Мир меняется, меняемся и мы

Утро принесло Лисет чувство, которое было давно забыто. Она чувствовала себя хорошо отдохнувшей. На улице, занимался скудный зимний рассвет. Лицо Эрвина было, в каких-то миллиметрах, от её собственного, конечно, она должна была сердиться на него и на отца, за выходку с коньяком. Но, глядя на безмятежное лицо мужа чувство гнева улетучивалось само по себе. Растерев, травмированную ногу, чтобы разогнать кровь, взглядом, поискала трость, и, с ужасом обнаружила, что она отсутствует. Однако, будить супруга не хотелось, природное упрямство и врождённая гордость, не позволяла ей, просить помощи ни у кого. Чертыхнувшись она поднялась с кровати и медленно проковыляла к стулу, на котором висела её одежда, нога, неприятно ныла, упорно не желая служить владелице, отзываясь острой болью. С горем пополам добравшись, она торопливо оделась и, опираясь на предметы интерьера, хвала всем богам, в этом доме их было много, она тихонько вышла за дверь. Коридор она преодолела без особого труда, а вот лестница, пугала своей высотой. Лисет замерла в нерешительности. В принципе, ещё не поздно было вернуться обратно. Конечно, можно было, как в далёком детстве съехать вниз, по перилам, вызывая у слуг икоту и, преждевременную седину, на это сил должно было хватить, думала она, сидя на ступеньках, но, представив себе картину: женщина, ростом под метр восемьдесят, в военной форме, с визгом летит по полированным перилам вниз, расхохоталась. Да, такого, пожилая Вайолет, точно не переживёт. К счастью, её тяжкие раздумья прервал Адриан, младший племянник, который, сонно брёл по направлению к уборной. — Адриан! Как я рада тебя видеть, дорогой, ты даже представить себе не можешь, — воскликнула она, подзывая племянника поближе, — само провидение, заставило тебя проснуться в такую рань. Парень только сонно тёр глаза, пытаясь сообразить, где он и что происходит. Зевнув, он опустил взгляд и заметил тётю, сидевшую на ступеньках. — Тётя Лисет? Это ты? — Нет, королева Хистория, — раздражённо буркнула она, — конечно же это я. Давай договоримся, ты после уборной, сгоняешь вниз, в гостиную и принесёшь мне трость. Иначе, эта встреча будет последней. — А? Это ещё почему? — не понял племянник. — Потому, дорогой, что я сверну себе шею, пытаясь спуститься, — невесело ответила она. Парень кивнул и пошёл по коридору дальше, оставляя её одну. Она вздохнула: дети явно пошли любопытством в мать. Получив свою трость она, наконец, смогла спуститься. Слуги, не привыкшие к раннему пробуждению хозяев удивились, обнаружив её на кухне, но она лишь попросила, подать чашку чая в гостиную. Выпив ароматного напитка, напрочь проигнорировав, принесённый слугами, завтрак, женщина вышла из поместья в просыпающийся город. Домой она вернулась к девяти утра, обнаружив у порога, готовую выступать поисковую экспедицию, состоящую из её мужа, племянников и отца. — По какому поводу собрание, в столь ранний час? — поинтересовалась она, снимая перчатки. — Лисет, ты нас напугала, — сказал лорд Холф, — признаюсь, мне стыдно за выходку, с коньяком, но это, полностью моя идея, Эрвин был не в курсе. У них были такие растерянные лица, что она улыбнулась. — Я не собиралась никуда сбегать. Вы — всё, что у меня есть. И я, не сержусь ни на кого. Разве что, за то, что трость оставили в гостиной, — попеняла им она. — Ты не говорила, что хочешь купить что-то. Зачем ходила? — поинтересовался Эрвин. — Чай. Я ходила за чаем, у Леви скоро день рождения, ты же знаешь, что он никогда не примет что-то другое, — улыбнувшись, сказала она. Они тряслись в экипаже, погруженные в раздумья. Лисет думала над тем, что ей ответит пленник. Было бы неплохо, заручиться их поддержкой, если же ответ будет отрицательным, то им придётся многое обдумать. В случае отказа, вся надежда будет на Найла, и его оружейников. За своими мыслями, она не заметила, как задремала. Вальтер, у которого резались зубы, наконец, уснул. Оставляя ребёнка в кроватке, она бросила полный сожаления взгляд, на свою собственную кровать. Эрвин был в отъезде, а её ждали документы. Лисет вздохнула, проводя ладонью по светлым волосам сына. Она, должно быть, ужасная мать, вечно погруженная в работу, ни дня на отдых, который был непозволительной