Юры было в запасе несколько, кто-то рекал, он скачивал как раз на отпуск, на дни, когда останется на даче один и пощекочет себе нервы. Фильм оказался жутким даже для совместного просмотра, потому, наверное, и сели теснее, и шутили больше, чем над комедиями. Ну как не ржать над черным козлом? Который по итогам аж целый дьявол. На паре моментов холодели пальцы, Юра хотел набрать орешков, но не рисковал высунуть руку из-под пледа — свет-то они, естественно, выключили, — Отабек как-то догадался подвинуть миску с орешками ближе, в круг света от монитора. А потом спросил, не страшно ли Юре будет спать. Юра ехидно спросил, может, ему самому страшно? И Отабек признался, что да, чуть-чуть, очень хорошо снято и актеры талантливые, и попросил оставить включенной лампу. Юра ответил: что я, по-твоему, варвар? Хоть вообще свет не выключай. А сам забыл подвинуть к двери стол. Вспомнил ночью, проснувшись попить — сушило от орешков с беконом, — вернулся из кухни, и только тут дошло, что не забаррикадировался. Отабек сверкнул глазами из-под одеяла, и Юре подумалось: это вот он, зассавший от какой-то киношки, что-то мне сделает? Войдет ночью и тюкнет по голове? Смешно. И лег спать дальше. Дедушка шуршал сумкой. Сердце подпрыгнуло: а убрали белье с дивана? Вроде бы, да. Теперь Отабек по утрам прятал всё в шкаф, Юра специально освободил полку. Своих вещей, чтобы их разбросать, у него не было, драные кроссовки спрятали в кладовку, а в остальном зацепиться можно только за то, что когда Юра живет один, разводит куда больший срач, чем вдвоем с Отабеком. И не оправдаешься тем, что убрался специально перед приездом дедушки. Но блин, вдруг он просто вырос и полюбил чистоту, а? Заработало воспитание! Дедушка, как подслушав, оглядел подметенные половицы и сказал: — Молодец, Юрочка. Вижу, не только бока под сериалы пролеживаешь. А я с пирожками. Ещё теплые. С капустой, с картошкой. Вишня оставалась в морозилке, ещё с вишней сделал. Между пакетами с сосисками, сыром и нарезным батоном, которые принес Юра, легли запотевшими горами пакеты с пирожками. — И вот ещё с кацудоном твоим. Ага, Юра покусал щеку изнутри: внезапно собрался, прям неожиданно, аж пирожки с котлетой внутри ухитрился успеть, ага! Деда, блин, эти твои сюрпризы! Он с жадностью распотрошил первый попавшийся под руку пакет, вытащил за румяный бок верхний мучной шедевр и откусил половину: с вишней. М-м-м, господи, так и сдохнуть можно! Как вкусно-то! Дедушка, поглядев на его перекошенное удовольствием лицо, громко хмыкнул: — Кушай, кушай, Юрочка. Вижу, в магазин ходил, не голодаешь. А я тут тоже привез… — он зарылся в необъятную сумку, что-то вытащил, но выложить не успел, поглядел на обеденный стол и крякнул. Юра мысленно застонал, и теперь совсем не от удовольствия. Чашки. Две чашки с чаем. Да блядь! Дедушка выставил на стол кастрюльку, и рот в секунду наполнился слюной, Юра запихнул в него остатки пирожка и энергично заработал челюстями. Голубцы. Ясно всё. Деда знал, что у него будет выходной, встал в пять утра, стряпал всю эту вкусноту, чтобы посидеть, пообщаться, порадовать замученного прошедшим сезоном внука. А звонить, ну что звонить, всё равно Юра сидит тут один, как сыч. Деда, раз уж на то пошло, не предупреждает даже когда встречает его в аэропорту. Вечно кто-нибудь говорит: «Юрка, беги, там твой дедушка». И Юра бежит. Следом за голубцами на столе оказались палка