Мир меняется, меняемся и мы

      Утро начала экспедиции было пасмурным. Отряд Леви был непривычно молчалив. Официально, разведка покидала стены для монтажа и отладки опресняющей воду системы; также в отчётах командора главнокомандующему было сообщено, что группа людей, под его руководством, отправится на дальнюю разведку территорий за стенами, чтобы оценить масштабы земель, ранее принадлежавших титанам и составить карты местности.       Энни Леонхардт, одетая в форму без отличительных признаков, в глубоко надвинутом на лицо капюшоне, с интересом смотрела на давно забытый ландшафт, мелькающий мимо и думала о чём-то своём, нахмурив брови. Впереди была спина капитана Смит — она ехала по правую руку от своего вечного спутника и смотрела вперёд. Девушка поняла, что имел ввиду Армин, когда они стали невольными свидетелями страстных поцелуев в коридоре. Эти двое, на людях, вели себя отстранённо. Со стороны выглядело так, будто им плевать друг на друга, но, стоило присмотреться получше, и можно было заметить короткие полуулыбки и мимолётные взгляды, когда велось обсуждение важных вопросов, случайные прикосновения, которые наблюдательному человеку могли сказать больше, чем-то, подсмотренное ими в пыльном коридоре старого замка. В последний день перед отъездом, в старой гостиной был организован праздничный вечер на котором позволили присутствовать и ей. Сначала ей было скучно, но потом всеобщая атмосфера, созданная неплохим вином затянула и вечно хмурую Леонхардт; и вот, ей уже интересны истории других солдат, пришедших на службу много позже её однокурсников, истории от Ханджи, становящиеся всё цветистей, с каждым выпитым бокалом. Она уже и не помнила как в гостиной очутилось старое пианино, траченное временем и жизнью, текущей за стенами этого унылого замка. Как командор разведчиков виновато улыбнулся своей жене, облачённой в привычную военную форму и, что-то шепнув ей на ухо, кивнул, получив удовлетворительный для него ответ. Как она, поджав на миг губы беспрекословно села за инструмент и начала играть. В гостиной повисла почти мёртвая тишина, когда до ушей солдат донеслась музыка. Капитан играла то тихо, то громко. Мелодии были в основном медленные и печальные. Энни забыла как дышать, неотрывно глядя на спину капитана, на её тонкие пальцы, извлекающие из дряхлого пианино звуки, трогающие самую чёрствую душу. Даже хмурый капитан Леви и Микаса Аккерман стояли, затаив дыхание. А потом мелодия сменилась и капитан запела. Слова песни болью царапали душу Энни, выбивая слёзы. Du brichst meine Mauer arglos mit schmutzigen Händen… Именно так. Они разрушили мир этих людей. Три неразумных ребёнка, которых сломали и сделали воинами. В отличие от Райнера, скрывавшего постыдную тайну своего рождения ото всех, в отличие от Бертольда, бывшего сиротой, ей было плевать на идеологию Марли. Она делала это, чтобы защитить тех, кого она любит. Она тоже строила свою стену, которую рушил командор Смит, которую рушил Армин, которую рушила эта песня, причиняя ей боль. — О чём думаешь, Энни? — Спросил Армин. Она вздрогнула, выныривая из своих воспоминаний. — Да так, вспомнилось всякое… Es ist wie das Spiel mit Bauklötzen… Она строила вокруг себя стену, желая отгородиться, от голубых глаз Арлерта, внимательно смотрящих на неё. — Скоро будем в Каранесе, а оттуда выдвигаемся в Шиганшину, — сказал он.