роскошью. Тихонько закрыв дверь, она принялась за работу. От усталости и вечного недосыпа кружилась голова, в кабинете было душно, поэтому она открыла окно, впуская напоенный запахом цветущих деревьев воздух. Она дописала отчёт, откладывая его в сторону и бросила взгляд на часы: с удивлением увидела, что время, прилично перевалило за полночь, а это значит, что прошло не меньше трёх часов. Женщина торопливо схватила трость, и, насколько позволяла нога, отправилась в комнату. Малыш спал, раскинув ручки в стороны, негромко сопя, всё было хорошо, Лисет вздохнув, переоделась в рубашку Эрвина, и легла спать. Проснулась она от того, что услышала тихое хныканье, доносившееся из кроватки Вальтера. У мальчика поднялась температура… Экипаж, в котором они ехали, подскочил на кочке, подбрасывая пассажиров. Спящая Лисет, упала бы, не поддержи её Эрвин, сидящий рядом. — Мы почти приехали, — негромко сказал Эрвин, глядя на сонную жену. Она лишь кивнула, ничего не говоря в ответ. Странно, прежде, та страшная ночь, не снилась ей, в таких подробностях. Память, по всей видимости, старалась стереть травмирующее воспоминание. — Лисет, всё хорошо? — коснувшись щеки жены спросил Эрвин. Она медленно обернулась к нему, заглядывая в его встревоженные глаза, протянула руку, мягко проводя по его лицу, и легко улыбнулась. — Да, просто, сон странный приснился, — ответила она. Он прижал её к себе. Дорога домой подходила к концу, когда он ещё так непринуждённо обнимет её? В такое время, когда мир стоял на пороге очередной войны, он, Эрвин, завидовал Найлу, который мог просто так, не объясняя, своих мотивов другим, быть мужем и отцом. Он же, в первую очередь, должен был быть командором, его жена была в том же, незавидном положении. Даже свою скорбь, они должны были скрывать. Дверь камеры открылась, надсадно скрипя. Мужчина, безучастно лежащий на койке повернул голову, чтобы посмотреть, кто пришёл во тьму его мыслей. — Я ждал тебя… — хрипло произнёс узник. Женщина лишь смотрела на него не говоря ни слова. — Что, даже не скажешь мне ничего? Молчишь… я знаю, ты ждёшь моего ответа. Ты и правда, ледяная королева… неужели твоё сердце состоит из презрения и холода? — Сегодня, ты разговорчивее, чем обычно. Чем обязана такой честью? И, какая тебе печаль до моего сердца? Ты уж определись, кто я: чудовище или ледяная королева. Пленный офицер хрипло рассмеялся. — Ты, и то, и другое, пожалуй. Скажи, если мой ответ будет «нет», ты убьёшь меня? — Видимо, ты очень хочешь умереть, солдат. Не знаю, как, в ваших краях, а в моих, смерть всегда была лёгким выходом, из любой ситуации. Умереть, почти всегда значит сбежать. Сбежать с поля боя, сбежать от проблем… очень удобно. И никто, не посмеет сказать о тебе плохо, если ты умер. Поэтому, в независимости от твоего ответа, ты, будешь жить. Вопрос только в том, как ты будешь жить. Сотрудничая со мной, ты получишь возможность жить в городе, под наблюдением солдат, отказавшись от сотрудничества, ты будешь жить здесь. В полной тишине. — То есть, ты, по сути, загоняешь меня в угол, вынуждая сотрудничать с тобой? — спросил солдат. — Выбирать тебе. Я, озвучила все варианты, — холодно сказала женщина, поднимаясь на ноги, чтобы уйти, когда оказалось сбитой с ног. Он прижал женщину к грязному холодному полу, схватив за тонкие запястья. Её короткие, светлые волосы разметались, а большие холодные глаза смотрели на него без страха, несмотря на то, что его позиция была выигрышной. Сейчас, когда её лицо было так близко, он смог хорошо её рассмотреть. Тонкий прямой нос, большие глаза с длинными ресницами, тонкие, аккуратные губы, у которых залегли горькие морщинки. Узник, с удивлением отметил, что женщина была довольно молодой. Он застыл в нерешительности. Похоже, что она, совсем не чувствовала страх. Сейчас, он, напав на неё, мог бы спровоцировать солдат, стоящих за дверью. Получить смерть, а вместе с ней, свободу от плена. Но, вредить ей не хотелось. Она была красива, красотой зимы, которая могла убить. Почему-то, её холодные глаза завораживали. Сам не зная зачем, он склонился к ней и накрыл своими губами её сжатые губы. От удивления Лисет приоткрыла рот, в который, сочтя за приглашение, мужчина, тут же скользнул языком, совершая фатальную ошибку. Он