колбасы, ветчины, кусок сыра, пачка домашнего фарша и банка сметанного соуса с зеленью. — Я не с ночевкой, Юрочка, — дедушка, как ни в чем не бывало, сложил пустую сумку в плоский прямоугольник и сунул её между коробками на холодильнике. — В смы-ысле? — протянул Юра. — Завтра опять на службу, если тут заночую, вставать рано придется. А ну как не заведусь? Ласточка уже подводит, сам знаешь, поглядеть бы её пора, а на электричке опоздаю всюду. Сейчас мы чайку с пирожками попьем — и я поеду. Он сам убрал в холодильник гостинцы, оставил на столе пирожки, подвинул Отабекову чашку и спросил: — Девочка к нам не присоединится ли? Второй пирожок встал в горле комом, так что Юра просто помотал головой: нет. — Не такой уж я и страшный, — сказал дедушка с усмешкой и потер бороду. А Юра решил, что обратного пути нет: — Она стеснительная. — Так я не кусаюсь. Юра вздохнул и попытался вспомнить, как это: вести себя естественно. Лицо горело от ужаса. — Не красней, Юрочка, — дедушка вымыл руки в раковине, стянул с крючка полотенце. — Дело житейское. А ты всё же предложи, предложи ей, и пирожков отнеси заодно. Не на диете она? — Юра кое-как помотал головой. — Ну вот. А я пока себе чайку заварю. Видел, лимон у тебя есть. Юра сложил на тарелку с десяток пирожков, так, что они чуть не переваливались через край, взял полную кружку подостывшего уже чая и отправился на негнущихся ногах на чердак. Отабек сидел на подоконнике, свесив ноги наружу. Юра стукнул посудой о тумбочку, закрыл дверь и спросил дрожащим голосом: — Ты дурак? Отабек промолчал. Таращился, насколько вообще мог таращиться своими аспидными глазами, гулко сглотнул. Юра привалился спиной к двери, вслушался. Дедушку он услышал бы ещё с нижних ступенек, деда балетом не занимался, ходил, как все люди, шумно, даже когда крался. Да и не позволил бы он себе этого никогда: подкрадываться и подслушивать, но всё же, всё же. Деда наверняка в свою очередь думает, что и Юра бы никогда… то, что он сейчас делает. — Значит так, сиди тут, не высовывайся. — Я забыл чашку, — сказал Отабек, будто голос у него выструган был из дерева, из твердейших сортов древесины. Не гнулся. — Две чашки, Юра. Он видел. — Видел. И решил, что я тут с девчонкой. Понял? Ты — стеснительная девчонка, боишься спуститься вниз. По лицу Отабека пробежала тень, Юре показалось, что сейчас он расслабится, отпустит напряжение, но нет. На лице так и застыли смертельный испуг пополам с несгибаемой решимостью, и с подоконника Отабек не слез. — Ешь пирожки, очень вкусные, серьезно, деда мастер. Он ненадолго. Чая выпьем — и уедет домой. Не паникуй, ясно? Не твори херни. Язык Отабека прошелся по сухим губам. — Ты сам как? Юра приложил руку к груди, вслушался, как рвется в ужасе сердце, и признался: — Пиздец. Но всё будет нормально. Ага? Ты только глупостей не делай. Там высоко. Ноги переломаешь. Дедушка уже успел накрыть на стол. Посетовал, что девочка всё же не спустится. Остались же такие скромницы, надо же, прямо как твоя бабушка. «Ты извини, Юрочка, это я не подумавши явился. Вырос ты». У Юры полыхало лицо, дедушка делал вид, что верит, будто это от горячего чая, а у Юры футболка уже насквозь промокла в подмышках и на спине. Только бы обошлось. Только бы… Юра то и дело косился наверх, дедушка хмыкал, а Юра молил мысленно: только не твори херни с перепугу, пожалуйста, просто жри пирожки и сиди тихо. Просто сиди. Тебе