Обратная сторона ненависти

      Мир всегда лучше войны, поэтому сунирцы после долгой борьбы сдались, и праздник, организованный Императором в честь победы и подписания брачного договора, на секунду заставляет забыть о том, что люди, шествующие в процессии, еще недавно с остервенением убивали имперцев.       — Форт, смотри, какой красивый, его даже все эти яркие шмотки не портят, — Бим толкает брата в бок. — Кто он?       — Сунирский принц, Мингкван, — наследник едва бросает взгляд на высокого темноволосого парня в традиционном сунирском одеянии, возглавляющего красочную процессию. Ему не нужно смотреть на гостя, чтобы оценить его красоту. Форт и так знает, что он прекрасен. Настолько же прекрасен, насколько расчетлив и хладнокровен. Именно поэтому и согласился на этот союз.       — Разве можно быть таким? — младший сын Императора, не знающий всех нюансов мирного договора, не отводит восхищенного взгляда от бывшего врага. — И он останется с нами?       — Да, в качестве… заложника, — Форт лишь кивает, пытаясь задавить тревожное чувство, которое порождает в глубине его сердца реакция брата на чужака. Вот только он и сам не знает, что именно его тревожит: восторг Бима при виде сунирского принца или же взгляд повернувшегося в их сторону Мингквана, направленный, кажется, прямо в душу наследника… Мингкван       Приборы говорят, что все показатели в норме. Как и обычно…       Я стою перед кислородной камерой, вглядываясь в прозрачное стекло. Парень, что лежит в ней, кажется, просто спит. Немного длинная челка сбилась на бок, щеки покрывает едва заметный румянец, а на губах застыла едва уловимая улыбка, никогда не сходящая с его лица.       — Тебе нельзя здесь находиться, — голос раздается где-то в стороне, но для меня он не является неожиданностью. — Если Император тебя обнаружит, будут проблемы.       — Ты же не выдашь меня? — усмехаюсь, оборачиваясь к говорящему. Рыжеволосый низкорослый доктор выдерживает мой взгляд с тем же упрямством, с которым он снова и снова отказывает мне. С тем же упрямством, с которым он борется за жизнь моего Бима…       — Зачем мне это делать? — вздыхает, все же отворачиваясь и густо краснея. — Я доктор, а не солдат. Для меня главное — жизнь человека.       — И моя жизнь тоже? — подхожу к нему вплотную. Он такой милый в своем смущении. — Скажи мне, Кит, насколько ты ценишь мою жизнь?       — Жизнь — она и есть жизнь, — док пытается отстраниться. — Чья бы она ни была, она бесценна. Кроме того, ты ведь поставил печать, а значит, я должен тебе подчиняться наравне с Императором.       — Ты такой милашка, — провожу ладонью по его щеке, цепляя рыжую прядь волос большим пальцем. — Если бы я встретил тебя раньше, чем Бима, думаю, даже смог бы в тебя влюбиться.       — Неправда, — доктор начинает мелко дрожать от моих прикосновений, — ты даже его не любишь. Его Высочество Мингкван не умеет любить.       — Тогда, — склоняюсь к нему, сокращая расстояние между нами до минимума, — может, научишь меня? Покажи мне, Китти, как нужно…       — Ты обратился не по адресу, — док отталкивает меня, тут же отодвигаясь на безопасное расстояние. — Мы, между прочим, находимся в больничном отделении, и рядом лежит пациент.       — Если от наших действий он проснется, — усмехаюсь, одаривая рыжеволосого парня плотоядным взглядом, — я подарю тебе свой корабль.       — И что я буду с ним делать? — док бросает на меня хмурый взгляд. — Не нужно мне ничего. Мне не хочется быть осужденным за посягательство на неприкосновенное тело Его Высочества. Я делаю это не ради тебя.       — Ради него? — вновь подхожу к камере и невольно провожу пальцами по поверхности. — Перед ним сложно устоять, не так ли?       — Тебе пора, — Кит вздыхает, приближаясь почти вплотную. — Если Император подключится к нашему компьютеру, то увидит тебя.       — Не увидит, — невольно одариваю его улыбкой. Этот парень такой забавный. Сначала убегает, а потом пытается оказаться рядом. — Ваш ком давно уже взломан, так что я в безопасности.       — О какой безопасности ты говоришь? — док смотрит с горечью. — Мы находимся на имперской станции, и твоя особа первая в списке разыскиваемых субъектов.       — Хорошо, я ухожу, — склоняюсь к нему и мягко целую его в губы, — береги его, Китти. И себя береги.       — Да что ты… — рыжеволосый лишь растерянно смотрит мне в след, так и не высказав все те ругательства, которые вертелись у него на языке, а я просто иду прочь, не оборачиваясь. Ухожу, оставляя за спиной того, кто все еще любит меня, и того, кого все еще люблю я. Ошибаешься, Кит, я умею любить. Прости, Кит, что я люблю не тебя…       — Ну, и? — голограмма слабо мерцает, являя моему взору невысокого взъерошенного парня с кислой физиономией. — Как он?       — По-старому, — вздыхаю, откупоривая бутылку виски, — все так же без сознания. Такое чувство, что он просто не хочет просыпаться.       — Еще бы, — изображение криво усмехается, — я бы тоже не хотел просыпаться, имея такого брата. Вдруг, тот решит добить?       — Давай не будем об этом, Бас, — наполняю бокал и подношу его к голограмме, рассматривая в свете проекции его содержимое. — Лучше расскажи мне последние новости.       — Погода на Сунире успокоилась, — компьютер начинает с того, что можно было бы и упустить. — Дворец теперь в безопасности, и принцесса помогает жителям столицы восстанавливать жилища. Думаю, тебе тоже не мешало бы вернуться домой. Вряд ли Муан справится сама. Кроме того…       — Что еще? — вздыхаю, пытаясь не выходить из себя. Манера моего кома делать многозначительные паузы меня очень бесит, но смысл злиться на искусственный разум? Следовало бы злиться на того, кто его создал. На того, чью физиономию, благодаря злой шутке, я вынужден сейчас наблюдать.       — Имперский линкор «Фалэб» приближается к Сунире, — голограмма раскрывает передо мной карту, на которой отмечает яркими звездочками мою планету и корабль. — Мне выйти с ним на связь и запросить цель визита?       — Не стоит, — холодно изучаю медленно двигающуюся по карте точку, — наверняка имперцы просто хотят попугать повстанцев. Очередной капитан решил выслужиться перед Императором, не зная всей правды.       — И что будешь делать ты? — Бас сворачивает голографическую карту, с осуждением прожигая меня взглядом. — Позволишь ему так просто кружить вокруг нашей планеты?       — Нет, конечно, — ставлю бокал на столик, так и не прикоснувшись к содержимому. — Разворачивай «Кальмеги», нужно показать этому типу, что сунирцы так просто не позволят кому попало приблизиться к своей родине.       — Так мы летим на Суниру? — Бас радостно хлопает в ладоши, словно ребенок, которого родители впервые привели посмотреть на бой химер на столичной арене.       — Нет, — одариваю его снисходительным взглядом. Что поделать, если мой компьютер похож на взбалмошного малыша? — Мы перехватим его возле Ясены.       — Что ты задумал? — парень передо мной хмурится. — Решил вступить в бой с имперским линкором?       — Просто немного разомнусь, — киваю, — думаю, это пойдет на пользу и мне, и имперцу. Только не забудь наложить на «Кальмеги» маскировку. Не хочу, чтобы на следующий день все солдаты империи гонялись за нами.       — Еще бы, — Бас теперь усмехается, — цена за голову беглого принца очень высока. Я бы и сам тебя ловил, не будь я твоим компьютером.       — Хорошо, если мне наскучит скитаться по Галактике, — чуть улыбаюсь, — я позволю тебе сообщить Императору мое местонахождение.       — Надеюсь, это будет нескоро, — голограмма вспыхивает несколько раз и исчезает, как и появилась, без разрешения. Кажется, компьютер на моем корабле своевольничает, ни во что меня не ставя. Нужно будет его заменить. Хотя, без этой искусственной копии Вайо будет еще тоскливее…       Вновь беру в руки бокал, поднося его к губам. Да, будет тоскливо и одиноко… Как только ты до такого докатился Мингкван?       Огненная жидкость обжигает горло, и я невольно закашливаюсь, наслаждаясь теплом, растекающимся по моим венам. Пытаюсь закрыть глаза и вспомнить… Вспомнить взгляд полный тепла, вспомнить ласковые руки, хитрую улыбку…       Вот только даже воспоминания жестоки ко мне. Вместо лучистых глаз Бима я вижу иной взгляд. Мрачный, темный, полный ненависти… Как же больно…       — Ты заплатишь мне, Форт, — невольно говорю вслух, понимая, что вряд ли меня кто-то услышит. — Однажды ты заплатишь за все.