Он рад быть (не) свободным

Как же он много болтает. Как легко говорит всё это, не краснея ни разу, не заикаясь, не запинаясь. Идеальный Виктор Никифоров, чувство уверенности которого не перебить ничем. Юри хочется приобрести самую капельку, самую малость его обаятельной наглости, этой почти-самовлюблённости, непринуждённости. Он думает: даже если до Виктора ему никогда не дотянуться, он попробует. Ведь не зря катал программу до синяков, до головокружения, до ломоты во всём теле. Виктор приподнимает бровь, чуть гнёт губы в улыбке. — Юри, ты готов. У него глаза блестят лихорадочно, и голос хрипловато-низкий. Юри трудно держаться. С Виктором всегда так — человек-провокация, человек-вызов. Он взрывает устои, плюёт на правила и игнорирует порядки. Юри с ним — чертовски сложно. Он привык, чтобы всё спокойно-размеренно, тихо-гладко, стабильно. У него выбивается прядь, и он облизывает губы от волнения. Юри смотрит. Не может оторваться. Чувствует, как становится жарко, точно они снова на горячих источниках в родном Хасецу. Ему с Виктором невыносимо. Любить его — всё равно что любить звезду с неба. Яркую, завораживающе красивую. Недостижимую. Юри следит за линией рта — его тренер (наставник, кумир, идеал) всё ещё что-то рассказывает. Наверное, просит его выложиться на все сто. Наверное, рекомендует добавить эмоций, ведь у него на финальном прокате получалось неплохо. А может, просто поддевает его — беззлобно, даже тепло, потому что слишком любит смущать. Юри делает вдох. Лёгкие горят. И думает: даже если ему до Плисецкого далеко, даже если Виктора никогда не превзойти, он ничего не теряет. Потому что глаза напротив светятся. Кажется, в него верят. Он не может подвести. Юри не успевает понять, действует на инстинктах. Притягивает его к себе за галстук и произносит твёрдо, уверенно: — Катаюсь сегодня лишь для тебя. Не смей отводить взгляд. Виктор рвано вздыхает. Хочет, чтобы Юри его соблазнил? Что ж, сам напросился.