***

      Когда они выехали из города, Энни увидела вдалеке лес гигантских деревьев. Командор, будто специально вёл их знакомой до боли, до зубовного скрежета, дорогой. Если в этом не было злого умысла Эрвина Смита, то доля иронии судьбы, присутствовала однозначно и Энни оценила эту шутку, мрачно и невесело усмехнувшись. — Знакомые места? — Вкрадчиво и холодно поинтересовался, едущий слева, капитан Леви. Она сочла за благо промолчать. В конце концов, этот человек всегда будет её ненавидеть, да и она не испытывала к нему особой симпатии. Не было нужды расточаться на ответную реплику. Леви очень хорошо помнил этот лес, помнила его и Микаса. Помнил этот лес и сам Эрвин Смит. В этом лесу, его карьера стремительно понизила планку. Он потерял много людей и проиграл Женской особи. Теперь этот лес имел совсем другой вид — жители окрестных деревень вырубили часть деревьев и проложили новую дорогу. Трупы, погибших в страшном бою, разведчиков давно были преданы земле с почестями и их души, во всяком случае, он на это надеялся — обрели покой. Но, поникшие головы участников той экспедиции, говорили о том, что все они помнили цену, которую заплатили их товарищи. Миновав лес, они вышли к Шиганшине. К месту, где человечество потерпело поражение и одержало оглушительную победу. Лисет отлично помнила их последний с Эрвином бой, а ногу кольнуло привычной болью. Каждый из них заплатил слишком много. Проезжая место, где они поставили жизни новичков на карту, ей всякий раз хотелось плакать. Трое выживших… их осталось всего трое из той бойни и всего двенадцать из двухсот. Немыслимая цифра, плохо натянутая на канву их реальности. Сейчас они идут ещё меньшим отрядом. В место, кишащее врагами. Теперь их очередь сеять смерть и горе. Но, чувствовал ли кто-то из них радость? У них у всех был комплекс выживших. У них была Энни, которая была врагом, но только она могла помочь им попасть в их логово. Воевать на своей земле всегда сложнее, вопреки расхожему мнению. Одно дело смерть вражеских гражданских, совсем другое — смерть твоих друзей и родственников. Пленник Марли, о котором Эрвин сказал Найлу — был мёртв. Мятежники, во главе с Эреном хорошо подготовились.       В Шиганшине был короткий перерыв — уставшим лошадям нужен был отдых, после чего, они провели в седле весь оставшийся день. — Привал! — Скомандовал Эрвин на закате, — ставим палатки. Неподалёку есть ручей, необходимо напоить лошадей. Не тратьте время попусту, перекусите и ложитесь спать. Леви распределит часовых. — Сейчас, командор, только задница придёт в чувства, — простонал Жан. Лисет усмехнулась. Ей больших трудов стоило слезть с лошади. На миг, она всё же болезненно скривилась, надеясь, что этого никто не заметит. Меньше всего она любила показывать окружающим, какой боли ей стоит сделать шаг. Подняв голову она поняла, что её экзерсисы не остались без внимания. К счастью смотрели на неё только двое: Леви, покачавший головой и сам Эрвин, который поспешил к ней. — Лисет… — Всё в порядке. Асида устала и хочет пить, — Лисет ласково погладила лошадь, не давая Эрвину выказывать беспокойство в присутствии других. Леви лишь закатил глаза и ткнул командора в бок. — Какого хрена ты встал? Палатка сама себя не поставит. Идём, я помогу тебе. — Спасибо, Леви, — скомкано поблагодарил его командор. Час спустя, отряд, выставив постовых, отправился на боковую.       Эрвин давно спал, а Лисет всё никак не могла устроиться, проклятая нога ныла так, словно в неё забивали гвозди. Она легко улыбнулась, глядя на спящего мужа и, стараясь не шуметь, встала. Сон ей явно не грозит. У костра сидел скучающий Жан, оставленный в карауле. Рядом, облокотившись на товарища, безбожно дрых Спрингер. — Караулите? — Угу, — мрачно буркнул Кирштейн, — кхм, то есть, так точно, — поспешно исправился он. — Вольно, — улыбнулась она, — иди спать, Жан, завтра вставать рано. — А вы? — А я посижу здесь, вместо вас. — И даже не накажете, за сон на посту? — Если не свалишь отсюда, то обязательно накажу. Иди. Толку от вас всё равно немного. Когда Кирштейн, поспешно растолкал Спрингера и они ушли в палатку, она расстелила свой плащ на земле, чтобы не замёрзнуть и легла на него. Глядя на звёздное небо она думала обо всём и ни о чём. Звёзды равнодушно взирали на неё, ничтожную песчинку в механизме бесконечной вселенной. — Я не помешаю? — Донёсся до неё тихий голос. — Тоже не спится? Или хотела сбежать, пока мы спим? — Поинтересовалась она. — Не спится. Я могла бы сбежать, но не хочу, чтобы Армин считал меня конченой мразью. Как ни странно, но у меня есть такое понятие, как честь, мэм. — Тебе нет нужды расшаркиваться со мной, Энни. Ты не мой солдат и никогда им не была, поэтому можешь обращаться ко мне просто по имени. Энни помолчала. Из рассказов Армина, Лисет Смит была строгой, но справедливой. Сейчас лицо женщины выглядело расслабленным и она могла бы спокойно убить её и сбежать, вопреки сказанному. Проблема была в другом. Она не хотела убивать её, да и бежать ей было некуда. — Знаешь, ты очень здорово играешь на пианино. Я даже плакала, — негромко сказала Леонхардт. — Спасибо. Не самый полезный талант в моей профессии, но Эрвин очень любит, когда я играю.  — По-моему, он просто тебя любит. Тех, кого не любят не наряжают в платья, которые хотят снять. Лисет приподняла брови, услышав о сцене в коридоре и негромко рассмеялась, вгоняя Энни в ступор. — Вот как. Значит у нас были свидетели. Могу я тебя просить никому не говорить об этом? — Можешь. Мне, в принципе, плевать на ваши шашни. — Спасибо. — Но в ответ я хочу услышать, почему вы так старательно делаете вид, что вам друг на друга плевать? — Видишь ли… я считаю, что мешать личное и рабочее, как минимум глупо. Разведка всегда имела шаткое положение и на Эрвина, как на командора, всегда давили со всех сторон. А личные чувства — это всегда слабое место, по которому можно ударить. А при солдатах… вот скажи, Энни, знай ты, что твой командор вытворяет с твоим капитаном такое, что ты будешь видеть при встрече? Сурового руководителя, лидера, или похабную картинку из книг, что детям читать не дают? Иногда приходится жертвовать личным счастьем, чтобы не деморализовать остальных. — Вот как. Наверное трудно изображать безразличие. Лисет вспомнила тот вечер и сердце забилось чуть чаще, чем требовала ситуация. — Как знать… ко всему привыкаешь. Ты же тоже изображаешь желание вернуться домой. А чего ты хочешь на самом деле? Не то, что от тебя хотят твой отец и армия Марли. Чего хочешь ты сама? Энни похолодела. Неужели она настолько проницательна? Тогда её действительно следовало бы убить.  — Не стоит брать грех на душу, девочка. Я и так одной ногой на том свете, — невесело улыбнулась женщина, по-прежнему смотря на звёзды. — Я хочу жить, — выдавила она из себя. — С этим ты опоздала, Энни. Ровно в тот день когда стала титаном.  — Ты осуждаешь моё желание?  — Знаешь, сегодня мы проезжали много мест, где гибли мои друзья, мы проезжали место, где я и сама едва не погибла. Все хотели жить. Я понимаю тебя, а не осуждаю. Ведь наша жизнь — всего лишь последствия нашего выбора. И никто не скажет тебе, правильно ли ты поступаешь. — Звучит очень философски, — хмыкнула Энни. — Ты должно быть удивишься, но эти слова принадлежат Леви. Я лишь хотела сказать тебе, что ты выбрала свою дорогу и не мне решать правильная ли она. Единственное решение в моей жизни, о котором я не жалею — это моё решение сбежать из дома в армию. — Этот Леви, он ненавидит меня… — Не пойми меня неправильно, но я могу понять его чувства. Солдаты, которыми ты командуешь — это не просто пешки или игрушки, в руках командира. Это — люди, за чью жизнь, и за чью смерть ты отвечаешь, как за свою собственную. Если тебе плевать на твоих солдат, то хуйня ты, а не командир. Внутри Энни словно плотина прорвалась от этих слов и она выпалила: — С нами никогда не считались. Элдийцы — крысы из гетто, мерзкие мрази, достойные истребления просто за факт рождения на свет. Единственный способ выйти из этой жопы — стать титаном-воином и приумножать честь Марлийской империи на дальних территориях. Тогда твоя семья будет жить сыто и хорошо. Даже сослуживцы считают тебя чудовищем и, в случае чего — убьют. Вот и скажи мне, такая ли я мразь, раз хотела хорошей жизни для своего отца, единственного дорогого мне человека? Я, чтобы стать воином тренировалась, как проклятая, а руки мои, не то что по локоть — они все в крови врагов Марли. Но… мне это никогда не нравилось. Есть люди, о смерти которых, я буду горько сожалеть всю оставшуюся жизнь. Считай, что я согласилась вести вас, чтобы немного сбросить груз со своей души. — Все беды этого мира — от его двойственности. Даже истин, как минимум — две. Проблема в людях. Нам свойственно всё делить на чёрное и белое, забывая о том, что существуют полутона. В ваших книгах по истории пишут одно, а в наших — совсем другое, но то, как было на самом деле — лежит где-то посередине, — Лисет вытянула руку и посмотрела на звёзды сквозь пальцы, затем села и посмотрела на свою собеседницу. — Ты и в самом деле необычная женщина, капитан, — сказала Леонхардт, — смотришь на меня без ненависти, словно всё понимаешь. — Может понимаю, а может и нет. Какая, в сущности разница? Я делаю выводы, опираясь на личный опыт. Думаю, тебе следует пойти и отдохнуть. Скоро наступит смена караула, а ты с Леви не особо ладишь. — Спасибо за компанию, — бросила Энни на прощание. — Какого хера я лицезрею тебя здесь, а не под боком у Эрвина, Лисет? — Буркнул Аккерман вместо приветствия, занимая пост дежурного. — Нога болит, — призналась она, — вот и решила подежурить у костра. — Ну-ну. А этой что надо было? Слинять надумала? Смит покачала головой. — Не думаю. Скорее стало одиноко, раз она решилась заговорить со мной. — Ну, после твоей игры на пианино на прощальной вечеринке у тебя полно поклонников. Где только научилась?  — Если выживем, обучу твоих детей бесплатно, — съязвила Лисет, — хотя в детстве я это ненавидела. — Тут ключевое слово «если», — мрачно отозвался Аккерман, — слишком много этого слова в наших жизнях. Шла бы ты спать. А то я даже отсюда вижу круги под твоими глазами. — Кто бы говорил, Леви, — беззлобно рассмеялась она, — но, пожалуй, ты прав. Если не усну, так хоть к Эрвину прижмусь.  — Только чур громко не стонать… — Иди ты к чёрту, со своими пошлостями, — хмыкнула она, — доброй ночи, Леви. — И тебе, Лисет. И тебе… — Ковыряя ботинком песок сказал Леви.