так увлёкся, что отпустил руки, удерживающие женщину. Она нащупала свою трость, откатившуюся в сторону. Пах, налившийся возбуждением, от близости женского тела, прорезала острая боль, когда она ударила его коленом. Теперь он, оказался прижатым к стене, к его шее она приставила трость, мешая кислороду проникать в лёгкие. — Никогда. Никогда не смей, прикасаться ко мне, — прорычала она, убирая трость от его шеи. Глаза женщины полыхали яростным огнём. — Тебе не понравилось? — хрипло выдохнул он, — или, ты со всеми так холодна? В глазах у него потемнело, когда её кулак, с хрустом ударил его в челюсть. Минутой позже, с громким хлопком, за ней закрылась дверь, оставляя его одного. — Капитан Смит? Всё в порядке? Ваша одежда… — окликнул её часовой. Она смерила его холодным взглядом, не говоря ничего, вышла на улицу, забыв шинель на вешалке. Ярость клокотала в ней, она, миновав кабинет Эрвина зашла в комнату за чистой одеждой, развернулась и отправилась в душ. В душевой, она расплакалась, сидя, под струями прохладной воды. Она чувствовала себя униженной и грязной. Отвратительной, была сама мысль о прикосновениях чужого мужчины, которые, казалось, жгли кожу. Она, с остервенением тёрла тело мочалкой, стирая следы чужих рук. Из душа она вышла только через час. Расчесав влажные волосы, она пошла в кабинет мужа. Эрвин поднял голову от документа, который он читал. Лисет была бледнее, чем обычно. — Что с тобой? Он отказался сотрудничать? — спросил он. Лисет молчала, не в силах сказать об инциденте. Она просто подошла и прижалась к нему, большому, сильному и надёжному, всем своим худощавым телом, на миг, чувствуя себя маленькой, наивной девочкой, что, когда-то сбежала в армию из дома отца. Эрвин растерялся. Обычно сдержанная, его жена прижималась к нему, только в минуты своей душевной слабости. Он погладил её по спине, провёл рукой по волосам, отмечая, что они влажные. — Ты ходила в душ? У тебя волосы мокрые… — Да. Мне нужно было отмыться от марлийской грязи. Я больше не буду вести с ними переговоры, пусть сгниёт в своей камере. Эрвин взял её за подбородок, заставляя поднять голову. — Лисет? Он ничего тебе не сделал? — Нет. Я собиралась уже уходить из камеры, когда он сбил меня с ног. На мгновение, я растерялась. Он просто меня поцеловал, Эрвин. Но это было так мерзко, ты даже представить себе не можешь. — Что ты сделала? — Едва не задушила его тростью, а потом, когда он, отпустил гнусную фразочку, про мою холодность, дала ему по лицу кулаком, со всей дури. Я такая дура, Эрвин. Ударь я его сразу… — Шшш, тихо, — он склонился к ней, стирая чужой поцелуй, своим и, успокаивая её. С момента её ухода он так и замер, сидя на полу, чувствуя, как пульсирует след её удара. И зачем он только полез? Надо было всего-то, спровоцировать солдат и долгожданный покой, не заставил бы себя ждать. А теперь, половина лица будет сплошным синяком, да в паху отдавало ноющей болью от удара. Дверь скрипнула, являя пленнику высокого, светловолосого мужчину. — Раньше, я тебя не видел. Ты ведь не еду принёс? — прохрипел он из угла. Блондин лишь смотрел на него, и этот холодный взгляд, он мог поклясться, чем угодно, был очень похож на тот, которым смотрела она. Пленник от изумления открыл рот. — Вижу, что кажусь вам знакомым, несмотря на то, что мы не виделись. Моё имя, Эрвин Смит. Я — лидер тех отчаянных, что задержали вас. Как вы догадываетесь, у меня к вам есть вопросы. В принципе, ничего нового Смит от узника не узнал. Вопрос, волновавший его больше всего он оставил на потом, но тот, сам заговорил о ней. — Слушай, командор, ты, часом, не родственник ледяной королеве, что допрашивала меня? — С чего такие выводы? — Взгляд одинаковый. Аж до костей пробирает. — Поэтому, ты полез лапать её? — холодно спросил Смит. Хрипло хохотнув, солдат ответил: — Точно-точно, я угадал. Брат и сестра? — Муж и жена, если так принципиально. — Вон оно что. Значит, она умеет любить. Послушай, без обид. Я хотел спровоцировать охрану, чтобы меня избавили от мучений. Но, не смог навредить ей. Я и сам не знаю, зачем поцеловал её. Командор, несильно замахнувшись, двинул в левую скулу пленнику. — Это, за то, что посмел лезть к моей женщине, — негромко сказал он, разворачиваясь, чтобы уйти из камеры.