же не привыкать. От нервов было ненормально в животе, пирожки то просились на выход каким угодно путем, то лежали спокойно и переваривались. Не пойду в туалет, решил Юра, нельзя. Он в туалет, а дедушка навострится сам знакомиться. От него трудно ждать, но у старшего поколения свои закидоны и свое понимание вещей. Пойдет, а там дверь не запирается, чтоб её! Но дедушка даже глазом в сторону лестницы не вел. Спросил Юру, как ему тут, веселей ли, чем одному? Попросил подробнее рассказать о чемпионате мира. Он, конечно, следил, болел за внука, но потом они об этом почти не говорили, Юра сразу обосновался на даче, а дедушке интересно же, что там было да как. И Юра ударился в такие подробности, каких сроду дедушке не вываливал: что Джакометти, судя по всему, спит со своим хореографом ещё с тех времен, когда катался сам, а сейчас они привезли своего ученика и уже вообще не скрываются. Что Яков с Лилией жили в одном номере. Что итальянец так переволновался из-за своей бронзы, что нажрался на банкете и весь сортир заблевал. Что Леруа от чувств разрыдался перед журналистами. Вот. А я, деда, я купил себе майку ещё похлеще той, за которую ты меня когда-то ругал. Дедушка слушал, хмыкал и, наконец, засобирался домой. Юре казалось, что у него насквозь пропотели носки. — Юрочка, — сказал дедушка уже во дворе, открыв дверцу и поглаживая свою ласточку по крыше. Юра сжал ягодицы. — Юрочка, я хотел сказать. — Да! — Вышло громко и высоко, Юра прочистил горло, кашлянул в кулак и повторил почти своим голосом: — Да, деда, я слушаю. Давай, говори о контрацепции, я сделаю вид, что вогнан в краску, нам будет взаимно неловко, но это ничего. Ничего. Это лучшее, чем могла обернуться вся эта ситуация. Скажу, что у меня есть презервативы, и я знаю, что их надо вовсе не надувать и не швыряться ими, наполненными водой, с балкона. Дедушка медленно подбирал слова, потому они не сразу складывались в картинку, а будто бы повисали в воздухе по отдельности, и Юре приходилось их брать и сопоставлять, чтобы выудить смысл. Как пазл. — Юрочка, я знаю, ты спортсмен, у тебя большие нагрузки. Физические. И моральные тоже. Это непросто. И я знаю, фигурное катание — это не простой спорт. Специфический. И у тебя балет ещё. Ты знаешь, я всегда спокойно на это смотрел, надо так надо, ничем не хуже хоккея или футбола. Ещё и Никифоров… Ты его всегда уважал. Господи боже, а Никифоров тут каким боком? — И этот Джакометти с хореографом. Че? Че?! — И все остальные. В общем, Юрочка, ты не думай, что я совсем от жизни оторван. У меня и интернет есть. И я там не только погоду смотрю. Ну да, и ВК есть, и вайбер, и скайп, но это же чтобы с Юрой общаться, когда он в разъездах. — Ты знай, Юрочка, что я люблю тебя любым. Ты мой внук. И всё на этом. Лицо горело, спина горела, из подмышек лило. Всё, что он нажрал за эти дни на даче вышло с потом и прихватило с собой ещё пару кило нервных клеток. — Ну, поехал я. В дом Юра вернулся на ватных ногах. Тут же содрал с себя носки и футболку. Задрал руки, понюхал, скривился и сразу завернул в ванную, схватил полотенце, намочил и обтерся, наплевав на прохладу. Ну деда, ну толераст какой, а! Вы поглядите! Спасибо, конечно. Приятно знать. В первую очередь приятно, что дедушка хороший и умный человек, и в интернете в нужные места забрел. Только всё немножко серьезнее. Юра тут не любовника прячет на чердаке. У Юры тут беглый зек.