***
– Снова скажешь, что хочешь подержать его за руку? – Думаю, нет смысла расписывать тебе иные прелести моих голубых мечтаний. Они оба пьяны по случаю окончания школы, не так сильно, конечно, как хочется. Но все-таки. "Все-таки" – это так, что хватило ума сбежать из зала сразу после церемонии, и отправиться на поиски приключений. Небо над полем для лакросса такое идеально-звездное, и как-то так совершенно получается, что остаются вдвоем. Стайлз валяется на траве, запутавшийся в собственных ногах хуже, чем в расписании вступительных испытаний в колледж. Айзек думает, что даже их двойное "понадеемся" их не спасет. – Действительно, не расписывай, чувак. Пусть Лидия в моей голове остается нетронутой. Улыбается – комок жизнерадостных идей и комических происшествий. Хотел бы Айзек быть таким, особенно после всего, что пройдено. – Не стану. Дерек в твоей голове все прекрасно сделает за меня. И за Лидию. – Чу-у-увак! Стайлз пытается задеть его носком туфли, но промахивается. Ведь пьяный оборотень – это не "потерявший концентрацию".***
– Скотт приедет в пятницу на мою вписку. Только, пожалуйста, не брякни, что ты хочешь подержать его за руку. – А это что-то изменит? Кто у него сейчас? – Малия... Стайлз забирается с ногами на одеяло и ему абсолютно, абсолютно плевать на то, что Айзек убирался в их общей комнате только этим утром. У него противно трезвонит телефон, но Стилински даже не протягивает руку. Только кусает губу, елозит взглядом по комнате, а потом, вздохнув, наконец поднимает на Айзека глаза. – Все так плохо? – Он влюблен сильнее, чем раньше. Айзеку требуется несколько минут, чтобы научиться заново дышать. Грудина под кожей будто сочится болью. – Не парься. – Серьезно? Стайлз вскидывается, но по глазам видно – не верит. Ни единому слову. – Мы даже сделаем пару счастливых фото втроем. Я в норме. – Ну смотри у меня. Будто бы расслабляется, сразу, всем телом, а вот Айзеку почему-то все труднее сделать выдох. И уткнуться обратно в конспекты. – Раз ты в норме, самое время перекусить! Стайлз покидает комнату, не притворяя за собой дверь. Из кухни доносится его чуткое шебуршание, но это даже смешно – если Айзек захочет вскрыть себе вены, Стилински не успеет даже слова сказать. Но все равно приятно. Хоть кто-то видит его изнутри, без маски напускного равнодушия.***
Стайлз приходит вечером, после того, как Айзек принял душ в общей душевой. Садится на единственный в комнате стул, которому они давно открутили колесики. И грызет ворот толстовки. Лейхи не очень хочется ждать, когда Стайлз сочтет, что он достаточно готов, чтобы услышать что-то страшное. Поэтому спрашивает сам: – В чем дело, Стилински? Перед тем, как ответить, Стайлз – боже, это так заметно – берет лишний раз дыхание. – Скотт поживет немного у нас, ты не против? Мокрые капли на коже мигом обращаются целлофановой пленкой, затягивают похуже обручей. Айзек кутается в полотенце (будто бы оно способно спасти). – Нет. Конечно, нет. – Он расстался с Малией, кинул колледж. И, возможно, ему катастрофически необходимо место, чтобы прийти в себя. Я предложил ему... – Ты уже предложил? – Прости. Я могу сказать ему, что ты согласен? Айзек надеется, что по его глазам четко виден ответ. – Говори. Перед уходом Стайлз ласково проводит пальцами по его лопаткам, трется в дверях. – Чувак, может, это к лучшему? Ой вряд ли.***
Айзек ловит Стайлза у самых дверей их общаги. Дергает резко за запястье, покрытое мелкими родинками, и заставляет посмотреть прямо в глаза. Если Стилински в прошлый раз не заметил, может хоть сейчас разглядит? Стайлз лупится на него непонимающе-испуганно. Призрачная надежда на его чуткость сходит на нет. – Я не могу. Мне плохо. Айзек тщательно подбирает слова – искренне верит, что это поможет. Скотт все-таки друг, альфа, брат по крови, и это так неправильно, так низко... Но он правда больше не может. Глаза Стайлза меняют цвет – от медового к темно-карему. Наконец-то понял, почувствовал. – Совсем больно? Может,.. – Если ты предложишь мне сказать Скотту в лоб, что я хочу взять его за руку, клянусь всеми силами, я тебе врежу. – Да, это плохой вариант. – Рад, что ты разделяешь мою позицию. Стайлз перехватывает его ладонь поверх своего запястья. Заглядывает в глаза (душу). Чуть ли не обнимает, но это все не то, потому что Стайлз, конечно, близок, но Айзек не хочет пускать его к себе настолько. – Я поговорю с ним. – Спасибо.***
Скотт, как и Стайлз две недели назад, наведывается вечером. На часах – без пяти десять, и это лучшее время, Айзек уверен, чтобы все-таки взять такси и укатить куда подальше. Но разве кто из его стаи слушает Лейхи? Скотт садится в изножье кровати и долго молчит. Опускает низко голову, и Айзек рассматривает позвонки на его шее. Осознание, что Стайлз сдал его с потрохами, оседает где-то внутри большим камнем. – Стайлз сказал мне. – Все? – Все. – Что ж, Стилински знатный засранец. Скотт теребит в пальцах пододеяльник. – Думаю, он пытался помочь. – Он сделал хуже. Айзек прикрывает глаза – чтобы сделать последний шаг, ему нужны силы. Считает в уме до пяти и обратно, сгибает пальцы в кулак, и медленно отрастают на ногтях когти. Боль – лучший якорь. Ты справишься, Айзек. Ты должен. Оттолкнуть. – Извиняться за свои чувства я не буду, – говорит, а у самого ком в горле. – Ты и не должен, – Скотт хмыкает сквозь зубы. – Возможно, это стоит сделать мне. Улыбка уголками губ – как нечто прекрасное. Айзек хочет сохранить ее в своей памяти. Умирая, он, должно быть, вспомнит ее как самое невероятное в этой жизни. – Да брось. Мы оба знаем: я не имел права. – Имел. Каждый может делать то, что хочет. – В том числе, и любить чужого парня? Скотт поднимает руку – расправляет пальцы, сжимает их, открывает ладонь снова – и опускает ее на колено. Айзеку. Воздух в грудине уходит в пятки, и очень хочется закашляться или вообще перестать дышать, только чтобы не спугнуть и не уснуть. Может, Стайлз рассказал что другое? – Могу я побыть немного твоим? – Чего? Пальцы гладят кожу сквозь ткань, и это приятно и тепло (чертово отопление). Скотт пересаживается чуть ближе, и Айзек клянется, что однажды вырвет Стайлзу язык, но, возможно, не в этом столетии. – Твоим парнем? – О господи боже! – Не думаю, что ему тут место. Во всем виноват Стилински. – О господи боже, Стайлз! Со стороны кухни доносится торжествующее мычание, и целоваться под него – забавно и так безумно вкусно. Айзек ставит себе на заметку: двойное "понадеемся", оказывается, работает. Наверное, стоит завтра предложить Стайлзу ловить Дерека по тому же принципу.